Я — Харуно

      Деревня, милая деревня! Твои ворота расписные и заспанные постовые… Тьфу! В общем, рада я Конохе, как не радовалась никогда. Если все мои миссии будут выполняться на грани — столб коноховских ворот получит огромную дозу обнимашек.       Миссия по конвоир сопровождению Джирайи к Хокаге почти завершилась. Осталось только к Резиденции подойти, и всё.       — Ну, потопали, что ли?       Санин, до этого идущий вальяжно, резко стартанул с места.       Ну, всё — режим «придурок-идиот» активирован. Вообще Джирайя оказался далеким от моих соображений. Ну не так я его себе представляла. Взглядом ветерана он смотрел редко, ещё реже дурачился. Хотя его постная мося а-ля «ну, если надо…» яснее ясного говорила — ему в Коноху совсем не надо.       — Хочу помыться. Хочу в кроватку. Хочу мороженое. Хочу…       — Харуно, заглохни, — рядом бегущий Учиха угрюмо сцепил зубы и мужался. Ну-ну, удачи тебе, контуженный.       — Я быстрее, — показав язык Джирайе, Наруто с ноги открыл дверь Хогаке. — Старик! Мы притащили этого извращенца, даттебайо! Давай другую миссию.       Ор Узумаки был слышен, наверное, на полдеревни. Ответка от санина не заставила себя ждать.       — Ты кого извращенцем назвал, школота неумытая?!       Осторожно заглянув в кабинет, увидела грозного Отшельника, державшего за ухо нашего Наруто.       — Чё?! Да на себя посмотри.       «Оба душу отводят».       «Сейчас нам Хокаге карцер отведет».       — Джирайя-сан, отпустите, пожалуйста, Наруто-куна, — улыбаясь в лучших традициях АНБУ-Корня, я убрала руки за спину.       — Добе, угомонись, — внес лепту Саске.       — Задание выполнено, Хокаге-сама, — отрапортовал сенсей.       «Цирк на выезде».       «Клоуны на выгуле», — цирк-то как раз с гастролей прибыл.       — Здрасте, Хокаге-сама, — Джирайя придирчиво осмотрел кабинет, — хоть бы кактус полили, что ли.       — Здравствуй, Джирайя, — пыхнул трубкой Хирузен.       Чуть прихрамывая, я перебралась ближе к сенсею. И мне спокойней, и Хатаке единственным глазом не косоглазит.       — Всё в порядке, Сакура-чан?       «Ка, может, надо было и ногу забинтовать?»       «Руки вполне достаточно».       Вечером перед отправкой в деревню решила не козырять своей крутостью. Забинтовала руку от плеча до локтя. Движения стали чуть неуклюжей. А сегодня утром пришлось ещё и ногу «подвернуть». Тоже для наглядности.       Какаши на такие ухищрения ничего не сказал — сделал вид, что ничего не видел, а вот Джи-Джи (как его кличет Орочимару) удостоил взгляда и понятливого хмыка. А то ж он не помнит, что чаи после боя я гоняла без бинтов и зеленки.       — Всё хорошо, Хокаге-сама, — опять пластиковая улыбочка, а вес тела перенесен на здоровую ногу.       — Старик, мы выполнили задание, гони миссию покруче!       Узумаки сейчас скакал по кабинету, но к столу нашего свет-правителя близко не подходил.       «У-умный мальчик», — протянула Кагуя.       «Фу! Низя!»       — Ну-ну, Наруто. Вам нужно отдохнуть, подлечиться…       Свиток и место на кладбище забить. Раньше об этом как-то не думалось.       — Разрешите идти, Хокаге-сама?       Индифферентный Какаши после вечера коллективных обнимашек стал какашкой. Но мы с ребятами всё понимаем — посторонним не следует знать, что у нас в команде полное взаимопонимание и гармония.       — Идите, — махнул рукой Сарутоби, — отчет завтра занесешь.       Вот и всё. Никаких допросов или проверок. Только вот Узумаки до сих пор нетерпеливо вышагивает рядом.       — Семьдесят три. Семьдесят четыре. Семьдесят пять…       — Саске, — я тихо обратилась к другу этого непризнанного гения, — а чего он высчитывает?       — Считает? — переспросил Учиха.       — Ага, — на мой кивок брюнет устало вздохнул.       — Мало было деревне одного придурка, второго притащили, — отмахнулся от меня Учишонок.       Можно подумать, я на горбу и самолично кого-то притащила… Нет, понятно, что у него свои причины так говорить и лично ко мне. У меня насчет этого претензии нет… Но всё равно от этого тона осадочек неприятный…       —…восемьдесят четыре!       Из окон Кабинета Хокаге хлынул поток воды. Правда, самого дедулю не вымыло — обидно.       — Ты знал! — умеет старая закалка настроение поднимать!       — Так он сам сказал, что кактус не политый стоит, — хитро щурясь ответил Узумаки.       — ДЖИРАЙЯ!!! — разнёсся гневный вопль, бальзамом ложась на многострадальную душу.       — Как в старые времена, — вздохнул джонин, вглядываясь в небо.       — Ага, — поддакнул Наруто. — Ладно, мне ещё гору размалевывать. До скорого!       — Мне тоже пора, — наставник кивнул и ушел Шуншином.       — Ну, обниматься не будем, — а то Узумаки полтора дня на меня с прищуром косился. Пришлось его клятвенно заверить, что Учиху себе забирать не буду, а оставлю ему (Наруто).       — Да, — серьезно кивнул брюнет, — с забинтованными костями обниматься не очень.       И рванул, гад! Сволочь Учиховская!       — Задница шаринганистая! — я показала кулак в спину убегающего.       Ишь ты, неудобно. А в тот раз лежал и не гавкал. У-у, супостат красноглазый!       Ладно, нужно топать домой. Помыться, отоспаться. Можно даже отъесться, если Мебуки дома.       — О! Смотрите, Харуно, — раздался голос со стороны, — живая даже.       Глаз почти дернулся. Нет, я знала, что Яманако далеко не пацифистка, но что значит «живая»?       — Не дождешься, Ино-чан, — свинка венценосная, совсем в край оборзела.       — Здравствуйте, Асума-сан, Чоуджи, Шикамару, — вспомнив выходку санина, снова подняла себе настроение, которое от десятой команды скисло.       — Как миссия, Сакура?       Блондинка была очень рада меня видеть. Моё внутреннее Я даже корежило от её маниакального блеска в глазах.       — Нормально, вот только пришли, — я пожала «не больным» плечом.       — А правда, что ты видела санинов?       — Нет, вранье до последнего слова, — хочу есть. Буэ, ещё и чипсами воняет. Хочу нормально по-же-вать!       — Говорят, Орочимару-сан странный, а у Джирайи-сана…       Тш, не нервничать.       — Проблематично, — где-то на заднем плане вздыхал Нара и хрустел чипсами Акимичи. А ещё я скоро провоняю табаком и умру от нехватки домашнего… Домашней обстановки — вот!       — Ино-чан, я очень устала, — а то по моему цветущему виду не заметно. Под глазами вон сколько килограммов — утяжелители Ли и рядом не валялись.       — А нам пора на миссию, — «проснулся» Асума. Нет, я, конечно, понимаю, что пока Ино с кем-то говорит — можно узнать много пусть не всегда полезного, но интересного. Однако, этот Сарутоби — подкаблучник. Давно бы уже увел свой выводок.       Громко топая, я завалилась домой. Примечательно, родители дома — точно что-то мощное в лесу сдохло. Совсем предки фауну не берегут.       — Я дома!       Скидывая сандали, задумалась о бытие жизни. Вот ходим мы туда-сюда-обратно, а в чем смысл?       — Сакура! Доченька!       В прихожку выбежала мать с половником. Зрелище пробирающее.       — Э-э, маман, ты бы убрала оружие, что ли…       Меня не послушали и сдавили в объятиях. Ещё и насырынили. Об этом я и поспешила рассказать.       — Нам с отцом сказали, что вы к санинам ходили…       — Мы ж не морды им бить ходили. Просто передали послание, — официально махача не было. А интоксикация — это… Вирус это! Руки чаще мыть надо, и в рот что попало не совать. Бинты и пластыри? Так Учиха красуется, а я с лестницы упала. Короче, все как всегда, и чем тише себя поведешь, тем дольше процикаешь.       Но вот что родители волновались так… Спасибо, Ками, что присматриваешь.       «На здоровье», — вот же самомнение у бабы.       — Ну и как тебе санины? — папаня подпирал дверной косяк, пока мне наминала бока мать.       —Кизаши! — прикрикнула мама.       — Джирайя мутный. А Орочимару…       Я кинула хитай на тумбочку, отцепившись от матери. Надо железяку на бандану перешить.       — Опоздала я на дцать лет — такой мужчина пропал, — действительно жаль.       — Сакура!       Эх, на работе хорошо, но дома лучше!       Жизнь возвращалась в привычное русло. Дом, родители, которые через пару дней снова отправятся в путь, и разбор свитков: что-то нужно постирать, что-то помыть, где-то дорисовать, а где-то пополнить припасы. Дома хорошо.       Правда, за свой маскарад я получила со словами: «Нечего родителей пугать». Оправдываться не стала, новую повязку сделала молча. Подумав, решила наведаться в госпиталь. Там точно должны знать, когда Кабуто прибудет в деревню.       Как показывает моя практика, ни разу не зря я решила пойти на курсы ирьенина. Странно, что по этой стезе мало кто идет. Медиком быть почетно. Их не убивают, а берут в плен (в большинстве случаев). Правда, из-за большой занятости в госпитале они редко покидают селение. А с другой стороны, медицина Конохи до сих пор остается на первом месте среди других Какурезато[1].       — Куда пошла?       Мионе-чан, как говорит Кабуто, страдает просто поразительной бессоницей. Особенность феномена в том, что медсестра не может уснуть перед дежурством, отчего её характер сильно портится. Как по мне, так у неё просто стервозный характер, а сон и прочее совершенно не при чем.       — Заниматься, Мионе-сан. Семпай сказал, что пока его нет, практику не забрасывать.       — Семпай ей сказал, — передразнила грымза, — тащат в госпиталь своих баб, а потом времени им на пациентов не хватает.       — Не поняла.       Это меня сейчас цензурно шалавой назвали или семпая кобелем?       — А чего тут непонятного? Якуши сейчас на миссии, так что иди отсюда!       — Да я в курсе, что его нет. Но сегодня курсы ирьенинов, — не дала себя перебить. Привязалась же, ксо!       — Какие курсы, деточка? Тебе сколько лет? Ирьенин, тоже мне, — хмыкнула медсестра.       «Сакура, перестань злиться».       «Да я её сейчас на бантики порву!»       — Вторник, пятница. Курсы ирьендзюцу. Читает лекции Некома-сан. Мой куратор — Якуши Кабуто. В чем проблема?       Вот сколько в госпитале отиралась, никогда такой фигни не было. И неважно, на миссии этот белобрысый или в деревне.       — Курсы ирьендзюцу только для шиноби старше шестнадцати лет при рекомендации джонина-наставника или капитана команды.       «Тихо, — одернула меня Кролик, — теперь подумай, что ты хочешь ей сказать».       Да, говорить, что я с академии на курсы хожу, не стоит. Она не упомянула это, хоть и видела меня не раз, значит, афишировать не стоит.       — О! Вот и Мобору-сан, — вот же вредная тетка. — Мобору-сан!       Интересно, главврач на чью сторону встанет? Он же много раз видел, как Кабуто, к слову, его приемный сын, учил меня Шосену. Как мы вместе накладывали шину какому-то вояке.       — Здравствуйте, Мобору-сан, — наклонив корпус, поклонилась.       — Харуно Сакура? — бровь мужчины подлетела вверх, обдавая меня интересом, вопросом и ещё чем-то. Ксо!       — Пошли в кабинет, — мужчина лет сорока-сорока пяти с седыми кончиками коротко стриженных волом шел впереди меня, как ледоход. Вообще они с Кабуто пусть и не родные, но очень похожи. Нет, не внешностью, тут другое.       Оба носят очки, но разной формы. Оба ирьенины, но один учился всему в полевых условиях (Кабуто), а другого госпиталевская выучка, которая закреплена уже «в поле». И оба, что самое главное, следуют своим принципам.       Я знаю Якуши достаточно давно. И этот человек никогда! Ни в этой, ни в следующей жизни не привьет себе чужих генов. Кабуто — тот человек, который принимает себя таким, какой он есть. Именно поэтому я доверяю ему и до сих пор называю «семпай».       Пройдя в кабинет, мужчина сел за свой стол. Мне присесть не предложили — плохо. И пристальный взгляд — не есть хорошо. Я физически себя с каждой секундой от такого взора ниже себя ощущаю.       Разговор я не спешила начинать, предоставляя старшему возможность высказаться. Тем более говорить мне было нечего. А начнешь сейчас возникать — выставят ещё.       — Сакура Харуно, тринадцать лет. Средние показатели «нин», «ген», «тай». Высокий уровень интеллекта, как и сопротивляемость к менталистике. Лекции по ирьендзюцу для вольнослушателей посещает с десяти лет. С одиннадцати может пользоваться Шосеном. Месяц назад ирьенином Якуши Кабуто проведена полная карта иньекций.       Сложив руки домиком, Мобору-сан не переставал меня рассматривать, словно бактерию под микроскопом, давя психологически. Неприятно, но терпеть можно.       — Всё верно, Мобору-сан, — я склонила голову. Мне не трудно проявить уважение к нему, а мужчине приятно.       — Зачем всё это рассказываю, догадываешься?       «Логика у него хуже моей».       «Просто ты не понимаешь его мотивов».       «Можно подумать, ты понимаешь».       — Нет, — я убрала руки за спину. Всё-таки умеют таки люди заставлять нервничать.       — Ладно, — он как будто и ждал этого ответа. — Скажи, а во сколько лет принимают на курсы?       — Мионе-сан сказала, что с шестнадцати… Но меня же взяли! Допустили!       Я взмахнула руками, выражая полное непонимание ситуации. А когда я чего-то не понимаю, я злюсь, а злиться мне не рекомендуется. Настоятельно не рекомендуется.       — Кто у тебя принимал заявление на прием документов?       Мобору-сан смотрел на меня, немного улыбаясь. Вот где бы пригодилось внезапно просыпающееся наследие Кагуи.       «Учись сама разговаривать с людьми».       — Семпай, то есть Кабуто-семпай.       — О назначении куратора тебе кто рассказал?       Семпай. Со мной ирьендзюцу всегда (исключая лекции Некомы-сана) занимался Кабуто. Первый зачет провел он. Первый семисекундный Шосен был активирован при нем и с его подачи.       Моё озарение, наверное, было написано на лице. Потому что читать мысли главврач никак не мог. Этого даже красноглазики не могли.       — А теперь посмотри на свой допуск, — мужчина сложил руки на груди, откинувшись на спинку кресла.       Достав карточку-допуск, покрутила его в руках.       — Пусти через него чакру.       «У меня такое ощущение, что он не столько всё мне разжевывает, сколько…»       «…проверяет свою теорию», — подтвердила Кагуя.       Сделав требуемое, я скривила губы в усмешке, при этом во мне не было и капли веселья.       — Он умеет делать такие карточки с информацией, сколько я его помню, — начальник протянул руку. Пришлось отдать вещицу с фоткой Кабуто.       — Я выписал этот пропуск на него, когда он только начинал учиться медицине, — мужчина, крутив «мой» пропуск между пальцами, внимательно сверлил меня взглядом.       — После он уже примелькался, и в этом, — он кинул на стол пропуск, — отпала надобность.       — Зачем вы это мне рассказываете?       Руки снова за спиной. На лице вежливый интерес.       — Тобой интересовались, когда тебе было ещё шесть. После наблюдение прекратилось, но вчера ты вернулась с санином в отряде. Знаешь, сколько отрядов за ним посылали?       — Вопрос риторический?       «У тебя получилось поднять одну бровь», — вот уж великое достижение.       — До сегодняшнего дня всем было плевать, кто такая Харуно. После этой миссии к тебе будет отношение уже серьезней, да и присматривать, скорее всего, будут пристальней, — мужчина смотрел на меня с каким-то непонятным для меня выражением. На моей памяти на меня никто так не смотрел.       — Будда не выдаст, наставник не съест, — однако про присмотр для меня ничего нового не открыто.       — Ха, — царь и Бог и начальник всея госпиталя улыбнулся, — ещё когда он принес тебе яблоки в палату, с Кабуто-куном всё было ясно.       Мужчина махнул рукой.       — Так это он их принес?! — а я столько времени себе голову над этим ломала.       — Ну да, — просто ответил Мобору-сан, — я думал, вы этот момент уже давно обсудили, и у вас…       Ками! У меня аж щеки гореть начали. Это… Это же… А-аа, Ками, помоги!       — Я не против, — он по-своему истолковал моё смущение, — но продолжать занятия ирьендзюцу ты больше не будешь.       — А если будет прошение от джонина-наставника?       — Его не будет. Официально Харуно Сакура никогда не занималась ирьендзюцу, — в кабинете дышать было нечем от густой Ки.       «Кай!» — Кагуя во внутреннем мире развеяла удушающую ауру. Дышать стало полегче, но давление не пропало.       — А яды? Кабуто же…       Мужчина кинул папку на край стола.       — Смотри-смотри, не стесняйся, — сверкая очками, Мобору-сан пугал.       А смотреть было не на что. Стандартные прививки, медосмотры точно по расписанию. Полностью отсутствуют записи о моих комах и, конечно, нигде ни слова о яде белой змеи. По всем показателям выходил обычный, я бы даже сказала посредственный геннин.       — В шестнадцать лет ждем на курсы, сейчас можешь отдыхать, — мне культурно намекнули на дверь. Оставив личную карточку, я поклонилась и развернулась к выходу.       — Эмблему тоже сдай.       У каждого шиноби есть свой номер. Выбитый на обратной стороне хитая. А у ирьенинов на эмблеме меднинов есть дополнительная информация, обновляемая раз в полгода: ранг, направление и стаж.       У меня, например, ранг D (самый низкий Е) и два с половиной года практики, в которые входят время перевязок и «любимые» утки.       Развернулась. Молча сдала эмблему, поборов желание её разорвать или смять.       — Надеюсь, болтать не собираешься? — прилетело в спину последним напутствием.       — Я не стану подставлять семпая.       Семпая не стану, но вот официально становиться ирьенином… хотя нет! Я стану самым лучшим медиком, чтобы всякие козлы мне вякнуть поперек не могли, вот!       Понятно, что главврач просто прикрывает свои тылы, заодно и тыл Кабуто. Но приятного в этом мало.       — Сакура-чан, живая?       Фраза проходящей Хинаты добила. Глаз дернулся, плечи вздрогнули, а я не могла нормально говорить, заикаясь на каждом слове.       — Х-хин-ната-чан?       — М-да, Сакура, — когда Хинату никто не сопровождал из клана, она как-то преображалась внутренне. Внешне же казалось, что ничего не изменилось, а разговаривать начнешь — совсем другой человек. Я иногда серьезно так задумываюсь, а может, не стоило снимать с неё закладки.       — Че прям война, какие они страшные? — брюнетка наклонила голову на бочок. С глазами без зрачков её индифферентная мося была… Бр-р!       — К-кто?       — Санины, Сакура. Мы говорим про санинов.       — Х-хината-чан, почему всё так странно на меня реагируют?       Если уж Хината, моя единственная подруга, не ответит — не расскажет никто.       — Когда встречается удав и кролик, удав съедает кролика, — Хината наклонила голову к другому плечу.       «А кролика она сюда просто так приплела?»       «Да расслабься ты уже».       — Я — Кролик? — глаз снова дернулся. Ками, они меня допекут, честное Харуновское.       — На удава не тянешь, — пожала плечами химе. Всё, я теряюсь от общения с Хьюгой.       — А откуда все знают, что видел кролик? — вон, даже предки с миссии прилетели.       — Только глухой, больной и слепой не в курсе, — снова пожала плечами девочка.       — Нормальные они, — голова пухла, — когда ты им не интересен — вообще кайфушка.       — А ты интересна?       Провокационный вопрос.       — Только в комплекте с командой, — ни грамма лжи.       — А как поживают твои сокомандники? — щеки химе чуть зарумянились.       — Наруто ещё нас с тобой переживет, Учиха тоже жив.       — А ты, — она красноречиво посмотрела на кусочек выгладываемого из рукава бинта.       — Упала с лестницы, — морда кирпичом, и не еб$т.       — Пха, — Хината закрыла рот ладошкой, — серьезно? И много кто поверил в такую чушь?       — Ты, Хокаге, а моя команда даже видела моё эпичное падение, — говорят, дураки живут дольше.       — С огнем играешь, Сакура-чан, — покачала головой химе белоглазиков.       Говорить, что не хотела «играть», или сказать, что «оно само»? Ни одно из этого ведь не будет правдой.       — А у меня стихия воды есть, — и улыбка во весь рот. Ещё побарахтаемся!       — Удачного дня, Сакура-чан.       — Удачного дня, Хината-химе.       Вот её не пошлют за головой Забудзы. Пойдет Харуно, ее не жалко.       — Сакура?       — Я дома, — крикнула в ответ матери.       — Иди на кухню, сейчас обедать будем!       Обедать — это хорошо. Заодно и поговорим за жизнь-матушку.       — Спасибо, всё было вкусно, — на самом деле объедение. И самой заморачиваться не нужно.       — Спрашивай уже, — отодвинул свою пустую тарелку отец. Странно, обычно у него настроение не такое серьезное.       — Откуда все знают, что наша Ко поперлась к Джирайе-сану? Я только за утро два раза успела восстать из мёртвых.       Нет, Хината и Мобору-сан «на пальцах» объяснили, откуда такая реакция. А вот откуда они все про секретную миссию узнали? Биджу! Тоже мне деревня ниндзя!       — У нас, скажем так, есть свой человек в аппарате деревни, — слова отец подбирал осторожно, с неприсущей ему серьезностью. Я реально первый раз на памяти вижу его таким сосредоточенным.       — Ладно, — верится с трудом, но опустим излишнюю подозрительность.       — Ясно, откуда узнали вы, но остальные-то? Нет, ещё клановых я могу понять — там предки сплошь главы кланов, но в госпитале-то?!       — Слухи, что в деревню возвращается один из Легендарной Тройки, ходили давно, — мама ураганом носилась по кухне, расставляя всё по местам, — народ спросил, кого отправили встречать санина, — Мебуки сняла фартук.       — А раз пошел Шаринган-Какаши, следовательно, направилась и его команда, — подхватил фразу ото-сан. — Учиху не тронут — он последний в своем роду.       «А ещё Итачи за него головы поснимает», — подрабатывала суфлером Кагуя.       — Узумаки э-э, носитель биджу, — да-да, я типа не знаю, что это такое, и вообще, у меня со слухом туго. На эти слова я пространно кивнула. Я не я, и хата не моя!       — Хатаке — уже опытный воин, а ты, вернее, наша фамилия, не имеет ничего выдающегося.       — Последний аргумент так себе, — свое мнение я высказала прямо. А то великим санинам делать нехер, вот они и выкашивают бесклановых? Фуфло всё это. Вон, Джирайя или тот же Орочимару — бесклановые дети.       — Он хочет сказать, — ка-сан положила руку на плечо отцу, — что за отшельником посылали два отряда, но почему-то послание не дошло до адресата.       — Ты хочешь сказать, что санины их того…       Да ладно! Я ж лично с ними в одной комнате чай гоняла весь вечер. Да и на поле мне никто не помогал змей отгонять. Нет, может, мне сделали скидку…       «Рождественскую», — поддакнула Кролик.       Скидку по малолетству и знакомству.       — Да не похожи они на психов, — вспомнилась безумная рожа брюнета с длинным языком, — ну, если только чуточку. Да нафига им послов с белым флагом гасить?!       — Да кто их санинову душу разберет, — отец после этой фразы снова стал неунывающим и немного недалеким человеком, — зато моя дочурка цела!       — За меня просили, судя по всему… Па, понимаешь, всё как-то очень… Белыми нитками всё шито.       — Доченька, — мама приобняла меня, — пока ты этого в упор не замечаешь, тебя не заменят, как…       — Как сломанный инструмент?       — Точно, — ока-сан потрепала меня по волосам. И почему я такого раньше не припоминаю. Совсем же раньше такого не было.       — Ладно, пойду обрадую деревню своим присутствием, — сейчас про миссии спрашивать и не хочется. Аж тошно от такой-то правды, — зря я, что ли…       Что «зря» я не договорила, ибо не придумала. Ксо! Где ж моя лопата разгребать это дерьмо жизни?       Две! Две, мать их, группы не возвращались с посланием к санинам. Я даже стесняюсь спросить, что с ними сделали. Такое ведь многообразие возможностей: на опыты к Орочимару, в прозекторскую к Цунаде. Не придумала пока, на кой-они сдались Джирайе.       — Йо, Сакура-чан, — а вот и сенсей. У меня к тебе куча вопросов!       — Сенсей! — от меня поползла самая настоящая Ки! Второй день, как пришла в деревню, и ни одной хорошей новости. Ками, а я ведь пыталась быть хорошей, быть миролюбивой и не отсвечивать. А, стоп! Отсвечивать — это из другой оперы.       — Как насчет тренировки? — Хатаке выглянул из книги. Читала я эту книженцию с оранжевой обложкой. Интересно. Отшельник умеет писать, чтоб прям с придыханием глотать страничку за страничкой.       — Тренировка? Вас Гай-сан по голове сильно стукнул, да?       — Гай на миссии со своей командой, — даже не взглянул, — ты идешь?       — Хай!       На полигоне нас уже ждали. Асума Сарутоби собственной персоной. Руки в карманах, сигаретка в зубах. И такой мудрый взгляд карих глаз.       — Сакура, сейчас тебе нужно сразиться с Асумой-саном, чтобы он увидел уровень твоей подготовки, — говорил Какаши скучающим тоном, не высовываясь из книги, — можно использовать всё. Дам совет: постарайся его убить.       Кивнув нам обоим, он развернулся и ушел читать под дерево.       «Нормально?»       «Сойдет», — хмыкнула Кагуя. Мы то с ней давно подозревали, что какое-то испытание будет. Ну, не берут кого попало в ученики. Тем более — в личные ученики. Потому что это большая ответственность и, соответственно, престиж.       Эх, жаль полный комплект, как на миссию, не взяла. Ладно, что я про него знаю.       Асума Сарутоби. В прошлом член Шугонин Джуниши [2]. В настоящем: джонин-наставник, сын Третьего Хокаге и ещё, по всей видимости, мой наставник. И думается мне, упади я сейчас мордой в грязь — учиться всё равно возьмется, так сказать, из принципа. И профилактики. Кролик точно бы взялась.       «Я такой ситуации со спором и не допустила бы».       «Ка, не сейчас».       Да, теперь, когда госпиталь дал мне от ворот поворот, я со спокойной совестью могу заниматься…       «Ерундой!»       Пока я препиралась с Кагуей (вместо того, чтобы оценивать противника), Асума терпеливо ждал. Я же первой нападать не спешила.       — Кого-то ждешь?       Интересно, а у него такого же пунктика на правилах, как у сенсея, нет?       — Вас, — умный в драку не пойдет, умный каку обойдет.       — Нападай, — скомандовал Сарутоби, выпуская дым из рта. У него, по-моему, даже техника одна есть: он выдувает облако пепла и на последнем выдохе добавляет стихию Огня. И всё! В поле охвата техники всё живое превращается в курочку-гриль.       — Ага, вы мне в ответ чем-нибудь шмальнете, а ирьенины потом в конструктор «Собери сам» играть будут, — а что? Брюнет мужчина видный. Вот сенсей жилистый, а у Сарутоби именно широкая кость. Вот треснет, и хана!       Хатаке под деревом закашлялся.       — Зачем? — мой противник стоял на месте. — У Какаши Дотон есть. Тут и закопаем.       Непроизвольно вырвался смешок. Так, это нервное, это пройдет.       «Дальше тянуть нельзя».       Эх, ладно. Имеем мы рост сто пятьдесят против ста девяносто. Геннин против джонина. Джинчурики против матерого шиноби. Тут и слить красиво не получиться, тц!       «Давай!»       И я понеслась на Сарутоби, намереваясь сражаться в полную силу. Жаль, печати одним касанием ставить не умею.       