***
Дэниэл, глупо улыбаясь, сидел за столом на кухне и размешивал ложку цветочного мёда в чашке чая. Обычно он мёд терпеть не мог, но сейчас ему волшебным образом казалось, что он хочет именно чая с мёдом. Ему хотелось чего-нибудь сладкого, а под рукой был один только мёд. Дэн попробовал приготовленный напиток. Привкус у него был скверный, но жидкость была сладкой и Дэниэл, в конечном итоге, удовлетворился тем, что получилось. Он стал понемногу пить его, и, подперев щёку рукой, смотреть в окно на мистера Маллинджера, отдыхающего в саду в тени старой яблони. Думал Дэниэл о приятном: о вчерашних событиях. Он вспоминал различные моменты прошедшей ночи и то и дело улыбался или усмехался от удовольствия. Думал он также и о том, во что всё это выльется. Как сложатся их дальнейшие отношения с Фридрихом? Как он заговорит при встрече? Что он скажет, какие слова выберет для объяснения? Захочет ли установить какие-то рамки? Или пошлёт всё к чёрту и станет делать то, что захочет? Станет ли он ухаживать или решит, что крепость уже покорена и остальное — только лишь дело времени? Как, что скажет ему сам Дэниэл, если тот вдруг предложит или намекнёт на продолжение? Или даже предложит что-то ещё? При всей своей одухотворённой тяге к возвышенным отношениям, Дэн до сих пор ни с кем ещё не оказывался в постели. Вовсе не потому, что ему не хотелось или не нравилось — это попросту было слишком сложно. В распоряжении Дэниэла был один только настойчивый Стирфорт, чей зоркий глаз неусыпно и ревниво следил за отношениями с любым объектом, угрожающим целомудрию Дэна. Ко всему прочему, дружеское чувство Стирфорта, претерпев во время взросления существенные изменения, превратилось в нечто куда более нежное и глубокое, что даже ему самому нет-нет и казалось самой настоящей страстной любовью, какая только может быть между двумя людьми, оскорблять проявлений которой Дэниэлу совершенно не хотелось как и портить отношений со Стирфортом. Кто знает, что могло потом из этого выйти? Какое-нибудь легкомысленное решение запросто могло разбить его сердце и заставило бы покинуть Дэниела, но жизни, в полном отсутствии в ней Стирфорта, Дэниэл себе не представлял. Так что Деронда, не желая ни давать надежду Стирфорту, ни, напротив, разочаровывать его отказом, вместо бесплотных мечтаний о плотских утехах предпочёл всецело посвятить себя учёбе и, таким образом, меньше думать о всяких глупостях. Но вот теперь, когда над Дэниелом нависла реальная угроза оказаться рано или поздно в постели с Фридрихом, он от души пожалел, что не имеет совершенно никакого опыта по этой части. Если бы Стирфорт был теперь здесь! Он, скорее всего, помог бы. Рассказал бы, объяснил всё… поминутно порываясь показать всё это на примере. Дэниел усмехнулся. Хоть он обычно и отмахивался от приставалы Стирфорта, эти его неизменные проявления любви ему нравились. Даже если бы это и было до конца шуткой или бы ею не было совершенно, Дэн явно был для Джеймса одним из самых близких людей, и потому он совсем немного, но жалел дурачка-Стирфорта, заставляющего время от времени чувствовать себя виноватым. Так вот: Стирфорт помог бы. Но Стирфорта рядом не было. Это означало, что выкручиваться из ситуации Дэниелу придётся самому. Пока же он всё ещё лелеял надежду на то, что после первого подобного вечера у джентльмена Фридриха не появится стойкого желания непременно и срочно довести дело до конца. На самом же деле, Дэн надеялся ещё на как минимум парочку подобных вечеров. И мысль о том, что Штрунзе (стоило припомнить его смущение и бормотание) и сам немного растерян, значительно утешала Дэниэла. В конце же концов, — думал он, — Фридрих — один из лучших людей на свете. Он просто обязан оказаться лучшим во всём, а это значит, скорее всего, что у меня нет никакого повода бояться чего-либо, что мы будем делать вместе. И Дэниэл осторожно и крайне смущённо представлял то, как, по его мнению, могло бы произойти то самое событие. Как бы ему помогали раздеваться, целовали, что бы он чувствовал, как бы сам хотел, чтобы всё случилось. В мыслях Дэниэлу всё даже более чем нравилось и он надеялся, что реальность окажется не хуже