Salvare la mia anima

От автора: Это вступительная глава, поэтому она немного скучновата. Все, что здесь написано сугубо фантазия автора. И детство Реборна я представляю так, как мне оно видится. Соответственно и имя даю такое, какое считаю нужным. Спасибо за понимание. П.С. У меня вырисовывается вторая сюжетная линия, связанная с детством Реборна. Она будет шагать на ровне с действиями, проходящими в настоящее время. Если вам не удобно будет это читать в одном фике, может быть, мне стоит сделать второй, как дополнение?

Детство заканчивается, когда к нам приходит понимание, что для людей смерть - такая же обыденная вещь, как и поход в магазин.

Паола Альберти, после четырех часовой поездки в душном автобусе из Палермо, была рада пройтись пешком до места назначения, даже если придется идти через всю Верхнюю Рагузу и Рагузу Ибла. Время — полдень и на улице основную массу людей составляли туристы — в панамках и шортах, с рюкзаками за спиной и бутылкой воды в руках - они казались Паоле скитальцами, бредущими под палящим солнцем Сахары, а не гуляющими вокруг произведений искусства. И охота им было в такую жару фотографировать собор Святого Иоанна Крестителя, местные жители во время сиесты запираются в прохладных домах и до четырех часов носа на улицу не показывают. Если что и можно найти работающее в это время, то какие-нибудь небольшие кафе, делающие свою основную прибыль за счет туристов. Живя в Палермо, где туристов хватало, хоть отбавляй, Паола к ним так и не привыкла. Минуя площадь с собором, женщина спустилась по лестнице на улицу Виа Рома, продираясь через прущий поток американских туристов. Справа и слева расположились парочка сувенирных лавок, большое количество дорогих именных магазинов с одеждой, которых точно нельзя было встретить в Рагузе Ибла, возможно, если только очень сильно постараться. И то, где-нибудь на пересечении Рагузы Ибла и Верхней Рагузы. Просто потому что Рагуза Ибла официально считалась размытой фразой «Рагузой для всех», а неофициально «для бедной части населения». В Верхней Рагузе проживали сицилийцы, в карманах которых водились крупные деньжата. Горожане шепотом между собой половину из них причисляли к местной мафии. И они были правы. Петляя между домами по узкой улице, где едва мог проехать автомобиль, пройдя под невысокой старой аркой, Паола оказалась перед небольшой кафедрой церкви Санта Марии делле Скала. Побитые, а кое-где отсыревшие и зацветшие стены церкви из грубо отесанных камней расположились прямо напротив крутой лестницы ведущей вниз к Рагузе Ибла. Это место являлось незримой границей между верхней частью города и нижней. Протерев взмокший лоб платочком, Паола с облегчением вздохнула — до места назначения оставалось совсем чуть-чуть, каких-то пятнадцать минут по несуществующему лабиринту улиц. Здесь было потише и безлюдней — местные сидят дома попивая горький эспрессо, туристы же еще не добрались до барочной архитектуры старого города. Очередной раз свернув и сверяя названия на указателях со своими записями в блокноте, женщина, наконец, смогла отыскать в одном из жилых домов самую узкую арку, какая только могла существовать. На секунду она задержалась перед проходом, охваченная сомнениями. Не страдающая клаустрофобией Паола и та передернулась от вида щели, как раз по размерам хорошо упитанному человеку, с пожелтевшими стенами. Опомнившись, она встрепенулась, как нахохлившийся воробей и шагнула в полумрак, в конце прохода вертикальной полосой ярко обозначался выход. Арка вывела Паолу на залитый солнечным светом небольшой внутренний дворик с круглым фонтаном по середине. В глаза бросалось обилие цветов и зелени — тут и там, на стенах и на полу все было заставлено горшками с цветущими растениями. Садик подействовал на Паолу умиротворяюще. Маленький цветущий рай посреди каменных построек. Итальянцы любили заставлять свои дворики или узенькие улочки цветами, несмотря на то, что там и без того было тесно. Напротив арки, за фонтаном, находились черные, обвитые плющом, ворота детского приюта. Приют расположился в палаццо Романо — постройка с высоким грациозным фасадом, сложно декорированным в стиле барокко. Ходят слухи, что палаццо раньше принадлежало какому-то богатому графу. Аристократ любил детей, но своих у него никогда не было, потому он решил организовать в этом месте детский приют. Работники приюта не опровергали, но и не подтверждали предположения местных жителей. Скрипнув калиткой, Паола неуверенным шагом прошла к широкой мраморной лестнице. Наверху ее ожидала массивная кованая дверь с молоточком в виде головы орла, сжимающего в клюве кольцо. В воздухе витал стойкий запах яблок и корицы. Откуда-то