Инфекция

Делать вид, что ничего не изменилось оказалось проще, чем Эл предполагал. С самого детства Эла учили не терять лицо ни в каких ситуациях, поэтому он с легкостью делал вид, что всё как прежде. Ни следственная группа, ни сам Лайт не заметили никаких перемен. Ватари еще больше усилил видеонаблюдение. Лайту больше не разрешалось выходить на улицу. После того, как Эл рассказал всё Ватари, мужчина, скрипя зубами, заявил, что если Эл собирается продолжать такого рода отношения со своим главным подозреваемым, то должен сначала доказать, что он невиновен. Эл только надулся от обиды, но ничего не сказал. Ему также запретили надевать друг на друга наручники и спать в одной постели. Теперь Лайт мог спать от шести до четырех часов в день в отдельной комнате, забитой камерами. Ватари отслеживал каждую секунду жизни парня, чтобы заметить любое подозрительное проявление в поведении подозреваемого. Лгать, конечно, было легко, но это ужасно давило на нервы Эла и он был на грани депрессии. Эл всегда был отшельником, ненавидящим людей, и его пугало то, что он так зависит от одного человека. Сейчас, даже сидя на расстоянии нескольких метрах от Лайта, он не мог коснуться его. Эла раздражало то, что Ватари ведет себя так рационально, но ведь он сам не лучше. Укрывать и боготворить массового убийцу, лгать человеку, которому он всю жизнь доверял и который поставил его на ноги… Насчет последнего Эл так не беспокоился. Эл думал о том, как иронично звучит мысль: «Беззаботные дни инфекции далеко позади», а ведь эта мысль снова и снова посещала его голову. Да, они прошли через настоящий ад, пытаясь выжить, но Эл был этому благодарен. Каждый день СМИ снова и снова вещало о личностях погибших, список который рос с каждым днем по мере обработки зараженной зоны. На территорию Соединенного Королевства теперь пускали только квалифицированных военных и ученых. Эл хотел было помочь с этим делом, но Ватари заявил, что сначала он должен разобраться с Кирой и только потом браться за другие расследования. Проще сказать, чем сделать, потому что в сущности дело Киры завершено, убийца найден. Эл спрятал Тетрадь Смерти в личный сейф и запер ее, установив около двенадцати сложных паролей. За все это время он успел изучить тетрадь вдоль и поперек, задаваясь вопросом, как Лайт умудрялся карать преступников, находясь под пристальным наблюдением, но теперь он вряд ли об этом узнает, ибо сам Лайт не сможет ему рассказать, а снова знакомить его с тетрадью Эл был не намерен. Эл все еще помнил, что есть и другой шинигами, но решил отложить этот вопрос на потом. Первая шинигами, кажется, Рэм, упоминала Рюка и другую тетрадь. Эл не знал, сколько еще неписанных законов, но в Тетради смерти было указано, что Бог Смерти неустанно следует за своим владельцем. Детектив не знал, как ему связаться со вторым Богом смерти, ведь для этого нужно коснуться его тетради. У него был и еще один повод для беспокойства. Амане Миса. Рэм сообщила ему, что непременно убьет Лайта, если Мисе будут предъявлены обвинения, так что теперь Элу нужно было доказать невиновность не одного убийцы, а двух. Эл вздохнул и отпил из кружки до отвращения сладкий кофе. Было еще около полуночи, слишком рано для сна, но он чувствовал, что изнурен как морально, так и физически. Лайт сидел рядом, сканируя и перебирая файлы по делу. Эл знал, что это пустая трата времени и это бесило еще больше. Лайт тоже выглядел уставшим. — Лайт-кун? — Лайт отвлекся от монитора, повернув к нему голову: — А? Его голос звучал слишком громко для тихой комнаты. — Я устал. Лайт улыбнулся и, подъехав к нему на стуле, взял за руку. Эл снова вздохнул, уронил голову ему на плечо и почувствовал, как длинные тонкие пальцы зарылись в его волосы, перебирая пряди. — Ты слишком усердно работаешь, я начинаю беспокоиться. Все в порядке? — спросил Лайт после долгого молчания. — Я чертовски устал. — Что я могу для тебя сделать? — тихо спросил парень. Эл думал уже об этом, и