его ожиданий. Даже если мне не понравится, — думал Дэн, в упоении смакуя сладкий чай. — Не важно. Если мы будем рядом, всё будет не важно. После полудня Дэни услышал голос Фридриха у собственной калитки: кажется, тот о чём-то разговаривал с Маллинджером. Не утерпев, Дэн сейчас же выпорхнул на крыльцо, собираясь узнать, в чём дело. — Ох, Дэниэл! — воскликнул Хьюго, обернувшись. — Да уж, он приехал сегодня, к слову сказать. Фридрих, с самого мгновения появления Дэниэла на крыльце, не сводящий с него взгляда, поднял пальцы к козырьку кепки. Деронда едва кивнул, отвечая на его взгляд. — Дэни, представь себе, какое несчастье! Джулия, сестра Фридриха, заболела! — Какой кошмар… — произнёс Дэн, действительно беспокоясь об этом. — Я только вчера приехал, — сообщил Штрунзе, словно Дэни этого не знал. — И вот пришло письмо: она просит срочно приехать… В первую очередь, конечно, постольку, поскольку я врач. Но, потом, конечно, я очень волнуюсь за её здоровье. Дэниэл без труда понял, зачем он пришёл и рассказывает всё это. — Разумеется, разумеется… — покивал Хьюго. — И никто не знает, что с ней? — Ничего определённого, — отрицательно качнул головой Фридрих. Хьюго и Штрунзе перекинулись ещё парой слов, после чего Дэниэл, выдумав нелепейший предлог, надеясь лишь только поскорее выскочить за калитку, пошёл провожать Фридриха до его дома. — Всё действительно настолько плохо? — спросил он тихо, боясь сказать что-то конкретное. — Возможно, не слишком, — отозвался Фридрих. — Но я должен ехать, — он остановился и обхватил запястье Дэна. Он притянул его к себе, но, так как происходило это днём и посреди улицы, пусть и не слишком проходной в этот час, но всё, что молодой врач смог себе позволить — это обнять Дэна за плечи. — Всё-таки, болезнь сестры важнее всего остального, — отозвался Деронда, меньше всего думая в объятьях любимого о болезни чьей бы то ни было сестры. — Я скоро вернусь, — сказал Фридрих отстранившись и заглянув Дэну в лицо. — Вернёшься, когда сможешь, — сказал Дэни и улыбнулся, чтобы Штрунзе не посчитал это обидой. — Оставайся там сколько потребуется. — Я напишу тебе, — пообещал Штрунзе. — Если не будет ничего известно, если буду задерживаться или вынужден буду остаться — я напишу. — Хорошо, — ответил Дэн со всё той же мягкой улыбкой. Штрунзе посмотрел Дэниэлу в глаза, кажется, задумал что-то, стиснул крепко пальцы в кулак, перетерпел секунду и только тогда разжал их. Деронда решил, что Фридрих собирался его поцеловать, но поостерёгся делать это на улице. — До скорой встречи, — сказал он. — До скорой встречи, — эхом повторил Дэн, с благоговением на него глядя. После этого, решив преодолеть остаток пути до дома в одиночестве, Фридрих оставил Деронду и направился прочь. Дэниэл вздохнул: то, что произошло было, без сомнения, правильно, но ему не нравилось. Конечно, он не хотел никому ничего плохого, так что решил, что ничего страшного не произошло, однако расставание это было по его меркам катастрофически не вовремя. Именно тогда, когда ещё свежи воспоминания о вчерашнем, когда всё следовало хорошенько разъяснить и объясниться друг с другом… Дэн даже, грешным делом, подумал — не выдумал ли Фридрих эту историю, лишь бы от него отвязаться? Но нет, как он узнал от его родственников — всё было именно так, как он сказал, и тогда Дэн обругал хорошенько это стечение обстоятельств, но немного успокоился. Дни без Фридриха там, куда он приехал единственно для того, чтобы быть с ним, грозили оказаться мучительными.***
Всё последовавшее за этим время, Дэн слонялся без дела, заполняя время книгами и вздохами. Он занимался делами вполсилы, ел без аппетита и только ждал. Ждал чего угодно. Через два дня он получил почту. Выхватив конверт из рук почтальона, он вбежал с ним по лестнице в свою комнату и там, находясь в полном одиночестве, вскрыл его и прочитал. Фридрих выполнил своё обещание. Он написал. И Дэниэл, даже не до конца уловив смысл письма, после его прочтения с выражением удовольствия на лице растянулся на собственной кровати, нещадно сминая заправленные покрывала и подушки. «Дэни, — писал Фридрих. — Милый, — слово было выделено отдельно, обособленно, а