Unfamiliar

Просыпается Кастиэль от будильника, сработавшего в его спальне, на другом конце дома. Ещё темно, и Кастиэль стонет, жалея, что забыл его отключить. Поморщившись от боли в бёдрах, он садится на диване и проводит рукой по лицу. Он давно отпросился на сегодняшний день, зная, что не найдёт в себе сил пойти в магазин и иметь дело с людьми. Плед соскальзывает с его груди, и он быстро просыпается от холода. Бросив взгляд на своё тело, он видит несколько тёмных следов от засосов на груди; на шее, наверное, ещё больше. На него обрушиваются воспоминания о прошедшей ночи, и вопреки всему Кастиэль оглядывается, надеясь увидеть Дина. Он не знал, проснётся ли рядом с Дином, хотя бы и в облике совы, но всё равно надеялся. Надежда — яд. Одежды Дина на полу нет, а футболка и брюки Кастиэля аккуратно сложены на столике. Весь вчерашний беспорядок прибран, и всё на своих местах, только праздничные украшения остались на стенах и потолке. Сглотнув ком в горле, Кастиэль смаргивает слёзы и поднимается. Он относит одежду в спальню, надев только трусы и трикотажные брюки; у него нет сил на поиски футболки. Из отчаянной и болезненной надежды Кастиэль заглядывает в комнату Дина. Кровать нетронута и выглядит так же, как и вчера утром. Всё в полном порядке. Кастиэль пытается — пытался — дать Дину личное пространство и не заглядывает — не заглядывал — в его комнату. Пора привыкать к прошедшему времени. В груди что-то тяжело сжимается, когда он видит у стены коробки с вещами Дина. Раскрыта только одна, с надписью «одежда». Остальные по-прежнему заклеены. Ничего не указывает на присутствие здесь Дина, кроме рюкзака на дверце шкафа и груды грязной одежды. На вершине этой груды — одежда, в которой он был вчера, и Кастиэль резко отворачивается, ощущая, как горло снова сжимается. Вернувшись в гостиную, он поправляет плед на диване. Больше ничего ему в голову не приходит. Всё какое-то тягучее, словно он идёт сквозь патоку, и он слышит только отдающееся в ушах биение сердца. В прихожей он останавливается и выглядывает за дверь. Она широко распахнута, и через марлевую сетку прорывается зимний ветер. Кастиэль закрывает её не сразу, какое-то время глядя на крыльцо и лужайку. Всё кажется иным; он думал, когда Дин уйдёт, всё вернётся в прежнюю колею. Но даже его дом как будто изменился, только Кастиэль не понимает, как именно. Может быть, это просто он изменился. С тяжёлым сердцем и острой болью в груди он запирает дверь и щёлкает замком. Громкий лязг кажется таким окончательным, что у него даже не оказывается сил смахнуть стекающие по щекам слёзы. Что ему теперь делать? Он понятия не имеет, куда себя девать. Бросив плед, он идёт на кухню. Может, если поесть, станет лучше. Хотя он не уверен, что ком в горле позволит ему проглотить хоть что-то. Открыв холодильник, он смотрит на полки и объявляет пустой кухне: — Яйца закончились. Это нелепо — стоять посреди кухни в одних брюках и со слезами на щеках, но они только пуще текут, стоит ему вспомнить, что яйца пошли на именинный торт Дина. Захлопнув дверцу, он прижимается лбом к морозильнику; плечи начинают дрожать, и он изо всех сил пытается подавить рыдания. О чём он только думал — о еде? Всё, чего ему хочется, — забраться под одеяло и накрыться с головой, забыв обо всём. Он только что потерял лучшего друга и он потерян сам. Что-то громко стучит в кухонное окно; обернувшись, Кастиэль видит пятнистую сову. На одно головокружительное мгновение ему кажется, что это Дин, но пятна другие. Этот узор на перьях знаком ему уже годы — это Сэм. Утерев лицо, он подходит к окну и, впустив Сэма, снова закрывает его. Сэм перекидывается, не успев коснуться пола. Кастиэль знает, что он видит следы на его