единственное, что он может сделать, это убить, чтобы Элу не пришлось через все это проходить. Хотя, это звучало смешно. Он не хотел умирать. Он просто хотел избавиться от этого дела, чтобы все вернулось на круги своя. Он хотел исчезнуть вместе с Лайтом и никогда не возвращаться обратно. Они бы продолжали работать вместе над запутанными делами, заниматься любовью, не скрываясь от камер и боясь быть пойманными, спорить и дискутировать, что они раньше успешно практиковали. Но это только фантазии, суровая реальность давила своей тяжестью на костлявые плечи. Они находятся под прицелами сотни камер, утопая в деле, которому нет логического конца, продолжая копаться в нем снова и снова зная, что оно уже бессмысленно. Они не могут показывать своих чувств, опасаясь гнева Ватари и того, что он расскажет все родителям Лайта. Элу было все равно, узнает семья Ягами об этом или нет, но он понимал, что Лайт не хотел их разочаровывать. Лайт был примерным сыном в глазах своих родителей, от него многого ждали и, зачастую, он их не подводил. Возможно это повлияло на то, что парень страдает комплексом Бога. Или страдал. Этот Лайт, который сидел рядом с ним и гладил его по волосам, был другим. Он словно спустился с небес на землю, переосмыслив жизнь. Эл поднял голову, крепче сжав руку Лайта. Юноша сплел их пальцы: — На данный момент не поступало никакой информации, касающейся Киры, — отметил он. — Я хотел бы сосредоточить все внимание на деле карантина, но Ватари непреклонен, — кивнул детектив. — Его можно понять. Он консервативен и считает, что лучше закончить одно дело, прежде чем браться за другое. Ты когда-нибудь вел параллельно два дела? — Иногда, но это были мелкие расследования. Вообще, я отказываюсь от дел, где погибло меньше десяти человек. — Это не стоит твоего внимания? — Нет, потому что такие дела могут распутать люди более приземленного склада ума. Они за это получают деньги, — в голосе Эла сквозило цинизмом. Лайт снова улыбнулся: — Ты так высокомерен. — Я имею на это право, Лайт-кун, — пожал плечами Эл. — Ты не узнавал насчет Кори и Рэйчел? — спросил Лайт, откинувшись на спинку стула, но не отпуская руки Эла, продолжая ласково гладить его большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Нет, но, полагаю, мисс Рэйчел в Вамми приходится несладко. — Это не удивительно, — кивнул Лайт. — Она по-прежнему воюет с Мэлло? — Мэлло очень сильная личность, как и мисс Рэйчел. Столкновения между ними неудивительны, Лайт-кун. — А Кори? — Она, в отличие от Рэйчел, с легкостью заводит друзей. И неплохо ладит с Мэлло. Роджер говорит, что иногда Мэтт позволяет ей поиграть в свои видеоигры. — Сколько твои наследники уже живут в Вамми? Эл задумался, прежде чем ответить. Лайт почти не упоминал про преемников Эла. — Мэтт попал туда, когда был еще ребенком, Ниа с Мэлло были чуть постарше, когда их определили в наш приют. Лайт кивнул, удовлетворенный таким нечетким ответом. Он знал, что преемники детектива секретная тема, что Эл и так сказал ему больше, чем нужно. Лайта удивляло то, что Эл так ему доверяет, но одновременно он чувствовал гордость. Лайт знал, что Ватари его сейчас ненавидит, да и у него были основания — он мог поставить под угрозу жизнь Эла. И был прав. Лайт вспомнил, как из-за него Элу пришлось покинуть безопасные стены торгового центра и, рискуя жизнью, преодолеть путь до дальней аптеки. Лайт часто вспоминал о тех временах в убежище и все, через что они прошли. В последнее время парня начали мучить головные боли и, работая над делом Киры, Лайт начал ловить себя на мысли, что истина где-то рядом, будто стоит только немного подумать, как дело распутается подобно клубку с нитками, но что-то постоянно от него ускользало. Он чувствовал, что не может что-то вспомнить, что-то очень важное. Местами воспоминания были очень размытыми. Например, как ни пытался, Лайт не мог вспомнить, почему на прошлой неделе не купил Элу мороженое во время своей короткой прогулки. И