не так, чтобы можно было прочитать „милый Дэни“. Нет, это было именно „Дэни, милый…“ и это было ужасно важно. — Я тысячу раз жалею о том, что у нас не было возможности поговорить, — следовало далее в письме, — поскольку, видимо, мне придётся задержаться у сестры дольше, чем я планировал, учитывая нашу с тобой ситуацию…» Это место про «ситуацию» Дэн прочитал трижды, после каждого раз откладывая письмо и со вздохом принимаясь за мечтания, глядя в потолок. «…И, как я понимаю, нам есть что обсудить?.. Если по каким-либо причинам ты считаешь, что это не так и обсуждать нам нечего, то, прошу тебя, дай мне об этом знать как можно скорее. Пока же я буду вспоминать твою прелестную улыбку и надеяться поскорее увидеть её воочию. Твой Фридрих. Ещё раз приношу свои извинения на тот случай, если я превратно истолковал твои действия или слова. В таком случае, даю слово, ты меня больше не увидишь». «Может быть, он и сам хотел уехать, — подумалось Дэниэлу. — Чтобы написать мне, разузнать, что я думаю и, если что, принести все свои извинения?» Он усмехнулся. Это было очень забавно. Собравшись с силами, Дэни слез с кровати и, пребывая в великолепно игривом настроении, сел за стол писать ответное письмо своему сомневающемуся доктору Штрунзе. В уме он начинал письмо раз сто, каждый раз оставался недоволен и начинал опять, заново. В конце концов, спустя неисчислимое количество попыток, Дэн написал его. «Фридрих, милый, — начал он, подражая своему адресату, — я думаю, ты истолковал мои слова и действия правильно. Ты должен приехать как можно скорее для разговора и всего остального. Дэн» Уже запечатав конверт, Дэниэл решил, что написал полнейшую чушь, но, после многочисленных колебаний, всё же решил оставить всё как есть, хоть и покраснел ужасным образом.***
Дни проходили за днями, но Фридрих не возвращался. В коллекции Дэниэла было уже четыре его письма, два из которых простирались более, чем на два листа. Дэну нравилось читать письма Фридриха, но ещё больше ему понравилось, если бы тот соизволил вернуться. Или, может быть, позвал бы к себе? Дэни был готов даже на это и, собственно, ничего особенного в этом не видел. Всё же это были его каникулы и ему вовсе не хотелось провести их в тягостном ожидании и бесконечной почтовой переписке. Он хотел и чего-нибудь более волнующего и осязаемого. Но Штрунзе медлил. По своей воле или по воле обстоятельств, но факт оставался фактом. Последнее, пятое письмо, заставило Дэниэла взглянуть на ситуацию немного иначе. В нём Фридрих упомянул какой-то приём, на который он вынужден был пойти, находясь в городе. Не то, чтобы Дэниэл ощутил абсолютную невероятность возвращения Фридриха и выяснения с ним отношений… Но, прочитав эти строки, Дэн почувствовал как его привычный восторг от всего, связанного с Фридрихом, утихает. Он, неожиданно для себя, почувствовал, как сквозь затянувшийся дольше положенного трепет предвкушения в его будни, воровато озираясь, пробираются апатия и скука. Всё же Дэн прилежно ответил на пятое письмо, ничуть не умаляя силы восторженного и влюблённого слога, какими они были до этого, запечатал листок в конверт, и тогда взял ещё один листок. На этом новом бланке Дэн написал короткое письмо незабвенному Джеймсу Стирфорту, смысл которого сводился к единственной простой просьбе: «Приезжай, не то я умру со скуки». Стирфорт умереть со скуки не дал: заявился с первым же поездом, не сочтя нужным писать никаких ответных писем.***
Рано утром, пребывая ещё в последнем и весьма сладком сне, Дэн услышал стук в оконное стекло. Едва проснувшись, он поднялся с кровати. Раздался ещё один звонкий и громкий щелчок по оконной перегородке. Сообразив, что происходит, Дэниэл подлетел к окну, распахивая его и, опираясь на подоконник, глянул вниз: — Идиот! — заявил Дэн шепотом. — Выходи! — так же шёпотом воскликнул счастливый утренний Стирфорт, швырнув остатки ненужных больше камешков себе под ноги, отряхнул и широко раскинул руки над ветвями растущих под окном кустов. — Сейчас? — Ага. Я только приехал, иду купаться, — щурясь на солнце, сообщил Джеймс. Дэн поколебался больше для вида. — Подожди две минуты, — велел