шее и груди, но ему плевать. Сэм ничего и не говорит — просто сильно притягивает Кастиэля к себе и обнимает, от чего ему становится немножко легче. — Мне жаль, Кас, — шепчет он, опустив подбородок ему на плечо. — Где он? — Не знаю, — бормочет Кастиэль, впиваясь пальцами в его футболку. — Я проснулся один, и дверь была открыта. Его нет. Сэм, кажется, всхлипывает и вздрагивает, словно и сам едва сдерживается. Шмыгнув носом, он отстраняется. Глаза у него на мокром месте, но он не плачет — по крайней мере, у него нет тех слёз, что стекают по щекам Кастиэля, стоит ему моргнуть. Усадив Кастиэля за стол, он начинает делать кофе, будто кому-то станет от этого легче. Они молча сидят друг напротив друга и пьют маленькими глотками. Минуты идут, и слёзы наконец заканчиваются, но Кастиэлю всё ещё плохо и пусто. Это ощущение ему не нравится. Он почти жалеет, что согласился попытаться создать связь с Дином, — но, поступи он иначе, он никогда бы его не узнал, и он даже представить себе этого не может. Пусть у них и было лишь несколько месяцев, всё же это были лучшие месяцы его последних лет, и он не изменил бы ни мгновения. Скрипит остов из-под марлевой сетки, и за этим следует гулкий удар о главную дверь. Сэм и Кастиэль одновременно поднимают удивлённые взгляды и оборачиваются к прихожей. Дверь снова гремит, а потом раздаётся звонок и бешеный стук. — Наверное, это Джесс, — вздыхает Кастиэль, поднимаясь на ноги и отмахиваясь, когда Сэм тоже собирается встать. — Я открою. Когда он открывает дверь, сердце, кажется, останавливается. Словно воздух в комнате — во всём мире — исчезает, потому что перед ним стоит Дин с пакетом из продуктового в руках. За его спиной к крыльцу привязан велосипед — Кастиэлю и в голову не приходило проверить, на месте ли он. Он таращится на Дина, разинув рот; сердце бешено колотится. У него миллион вопросов, но слов нет. Дин мягко понимающе улыбается. — Добрутро, солнышко. Я купил яиц, — он приподнимает пакет. — И повторю: тебе нужна машина. Велосипед — это буквально боль в заднице. Прошла всего ночь с тех пор, как Кастиэль слышал его голос, но по ощущениям — словно вечность. Он даже задаётся вопросом: а всегда ли он был таким глубоким? Он слышал этот голос счастливым, сердитым, грустным, испуганным и даже надломленно выдыхающим его имя. Ему сложно поверить, что он слышит его снова. Но, может, ему просто мерещится? Дин ведь не может быть здесь. Донёсшийся с кухни шум — достаточное доказательство тому, что Сэм тоже услышал Дина. Наверное, это хороший знак. Пронесшись мимо Кастиэля, Сэм чуть ли не влетает в Дина. Они с Кастиэлем стоят и таращатся, пока Сэм наконец не тянется коснуться брата, легонько толкнув его плечо, словно проверяя, настоящий ли он. У Кастиэля и на это не хватает мужества. Смеясь, Дин проходит между ними и направляется на кухню. — Ты бы проверил своё волшебство, Кас. Наверное, это всё объяснит. Растерянно переглянувшись, Кастиэль и Сэм следуют за ним на кухню. Дин берётся за завтрак, а Сэм подбрасывает ложку; Кастиэль применяет к ней застывающее заклинание — и она послушно повисает в воздухе. Она не падает всё то время, что Дин жарит бекон и даже когда он берётся за яйца. — Ну что? — он ухмыляется через плечо. — Как новенькое? — Но как? — Кастиэль снимает заклинание, явно не собирающееся заканчиваться. О, он ещё проверит пределы своих возможностей. — С каких пор? Я думал, мы не… мы не срезонировали и не… Сэм стонет и проводит рукой по лицу, а потом тянет себя за волосы. — Вы идиоты. Только то, что вы не знаете, каково это — срезонировать, не значит, что этого не произошло! Я же говорил, это ощущение возникает в самой подкорке. Дин, что ты почувствовал, когда встретил