Право на эгоизм

Толпа расступается безмолвно, образуя широкий коридор. Таканори всё ещё в оглушении, он не слышит звуков окружающего мира. Весь его мир сосредоточен на тех двух сантиметрах, которые разделяют чёрное оперение трепещущих крыльев и серую блестящую сталь меча. Кто-то толкает его в спину. Безжалостно пихая, толпа продвигает его вперёд, выталкивает на площадь и смыкается неприступной стеной за ним. Таканори в смятении. Ками подходит к нему, ласково заглядывает в глаза, шепчет: - Тебе ещё предстоит научиться не бояться своих поступков. Хизаки тем временем надевает на грязную, в кровавых потёках шею пленника тонкий кожаный ошейник. К металлическому кольцу пристёгнут такой же воздушный, невесомый на вид длинный металлический поводок из причудливо переплетающихся звеньев. - Наш гость из внешнего мира, - звучно обращается к собравшейся толпе Ками. - Изволил проявить милосердие! По законам нашего народа, он в полном праве сохранить жизнь этому животному, сделав его своим рабом! Да будет так! Моей волей! Шквал аплодисментов и улюлюканье возносятся над площадью. Хизаки вкладывает в руку Таканори поводок. - На этот ошейник и поводок я наложил сильное заклинание, - шепчет он ошалевшему Таканори. - Благодаря ему зверь не может проявлять силу, не может причинить зло, не может подняться в небо. Только ты собственной рукой можешь снять этот запрет. Но... Я не советую тебе это делать. Таканори сжимает в руках серебряную цепочку, как будто спасательную ниточку между рассудком и окружающей действительностью. Сквозь грязные, сальные пакли волос на него с недоверием и враждебностью смотрят два агатовых омута. - На неделю, - нарочито громко возвещает Ками, чтобы слышал не только Таканори, но и собравшиеся. - Он будет пребывать в клетке у дверей твоего дома. Така впервые окидывает осмысленным взглядом существо - грязное, в пыли и потёках крови, прикрытое какими-то жалкими лохмотьями. Некогда длинные чёрные роскошные волосы слиплись в пакли, на правом боку кровоточащие параллельные ссадины от когтей, нелепо вывернутое плечо при падении уже окрашивается увеличивающимися капельками крови. Жалость сковывает сердце ледяной хваткой. Таканори уже думает, как потянуть за поводок, не причинив боли, но пленник выпрямляется, чуть поморщившись от боли в выбитом плече, гордо вскидывает голову, складывает за спиной крылья и, прихрамывая, подходит к своему спасителю. Если бы сейчас Таканори кто-нибудь спросил, что он делает, тот бы вряд ли нашёлся с ответом. Все решения в своей жизни он принимал спонтанно, не задумываясь о последствиях. Таканори злится - на себя, на это существо - он понятия не имеет, что ему теперь делать. Народ расходится с площади по своим делам - представление окончено. Ками под ручку со своим звездочётом удаляются во дворец. Они остаются на площади вдвоём. Таканори поднимает голову и встречается с холодным равнодушным взглядом, пробирающим до костей и скручивающим внутренности в тугой узел. Он видит сквозь показное равнодушие боль, которую невозможно скрыть. Он делает шаг по направлению к дому и облегчённо вздыхает, когда ощущает ненатянутость поводка, а это значит, что демона не придётся тащить силой. *** - Мне интересен этот человек, - Хизаки отошёл от окошка, из которого видно всё, что происходит на площади. - В мальчике скрыт большой потенциал. В отличие от... Он многозначительно замолчал, встречаясь с холодным льдом любимых глаз. Ками задумчиво сделал глоток янтарного вина, поглаживая пальцами тонкую ножку бокала. Последний раз, когда к ним с внешнего мира попал человек, всё закончилось большими проблемами. Опасаясь катастрофических последствий, Ками тогда принял единственно правильное решение. И об этом решении знали только двое. Ками и его прекрасный звездочёт. Именно им пришлось под покровом ночи закапывать в лесу за городскими стенами труп. С тех пор Хизаки стал единственным другом, незаменимой опорой, а с недавнего времени и великолепным любовником. Звездочёт нежно накрыл ладонью изящную кисть вождя, наманикюренные пальчики другой руки вплелись в белокурые локоны, он наклонился и, касаясь губами бархатной кожи на шее, прошептал: - А если я ошибаюсь, мы всегда можем поставить точку.