он и исчез в окне. Спустя совсем немного времени Дэн вышвырнул из окна собственные ботинки, после чего аккуратно вылез из окна сам, спустился по водосточной трубе и выступающим кирпичам в стене и спрыгнул на землю рядом со своими ботинками. На плече у него висело полотенце. — Привет! — Стирфорт схватил друга сразу, как только его босые ноги коснулись земли. — Привет, — улыбнулся всё-таки очень довольный Дэниэл. — Не ожидал, что ты напишешь, — сказал Джеймс. — Совершенно никак не ждал. Отвечать не стал, чего доброго ты бы и передумал. — Не передумал бы, — сказал Дэн. Деронда обулся в собственные ботинки и тогда они направились к дороге, ведущей в сторону реки. — Что тут успело произойти интересного, пока меня не было? — спросил Стирфорт, немного смущаясь своего вопроса. — Я ничего… такого не спрашиваю случаем? — Неа, — ухмыляясь, признался Дэни. — Этот… человек… В общем, у него занемогла сестра и он в качестве брата и врача уехал куда-то в другой город. — И вы даже не виделись? — округлил глаза Стирфорт. — Виделись, — опять же признался Дэн, приложив к признанию дурацкую улыбку. — Так значит… — замедляясь и затихая, пробормотал Стирфорт. — Что?.. Мы виделись несколько часов и… Нет-нет! — осознав, что говорит и как это может быть понято, поспешил добавить Деронда. — Мы вместе очутились на деревенском празднике свеклы, пили пиво, танцевали, но даже не поговорили толком! А на другой день он уехал! — Так… и что? Ты так ничего и не выяснил, что хотел?.. — Не знаю, — пожал Дэн плечами. — Он пишет мне письма. Пятое уже написал. Джеймс присвистнул. — И что он пишет в этих письмах? — Обещает приехать, — ответил Дэниэл. — Так что-то всё-таки было? — Я же сказал, праздник сельдерея. Пили пиво, танцевали, потом прошлись вместе немного и всё. — Прошлись вместе? — Нам было идти в одну строну. — И всё? — Почти. — Что ещё? — спросил Стирфорт, похожий в этот миг на выпытывающую подробности исчезновения конфет из буфета строгую матушку-гусыню. — Ещё он нёс мой чемодан до развилки, — сказал Дэн. — Всё? — Всё, — соврал Дэн. — Ты как-то подозрительно не запрещаешь мне этим интересоваться… — проговорил Стирфорт. — Тьфу! — всплеснул Дэниэл руками. — Не рассказываешь ему — недоволен, рассказываешь — опять плохо! — Он целовал тебя? — Что? — вздрогнул Деронда. — Он тебя не целовал? — обстоятельно повторил Стирфорт. — Нет, — стараясь выглядеть простодушным, солгал Дэн. Стирфорт покивал. — Извини меня… — задумчиво произнёс он. — Извини. Я не мог не спросить. Дэниэл с довольным видом вздохнул, понимая, почему тот спрашивает. Без предупреждения он вдруг подхватил Стирфорта под локоть, предпочитая идти с ним рядом. Сделав это, он победоносно взглянул на друга. — Что с тобой? — спросил Джеймс, усмехнувшись от такого взгляда. — Я крепко спал, — сказал Дэн, — и я всё ещё сонный. Так что будь так добр помочь мне идти, пока не проснусь окончательно. — Имей в виду: это не очередной кошмар, — загадочно улыбаясь, заметил Джеймс. — Когда ты окончательно проснёшься, я всё ещё буду здесь. — Вот тогда и начнётся кошмар, — хохотнул Дэни, стискивая локоть Стирфорта покрепче. Тот цокнул языком, закатив глаза. — Но мне то и нужно, — продолжил Деронда. — Всякий кошмар лучше, чем-то «ничего», которое сейчас со мной происходит. — Опять я, как обычно, заполняю кошмарами твою жизнь между по-настоящему значимыми событиями! Как набивка в сумке на витрине… — Не как обычно, — сказал Дэн. — Как необычно? — Как… как… господи, Стирфорт! — фыркнул Дэниэл. — Я рад тебя видеть — вот что! Мы дома, как и сто лет назад, мы идём купаться, как будто нам лет десять… Не знаю, что ещё тебе сейчас нужно. По-моему, всё предельно значимо. И я… я… Как же я рад тебя видеть, Джеймс… — Мы только вышли, а ты уже на солнце перегрелся, — сказал Стирфорт. — Вот, лучше держи мою шляпу. Он снял свою летнюю соломенную шляпу с чёрной полосой и надел её Деронде на голову. — Твоя голова слишком большая! — сообщил тот, когда шляпа упала ему на глаза. — Значит, умная моя голова! — сделал вывод Стирфорд. — Вот так, — он поправил шляпу, сдвинув её Дениэлу на затылок. — Так лучше. — Лучше… — повторил Дэн, кажется, согласившись