Unfamiliar

Кастиэль таращится в раскрытую книгу, лежащую у него на коленях. Он ни буквы не прочитал за прошедшие двадцать минут и вряд ли в ближайшее время перевернёт страницу. Пусть он и слышал эту презентацию уже сотню раз, он всё равно не может перестать слушать. При желании он мог бы про себя проговорить каждое её слово – или даже провести её сам. Мистер Адлер, который сейчас на сцене, даже не один из смотрителей. Он бюрократ, ответственный за этот Центр. Интересно, видел ли он вообще хоть одного фамильяра помимо крысы, уютно устроившейся у него на плече и глядящей на толпу детей крохотными глазками-бусинками. Против крыс-фамильяров Кастиэль ничего не имеет. Ему просто не нравится мистер Адлер и то, как самодовольно он держится, словно он лучше остальных только потому, что он куратор Центра. - Мы все знаем, что фамильяры станут для вас ближе всех. Ваша связь будет превосходить связь с семьёй, друзьями и даже будущим супругом. Фамильяр станет вашей частью – а вы частью фамильяра, - монотонно вещает Адлер, ясно давая понять, что ему эта тема безразлична. Кастиэлю становится жаль его фамильяра. – Кто ответит мне на вопрос: зачем ведьмакам нужны фамильяры и зачем им нужны мы? Кастиэль тут же съёживается на сиденье, хотя это мало ему помогает. В аудитории нет никого выше. Один из недостатков того, что ты почти вдвое старше любого из присутствующих, если не считать наставников вдоль стен и смотрителей у входов. Казалось бы, спустя десять бесполезных лет они могли бы и освободить его от часовых лекций об истории волшебства и фамильяров. В воздух взлетает дюжина бешено размахивающих рук. Адлер выбирает девочку с первого ряда – она кажется младше остальных, ей лет восемь, может, девять. Кастиэль уже разучился различать детские возраста. Когда ты становишься взрослым, все, кто младше тебя, выглядят на один возраст. Встав, девочка прочищает горло и отвечает так дословно, словно считывает слова из тетради. Может, у неё в голове так и отложилось. В младших классах проводят особые уроки, готовящие детей к этому дню. - Фамильяры помогают управлять магией ведьмы. Наше волшебство проходит сквозь фамильяра, не давая нашим силам износиться и освежая естественное волшебство самого фамильяра. Не привязанный к ведьме фамильяр потеряет все силы к двадцати одному году, в том числе человечность и способность превращаться. Без связи фамильяр вернётся в природу животным. - Очень хорошо, - Адлер хлопает, и слушатели вслед за ним. Девочка садится. – Именно для этого и нужны наши Центры. Здесь мы связываем фамильяров с хорошими маленькими ведьмаками и ведьмами. И теперь, когда вы уже знаете историю, я позову на сцену мисс Милтон, и она объяснит вам, что произойдёт дальше. Анна Кастиэлю нравится. Она милая и никогда не заставляла его стыдиться того, что в девятнадцать он так и не нашёл себе фамильяра. Адлер же всегда при виде его бормочет «опять» - словно у Кастиэля есть выбор. Это закон. Будь на то воля Кастиэля, он годы назад оставил бы попытки создать связь. Каждый год с тех пор, как ему исполнилось восемь, он проходит по три церемонии выбора. После всех этих попыток сложно поверить, что какой-нибудь фамильяр выберет его сейчас. На свету мелькают рыжие волосы Анны, поднимающейся на сцену. За ней следует её волк Уриэль, и у детей вырывается протяжное «ооооо». Кастиэль опускает голову к плечу и смотрит в потолок, лишь наполовину вслушиваясь в её объяснения того, как происходит Выбор. - Для начала мы представим вам всех фамильяров, которые у нас сегодня есть. Для этого мы выйдем на открытую площадку. Там вы увидите разные их виды и то, что они умеют, - Анна объясняет как всегда ясно и чётко. Жаль, что она не работала здесь, когда Кастиэль был ребёнком. Может, тогда у него уже был бы фамильяр. – Во время демонстрации я прошу вас хорошенько задуматься о том, какого фамильяра вы хотите. Выберите трёх наилучших и держите их в голове. Потом нам это понадобится. Она объясняет, что после этого все вернутся в аудиторию для «чего-то вроде модного показа». Кастиэль морщит нос, но некоторые из детей восторженно попискивают. Во время «показа» фамильяры примут человеческий облик, чтобы дети могли на них посмотреть, а потом их представят. Эта часть не нравится Кастиэлю почти так же, как лекции мистера Адлера. И словно мало того, что он здесь единственный девятнадцатилетний, все сегодняшние фамильяры – дети. Нет никого старше десяти, и за прошедшие десять лет Кастиэль вообще видел мало фамильяров постарше без связи. Обычно это те, кто решает по достижении двадцати одного года остаться животным. Обычно к десяти годам фамильяр уже выбирает ведьмака. Они примерно одного возраста и могут