он не помнил о разговоре, который пересказал ему детектив. Все это сбивало с толку. Лайт вздохнул, откинул челку с глаз и повернулся к детективу. — Остальные беспокоятся по поводу того, что у нас нет новой информации. Эл кивнул: — Я знаю, Лайт-кун, но, к сожалению, это зависит не от меня. Лайт наклонился вперед, уперев локти в колени и подперев подбородок рукой, и задумчиво уставился в погасший монитор. Только взглянув на Эла, он почувствовал себя виноватым за что-то, хотя ничего не делал, и это беспокоило. Лайт смотрел в свое отражение и заметил, как странно горят его глаза. Три недели прошли в чудовищном однообразии. Эл доказал всей следственной группе, даже Соитиро, что никакой информации по делу больше нет и что следствие зашло в тупик. Преступления, конечно, продолжались, но в наименьших степенях, чем раньше, да и работы рук Киры за ними не наблюдалось. Даже СМИ поутихли, переключившись на тему опасного вируса. Изредка в желтых газетах появлялись какие-то надуманные статейки, но вскоре и они должны были исчезнуть. Каждый час поступало все больше и больше новой информации из карантинной зоны, сопровождающейся фото и видеоматериалами. Это были страшные снимки истребленных улиц, заполненных трупами. Оказалось, что было и несколько других выживших, которые сейчас умирали от недоедания и обезвоживания. Имя Эла стало козлом отпущения. И Лайт, и следственная группа старались игнорировать резкие и громкие заголовки, которыми пестрили газеты. Все обвинения пали на него. Эла негласно сделали массовым убийцей, и за его голову была назначена огромная награда. Никто из них, разумеется, никогда его не найдет. Мнения в мире разделились. Те, кто имел дело с Элом, полиция или высокопоставленные чиновники, поддерживали детектива и были согласны с его идеей о карантине, ибо понимали, что другого выхода просто не было. Он на протяжении многих лет помогал им, и все дела заканчивались успехом. Лайт начинал беспокоиться по поводу того, как Эл охладел к делу Киры. Ему будто стало безразлично. Вместо того, чтобы хоть как-то сдвинуть расследование с мертвой точки, детектив занимался тем, что отслеживал и удалял некоторые статьи из новостной ленты, которые могли посеять еще больше волнений среди народа. Лайт пытался поговорить с сыщиком и убедить продолжить то, что начал с Кирой, но Эл ответил очень отстраненно, как будто уже закрыл это дело. Это было ему несвойственно, ибо для Эла было принципиальным поставить в расследовании логический конец, но имя Киры исчезло вместе с корпорацией Ёцуба. 16 сентября того же года дело Киры было официально закрыто. Эл объявил, что личность Киры «строго конфиденциальна» и не подлежит разглашению, но все же упомянул, что в этом деле фигурировало имя одного из сотрудников известной корпорации Ёцуба — Кёске Хигути. Ватари был в ярости, но ничего не мог сделать с Элом. Лайт тоже был разочарован, но знал, что Эл так или иначе будет продолжать следить за новой информацией. Лайт молчал, но понимал, что если Эл продолжит в том же духе и внезапно Кира снова выйдет из тени, продолжая свои массовые убийства, репутация Эла окончательно рухнет. Он потеряет контроль над ситуацией и больше не сможет вернуть свою власть. (Сам же Эл об этом не особо беспокоился, так как в любой момент мог переключиться на один из трех своих псевдонимов). 17 сентября Эл официально принес извинения Ягами Соитиро за причинение ему такого стресса и сообщил отцу, что его сын был несправедливо обвинен и заключен в тюрьму из-за его ошибочных выводов. Но после всего этого он также заявил, что не собирается отпускать Лайта и планирует продолжить с ним работать, поэтому шансы, что Лайт вернется в университет и продолжит жить нормальной жизнью и спать в своей комнате снова был равен нулю. Когда Лайта освободили от всех подозрений по делу Киры, он больше не нуждался в том, чтобы за каждым его действием следили камеры и Ватари, скрипя зубами, убрал некоторые камеры из штаба. Это