с честью нести шляпу на своей голове. В это утро что-то неуловимо изменилось в старине Стирфорте. Дэниэл подметил это в первую же минуту в компании друга. Он не был в состоянии чётко определить, что именно, но что-то явно было не так. Этим утром Дэн в первый раз в жизни услышал его голос. Вернее, он всегда его слышал, но теперь тот звучал по-новому, не как что-то привычное, фоновое, а будто со стороны, самостоятельно, своим собственным образом. Оказывается, Стирфорт давным-давно не пищал уже, как девчонка, которую щипнул гусь; голос у него был низкий, густой, вкрадчивый, а иногда даже и с хрипотцой. И это было странно — как можно было такое не заметить? Дэни увидел его руки. Сильные, с широкими шершавыми ладонями. Светлые глаза, хитрые, чуть прищуренные, улыбающиеся… И волосы… такие светлые, будто ему на макушку выплеснули ведро солнечного света. Даже запах тела старины Стирфорта, — оказывается, и такой наличествовал! — вдруг проявился и, что странно, показался Дэниэлу приятным. Это было похоже на волшебство: сколько лет Стирфорт тёрся предельно рядом и до сих пор ничего такого Деронда за ним не замечал, а теперь, с наступлением одного обыкновенного утра — бац! — и всё появилось, как пружинный чёрт из коробки. Дэни смутно догадывался о том, как такое могло быть возможным, но, во-первых, загнать свои ощущения в прежние рамки он всё равно бы не смог, а, во-вторых… он уже и сам не помнил, что было «во-первых» и зачем он вообще начал думать про какие-то рамки, когда его окружают лето, зелень листвы, сверкающая речная гладь, булькающие в воде рыбы и смеющийся мокрый Стирфорт, скачущий на одной ноге по берегу, пытаясь вытряхнуть воду из левого уха.***
Джеймс сидел за столом на кухне дома у Дэниэла, уплетая один за другим бутерброды с маслом и сахаром, запивая их чаем, в то время как Дэн, сидя на стуле рядом, пытался намазать на масло клубничный джем. — То ли джем твёрдый, то ли масло жидкое, — пробормотал он, пытаясь сделать так, чтобы полученная смесь держалась на хлебе. — Ты бы мог просто есть бутерброд, а варенье — из банки ложкой, — посоветовал Стирфорт. — Нет, нужно намазать! — настаивал Дэниэл. — Принципиальность, — покачал головой Джеймс, щедро посыпая свой бутерброд слоем сахара и отправляя его в рот. — Иначе вкус совсем не тот, — закончив с намазыванием и предвкушая свой первый кусок, пробормотал Дэн. Он облизнулся и медленно надкусил свой сладкий бутерброд, отпил чая, тщательно вытер губы и принялся жевать с выражением блаженства на лице. — Чудно так: дома всё по-другому, — сказал Стирфорт. — М?.. — кивнул Дэни с набитым ртом. — Раньше, стоило мне домой заявиться, как тут же получал подзатыльник или ещё что похуже! Всё я у маменьки был бездельником и дармоедом. Сейчас зашёл домой с реки, весь растрёпанный, мокрый, ввалился в дом… мать увидела меня, думал несдобровать, а у неё как кастрюля из рук вывалится, как перемахнёт она через кастрюлю, как схватит меня и ну обнимать-целовать! Еле живым спасся… Потом за завтраком села напротив, говорит: «Рассказывай как учёба, как жизнь городская», а у самой вид такой, будто сидит на кнопке. Я говорю, мол, мама, вы что?.. А она: «Мы, многоуважаемый сынок, тоже не последнего ума люди, не как вы, профессора, но тоже кой-чего разумеем». В ту секунду я с беконом на вилке и обалдел. Попытался её переубедить, сказал, что никакой не профессор, она всё поняла, согласилась… А потом — опять двадцать пять! Профессор. Гордость!.. Всем тут, наверное, рассказывает, как сын у неё, такой-растакой, в университетах обучается… Дэни улыбнулся его словам. — Удивительный народ — родители, — покачал головой Стирфорд. — Скажи я ей теперь, что сорок человек зарезал, так и тогда, пожалуй, скажет, что и поделом. Но, честно признаться, профессором, конечно, быть приятнее, чем бездарем. Но как оно так? То ты бестолочь окаянная, то вдруг муж учёный, науками утомлённый. Ещё и по дому теперь все ходят тихонько. Боятся моё утомление науками спугнуть, наверное… Стирфорт продолжил сосредоточенно жевать, видимо, всё ещё раздумывая о тяжёлой сыновней доле, Деронда же, пользуясь его задумчивостью, глазел на него в