расти вместе – всё ради лучшей совместимости. Ведьмаки начинают ходить на церемонии в восемь. Каждый год каждый Центр проводит три церемонии, и то, что кого-то не выберут к десяти годам – невероятная редкость. Кастиэль – одна из таких редкостей. Это гнетёт его почти каждый день – беспокойство, что с ним что-то не так. Почему ещё ни один из тысяч фамильяров не выбрал его за все эти годы? Было бы куда проще, если бы это ведьмаки выбирали. Хотя вообще-то выбор и не за фамильяром. Вроде как между ним и ведьмаком должно что-то срезонировать – что бы это ни значило. Он пытался расспросить Джесс, когда они спустя четыре года после его первой попытки вместе пошли на её первую церемонию и она вернулась домой с пятнистым совёнком на плече. Отключившись от голоса Анны, Кастиэль вспоминает их разговор по возвращении домой – они жили по соседству с незапамятных времён, и у него никогда не было друга ближе, несмотря на разницу в четыре года. Совёнок Джесс сел на плечо Кастиэля и назвался Сэмом. Не самое вычурное имя для фамильяра, но явно не худшее. Пощёлкивая клювом, Сэм объяснил, что фамильяр делает лишь половину выбора. Этому не учили в школах, и этого не рассказывал Адлер, так что все эти годы Кастиэль помнил его слова. - Не существует лишь одного фамильяра для каждого ведьмака и наоборот. Конечно, нам нужно срезонировать с ведьмаком, то есть ощутить что-то глубоко внутри, самой сутью нашего волшебства; но иногда с одним ведьмаком может срезонировать несколько фамильяров, а несколько ведьмаков – с одним фамильяром. Поэтому нас и делят по видам, и ведьмаки видят по виду за раз, - объяснил Сэм. – Фамильяр выбирает ведьмака, а ведьмак – вид фамильяра, который хочет. Так никто не окажется привязанным к тому, на кого у него аллергия. В этом был смысл, и Кастиэль спросил учителей, почему этого не рассказывают на уроках. Никто не смог ему ответить, а ему было сложно поделиться этими знаниями, потому что дети старались его избегать. И их несложно было понять; если в его возрасте он до сих пор не был ни к кому привязан, значит, с ним было что-то не так. Кастиэль просто хотел бы знать, что именно. - После показа вас разделят на группы, основываясь на том, какого фамильяра вы хотите. Начните с самого желательного, - прерывает его воспоминания голос Анны. Кас резко выпрямляется, ловя соскальзывающую с его коленей книгу. – Вы пройдёте в комнату со всеми другими ведьмаками, которые сделают так же. Через пару минут к вам присоединятся фамильяры. Непременно поговорите с каждым. Пожмите друг другу руки, улыбнитесь, назовите своё имя. Они волнуются так же, как и вы. Если фамильяр выберет вас, выходите вместе к стойке регистрации. Немного помолчав, Анна продолжает уже мягче, словно пытаясь успокоить кого-то расстроенного. Кастиэль слышал эту смену её интонации множество раз. - Если в первой комнате никто вас не выберет, не расстраивайтесь. Переходите в следующую, а если понадобится – в следующую. Во время первой церемонии фамильяра не находит почти никто, так что не беспокойтесь! После третьей комнаты вы можете пойти домой или посмотреть оставшихся фамильяров. Дав всем переварить сказанное, она улыбается и хлопает в ладоши: - Есть вопросы? Поднимается пара рук – как и всегда. Хотя всё это объясняют в школе, всегда находятся невнимательные ученики. Хорошо ещё, что Кастиэль живёт в небольшом городке, где всего около сотни детей; а по телевизору он видел огромные центры с целыми толпами. - А что, если фамильяр никогда меня не выберет? – спрашивает кто-то. Поморщившись, Кастиэль сползает ниже по стулу. - Вы продолжите попытки. Будете приходить на каждую церемонию и знакомиться со всеми. Когда-нибудь вас выберут – даже если понадобится очень много времени. Кастиэль не поднимает взгляд; Анна наверняка смотрит на него. Он всегда сидит на одном и том же месте, и все работники центра знают его по имени. - На каждой церемонии одни и те же фамильяры? - Нет, - Анна, присев, гладит Уриэля по голове. – Фамильяры перемещаются от центра к центру. Все, кто не найдёт своего ведьмака сегодня, через пару недель поедут в другой город на новую церемонию. Больше рук нет, и детей выводят на поле с оббегающей его дорожкой. Там есть гимнастические брёвна и разнообразнейшие спортивные препятствия, и дети рассаживаются так, чтобы можно было встать и разглядеть кого-нибудь получше, если захочется. Кастиэль видел полёты сов, кошачьи ужимки, плаванье лягушек, беготню крыс и волчий бег столько раз, что и не сосчитать. Он просто читает и ждёт окончания ещё одной бесполезной церемонии. Если ни на что не надеяться, будет не так больно снова уходить одному. * Как и на каждой предыдущей церемонии, Кастиэль сидит