единственное, что за долгое время действительно порадовало Лайта. Он так давно не оставался с Элом наедине, а теперь перед ним открылась уйма возможностей. Ватари всего этого не одобрял и Лайт старался держаться от него подальше. Эл же хоть и выглядел по обыкновению безразличным, внутри его гложило неприятное чувство вины за преданные принципы. Чувство справедливости — вот что поддерживало его в любых, даже самых безнадежных расследованиях. Он гордился тем, что не смотря ни на что был верен своим убеждениям и идеалам. Возможно, это было незаметно со стороны, но видеть свой любимый псевдоним на экранах мониторов с кричащей подписью «убийца» было, мягко говоря, больно. Он знал, что должен делать вид, будто ему это безразлично, но на великое имя легла черная тень. Он не хотел, чтобы преемники начали сомневаться в его профессионализме и оставили конкуренцию за это место. Лайт… Теперь, когда во многих комнатах, включая их, нет камер, Лайт несомненно будет на что-то рассчитывать, но Эл не знал, что с этим делать. Воспоминания и новые знания, которыми он теперь владел, заставили детектива все пересмотреть. Хотя он знал, что искренне любил Лайта и даже продолжал доверять, но при виде парня в голове настойчиво билась мысль: «Он настоящий убийца. Он — Кира.» Теперь, когда Лайт улыбается или протягивает руку, чтобы коснуться его, Эл чувствует, как становится не по себе. Он вовремя вспоминал, что Лайт изменился, сам пришел к нему с повинной и даже был готов умереть. Когда дело дошло до того, что они, наконец, остались наедине, впервые, после той исповеди, Эл оттолкнул его от себя. Лайт растерялся, но не разозлился. В последние несколько месяцев Эл был суровее и эгоистичнее обычного, Лайт его не узнавал. А то, что он сейчас отвернул голову и оттолкнул его, когда тот пытался его поцеловать, было не из-за отвращения, Лайт сразу это понял. Казалось, будто детектив с чем-то борется внутри себя. Через четыре дня после того, как Лайт был объявлен невиновным, Эл сообщил, что уезжает в Россию. Один. — Ты сказал, что теперь мы будем работать вместе, — сказал ему Лайт, поддерживая эту игру в безразличие. — Верно, Лайт-кун, но мне нужно отправиться в командировку, которая сверхсекретна даже для Ватари. Меня не будет только четыре дня, а когда я вернусь мы сможем начать следующее дело. Ты можешь пожить дома у родителей или, если хочешь, можешь навестить с Ватари мисс Рэйчел и Кори-химе, — монотонно ответил сыщик. — Ты все равно сделаешь то, что хочешь, — вздохнул Лайт, скрестив руки на груди. — Лайт-кун расстроен, потому что я не взял его с собой? — с любопытством спросил Эл. — Я не расстроен, просто… — Лайт помедлил, — … мне не нравится тот факт, что меня вдруг так внезапно признали невиновным. — Да? — Эл изобразил удивление. — Я думал, что ты будешь счастлив узнать, что я ошибался. — Я не смог доказать свою невиновность и ты, черт возьми, знаешь это, — сурово возразил парень. — Я знаю, что ты закончил расследование и поручился за то, что Киры больше нет. Это полностью противоречит твоему стилю, Эл, утверждать то, что еще не доказано на 100%. — Я удивлен, что ты так хорошо знаком с «моим стилем», учитывая то, как относительно мало мы с тобой знакомы, — безразлично сказал детектив. Лайт смерил его странным взглядом и отвернулся, поворачиваясь спиной к детективу: — Я останусь у родителей, — холодно бросил парень. — Я знаю, что ты что-то от меня скрываешь, Эл. Я не идиот. И я точно знаю, что эта причина не имеет ничего общего с поездкой в Россию. Лайт вздохнул и развернулся, взглянув на Эла. Тот оставался бесстрастным и смотрел на него совершенно невозмутимо. Странно, но что-то будто изменилось в черных глазах. — Думаю, я узнаю, когда мы увидимся в следующий раз, — после долгого молчания сказал Лайт и пошел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Эл с облегчением выдохнул. Пока Лайта не будет рядом, он сделает все, что планировал. Узнает больше о Тетради Смерти.