своё удовольствие, чувствуя при этом странную нежность, которой во время посиделок с Джеймсом он обычно не испытывал. — Эй… — окликнул его Дэни. — Да? — вернулся обратно в реальность Стирфорт. — Можно я буду звать тебя как-нибудь… Джимми или Джемми.? — поинтересовался Дэниэл. — Джимми меня зовёт матушка, — хохотнул Стирфорт. — Но то — матушка. Тебе-то не обязательно… Что ты делаешь? — с недоумением спросил он, когда Дэниэл, взяв со стола тканевую салфетку, принялся стирать что-то с его щеки. — У тебя масло тут, — ответил Дэн. — Масло… — Вот здесь, — касаясь краем салфетки уголка губ Стирфорта, уточнил Дэниэл. Стирфорт пристально взглянул на него, и Дэн, отложив салфетку, поднял глаза, смотря на него в ответ. — Ты в своём уме, Деронда? — чуть нахмурился Джеймс. — Ты же понимаешь, что я тебя сейчас поцелую? — А ты думаешь зачем я хочу называть тебя Джимми, дурак? — спросил с безнадёжным вздохом Дэниэл. — Ты убийца хорошего момента. Это тебе всегда отлично удавалось. — Деронда… — раскаявшись попытался прильнуть к нему Стирфорт, но Дэниэл успел отвернуться. — Расскажи лучше ещё что-нибудь. Про родителей, — предложил Дэн. — Или… Чем ты занимался, когда я уехал? Мы долго не виделись. — Ужасно долго, — согласился Стирфорт, всё ещё виновато поджимая хвост. — И? — поторопил Дэн. — Извини меня, — тихо проговорил Джеймс. — За что? — удивился Деронда. — Ты что, натворил что-то с нашей квартирой?.. — Нет! — отмахнулся Стирфорт. — Я хотел сказать… Я хотел сказать… — Ну? Что? Стирфорт завёл руку за собственную шею, нервно теребя короткие светлые волосы на затылке. Он открыл рот, но, решив, что это не то, сдержался, чтобы не начать болтать. В конце концов, собравшись с духом, он порывисто ухватился за Деронду, повернул его лицо к себе и поцеловал. Дэниэл взял его за руку, с охотой отвечая на его поцелуй. — Дурак, дурак, — подвёл итог Дэниэл. — Почему ты не можешь всегда так делать?.. — Потому что не знаю, когда именно делать так, а когда сяк, — смущённо опустив глаза, заявил Стирфорт тихо. — Стирфорт! — Я всегда всё буду делать не так, — настойчиво проговорил светловолосый парень. — Если бы я всё делал правильно, то тогда это был бы уже не я. — Неужто это так трудно! — с укоризной сказал Дэн. — Если бы это от меня зависело, то нет, может быть, — с сожалением произнёс Джеймс. — Но не во мне дело, а в тебе… То есть в том, что для тебя я — старина Стирфорт. Мы дружим уже тысячу лет… и ты поэтому, может, мне и друг, что я такой, какой есть. Дурак, абсолютный. Может, тебе нужен дурак, вроде меня. А мне нужен умница, такой, как ты. И вот я здесь, подле вас, ваше величество, ем за царским столом, покуда не гоните. Дэниэл слегка отпрянул от него, нахмурившись и надувшись. — Извини меня за то, что я так навсегда собой и останусь, — сказал Стирфорт. — Пусть я и дурак, но зато — твой дурак! Делай со мной, что пожелаешь, и я буду ждать тебя откуда бы то ни было и никуда не денусь. — Заткнись, пожалуйста, — с недовольным выражением лица, приказал Дэниэл. — Заткнись, поцелуй меня и… Зачем, чёрт, тебе нужно всему придавать дополнительный вес? Ну почему же ты не можешь просто говорить как есть? Что тебе хочется от меня — то и говори. И то и делай! Без лишней тысячи бессмысленных словечек. Это, может, и есть самое главное, почему ты чёртов дурак! Зачем ты столько болтаешь? Какая разница, кто мы друг другу и что из этого следует? Как… стукнул бы тебя, Стирфорт! — замахнулся Деронда. — Только всё становится хорошо, как ты!.. — Извини, извини меня, — побаиваясь обещанного удара, залепетал Джеймс. — Хочешь, чтобы я сам всё решал? — властно вопросил Дэниэл. — Я ничего не… — Да замолчи ты уже! — вконец рассердился Дэн. И, выпалив это, Дэниэл вдруг покраснел. Стирфорт глядел на него во все глаза, но до конца так и не понимал, что тот имеет в виду и почему так ведёт себя. — Не смей сейчас всё испортить, — пригрозил тихим, обещающим расправу голосом Дэниэл. — Я клянусь, я сверну тебе твою глупую голову, если ты умудришься всё испортить. Кивни, если понял. Стирфорт боязливо кивнул, не издавая ни звука. — Ты сделаешь для меня.....