в углу комнаты и изображает милую улыбку. Он пожимает руки маленьким фамильярам, робко спрашивающим, как его зовут, но они никогда не задерживаются надолго. Это давно знакомая ему рутина, и с каждой пройденной комнатой он чувствует себя всё беспомощнее и беспомощнее. Сначала совы, потом коты, потом волки, лягушки и крысы. Никто не удостаивает его и вторым взглядом, и его никогда, никогда не выбирают. От сочувственных улыбок смотрителей только хуже. Они всегда бодро говорят: - Наверное, в следующий раз! Кастиэль не верит им уже годы. Он не верит никому с тех пор, как погибли его родители (ему было пятнадцать) и по достижении совершеннолетия его бросил двоюродный брат-опекун Габриэль. Теперь он живёт самостоятельно. Лучше сказать так, чем «живёт один». А вообще это не так и плохо, особенно с учётом соседства Сэма и Джесс. Когда Джесс в школе, а у Кастиэля нет занятий, Сэм помогает ему с учёбой. Кастиэль представляет себе, что так же он общался бы и со своим фамильяром – единственное, с чем не помогает ему Сэм, это волшебство. Когда Кастиэль подъезжает к крыльцу, Джесс уже сидит там и ждёт его. В ушах у неё наушники, и она смотрит в небо, создавая для Сэма разноцветные светлые кольца; тот пролетает сквозь них, переворачиваясь. Это простенькое заклинание для дошколят, полезное для тех случаев, когда нужно пойти ночью в туалет. Кастиэль использовал его, чтобы читать под одеялом. Забыв о кольцах, Сэм стрелой несётся вниз, взмахивая крыльцами и на лету превращаясь. Он оказывается рядом с Кастиэлем и даже не заглядывает в его корзину, и так зная, что в ней нет никого. - В следующий раз пойду с тобой, - улыбается он. Кастиэль ценит отсутствие в этой улыбке жалости. – Поговорю с другими фамильярами. - Прекрати, - Джесс оказывается рядом и легонько толкает его в плечо. Кастиэль завидует их близости, которой у него не будет никогда. – Не заявится же он на церемонию с фамильяром. Это их отпугнёт. Кастиэль улыбается обоим и идёт поставить велосипед; они идут за ним и, конечно, замечают, что он не использует антиугонное заклинание. Он не хочет, чтобы они узнали, насколько ослабло его волшебство. Простые заклинания выходят хуже, а те, которые раньше он накладывал на часы, теперь не длятся и получаса. Но он знал, что его ожидает. Знал ещё церемонии с десятой, что никогда не найдёт фамильяра. Это знание и вело его по жизни. Поэтому он и работает в аптеке и изучает зелья и травы. Он мог бы делать тысячу других вещей, но родители хотели, чтобы он не отрывался от волшебства. Он не хочет предавать их память. Хорошо хоть, что он и правда любит растения и процесс создания сложных зелий. Он всегда был хорош в загадках. - Давайте отметим! – с энтузиазмом говорит Джесс и тянет Кастиэля к чёрному входу. – Ты прошёл очередную церемонию и можешь расслабиться до ноября! Четыре месяца. Слишком мало. Чёрный вход когда-то вёл в прачечную, а теперь там его кабинет. Он продал стиральную и остальные машины, и счета стали меньше, а заодно освободилось место для книжных шкафов и полок. За годы на них собралась внушительная коллекция кувшинов, пробирок, книг и безделушек. Есть даже засушенные растения по потолку. Выглядит кабинет почти точь-в-точь как другой его кабинет – в аптеке. Тут он учится, и единственная не подвластная бардаку вещь – его стол. - Тебе правда нужно бы здесь прибраться, - укоряет Джесс, волоча его на кухню. Кастиэль умоляюще смотрит на Сэма через плечо. Тот только пожимает плечами и белозубо улыбается, сунув руки в карманы толстовки. - Ну не знаю, Джесс, - говорит он. – Мне нравится. Мы тут неплохо трудимся над обстановкой, когда ты в школе. - Ты должен быть в школе со мной. - Я уже знаю всё, что нужно. Ты не в курсе? Совы мудрые! Кастиэль знает, что это неправда. Джесс позволяет ему оставаться, только чтобы Кастиэль не был всё время один. Он лезет в холодильник, а Джесс хмыкает: - Без меня ты ни на что не годишься и сам это знаешь. Их перепалка настолько привычна, что под неё почти можно расслабиться. Сэм и Джесс роются в холодильнике, а Кастиэль идёт переодеться во что-нибудь попроще; на церемониях он всегда старается произвести впечатление. Он даже не надевает плащ, потому что Джесс всё твердит, что он жуткий, и выбирает жилет поверх скатанной к локтям рубашки. Джесс так просто его из дома не выпускает. Но хорошо переодеться в удобный свитер и поношенные джинсы. Ему уютно, и он забывает о том, что через пару месяцев ему исполнится двадцать, а через год у него не останется волшебства и он никогда не найдёт фамильяра. Кому из них нужен бесполезный ведьмак, в котором нет магии, которая проходила бы сквозь них обоих, подпитывая способность колдовать или превращаться?