***

Лайт молчал, глядя в окно машины, которая везла его в дом родителей. Он должен был испытывать дюжину самых негативных и противоречивых эмоций, но на удивление все чувства будто притупились. Он был свободным человеком (так вот она какая, свобода?), и он был влюблен (хотя его любовнику, казалось, все равно), и он возвращался к своей семье (которая не знает всей правды). Столько всего произошло и он понимал, что Элу, возможно, нужно побыть в одиночестве. Почему Лайт так самонадеянно полагал, что после того, как они вернутся из карантина, то между ними ничего не изменится? Лайт опустил глаза и начал заламывать пальцы. Он даже не заметил, что машина остановилось, пока водитель не открыл ему дверь. Вежливо кивнув, он пошел в сторону дома. Знакомая дорожка, знакомые ступеньки. Мать встретила его на пороге и обняла, а отец, преисполненный гордостью за сына, широко улыбнулся. Впервые за долгое время у них состоялся семейный ужин. Саю весь вечер без умолку трещала о выборах в Студсовет и Лайт чувствовал облегчение, поднимаясь обратно в свою комнату. В последний раз, когда он тут ночевал, он был прикован наручниками к Элу. Они так увлеклись, что даже забыли закрыть дверь. Хорошо, что он успел встать до того, как мать пришла бы их будить. Пройдя через всю комнату, Лайт грустно подошел к столу и опустился в глубокий офисный стул, сложив руки на столешницу. Он так давно не работал за этим столом. Рука сама потянулась к принтеру, доставая оттуда чистый лист бумаги. Он не брался за рисование с тех пор, как покинул торговый центр. Щелкнув автоматическим карандашом, он начал медленно рисовать контур. Длинные волосы, овал лица. Крест на шее и готическая одежда. Она держала за руку ребенка, на котором был темный сарафан. Ребенок в ужасе плакал. Подперев свободной рукой щеку, Лайт, задумавшись смотрел на то, что получилось. Он уже давно ничего не слышал ни о Кори, ни о Рэйчел, и задавался вопросом, как у них сейчас дела. Может, стоило воспользоваться предложением Эла и навестить их. Но опять же, это одна из немногих возможностей побыть с семьей. В дверь тихо постучали и, обернувшись, Лайт увидел на пороге улыбающуюся Саю. Кивнув сестре, он позволил ей войти. Девушка прошла в комнату, разглядывая ее, будто оказалась тут впервые за долгое время. Наконец, она остановилась в нескольких шагах от брата. — Знаешь, Лайт, когда ты ушел из дома, чтобы стать большим детективом, я спросила у мамы, могу ли я занять эту комнату, потому что она больше моей. Она ответила: «Конечно же нет», потому что до последнего надеялась, что однажды ты вернешься обратно. — Лайт молчал и девушка продолжила: — Еще мама сказала, что сейчас, возможно, последний раз, когда ты дома и что мы вряд ли когда-нибудь еще увидимся, но не сказала, почему. Я сложила два и два и пришла к выводу, что это все из-за Эла, верно? — в упор спросила Саю и Лайт вздохнул. — Всё намного сложнее, чем ты думаешь, Саю-тян, — ответил он после долгой паузы. Девушка кивнула. — Я все понимаю, но… Лайт-кун? — Да? — Обещай, что будешь писать или еще что. Знаешь, когда ты исчез на целый год мне было тут одиноко, но… Ты по-прежнему мой онии-сан, верно? — Саю смотрела на него, закусив губу, и Лайт улыбнулся. Он поднялся со стула и потянул сестру к своей постели, чтобы сесть рядом. Он чувствовал себя неловко из-за того, что никогда не уделял своей сестре должного внимания, но она выросла послушной, хорошей и красивой девушкой. Он не был с ней, пока