Рука неудачно пришлась на блок в район асумовских браслетов — будет синяк. Прыжок и удар в грудь, голову — атака не удалась. Блок от Асумы и ответка в район груди. Замена!       Подсечка и прыжок джонина. Замена! Вовремя — бревнышко утопло в земле. Ну нихрена себе!       «Точно закопают», — удивленно-весело оповестила меня Кагуя. Нашла чему радоваться, тьфу!       «Ты вообще за кого?»       Делаю клона и бегу позади него к своему противнику, а в меня уже летят кунаи. Одну железяку поймал клон и отправил обратно, пропитав оружие чакрой и не сбавляя скорости.       Ксо! Клона развеяло теневым сюрикеном. Из образовавшейся дымки бросаю кунаи в джонина, надеясь, что он так и будет стоять на месте. А он даже не отбивает — летит на меня. Ой-ой! Кажется, наступила пора плана «Б».       «Может, самой закопаться, а?»       «Не зевай!»       Сарутоби пошел в контакт, замахиваясь своими знаменитыми чакропроводящими лезвиями. Благо интенсивность выпускаемой чакры была не столь большая, но мои кунаи теперь только выкидывать. Одни сплошные траты — придется покупать новый расходник.       Брюнет замахнулся, целя в голову. Пригнулась. Ветерок шевельнул волосы на макушке, по позвоночнику пробежались мурашки. Из рукава выпала бумажка. Замена!       Прогремел взрыв. Все-таки красивые у меня спецэффекты иногда вырисовываются. Вот как под настроение нарисуешь взрыв-тег, и всё, в прямом смысле «всё!».       «Позади», — а вот передохнуть мне так и не дают. Темп слишком быстрый.       Ухожу кувырком на дышащую теплом пропалину и тут же принимаю лезвия на кунаи.       «Какое счастье, что этот выпад без использования стихий», — поделилась я радостью со внутренним центром аналитики.       Миг, и оба снова отскакиваем друг от друга.       Асума даже не запыхался, а у меня уже чуть сбилось дыхание. На ускорение и укрепления себя любимой, замены и усилении ударов потратила одну треть резерва. Плохо.       «Ты не боевик, милая», — тоже мне Колумб.       «Те кунаи с печатями были. Если попал — застрял бы», — это и был мой простенький план «А».       М-да, а Хатаке типа совсем боем не интересуется. Даже головы не повернет. Ну-ну, я так и поверила.       «Сакура! Хватит отвлекаться».       Сарутоби встряхнул кастетами.       — Как ты сдала экзамен на геннина?       Вау, уже без сигареты. Просто волшебство какое-то. Всё, буду местным колдуном!       — Теория на «отлично».       А вообще с ним можно поступить, как со змеёй Орочимару, но это план «Z». Потому что удерживать его на ближней дистанции мне не хватит ни сил, не смекалки. И в лучшем случае отправлюсь в нокаут.       — Удивительно слабая академская выучка.       А вот сейчас реально обидно.       «Успокойся, он специально провоцирует».       «Уже спровоцировал», — так и хочется какую-нибудь гадость устроить. Мелкую, но запоминающуюся, чтоб прочувствовал всю мою слабую академскую выучку.       — На геннина не тянешь.       «Сакура».       «Делаю клона и убираю под хенге».       «Дальше?» — кажется, Кагуя рада, что не кидаюсь с горячей головой вперед. Но и я, и она прекрасно знаем, что такое отсроченное состояние опаснее в разы. Это как у психически нездоровых — чем дальше, тем хуже последствия.       «Ведем бой. Подпускаем ближе. Кидаю, допустим, сенбон. Когда тот случайно пролетает цель, спадает хенге, а клон ставит парализующую печать. Дальше кунай к горлу».       «Тебе не хватит чакры на полноценный бой».       «Буду экономить», — я знаю, что выиграть невозможно. Но бросать барахтаться я не собираюсь.       «Ты ничего не ответишь ему?» — нет. Ничего. Я мир от мира. Выдох-вдох, я мир…       — Хуже Узумаки.       Концентрация слетела, чакра на мгновение дернулась, заставляя передергивать плечами.       Перебор.       Появившийся рядом клон превратился в иглу. На лету поймала её и закрепила на рукаве.       Ладно, сенсеи, хотели проверить мои реальные силы, будь по-вашему!       — Да я тоже джонина пока не увидела, — я подняла на Асуму взгляд, полный ледяной ярости. Всё, пути назад нет. Шаг сделан.       Какаши поднял голову от своего чтива, ни капли не шифруясь. У Сарутоби дернулась щека.       «За такое оскорбление тебя размажут», — уверенность в голосе Кагуи только уверила меня в правоте действий. Бля-я, а то я не знаю. Просто… По-другому нельзя. Кричать, что я геннин по праву, бесполезно. От меня ожидали действий, я действую. Иногда слова тоже оружие, и похлеще лезвий.       «В полную силу будет, да?..»       Боязно, хотя Ки ещё никто не выпустил. Стремно, но внешне я не изменилась в лице ни на йоту.       «Интересно, Какаши поможет с Дотоном?»       Тьфу!       «Ты специально?!»       «Да. У тебя сейчас мышцы судорогой сведет, если не расслабишься».       — Сакура, извинись, — Какаши с места не встал, Ки не полыхнуло. Только строгостью по ушам резануло. Но дальше, если оно будет это «дальше», он не вмешается.       Сейчас ещё можно извиниться, признать свое поражение и неправоту, а при встречах опускать глаза в пол. Всегда! А можно принять бой, получить пиздашек, отлежаться в госпитале пару месяцев (при хорошем раскладе).       «Это всё результаты твоей горячности и несдержанности», — да знаю я. Но смолчать это было бы… Неправильно?       «Ка?»       «Что?»       «Я, похоже, у тебя мазохистка».       — Только после извинений Сарутоби-сана, — чакра «заправила» печати на позвоночнике, ребрах и черепушке. Пока болтала с Кагуей, дыхание выровнялось, я немного перевела дух.       — Сакура…       — Оставь, Какаши, — шугонин поудобнее перехватил свои кастеты. Неужели думал, что сдержусь на язык? А карие глаза казались черными, по площади ударила Ки. Мощное, убийственно ядовитое.       Ксо, и давление не снижает!       «Кагуя».       «Да хуже уже не будет», — махнула рукой биджу, давая мне отмашку и карт-бланш. А на закорках, вызванные мной, замелькали картинки прошлого, которые нагнетали во мне желание убивать и рвать. Кровь начала циркулировать быстрее.       Чуть дрожащей рукой прямо на кончиках пальцев вывела кунаем пару незатейливых печатей. Так, на всякий случай. Боль добавила уже к имеющимся ощущениям силу. Я выпустила свое Ки.       Да, моя жажда крови уступала джониновской. Да, я слабее него. Но я джинчурики! Я, мать его, геннин Конохи!       Момент, и Асума оказался рядом. Никакого метательного оружия с его стороны — игрульки кончились.       Увернулась, пропуская взмах над головой. Защитив голову, получила удар в бок. Больно. И удар сильный. Ухожу кувырком, кидаю сюрикены с небольшими сон-печатями.       Из возникнувшей дымки вырывается фигура. В этот раз принимаю его лезвия на скрещенные кунаи. Усиливаю руки чакрой, а ногой замахиваюсь. Меня хватают за неё и отбрасывают. Да, рожденный ползать летать не может.       Не жду, когда Асума снова нападет, кидаюсь первой. Первой же и отгребаю. Ксо! Плечо задел, но ранил не сильно.       «Ты можешь остановить бой».       Да, могу. До первой крови, и обидчик может попросить прощения у оскорбленного. Плюс выплата виры, и всё. Фигня же, да.       — Сакура, ты можешь остановить бой, — Какаши стоял уже под деревом. А сенсей и не в курсе, что бесклановая девчонка знает такой этикет. Ха, Кагуя первым делом учила меня именно клановым премудростям. Да, Хатаке может мне помочь только так. Нет, он вмешался бы, но биться с Асумой не будет.       «Он надеется на твоё благоразумие».       «По благоразумию не стоило начинать».       От раны пошла зеленоватая дымка. Лучше сейчас потратить кроху чакры на лечение, чем потом пропустить что-нибудь.       — Всё в порядке, сенсей, — выплескиваю ещё немного чакры вместо проецируемого Ки, почти перебивая жажду крови Асумы. Вообще во время боя её очень трудно удерживать на должном уровне. Но речь не об этом. Я наконец поняла, что сделал в прошлой жизни Какаши на миссии в стране Волн.       Повернувшись к Сарутоби, посмотрела на джонина. Страшный, могучий. Однозначно же — отхвачу.       Церемониально кланяюсь. Туловище перпендикулярно земле:       — Я продолжаю бой, Сарутоби-сан.       Расшаркивания, этикетные телодвижения и манеры — лишнее время в мою копилку на восстановление и отдых.       «Ты не спросила его, будет ли продолжать бой он».       «Уважать. Ты учила меня уважению к сопернику».       Именно поэтому я не буду ставить под мнимое сомнение намерения Асумы. Именно поэтому я и не буду у него ничего спрашивать.       Послышался звук зажигалки. Подняла голову, встретила нервный тик — Асума стоял и курил.       — Кому и что ты хочешь доказать?       — Я шиноби, Сарутоби-сан. Я хочу, чтобы вы это поняли, — ещё один поклон.       — То есть сенсею своему ты ничего не хочешь доказать?       Джонин выдохнул дым.       — Сенсей Какаши верит в меня. Ему нет нужды сомневаться во мне, — тянет время? Ему-то это нахрена?       «Единственный вариант — он подыгрывает тебе».       «Я не нуждаюсь в подачках!»       — Я принимаю бой, Сарутоби-сан, — повторяю и снова кланяюсь.       «Это тот самый момент для отступления».       «Я. Буду. Драться!»       Какаши шумно выдохнул, что-то шепча себе под нос. Выругался Асума. В воздухе витала куча запахов, каждый из которых я могла разобрать.       «Кагуя?»       «Я не при чем».       Вот и ещё одно. Я всё чаще, цитата: «Вижу мир».       Вот Асума выкинул бычок, поменял лезвия в броске, и атака!       Принять на кунаи, развернуть корпус на грани возможной скорости и толкнуть плечом в грудь. Шуншином переместиться за спину, замахнуться сразу двумя кунаями на красный знак водоворота и встретить клинки. Присесть, полоснуть по ногам. Замена!       Стойка Оцуцуки: один кунай плашмя прижат к сердцу, другой закрывает наискось правый глаз.       Внезапно четкость мира пошатнулась, и пришла головная боль, которая отвлекла от атаки — кончилось моё «виденье». Слава Ками, на груди бинты толстым слоем и с фуином-укреплением. И кого волнует, что он вообще-то не для боя, а чтоб бинты не распутывались. От пореза, разумеется, не защитило, но и клетка не вскрыта.       «Второй раз не повезет так», — выпускаю из рук железо.       Снова замах. Я, расставляя руки, растопыриваю пальцы с кровоточащими канзи. Чакру в символы, и сжать зубы посильнее.       Лезвии пришлись на красную ленту барьера. Зрачки Асумы, наверное, в удивлении расширились.       Выхватываю ртом иголку с рукава, ускоряя чакрой выплевываю выше плеча Сарутоби.       Превратившийся клон успел замахнуться, отвлекая на себя внимание. Правда, рассеяли его быстро. Гашу ленту (слишком много крови жрет) и делаю выпад на манер Хьюг. И пусть я не вижу тенкецу, чакрой в локтевой сустав — это больно. Прилетает по щам — не успеваю отклониться.       