Инфекция

Перешагнув через бордюр, Лайт остановился у тетради и наклонился, внимательно ее разглядывая. Подписана она была странным почерком серебристыми чернилами. Одними губами пробормотав название тетради, Лайт обернулся в поисках того, кто мог ее обронить, но он был в парке совершенно один. Взглянув на часы он отметил, что у него есть около пятнадцати минут до возвращения в штаб. Любопытство взяло верх и Лайт, наклонившись, подобрал таинственную тетрадь. Сначала ничего не происходило, но в следующую секунду за спиной раздался хриплый жуткий смех и голова взорвалась от ужасной боли, какой Лайт еще никогда в жизни не испытывал. Пульсирующая, давящая боль застилала глаза. «Человек, чье имя будет записано в этой тетради — умрет». Белые резкие вспышки били по глазам, ладони вспотели, а тело забило мелкой дрожью. «Я создам идеальный мир!» Лайт почувствовал подступающую тошноту и сжал зубы. «… Я увижу имя L. Я стану твоими глазами…» Колени подогнулись и Лайт беспомощно рухнул на землю. «В следующий раз, когда я скажу «отказываюсь», не важно, в каком контексте, знай, что я говорю о тетради..» Он схватился за голову. «Хе-хе-хе.» Лайт сложился пополам, обхватив голову руками. Он ничего не понимал. Вспышки, вспышки, резкие вспышки, обрывки воспоминаний как старая лента с помехами прокручивались перед глазами. Рюк, Миса, Эл, всё вдруг обрело другое значение. Лайт осторожно открыл глаза и посмотрел на тетрадь, лежащую у себя на коленях. Он чувствовал, как от переизбытка эмоций по щекам текут слезы, а горло стягивает тугим обручем. Мир словно перевернулся и ушел из-под ног. — Оre wa… Kira desu. (Я… Кира.) — прошептал он сам себе и медленно поднялся на ноги. Колени все еще дрожали, но он умудрялся балансировать, еще крепче прижимая к себе тетрадь. Странно, но сейчас он чувствовал неприятную горечь, глядя на этот черный переплет, который некогда вызывал у него дикий восторг. Обернувшись через плечо, он заметил шинигами, парящего в нескольких футах от него. Рэм. — Привет, Ягами, — спокойно сказала она. — Что случилось? — в свою очередь спросил он шепотом. — Когда человек, которому я отдала тетрадь, умер, я снова забрала ее и отправилась на твои поиски. В связи с наводнением новых душ это заняло какое-то время. Наводнение душ… Погибших от вируса. Жертвы, чьи трупы разлагались за пределами торгового центра. Лайт на мгновение застыл, а потом рассмеялся. Рэм и раньше слышала, как Лайт смеется, но на этот раз в нем что-то изменилось. Это было что-то на грани истерики, будто он вот-вот заплачет. Лайт резко замолк и, задрав голову, невидящими глазами уставился в небо. «Он сказал мне свое имя, — подумал Лайт, прикусив губу. — Вот почему я почувствовал себя так неловко, когда он сказал мне его. Потому что теперь я могу его убить. Для этого мне даже не придется возвращаться в штаб.». Лайт думал об Эле. О длинных ресницах, молочно-белой коже, неловких улыбках и черных грустных глазах, за которыми скрывается невероятный интеллект. Он думал о том, как они обмолвились, что могут доверить друг другу свою жизнь. Он думал о близости, тепле, доверии, которые Эл подкреплял не только словами, но и действиями. Лайт думал, что сошел с ума, раз так долго не может решиться. Медленно открыв тетрадь на чистой странице, он уставился на белый лист. Может, он в самом деле сошел с ума. Сейчас он понимал, что скорее запишет сюда свое имя, нежели имя Эла Лоулайта. Он понимал, что не случись этой истории с инфекцией, не пройди он через все эти испытания, то был бы сейчас другим человеком и его рука не дрогнула бы над листом. Он как-то сказал себе, что нет человека достойнее его, чтобы судить людей. Он был идеальным, красивым, умным, с чувством полного правосудия. Кто сможет судить грешников лучше, чем он? Но кто тот судья, что распорядился о гибели миллионов человек из-за одной бактерии? Кто судил родителей Кори и Рэйчел? Или того же Кента? Это был не Лайт, потому что как бы он не хотел в это верить, он не был Богом. Он имел власть, чтобы убивать и карать, но не был в силах никого спасти. Он был просто человеком, в руки которого попало опасное оружие. Тетрадь Смерти была подобна пистолету или