изнутри приюта доносились едва слышные поющие голоса. Паола тяжело ударила в дверной молоточек, сомневаясь, что ее кто-то услышит. Однако, уже через минуту за дверью послышались тихие шаркающие шаги. Со скрежетом отодвинули засов, и из-за приоткрытой двери показался невысокий седой старик с испещренным морщинами лицом. Глаза старика, не смотря на дряхлый внешний вид, наоборот, так и лучились энергией жизни. — Добрый день, сеньора. Чем могу быть полезен? — шелестящим голосом, излучая вежливость, поинтересовался он. — Да, день добрый. Меня зовут Паола Альберти. Я пришла к сеньоре Розе Марии Мутти, — от волнения Паола говорила быстро и сбивчиво, словно поскорее хотела избавиться от своих слов. — Эээ, дело в том, что у меня назначено и… Окончательно смутившись она резко замолчала. Не обратив на это внимания, старик, улыбнувшись, пригласил Паолу внутрь. — Сеньора Роза Мария предупредила меня о вашем визите. Прошу, пройдемте в приемную. Проводник провел посетительницу по прохладному коридору с колоннами, статуей крылатого ангела и фресками на религиозные темы. Высокие окна сверкали разноцветными витражами. Оказавшись внутри, теперь Паола могла отчетливей расслышать поющие голоса, которые, как оказалось, принадлежали детям. Свернув направо, старик провел женщину еще одним коридором, только уже более широким и с еще более красивыми фресками. Одна из которых вызвала у Паолы восхищенный вздох — на центральной стене в конце коридора рукой неизвестного художника была нарисована Афродита, рожденная пучиной морской. Задержавшись дольше, чем нужно, гостья чуть было не отстала от своего сопровождающего. Громко постукивая каблучками туфель на низком каблуке, следуя за шустрым стариком, Паола оказалась в просторной комнате с антикварной мебелью, казалось, что тут ничего не меняли с восемнадцатого века. На стенах мятый бархат, с потолка свисает большая позолоченная люстра, над диваном висит картина изображавшая охоту на оленя. Персидский ковер на мраморном полу местами был подъеден молью. В целом комната выглядела ухоженной и пахла лилиями, хотя в комнате их не наблюдалось. — Прошу вас немного подождать пока я осведомлю сеньору о вашем приходе. Если хотите, я могу предложить вам эспрессо или холодный чай, — делая жест в сторону причудливой формы дивана с цветастой обивкой. — Нет, спасибо. — Как пожелаете. С этими словами старик вышел из комнаты, оставив Паолу в одиночестве. Слегка нервничая, она медленно села на диван, тот оказался мягким и удобным. Положив рядом с собой сумочку, Паола недолго посидела в тишине неподвижно, глядя в одну точку. В голове хаотично бились мысли, никак не желая приходить в порядок. Затем она, подскочив, начала расхаживать по комнате взад-вперед. Поправила идеально уложенные в прическу черные волосы. Остановилась. Снова уставилась взглядом в одну точку — на задрапированные, с помощью подхватов, тяжелые шторы. Паола не хотела до конца поверить, что ее сестры больше нет. Умерла. Убили. Она вздрогнула. К горлу подступил ком, чтобы снова не расплакаться Паола вновь присела на краешек дивана, закрыла глаза и попыталась успокоиться, делая дыхательные упражнения по совету мужа. Дверь открылась и в комнату зашла стройная красивая женщина, по внешности - едва старше Паолы. У женщины были густые темно-каштановые волосы до плеч и добрые, синего цвета, глаза. Паутинки морщинок на внешних уголках глаз говорили о частой улыбке хозяйки. — Здравствуйте, сеньора Паола, — у женщины оказалась очень приятная улыбка. — Меня зовут Роза Мария, я являюсь директором сиротского приюта. Извините, что заставила вас ждать. Встретивший вас сеньор Пабло пошел за вашим племянником, так что у нас есть немного времени поговорить. В комнате повисла неловкая пауза. Паола хотела было что-нибудь сказать в ответ, но ком в горле мешал. — Я понимаю, как вам сейчас тяжело, — сочувствующим голосом произнесла Роза Мария, присаживаясь рядом с гостьей. — Но вам нужно взять себя в руки. Вашему племяннику сейчас еще труднее, чем вам. Директор приюта старалась тщательно подбирать слова. — После того, что случилось, мальчика нашли случайные прохожие в бессознательном состоянии на окраине Рагузы. Придя в себя, он так ничего и не рассказал, но вы же понимаете… Тут и так все понятно, только ничего поделать нельзя. Без свидетелей и доказательств не выдвинешь обвинений. А свидетелей нет — люди запуганы. Никто не хочет идти против мафии. Об этом Паола знала, она уже успела обить пороги кабинетов разных чиновников, да только толку от этого. Потому на слова директора Паола лишь молча кивнула, разжимая и сжимая пухлые пальцы. — Самое главное сейчас - это вернуть стабильность в