Каса? — Бабочек, — тихо говорит Дин, засовывая хлеб в тостер и не поднимая взгляда. — Я его увидел, и как будто они в рёбрах устроили вечеринку. Кастиэль и Сэм удивлённо переглядываются. Почти такое же описание дала когда-то Джесс. Сэм выжидательно смотрит на Кастиэля, но тот пожимает плечами и опускает взгляд на свои руки. — Если я что и почувствовал, то был слишком взвинчен, чтобы отделить одно ощущение от других. Мне всё казалось, что меня стошнит. Наверное, это и началось, когда я увидел Дина и начал думать, связан ли он. — Ну вот, — объявляет Сэм. — Мне тоже казалось, что все внутренности завязались узлом. Мне казалось правильным пойти с ней. Дин, оглядываясь через плечо, фыркает и ухмыляется: — Я думал, это из-за того, что я захотел его трахнуть. — Дин! — шипит Кастиэль, густо краснея. Сэм закатывает глаза. — Что? Ты горячий! — смеётся Дин, подмигивая и обводя тело Кастиэля взглядом. — Хочешь сказать, тебе не хотелось отхватить кусочек меня с первой же встречи? Нахмурившись, Кастиэль скрещивает руки на груди. — Нет. — Лжец. — В первую встречу — нет. — Кастиэль качает головой и смотрит Дину в глаза. — Серьёзно? — Дин кажется искренне удивлённым. — Не хотел кусочек меня? Сэм стонет, но Кастиэль снова качает головой. — Как ни странно, нет. Я даже не думал об этом, пока не узнал тебя. Пока ты не поцеловал меня на Новый год. — О боже, вы можете прекратить? — шипит Сэм, закрывая лицо ладонями. — Мы можем сосредоточиться на важном, а не на том, кто первым кого захотел отыметь? Вы оба чувствовали что-то в первые недели знакомства? — Надежду, — тихо говорит Кастиэль, опираясь бедром о шкафчик и выглядывая в окно. — Я пытался не надеяться, но подумал — что, если Дин и правда мой фамильяр... Но волшебство не становилось сильнее, наоборот, и я перестал. Прекратив помешивать яйца, Дин долго смотрит на него с выражением, которое Кастиэль не может понять. Отложив лопаточку, он мягко обнимает Кастиэля, и сумятица в груди Кастиэля сразу успокаивается; затихает печаль из-за того, что Дин исчез, не оставив и записки, и устаканивается радость из-за того, что он здесь. — Ну, знаете, как говорят, — Сэм отводит взгляд. — Ночь темна перед самым рассветом. Кастиэль смеётся и льнёт к Дину, почти опуская голову ему на плечо. — Не будь нелепым. — Ну ладно, — Сэм поднимает руки к потолку и пятится к двери. — Не знаю, что там с вашим волшебством, но вы связаны. Добро пожаловать в клуб. — У двери он останавливается и оборачивается. — Может, это из-за вашего возраста связь образовывалась дольше обычного? — Меня устраивает, — бормочет Дин, потираясь виском о щёку Кастиэля. — Отлично. Пойду разбужу Джесс и скажу ей, что ты не стал пернатым мячом. — Сэм снова закатывает глаза и хлопает дверью. Спустя мгновение тишины Дин находит ухо Кастиэля губами и прикусывает мочку. Кастиэль тут же вздрагивает. — А может, нам нужно было вытрахать эту связь. Кастиэль густо вспыхивает, но смеётся, отпихивая Дина. Не может он рассердиться; он слишком счастлив — счастливее, чем когда-либо в последние годы. Он и не помнит, когда ощущал подобное в последний раз. Позволив Дину снова притянуть себя ближе, он сам тянется за долгим поцелуем. — Так тебе нравится, когда я здесь? — дразнит Дин, опуская ладонь на его щёку. — Неужели я могу остаться? — Конечно, — отвечает Кастиэль, обнимая его за талию и поражаясь естественности этого движения. — Можешь даже разобрать свои вещи. — Он улыбается, тоже дразняще, и сжимает задницу Дина ладонями: двое могут играть в эту игру. — Но в следующий раз моя очередь. Удивлённый смех Дина эхом отражается от стен кухни, и Кастиэль в жизни не слышал ничего лучше. Он улыбается только шире, осознав, что слышит его не в последний раз.