она росла и жалел об этом. — Обещаю, — сказал он ей, погладив по руке. Саю положила голову ему на плечо и они сидели так, пока девушка снова не выпрямилась и не вздохнула. Лайт с удивлением заметил, что она покраснела. — Так ты… ты любишь его, да? Кровь отлила от лица, а рот приоткрылся от изумления. Заметив это, Саю покраснела еще гуще. — Кхм, ну, когда ты был дома в последний раз… ты не закрыл дверь… я заглянула и… я… я ничего не видела! — Саю запиналась и снова и снова краснела. Лайт смотрел на нее в ужасе, чувствуя страшный стыд. — Родители знают? — Лайт старался держать ситуацию, но это оказалось довольно тяжело. Девушка отрицательно покачала головой, понимая, что зря начала этот неловкий разговор. — Я не говорила им! Это не их дело, да и не мое, в общем-то… Это… кхм… твое дело, — Саю тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями, и сформулировала четкую фразу: — Это из-за отношений с L ты больше не вернешься? — Нет, конечно, — нахмурился парень. — Я остаюсь с ним, чтобы стать детективом. — А-а, хорошо. Так, как насчет того, чтобы сменить тему и больше никогда к ней не возвращаться? Лайт был согласен. От всей души.

***

Следующие два дня протекали очень скучно. Лайту нечем было заняться и он каждое утро провожал Саю в школу, а в остальную часть дня помогал маме. Он старался занять все свое время, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Он отнес обед на работу к отцу, где получил кучу рукопожатий от других полицейских, а после был приглашен на завтрак с человеком, с которым он никогда бы не согласился в любое другое время — с Мисой. Лайт не видел смысла ей отказывать, к тому же, ему и так скучно. Так как Лайт был объявлен невиновным, Миса, соответственно, тоже. Она закончила сниматься в четвертом сезоне своей комедийной дорамы и теперь опять жила в своей старой квартире в районе Харадзюку. Она болтала обо всем подряд, но Лайт ее не слушал. После ленча он попрощался, пообещав как-нибудь с ней пообедать, но это явно не входило в его планы. Он больше вообще не планировал видеться с Аманэ Мисой. Никогда. Он поражался неугасаемому оптимизму и наивности девушки. Она пыталась поцеловать его на прощание, но когда он увернулся, продолжала весело смеяться и улыбаться. Во второй половине дня зазвонил телефон Ягами Сатико и Лайт был удивлен, когда мать передала ему телефон. Саю, которая сидела рядом на диване, покосилась на него с интересом. — Алло? — Привет, Лайт-кун, — послышался знакомый голос Эла. — Неужели решил позвонить?, — саркастично фыркнул Лайт, переходя на английский и вызывая недоумение со стороны семьи. — Конечно, ты сомневался? — Что тебе нужно? — Ватари заедет за тобой завтра в час дня. Тебе завяжут глаза, отвезут в аэропорт и там посадят на рейс. После этого ты сможешь присоединиться ко мне в нашем новом доме, где мы обсудим новое расследование. Что скажешь? Голос Эла странно успокаивал. Он был мягким и приятным. Лайт поднялся с кресла, вышел в гостиную и, не отнимая трубку от уха, поднялся вверх по лестнице к своей комнате. — Ты все еще весь в работе? — Не совсем, Лайт-кун, но я уже добился некоторых успехов в своем деле, поэтому можно расслабиться. Сейчас я намного любезнее, чтоб ты знал. Лайт только фыркнул и, дойдя до своей комнаты, закрыл за собой дверь. — Верится с трудом. Знаешь, наверное, все же, за то относительно короткое время, что мы знакомы я так и не смог понять твою систему мышления. Эл молчал около минуты, прежде чем