ножу. Орудием подлой расправы на расстоянии. Сам же Лайт был беспомощен. Жизнь и мировоззрение слишком резко изменились. Раньше это просто была игра в кошки-мышки. Кто поймает соперника первым, тот и победит. Теперь Лайт понимал, почему Эл старался не давать ему много свободы. Эл знал. Эл всегда знал, что он — Кира, и если без воспоминаний это сбивало с толку, сейчас все встало на свои места. Но если Эл знал, то почему так безрассудно доверил ему свою жизнь? Лайт не хотел быть Богом. Он больше не хотел судить и карать людей. Он хотел спрятаться от всего этого в объятиях одного человека, который значил для него больше, чем весь мир и вся справедливость, и заснуть вместе с ним в коконе из одеял. Почему, черт возьми, все звучит настолько слащаво? Настолько глупо и сопливо? Его подкосила апатия, которая медленно расползалась в глубинах его разума. Это убьет его. Эл убьет его. Лайт знал, что он сходит с ума. Потому что он собирался позволить Элу его убить. — Ягами, что ты собираешься делать? — голос Рэм выдернул его из своих мыслей. Парень вздохнул и пошел по дорожке, не взглянув на шинигами. На нем все еще был передатчик, который показывал его местонахождение на экране компьютера Эла. Он слишком долго стоял на одном месте, это может вызвать подозрения, поэтому нужно торопиться обратно. Окружающие пейзажи уже не вызывали умиротворения и ностальгии. Он слишком глубоко ушел в себя, чтобы смотреть по сторонам. Лайт чувствовал страх от встречи с Элом, боялся увидеть в его глазах презрение или ненависть. Чувствуя отвращение, Лайт сунул тетрадь за ремень брюк и накрыл ее рубашкой, так, чтобы не было видно. Чувствуя, что Рэм парит следом, Лайт тихо спросил: — Миса что-нибудь помнит? Рэм покачала головой: — Нет, это ведь не было частью твоего плана. План. Его план. Поддельные правила, пешки в руках Киры, сложные планы. И все это, чтобы убить одного человека. Лайт чувствовал, как в нем закипает злость на самого себя и втянул носом воздух, чтобы успокоиться. К нему вернулась не только память, но и все чувства, которые вставали в противовес тому, что он испытывает сейчас. Лайт стиснул кулаки и ногти больно впились в ладони. «Моя жизнь только в твоих руках», — отдавались в голове слова Эла. Лайт снова посмотрел на часы. Он уже должен быть в штабе. Ускорив шаг, Лайт подумал о том, что будет делать, когда вернется. Он отчаянно пытался продумать развития событий, но безрезультатно. Лайт чувствовал, что эта прогулка вытянула из него последние силы. Он чувствовал, как дрожит. Шаг за шагом он приближался к штабу, где его ждал человек, которого он так сильно любит, чтобы сказать, что предал его. Лайт знал, что мог просто оставить тетрадь на земле и уйти. Мог снова потерять все воспоминания и вернуться с беззаботной улыбкой. Он посмеется над тем, что забыл купить Элу мороженое и предложит вместо этого кое-что получше. Такая теплая мысль хлестнула подобно пощечине. Он не заслужил такого. Да и он был уверен, что стоит ему отказаться от тетради, как Рэм тут же запишет туда его имя. Он в любом случае умрет, но он когда-то обещал Элу, что тот будет единственным, кто его убьет. Рэм его не пожалеет, потому что Лайт обещал заботиться о Мисе, о втором Кире, и все вроде было идеально, но карантин не был частью его плана и все пошло крахом. Богу смерти безразличны его чувства, она ничего не знала о его эмоциях и внезапных переменах. Для нее он был таким же, что и раньше. Хотя, как бы иронично это ни звучало, Лайт понимал, что не так уж много в нем изменилось, как он думал. Он был все таким же высокомерным и эгоистичным. Он знал, что красив, и пользовался этим в своих интересах. Он умело манипулировал людьми, даже пару раз ему удалось манипулировать любимым человеком, потому что ему это было выгодно. Он все еще был горд и преисполнен чувством справедливости, но сейчас она неловко балансировала, как на чаше весов. Может, так и сходят с ума? Лайт уже видел вдалеке знакомое здание и зашагал быстрее. — Рэм, поверь мне. Миса будет в безопасности, — сказал он тихо, но так, чтобы она его услышала. Быстро взбежав вверх по лестнице к стеклянной вращающейся двери, Лайт приготовился к началу конца.

