Дон Пендрагон и сын

Не один абориген туманного Альбиона, могущий с гордостью перечислить своих предков начиная от норманнского нашествия, никогда не откажет, ни в чем, никому из приглашенных на свадьбу его дочери. Тем более, если он не только аристократ, для которого данное слово — закон, но еще и закон не писан. Говоря иначе, если его родовитая семья по ту сторону закона, мафиозная. Что ж поделать, середина двадцатого века на дворе, приходится крутиться, чтобы удержать фамильный замок, который постоянно норовят отбить кредиторы. Этого мало, еще и атаки «дорогих соседей» по бизнесу, норовящих выбить, как на рыцарском турнире из седла, постоянно приходится отражать. Не жизнь, а сказка. Дон Пендрагон (Дон было первым именем сэра Утера Пендрагона. Как до того его отца, деда, прадеда и далее во тьму веков, стало и первым именем его сына Артура. А потом будет его сына. Ничего не поделаешь, традиция, которые следует чтить. В свете семейного бизнеса Дон стало звучать как «дон» — обращение, взятое на вооружение заокеанскими коллегами-«бизнесменами». И звучало как забавно, настолько же и угрожающе) сидел в кресле у окна и уныло пялился на веселящихся в празднично разубранном парке гостей. Лично главе семейства было веселиться решительно не из-за чего. Папина радость Моргана только что выскочила за какого-то обалдуя. От которого из-за одного только имени стоило держаться подальше — Мордред! Ладно бы еще у обалдуя хоть капля благородной крови в венах текла! Или деньги были. Не только на мороженое и билеты в кино. Да был бы он хоть (честным) англичанином, а не (обалдуем) валлийцем, и на том спасибо! Или не был моложе его дочери, заканчивающей колледж, в то время как Мордред этот к обучению только приступил. Да Моргана своего несчастного отца со свету сжить хочет такими выходками! Сэр Утер метал громы и молнии, грозил, взывал к дочерней совести — все напрасно. Совести у Морганы не стало вообще, как только она познакомилась со своим обалдуем в каком-то кружке по оккультизму. Это все секс-наркотики-рок-н-ролл виноваты (к слову, с этим непотребством, которое наркотики, одурманивающие разум не хуже злых чар какого-нибудь могущественного колдуна, Пендрагоны никогда дел не имели и не будут! Все вполне благопристойно — контрабанда того, другого, спиртного, преимущественно. Очень полезно быть сэром и иметь в корешах таких же сэров, как ты)! Время такое, что только головой о подлокотник любимого кресла, монументального настолько, что напоминает трон, биться остается. Когда-нибудь это прадедовское кресло в кабинете займет Артур, а потом его сын — то ли дело раньше умели дела и все прочее делать! С другой стороны, памятуя о том, что творится там же, за океаном, особенно в Сан-Франциско с этой их «свободной любовью» «детей цветов», спящих целыми коммунами, по канавам, лишь бы назло предкам, остается только порадоваться, что Моргана не умотала туда со своей подружкой Моргаузой. Которая в тот проклятый оккультный кружок свою однокурсницу и привела. Как-то подозрительно девушки сблизились последнее время, прямо не разлей вода стали, не дать, не взять любящие сестрички. Сестрички, ну как же! Ведьмы они, что одна, что другая, совершенно своего старика не жалеющая! Прыгают вон за окном, выплясывают на радостях втроем с Мордредом. Еще неизвестно, как там у них обстоят дела на самом деле. Лучше и не знать, остатки беспокойного сна ко всем чертям растеряешь. — Все на сегодня? — с мрачной тоской поинтересовался Дон Пендрагон у стоящего подле массивного антикварного стола с кожаной папкой в руках консильери Эмриса. Раз уж «крестный отец» есть, как тут без «советника» обойтись, само на язык просилось, да так и прилипло. Спасибо итальяшкам, не сходящим с первых полос газет и не покидающим новостей по телевидению. — Остался еще один проситель, — не глядя в записи, четко проинформировал сэра Утера Мерлин, который так же был Утеру все равно, что родной сын. Когда-то давно, сам еще малявка Артур, откопал еще более мелкого Мерлина на какой-то помойке по дороге из школы, сбежав от водителя и вприпрыжку скача домой один. Так и притащил, как другие дети приносят котят. Повезло же сэру Утеру с собственными! Рука не поднялась отдать Мерлина в приют (хоть и не для животных) и нанести тем серьезную травму детской психике «наследника престола», вцепившегося в маленького оборвыша обеими руками и ни за что не желавшего расставаться. Надо было покупать собаку, пока не поздно, и черт с ней, с аллергией. Сэр Утер мог сколько угодно проявлять знаменитый «сухой английский юмор», особенно, как сейчас, в дурном расположении духа, но к Мерлину он привязался совершенно искренне. Гордился его успехами, постоянно ставил в пример родному раздолбаю-сыну, которому бы цены не было в гангстерском Чикаго тридцатых, тут же определенно было не его место и не его время. Без выучившегося на блестящего адвоката Мерлина Эмриса, творившего воистину мудрыми советами и отмазками от закона настоящие чудеса, Пендрагоны бы могли уже давно распрощаться со своим замком и переехать на тюремные нары. Начиная с Артура, предпочитающего бой с открытым забралом. Рыцарь Камелота выискался! Ну вот что у Дона Пендрагона за дети такие выросли на его несчастную, начавшую седеть голову? На одного только приемного ребенка не нарадуешься. — Зови, — кисло распорядился поморщившийся сэр Утер — на подмостки как раз поднялось какое-то вызвавшее бешеный восторг присутствующих лохматое непотребство (знаменитость какая-то, которой точно перестало хватать на наркотики) с гитарой. Сразу и не разберешь, парень или девушка, они теперь все на одно лицо и одеты неотличимо друг от друга. Эти их цветастые тряпки, дешевые украшения, прямо как из пресловутого погорелого театра, нагло взявшегося за постановку по средневековой классике. Не имея для этого не мозгов, не средств. Самое кошмарное, что и его сына не миновала эта, с позволения сказать, мода. Не говоря о дочери. Только на одетом, как и он сам, в строгий костюм Мерлине глаз отдыхает. Хоть одного джентльмена сэру Утеру удалось вырастить! Мерлин коротко кивнул, подошел к дверям, открыл их, но почему-то ничего не сказал, приглашая ждущего снаружи войти. Несколько удивленный Дон Пендрагон перестал подозрительно разглядывать прыгающих у сцены втроем, обнявшихся новобрачных и подружку невесты. Повернул голову и снова ничего не понял. — Это такая шутка? — сухо поинтересовался он у молодого человека, на которого возлагал больше всего надежд. Про «Большие надежды» и чем они закончились, Диккенс уже все сказал в свое время, и прав до сих пор. — Мерлин, может, объяснишь?