ответить: — Лайт-кун, я прошу прощения за мое недавнее поведение, но я не могу тебе сказать, где сейчас нахожусь и по каким причинам. — Да, да, я понимаю. Ты, наверное занят, но мы ведь увидимся через 48 часов, верно? — Верно. Лайт кивнул, хотя знал, что Эл все равно не может его видеть. — Хорошо тогда. Береги себя, ладно? — Как будто может быть по-другому, — фыркнул Эл. Лайт открыл было рот, чтобы ответить, как послышались гудки. Лайт недоуменно уставился на телефон. Чертов Эл с его социальными навыками. Кто отключается не попрощавшись? Вздохнув, Лайт вернулся на кухню, где мама готовила чай. Вернув ей ее мобильный и виновато улыбнувшись, Лайт пожелал всем спокойной ночи и пошел обратно наверх. Набрав ванну, он опустился в горячую воду и, запрокинув голову назад, начал думать обо всем на свете. Он перебирал воспоминания из детства, вспоминал людей, которых когда-то знал и которых больше никогда не увидит. Он думал о том, что за дело выбрал Эл и о том, как они будут вместе над ним работать Эл в последнее время вел себя очень странно. То был холоден, то вспыльчив, то сам касался его, то отталкивал. Лайт был бы счастлив, если бы в том новом доме все вернулось на круги своя. Возможно, даже Ватари бы смягчился. После ванны, он переоделся и вернулся в свою комнату, чтобы почитать новые новости по карантину в интернете. Только он потянулся к кнопке включения компьютера, как в комнату из окна ворвался холодный воздух. Лайт нахмурился, ведь он точно помнил, что закрывал окно. Штора забилась от ветра. Следующим, что он услышал, был хриплый смех шинигами.

***

Эл воспользовался самыми надежными и лучшими источниками, чтобы попытаться расшифровать тайны Тетради смерти, но безрезультатно. Он нанял около восемнадцати лучших специалистов, дав минимальное количество информации, но все зря. Единственное, что он узнал о Тетради было то, что рассказал ему сам Лайт. Эл негодовал по поводу того, что на свете существуют такие мерзкие вещи, вроде этого проклятого артефакта. Его беспокоили Тетради и тот шинигами, о котором говорила Рэм. Эл испытал возможности Тетради на убийце, который был осужден и приговорен к смертной казни. Детектив написал подробности смерти и был поражен тому, насколько точно смертник исполняет приказы. Элу было безумно интересно, как далеко можно зайти с помощью Тетради, но не хотел этим злоупотреблять. Коснувшись губ большим пальцем, Эл взглянул на тетрадь и задумался. Лайт вернулся домой, чтобы побыть с родителями. Ватари знал о планах Эла по поводу того, что тот хочет продолжать работать с Лайтом в тандеме и чтобы парень перенял один из его псевдонимов. С этим было немного сложнее. Эл не мог полагаться на свой самый любимый и самый известный псевдоним, поэтому оставались два других. Эл вздохнул. После разговора с Лайтом в душе поселилось приятное теплое чувство спокойствия. В последний их разговор Лайт был расстроен, из-за чего Эл чувствовал себя виноватым. Хотя он понимал, что в нынешней ситуации держаться от него на расстоянии было логичным, но тем не менее, ему было плохо, когда Лайта не было рядом. Эл снова и снова воспроизводил в голове тот день. Лайт пришел к нему, в глазах плескалась злость и глубокая обида, но стоило проклятому листу выскользнуть из его рук, как перед ним снова предстал нормальный человек. Вдруг резкий звук из колонок заставил детектива вздрогнуть и вынырнуть из своих мыслей. Наклонившись, он нажал кнопку на клавиатуре, принимая вызов.