***

Лайт замер на пороге, когда услышал голоса, эхом отбивающиеся от холодных стен. Он почувствовал, как внутри все сжалось, когда он услышал голос Эла. — Ватари, я способен отдавать отчет своим поступкам. — Но на этот раз ты зашел слишком далеко. — То, что происходит между нами с Лайт-куном — мое личное дело. — Он главный подозреваемый по делу Киры. Он — убийца, — от этих слов кровь Лайта похолодела в жилах. Он поймал себя на мысли, что больше не имеет права бороться с обвинениями. Да, он убийца. Он убивал людей, потому что думал, будто это остановит моральное разложение мира. А теперь Эл, человек, который должен собирать против него любые доказательства — встал на его защиту. Лайт толкнул дверь и вошел в комнату. Ватари тут же обернулся, яростно посмотрев на парня, а Эл выглядел как щенок, который готов в любую минуту броситься на своего мучителя. — Ягами… — Ватари буквально выплюнул его имя. — Я не знаю, что с вами произошло во время карантина, но это непрофессиональное поведение совершенно неприемлемо. Лайт выглядел невозмутимо: — Непрофессиональное? Эл всегда работал непрофессионально, вы знаете это лучше меня. Не имеет значения, что и как мы делаем, если от этого есть польза, верно? Наша работоспособность от этого не упала. — Польза? — Ватари, казалось, еще больше разозлился. — От тебя? Ты переоцениваешь свою роль в этом деле. Ты можешь быть частью этого дела, можешь даже иногда чем-то помогать, но не забывай, что ты главный подозреваемый. Эла сбила с толку внезапная смена обстановки, раз он дал волю своим эмоциям и подобным чувствам. Это просто глупая ошибка. Лайт вдруг почувствовал, как теряет спокойствие: — Вы не можете говорить о том, чего не знаете. Может, я и не заслуживаю доверия Эла, но в любом случае к вам это не имеет никакого отношения! Даже если я Кира, то я скорее сам умру, чем причиню ему боль! Ватари был поражен серьезному взгляду Лайта. Нет, так нельзя сыграть, каким бы талантливым актером ты ни был. Когда он думал о Ягами Лайте, то представлял независимого и умного парня, которого заботит только он сам. Но сейчас он выглядел серьезным и даже устрашающим. Так что-либо Лайт гениальнейший актер, либо говорит правду. В любом случае, Ватари ему не доверял и был крайне раздосадован тем, что Эл впутался в подобные отношения с этим парнем. Это было за гранью разумного. Подумать только, величайший в мире детектив заботится о массовом убийце… Нелепо. Тем не менее, Эл так самоотверженно защищал его пару минут назад, заявляя, что всецело ему доверяет. — Ватари, я думаю, тебе нужно уйти. Мы продолжим эту дискуссию в любое другое время, а сейчас у нас с Лайт-куном есть работа, — сказал ему Эл, засовывая руки в карманы и забираясь на стул в свою привычную позу. Ватари бросил на Лайта последний испепеляющий взгляд и, развернувшись на пятках, быстрым шагом вышел из комнаты. Когда шаги мужчины стихли, Лайт услышал вздох Эла: — Ты забыл мое мороженое, Лайт-кун. Я разочарован. Лайт обернулся к нему, чувствуя под рубашкой прохладную кожу черного переплета тетради смерти. Как легко он мог бы предать Эла? Ведь всего-то нужно достать из тайника в часах кусочек тетради и быстро записать в него восемь английских букв, а затем в течение сорока секунд наблюдать, как тот умирает. Это были бы самые долгие сорок секунд в его жизни. Лайт поднял голову и встретился глазами с Элом, который внимательно наблюдал за ним. — Что-то случилось, Лайт-кун? Ты бледный. Как легко он мог бы убить Эла, а затем себя? Кира в его сознании говорил, что стоит ему убить детектива, как перед ним откроются все двери, что никто больше не посмеет помешать Богу нового мира, но Лайт поежился от этой мысли. Ему больше не нужна была власть. Он продолжал стоять и молча смотреть на детектива, собираясь с мыслями. — Эл, — наконец четко заявил он. — Мне нужно поговорить с тобой наедине.