Нет времени разлеживаться. Только встаю, как снова отгребаю. Спина встретилась с деревом. Как хорошо, что мы с Кагуей озаботились печатями укрепления на теле.       Сильная рука сжимает горло, я хватаюсь в неё, болтая ногами. Перед глазами мелькают воспоминания той миссии.       — Фам то с-сенсея аль-леко, — скалясь, ногтями царапаю руку, пуская в рану свою чакру. Это должно просто сказочно бить по нервным окончаниям. Ни капли не удивляюсь, что меня выпустили, отбросив от себя на пару метров.       «Сакура!» — крик Кагуи немного отрезвляет, животные рефлексы отступают перед разумом.       «Это конец?» — если инстинкты начинают преобладать над разумом, значит, шиноби загнан в угол.       Сарутоби шел ко мне. Не стремительно приближался, как на протяжении всего боя, а именно шел. Заметил, наверное, что моему рулю пизда.       «Ещё бы не заметил. Ты ему всю руку располосовала».       Действительно крови много. А если бы у него в крови коктейль из ядов был? Пиздец.       «Кагуя… Мне страшно», — я остановила и снова запустила ток чакры. Порез на груди начинал гореть, хотелось спрятаться и заплакать.       Позорище. Я встала и снова побежала на джонина. Самоубийца. Удар, блок, поворот, блок, удар. Дура. Поворот, уклон и снова получила по зубам. Слабачка.       Новая попытка встать провалилась. Руки просто подкосились.       «Сакура».       Я проиграла. Тик-тик-бум.       Не спеша, подтянула под себя ноги. Сжав зубы, села на колени.       «Сакура…»       Слабачка. Обуза. Балласт. Трепло. Пугало. Идиотка.       «Сакура, что находится на пятом стеллаже?»       «Свитки по психологии».       «А на третей полке?»       Ясно. Я проиграла в тот момент, как заговорила. А дальше меня ожидаемо психологически задавили, вынуждая действовать, как нужно. Что ж, сенсеи, это был отличный урок…       Демон, как же горит грудина. И чакры только на донышке.       «Признаешь поражение?»       «Ну, моя гордость пострадала, — так по ней никто не топтался, — но это полезный опыт. Был бы… Да».       «Да? И что же ты уяснила?»       «Бей, а потом спрашивай».       — Я принимаю своё поражение, — не поднимаю головы. Ладони ложатся на землю, лоб утыкается в содранные костяшки. Когда ж успела-то?       — И приношу вам свои извинения, Сарутоби-сан.       Голову отделяет от земли только ладошки. Нужно уметь проигрывать. А ставки…       Ужасно хотелось посмотреть на джонина, стоящего передо мной. Да, джонина. Я ни в коем разе не сомневалась в его ранге, просто хотелось ударить побольнее. Не знаю, получилось ли. Но бока мои болят, ха.       Интересно, что он видит перед собой? Унижение, сломление, признание. Что?       Молчание затягивалось. Неужели в последний раз решено проверить мои нервы? Ну уж нет, дорогой, я умею признавать за собой косяки.       «Ка, чего он медлит-то?»       В этой ситуации, в которой мы сейчас, у него есть только два варианта. Первый — это принять мои извинения и так далее по списку. Ну, а второй вариант… Я не защищаюсь. Да и чакры у меня не осталось. Или безоружных не убиваешь, а, Сарутоби-сан?       «Ты неосознанно поставила его перед выбором».       «Ага, прикидывает: отчекрыжить голову или нет», — смешно же.       «Сакура, иногда в сражении важны не только победы».       «Снова загадки».       «Для геннина ты сражалась отлично. Тебе не хватило опыта. Будь реакция и скорость быстрее — ты бы дала ему жару».       — Асума.       Что?       — Не Сарутоби, Асума.       Я подняла глаза на джонина, мимолетно замечая порезы на ногах — штаны на бриджи, а в остальном ничего серьезного.       «Ты на подсознательном уровне не сражаешься в полную силу. Боишься ранить».       Со мной тоже не дрались в полную силу… Но она права, я схалтурила.       — Асума-сан, — я кивнула джонину. По имени, так по имени.       «Дурочка!»       «Что опять?»       «Тебя признали и простили».       Ане? Брюнет протянул мне руку, в которую я уцепилась обеими конечностями. Всё-таки мне досталось хорошо. Сарутоби даже за локоток меня придержал, помогая встать на ноги.       Как по команде, рядом оказался Какаши, на которого я привалилась.       — Какаши, — командир Десятых передал меня «на руки» сенсею, — тренировки послезавтра в десять на нашем полигоне.       Хатаке кивнул, а Асума использовал Шуншин — исчез.       Сознание мигнуло.       — Ой-ой, — давно меня так не пинали.       Хатаке пробубнил что-то неразборчивое и подхватил меня себе на спину.       — Сенсей, я вам жилет запачкаю, — голос тихий, уставший и не мой.       Вихрь листьев, и мы недалеко от госпиталя.       — Не надо, — я сильнее обняла его шею, утыкаясь в воротник жилета.       — Тебя должен осмотреть ирьенин, — мягко возразил Какаши, словно объясняя душевнобольному, что с люстры лучше слезть.       — Только синяки и ссадины. Кабуто учил меня.       — Ну да, ты же сама ирьенин, — сумерки скрывали нас, и смотреть особо было некому на то, как кто-то кого тащит на спине.       — Нет, — обида с новой силой защипала нос, — эмблему заб-брали. С-сказал-ли, в ше-шестнадцать.       Козлы. Кому какая разница, сколько мне лет?! Ни убивать, ни выполнять задания, да даже эту чертову Волю Огня мне это не мешает нести!!!       Вспышка гнева отобрала последние силы, утащив меня в качающуюся темноту. __________ [1]Какурезато — скрытая деревня. [2]Шугонин Джуниши — двенадцать защитников Дайме.