что угодно? — с надеждой спросил Дэниэл. Стирфорт снова покивал. — Ты не будешь со мной спорить? Джеймс отрицательно покачал головой. Деронда выдохнул. Первый шаг был сделан. — Сперва нужно убрать со стола, — сказал Дэни. — Чтобы не оставлять это Хьюго. Они молча убрали посуду и остатки завтрака, после чего Дэниэл взял Джеймса за руку и без лишней возни увёл в свою спальню. — Ты уже встречался с кем-нибудь? — спросил Дэн, стоя напротив Стирфорта и нервно сжимая его предплечья в пальцах. — Нет, — отозвался тот. — То есть, я хотел сказать, занимался… оказывался ли в постели с кем-нибудь? О, Стирфорт! Я знаю, что да! — Ты хочешь, чтобы я научил тебя? — Какой же ты идиот, — чуть не плача, пробормотал Дэниэл. — Чтобы рассказал… — Замолчи… — Деронда, — со страхом в голосе проговорил Джеймс, — ты очень странно ведёшь себя. Я не понимаю, что тебе нужно. — Идиот. — Ты можешь обзывать меня хоть до вечера, это совершенно не поможет мне понять. — Ты специально издеваешься надо мной, да? — пробубнил Дэниэл. — Да нет же! — уткнувшись взглядом в копну прелестных русых кудрей Деронды чистым светлым взором, воскликнул Стирфорт. — Отношений ты со мной не хочешь, это я понял… — Хочу! — завопил Дэниэл, — Хочу с тобой… — Почему же ты сразу не сказал, — опешил Джеймс. Деронда молчал некоторое время, а Стирфорт терпеливо ждал ответа. Дэн сжал пальцы на его предплечьях немного сильнее, продолжая молчать. — Ладно… — мягко убрав его руки, проговорил Стирфорт и обнял Дэниэла, и Дэн тут же вцепился в его талию, вжимаясь лицом в его рубашку. Стирфорт с ужасом вдруг понял, что Дэн плачет. Почему это так — он понимал смутно. Чего тут плакать?.. Всё разъяснилось… или нет? Или он не серьёзно? Сложно было хоть что-то понять в таком невероятно запутанном, как сейчас, поведении Деронды. — Почему ты не мог просто быть настойчивее, — приглушённо пролепетал Дэниэл. — А я должен был быть… — Да! — заявил Дэн. — Откуда же я мог знать, что ты этого хочешь… — В этом-то и весь фокус, — вздохнув, Дэниэл улёгся щекой на его плечо. — Скажи мне что-нибудь, чтобы мне не захотелось тебя прогнать… — Например… Например — Я тебя люблю? — А ты… что… любишь? — Я тебе говорил… — Нет! — прервал Дэн. — По-настоящему во всех смыслах любишь? — Именно так люблю, — не тушуясь, согласился Стирфорт. — И именно это я и говорил тебе всегда. Ты должен был знать это. Я думал, ты знаешь. — Всё не так-то просто, — тоном оправдания произнёс Дэниэл. — И не должно быть просто… — изрёк Джемс, после чего боязливо добавил. — Я опять всё испортил или нет?.. — Нет, — немного грустно улыбнулся Дэниэл, приподнимаясь с его плеча. — Нет, не испортил… Хорошо всё сейчас… Знаешь, дело в том, что… Я хочу, чтобы мы — ты и я — были вместе. Если ты хочешь. Не как раньше, а на самом деле. Дело в том… В том… Что ты мне нравишься, Джим Стирфорт, — сказав это, Дэниэл выдохнул и протянул: — Во-о-от… И почти сразу же Дэниэл забормотал вновь: — Я не знаю, кого я люблю, — сказал он. — Мне кажется, что никого! И вообще я не уверен, что любовь существует. А если и существует, то не факт ещё, что это случается с каждым. И, может быть, очень глупо чего-то ждать, когда ничего и не будет. Или когда даже совсем не бывает. Я ничего такого не могу чувствовать, а если бы и мог, то не хотел бы. Я не хочу, Стирфорт, чтобы ты куда-то делся. Будь со мной… Если захочешь. Если захочешь… Я недавно понял, что мне действительно будет хорошо с тобой. — Недавно?.. — автоматически проговорил Стирфорт. — Сегодня утром, — сказал Дэниэл. — Сегодня утром я посмотрел на тебя, Джим, и вдруг понял, какой ты у меня… — Какой? — с ещё большим удивлением спросил Джеймс. Дэн заулыбался, подумав об этом. — Так ты хочешь?.. — спросил он немного смутившись. — Больше всего на свете, — сказал Джеймс. — Но ты ведь приехал сюда, чтобы решить дело с тем любителем сельских попоек. — Джимми! — воскликнул с улыбкой Дэниэл. — Когда ты говоришь такое, мне хочется закричать, что я ужасно люблю тебя! Забудь об этом, потому что я уже совершенно забыл! Нет никаких дел, Джимми. Только мы с тобой. С этого дня и навсегда. — Дэн… — растерянно произнёс Стирфорт, опасаясь верить его словам. — Джимми, — осторожно улыбнулся