эмоциональный настрой Ренато. Меня беспокоит то, что он не улыбается и не плачет. Взгляд потухший, на лице ни одной эмоции. И так все время. Наш детский психолог постоянно пытается его разговорить, но все ее попытки тщетны. Единственное к чему он еще проявляет интерес — это к игре на скрипке. Тут Роза Мария немного замялась, думая стоит ли продолжать. Решив, что стоит, она слегка, понизив голос и наклонившись к Паоле, заговорила. — Знаете, его игра на скрипке, она… поражает. Да, это безусловно талант, но понимаете… Музыка, которую он играет она... она какая-то не такая. Понимаете? Нет, Паола не понимала о чем ей пытается сказать Роза Мария. Она вообще не знала, что ее племянник играет на скрипке. Хотя это должно быть предсказуемо. Сестра ведь была образована в музыке, в отличие от нее, посвятившей себя кулинарии. — Ладно, я думаю это не так уж важно. Просто… В общем, вы поймете, когда услышите. — Роза Мария на какое-то время замолчала, погружая комнату в тишину. Голоса детского хора уже давно стихли. — Мне кажется, переезд пойдет на пользу Ренато. Через какое-то время он оправится, это хорошо, что вы за ним приехали. Многие не хотят вешать на себя лишнюю обузу в виде чужих детей. Паола мотнула головой. — Нет, все хорошо. Я не могла поступить иначе. И Ренато никогда не будет для меня обузой. Спасибо, что позаботились о нем, пока я решала дела с похоронами и полицией. Терезу похоронили на местном кладбище, неподалеку от церкви. Мы заглянем туда с Ренато перед отъездом. Теплая и сухая ладонь Розы Марии накрыла ладонь Паолы, сжимая в знак поддержки. — Да, это будет правильным. В дверь тихо постучали, но Паола все равно вздрогнула. Рука Розы Марии в последний раз крепко сжала ее ладонь, затем отпустила. Директор встала, поправляя на себе серый костюм. Паола последовала ее примеру, все тело охватила дрожь волнения и страха. Наконец, спокойный голос Розы Марии произнес: — Входите. Дверь открылась и в комнату зашел высокий мальчик с потрепанным футляром для скрипки. Сердце Паолы пропустило удар — племянник по внешности оказался истинным наследником семьи Казагранде. Следом за ним старик нес в руках еще больше потрепанный на вид, чем футляр, чемодан и подвязанную синим платком лакированную шкатулку. Женщина узнала в шкатулке свой подарок сестре на свадьбу. Лично передать подарок она не смогла, пришлось отправить почтой, так как сестра не высылала приглашения, а значит не хотела, чтобы ее беспокоили. Паола была единственной, кто хоть как-то пытался поддерживать связь с сестрой, остальные члены семьи Казагранде предпочли о ней забыть, словно Терезы и вовсе никогда не существовало. Старик положив вещи на стол, поинтересовавшись, чем еще он может быть полезен и только потом покинул их. Ренато стоял в середине комнаты с отсутствующим взглядом. На нем была одета серая форма приюта с темно-зеленой нашивкой на груди. То ли форма была такая, то ли детский организм еще не окреп, но Паоле мальчик показался слишком худым. В ближайшее время она постарается это исправить. С особым интересом тетя вглядывалась в красивые черты лица своего племянника. Пугающе черные, как дуло двустволки, глаза с равнодушием смотрели на нее в ответ. Не естественно бледный цвет кожи контрастировал с черными как смоль волосами, а завитушки бакенбард в другое время вызвали бы у Паолы улыбку умиления. Сейчас они лишь напомнили, что такие же были у ее прадеда, личности крайне престранной. — Здравствуй, Ренато. Меня зовут Паола Альберти. Ты, может быть, не знаешь, но я сестра твоей матери, — на последнем слове голос у Паолы чуть не сорвался, но она смогла это скрыть. Мальчик, если что и заметил, то никак не подал виду. Он вообще никак не отреагировал на слова Паолы. — Ты будешь жить со мной и моим мужем, теперь мы - твоя семья. Паоле показалось или в глазах мальчика мелькнула что-то вроде раздражения? Скорей всего, просто показалось. Она обернулась к Розе Марии ища у нее поддержку, та сидела молча, стараясь не мешать, но, поймав взгляд женщины, директор ободряюще улыбнулась. Хорошо, что она осталась, Паола боялась, что Роза Мария тоже выйдет из комнаты, чтобы не мешать родственникам знакомиться. Возможно, насмотревшись во время беседы на волнение и нерешительность Паолы, она поняла надобность своего присутствия в качестве поддержки, поэтому и осталась. — Надеюсь мы с тобой подружимся. Не зная, что еще сказать, Паола замолчала, от досады закусив нижнюю губу. Племянник смотрел на нее все с тем же равнодушным взглядом больших полуприкрытх глаз, обрамленных густыми ресницами. Неожиданно она подумала, что пройдет время и мальчик превратиться в мужчину, обещающего разбить не одно женское сердце.