***

Ощущение, когда через твою голову проходят тысячи мыслей и ярких картинок было намного болезненней, чем в предыдущие разы. Где-то на фоне все еще слышался жуткий смех. Голова раскалывалась так сильно, что Лайт упал со стула на колени, схватившись за угол стола. Воспоминания буквально ослепили его. Когда боль поутихла, продолжая лишь отвлеченно пульсировать, Лайт втянул носом холодный воздух и приподнялся, чувствуя, как дрожат колени. Челка упала на глаза и он смотрел в пол, когда услышал знакомый голос: — Эй, Лайт! Давно не виделись, а? Лайт, наконец, поднял голову и встретился взглядом с неестественно-желтыми глазами Рюка. Желудок сжало и он почувствовал, что его может в любой момент вывернуть наизнанку. В руке он сжимал вторую Тетрадь Смерти, ту, которая когда-то была у Мисы. Тетрадь Джелоуса. — Да, Рюк. И правда давно, — сказал он ему в самой легкомысленной манере, на какую только был способен. Он знал, что если он проявит слабость, то Рюк сочтет его скучным и убьет. Янтарные глаза снова встретились с желтыми и в голове пронеслась мысль, что это было бы не так уж и плохо. В нем закипала обида на Эла, который так глупо пытался скрыть от него правду. — Я был занят, совсем замотался со всеми этими новыми душами. Даже сам Король взволнован. Рэм мне все рассказала и я на всякий случай взял с собой эту Тетрадь, хе—хе-хе… Давай, Лайт, развей мою скуку. Лайт кивнул: — Конечно, Рюк. Обещаю, что буду развлекать тебя, но ты должен дать мне несколько дней. — Зачем? У тебя есть план? — от этой уродливой улыбки по спине пробежали мурашки. Лайт снова кивнул, опуская голову и глядя в пол: — У меня есть план. Снова послышался шелестящий звук огромных крыльев. Рюк улетал. Так как Лайт не воспользовался Тетрадью, а Рюк не ее настоящий владелец, значит сейчас он возвращается туда, где находится его Тетрадь. К Элу. От этой мысли глаза Лайта расширились и он резко поднял голову: — Рюк! Не лети к владельцу той Тетради, — приказал он. — Что? Почему? Лайт замешкался, не зная, как это аргументировать, поэтому сказал первое, что пришло на ум: — Потому что этим ты испортишь мой план. Рюк внимательно посмотрел на него, прежде чем кивнуть: — Два дня, Ягами Лайт. Не больше, не меньше. И он вылетел из окна, не сказав больше ни слова. Лайт рванулся вперед, к окну и, навалившись на подоконник, провожал взглядом удаляющегося монстра. Когда шинигами исчез из виду, Лайт скатился на пол и задрожал. Воспоминания, как недостающие паззлы встали на свои места. Он был Кирой и Эл это знал. Он был Кирой, когда Эл закрыл расследование и провозгласил убийцу невиновным. Эл спас его от наказания, от порицания, от всего мира. Даже от самого себя. Лайт знал, что Эл старался оградить его от повторной встречи с Тетрадью Смерти и нежелательных воспоминаний. Лайт был в ужасе. Он был в ярости. Он готов был заплакать. Но больше всего он был готов к расплате. Тело перестало дрожать, пальцы сжались в кулак. Лайт солгал Рюку, когда сказал, что у него есть план. Ложь. Лайт просидел так несколько часов, думая о том, что знает единственную слабость L. Это было не его настоящее имя и даже не его преемники. Это был сам Лайт. Как-то Рюк сказал, что однажды убьет Лайта. Он запишет его имя в своей собственной тетради и Лайт навечно отправится в забвение. Если бы он попросил Рюка записать туда его имя раньше положенного, то Эл был бы вынужден жить со своими грехами, преданными принципами, со своей справедливостью, которую он променял на парня, добровольно лишившегося жизни. Все, что он сделал для его спасения было бы напрасным. Не то, чтобы Лайт считал его грешником, но Эл его предал. Лайт был убийцей и он готов был понести за это наказание, а одновременно с этим наказать Эла. Лайт решил, что совершит задуманное через два дня, ночью, когда они, после долгой разлуки, будут заниматься любовью. В этот раз Эл точно его не оттолкнет. Лайт обещал защищать Эла, и защитит даже от самого себя. Эл не сможет остановить шинигами, каким бы гениальным он ни был, и все решится в ту ночь. Убийца будет наказан, а справедливость восторжествует. И как только имя Лайта будет записано в Тетради Бога Смерти, останется только 40 секунд до того, как их затянувшаяся игра закончится.