Дэниэл. — Не смей называть меня «Дерондой», Джим, и не говори, что я перегрелся… — И не надевать на тебя свою шляпу? Дэн помолчал и понуро вздохнул. — Кажется, ничего у меня с тобой всё-таки не получится… — Да иди ты к чертям собачьим, Деронда! — вдруг ни с того ни с сего заорал Джеймс, приходя в ярость, скидывая его руки и отталкивая от себя. — Ты что, Джим?.. — в шоке уставившись на него, пробормотал Дэни. — Я до смерти устал с тобой нянчиться! — не унимался взбесившийся так внезапно Джеймс, хмуря светлые брови. — Ты ведёшь себя, как… как не знаю что! Перестанешь ты когда-нибудь меня мучить?! Прогонишь уже наконец от себя или нет? — Джим… — Джеймс! — заявил Стирфорт. — А лучше Стирфорт. Для тебя я Стирфорт, ясно? Если ты не хочешь ничего, тогда перестань пороть чушь и не обращайся ко мне, кроме как «старина Стирфорт»! И Стирфорт не знает, что тебе надо! Не знает, каким он должен быть, чтобы понравиться тебе, не знает, чего ты постоянно от него требуешь, почему каждое второе его слово тебя оскорбляет! Но эти качели старине Стирфорту уже поперёк горла! Ты ничего не говоришь, а я только и делаю, что совершаю ошибки. Я не телепат! Я не могу читать твои мысли! Если он может, то я его с этим поздравляю! Я — нет. Я не понимаю, когда мне надо каким быть, чтобы ты был, наконец, доволен! И, высказавшись, он хотел так же рьяно покинуть комнату Деронды, но тот кинулся ему наперерез с воплем: «Стой!», схватил его и, несмотря на желание Джеймса прорваться к двери, никуда не отпустил. — Не уходи, — причитал Дэниэл, сдерживая бушующего друга. — Не уходи… Устав с ним бороться и понемногу остывая от своей горячки, Джеймс произнёс: — Не уйду, если ты прекратишь цирк под названием «давай будем вместе»… — Прекращу, — пообещал Дэниэл, кивая. — Прекращу, конечно… Не уходи. Не уходи, я тебя только об этом прошу… Сказав это, Дэниэл взял ладони Стирфорта, укладывая их на свои бёдра. — Ох же ты, Дэниэл… — устало протянул Джеймс. — Ты не хочешь «цирк». Так вот тебе не «цирк», Джим, — и Деронда, жёстко обхватив его за шею, вновь поцеловал. — Дэн… — прервал поцелуй Стирфорт. — Я понял, как мне с тобой быть, — сообщил Дэниэл. — Я на каждое твоё слово буду говорить два своих. На каждое твоё «старина Стирфорт» — дважды Джимми, Джим. Пока ты не поймёшь. — Но… — Пока не поймёшь, Джимми. — Постой, я… — Пока всё не поймёшь, хороший мой. Стирфорт взглянул на него каким-то печальным взглядом, но после этого, прекратив спорить, поцеловал сам. День всё ещё был весёлым и солнечным. Яркие лучи солнца играли в прятки среди свежей зелёной листвы. Около приоткрытого окна своей комнаты (оно было большим и открывалось снизу-вверх, в качестве распорки же использовалась старая кочерга) сидел Дэниэл, босой, без рубашки и вообще без чего-либо, кроме брюк. Оторвав небольшой лист от ветки берёзы, росшей под окном, он вертел его в пальцах, рассматривая прожилки и края. — Руку себе не прищемишь? — донеслось из комнатного сумрака со стороны расправленной постели с непорядочно измятым бельём, и Джим Стирфорт зевнул, натягивая край одеяла на обнажённое бедро. — Сколько себя помню, всегда ставили в окно эту кочергу, — отозвался Дэни. — И ни разу самостоятельно не выпала. — Раз в год и кочерга падает, — проговорил Стирфорт. —…и палка стреляет, — задумчиво добавил Дэниэл. Он посмотрел в сторону Стирфорта и, сообразив, внезапно рассмеялся. Джеймс, догадавшись о том, что пришло ему в голову, снисходительно улыбнулся. Кинув лист за окошко, Дэн вскочил на ноги, прошёлся к своей постели и улёгся рядом с Джеймсом, закинув руки под голову. Он удовлетворённо вздохнул. Стирфорт потянулся и поцеловал его куда-то в подмышку. — Что ты делаешь, — опять засмеялся Дэниэл. — Понятия не имею, — сказал Стирфорт. — Щекотно, дурачок… — почёсывая подмышку и боясь вновь оставлять её незащищённой в зоне досягаемости Джеймса, однако опасаться ему стоило не за подмышку. Джеймс потянулся к поясу Дэниэла и аккуратным движением пальцев расстегнул пуговицу на его брюках. — Ничего не скажешь? — ложась вплотную к Дэну, нос к носу, спросил Стирфорт. — А разве нужно теперь ещё что-то говорить, Джимми? — улыбнулся Дэниэл.