POV Дин
Моя мама - Мэри Винчестер, в девичестве Кэмпбелл - любила рассказывать мне всякие истории. Будучи ребёнком, я заслушивался ими и искренне верил в каждую из них. Мой отец - Джон Винчестер - был несколько иного мнения, нежели я. Как только до его слуха доносился тихий лепет моей матери, рассказывающей мне, малышу Дину, очередную мифическую историю, отец начинал сердиться. Не так сильно, как вы могли себе представить, но всё же достаточно для того, чтобы мы с мамой прятались в самый неприметный уголок нашего дома, где мы могли бы насладиться "вечером сверхъестественного", как я любил говорить. Когда ты ребёнок, начинаешь верить в немыслимые вещи. Видимо, мой отец не хотел, чтобы я "понахватался сказочной херни". Простите, если это грубо прозвучало, но я попытался выразиться его же языком, чтобы вам стало чуточку понятнее, что Джон думал о наших с мамой посиделках. Взрослый мир разительно отличается от того мира, который ты видишь детскими глазами. Так же отличается женский взгляд на вещи от мужского. Я вырос, недавно мне исполнилось шестнадцать лет, и могу вам заявить, что стал понимать позицию отца. Более того, я с ним теперь безоговорочно согласен. Отныне я верю в то, что нет и никогда не существовало Запретного леса, в котором обитают сверхъестественные создания. Не существуют ни ангелы, ни демоны, ни Люцифер — главный предводитель всех демонов, из-за которого едва не пал весь мир. Я больше не верю в это. Но из-за трепетного отношения к матери я не обзываю её истории "собачьей чушью", как делал это мой отец. В детстве я очень любил "вечера сверхъестественного", слушал мамины истории с замиранием сердца и раскрытым ртом. Хоть сейчас всё переменилось, я не имею право пятнать эти светлые мгновения моего детства скептичными суждениями. Я ценю время, проведённое с моей любимой мамой, и, несмотря ни на что, храню воспоминания о тех временах в самом сокровенном месте своего сердца. Я даже слегка жалею, что больше не услышу ни одну из этих историй. Мэри не стало, она умерла двенадцать лет назад. Все считают, что мама погибла при пожаре, мол, произошёл несчастный случай, но... Мой отец не верит в это. Как всегда, у Джона была своя точка зрения. После загадочной смерти Мэри он многого стал недоговаривать и скрывать, но насколько я понял, отец хочет найти убийцу моей матери. Он постоянно твердил, что видел что-то в ту злополучную ночь, но полиция отказалась принять слова отца всерьёз, посчитав это бреднями овдовевшего и сошедшего с ума отца. У меня не было причин не верить ему. Но и причин верить, как таковых, тоже не было. В последнее время я сильно запутался, перестал различать, где правда, а где ложь, что правильно, а что нет. Была бы жива Мэри, она бы всё исправила. Мама всегда умела разрешать любые конфликты. Она была прекрасной, невероятной женщиной. Я так любил её... И до сих пор люблю. Как и мой отец. Не было ни дня, когда бы Джон не думал о ней, своей прекрасной нимфе, любимой жене, матери двоих детей. О, я, кажется, забыл упомянуть: у меня есть брат. Его зовут Сэмми. Вернее, Сэм, как часто мне твердит братишка. Сэму исполнилось полгода, когда умерла Мэри. Он её почти не помнит. Я ему сочувствую, потому что наша мама — самое необыкновенное, что могло случиться в жизни. А Сэмми, будучи совсем малышом, так и не запомнил ласку её тёплых рук, нежную улыбку, игравшую на её слегка бледных губах, мягкий голос, которым я так часто заслушивался... Тяжело ребёнку расти без материнской заботы и любви. Наш отец старался сделать всё возможное, чтобы мы росли полноценными, счастливыми детьми, но, согласитесь, мать никто не заменит. Мне её очень не хватало, я безумно тосковал, плакал по ночам в подушку, а отец всё время приходил ко мне и пытался утешить. Но не мог несчастный человек успокоить такого же безутешного. Когда Сэмми немного подрос, он тоже стал спрашивать, где наша мама. А мы с отцом не знали, что ему ответить. Правду не скажешь, потому приходилось лгать, что Мэри уехала в кругосветное путешествие и однажды вернётся к нам. Рассказывая это брату, я сам старался поверить в эту сказку, как некогда верил в другие, мамины, сказки. Однако со временем боль притупилась, я больше не плакал по ночам и стал принимать правду, какой бы горькой она ни была. Я сказал себе хватит жить в мире иллюзий. Вот он — настоящий мир, и я должен существовать в нём, преодолевая все тяготы жизни, боль, слёзы и обиду. Теперь я предпочитаю горькую правду, нежели сладкую ложь. "Жизнь - дерьмо, бери лопату, а сопли может пускать каждый", - так говорил мне отец, и я прислушался к его словам. Сэмми тоже перестал заговаривать о матери. Мне кажется, он всё понял, проглотил горькую пилюлю так же, как и я. Сэмми вообще очень смышленый мальчик. Он сам постигал многие истины нашего мира, без чьей бы то ни было помощи. Сэм словно научился жить самостоятельно. Первое время я пытался растормошить Сэма, завлечь играми и всякими забавами, но он не поддавался, отмахивался от меня, говоря, что это ему неинтересно, и всё сидел в своей комнате, уединившись со своими заумными книжками. И я сдался. Вернее, оставил его в покое. А что ещё мне было делать? Я растерялся, не знал, как поступить. Не было никого, кто мог бы выручить меня советом. "А что же отец?" — спросите вы. Нашего отца, некогда отдававшего всего себя на наше воспитание, мы уже не узнавали. Он отдалился от нас, полностью погрузился в поиски убийцы матери, хотя с тех пор прошло немало времени. Найти и отомстить убийце — вот всё, о чём стал думать Джон. Я забыл, что значит счастливое, беззаботное детство, словно у меня его никогда и не было. Мы покинули наш родной дом навсегда. Собственно, дома, как такого, у нас вообще больше не стало. Отец всё время переезжал с места на место, не задерживаясь надолго в одном городе. Нас с братом он оставлял в грязных номерах придорожных мотелей, где единственным развлечением был телевизор и... всё. И то не всегда. Иногда, умирая от скуки и сходя с ума от безделья, я глядел в обшарпанный потолок и только и делал, что мечтал, размышлял. Сэм был не в восторге так же, как и я. Когда мы заявили отцу, что больше не намерены бездельно прозябать свою жизнь, он согласился с нами. Однако наша радость длилась недолго: как "заботливый" отец, Джон обучил нас с Сэмом боевому искусству. Не самое прелестное занятие для детей, согласитесь? Теперь мы с Сэмом умели, казалось бы, всё: стрелять из любого вида оружия, хоть из рогатки, хоть из гранатомёта, обучились составлять стратегии, заметать следы, маскироваться, заговаривать людям зубы и даже проводить махинации с кредитными картами. Я ощущал себя разбойником, ей-богу! Что касается Сэма, он увлёкся этим делом намного больше, чем я. Брат с таким усердием старался овладеть военной наукой, что мне от этого становилось не по себе. Лучше бы он читал книжки... Всё бы ничего, но во время наших тренировок с отцом от Сэма исходил жуткий холод. Право, мне казалось, я стою рядом с морозильной камерой! А видели вы взгляд его глаз? Он такой же холодный. Что с ним случилось, я ума не приложу. Неужели это всё влияние отца? Но почему тогда я не превратился в "терминатора"? Для меня это оставалось загадкой, которую я надеялся со временем разрешить.Пролог
28 июня 2015 г. в 19:52