***

Элу было любопытно, почему Лайт по возвращении выглядел таким бледным и несчастным. Он не видел этого выражения на лице Лайта с тех пор, как тот упал с крыши торгового центра. Он заметил, как карие глаза обеспокоенно бегают по комнате, как он нервно заламывает пальцы, как напряжено его тело. Сначала он было подумал, что такое поведение было вызвано ситуацией с Ватари, но когда он ввязался с ним в спор, то снова стал нормальным, а когда мужчина ушел, опять впал в апатию. Его взгляд был настолько пустой, что невозможно было понять, о чем он думает. Это немного раздосадовало Эла, поскольку он мастерски умел читать людей. Когда Лайт с серьезным видом сказал, что им нужно поговорить наедине, Эл почувствовал беспокойство. Им овладело странное, неприятное предчувствие, когда он вел Лайта на второй этаж, в комнату, где был диван и телевизор. Она обычно использовалась для того, чтобы члены следственной группы могли там отдохнуть и расслабиться во время перерывов. И это была единственная комната, где не было камер. Эл забрался на диван, а Лайт остался стоять. Ему словно было неловко находиться рядом с детективом и Эл заметил, как его руки дрожат. Он долго и выжидающе смотрел на него, ожидая разговора, но тот все молчал. — Так о чем ты хотел поговорить, Лайт-кун? — нарушил тишину детектив. Лайт не ответил. Вместо этого он вытащил из уха датчик и положил его на столик между ними. Затем он потянул вверх рубашку и Эл удивленно приподнял бровь, не в силах объяснить его действия. Наконец, он увидел тетрадь. Лайт раскрыл ее, вырвал оттуда страницу и, сунув ее в карман, бросил тетрадь на столик, подтолкнув к Элу. Детектив подался вперед, разглядывая кожаную обложку и серебристую надпись. — «Тетрадь Смерти», — прочитал он вслух монотонным голосом, но глаза были полны любопытства. — «Человек, чье имя будет записано в этой тетради, умрет, — Лайт наизусть процитировал строчку из тетради. Голос казался до ужаса пустым и холодным. — «Если вы не знаете, как выглядит человек, чье имя вы пишете, то ничего не произойдет. Поэтому все люди с одинаковыми именами не умрут из-за одной записи.» Эл невольно напрягся, когда понял, что именно говорил ему Лайт. Он поднял голову, в недоумении посмотрев на парня, но тот монотонно продолжал, стиснув кулаки и глядя на закрытую тетрадь: — «Если причина смерти будет написана не позднее, чем за 40 секунд после написания имени, то так оно и случится. Если причина смерти не будет указана, человек умрет от сердечного приступа.» Эл почувствовал, как его собственный мир рушится, но он не мог позволить эмоциям взять над собой верх. Включив режим непоколебимого детектива, он твердо спросил: — Ты Кира? Лайт, наконец, поднял глаза, с горечью посмотрев на Эла: — Я Кира. — Где ты впервые взял эту тетрадь? — Шинигами подбросил ее во двор моей старшей школы. Так получилось, что я ее подобрал. — Шинигами? Зачем это Богу Смерти? — Потому что ему было скучно, — тоскливо ответил Лайт. Эл снова выдержал паузу, пытаясь систематизировать все эти абсурдные мысли у себя в голове. Он пытался собрать воедино все подсказки и найденные улики, чтобы сложить цельную картину. Он думал над этим многие недели, многие месяцы. Так оружие Киры — тетрадь? — Каждая страница этой тетради обладает такой силой? — Да. — Как Аманэ Миса узнавала имена незнакомых ей людей? — мягко спросил Эл и заметил, как парень впал в ступор. Он не мог видеть шинигами, которая угрожающе зависла за спиной Киры: — Если подставишь Мису — тут же умрешь, — предупредила она и Лайт кивнул. Эл приподнял брови. — Аманэ Миса… была вторым Кирой, потому что я ей приказал. Это не ее вина, — немного подумав ответил Лайт. Конечно, Эл не поверил, но не стал возражать: — Ответь на вопрос, — повторил детектив и Лайт едва не вздрогнул. Он понимал, что больше никогда не услышит в своей адрес приятного «Лайт-кун». Он больше никогда не сможет коснуться Эла или поцеловать его. Может, стоит попытать счастье и украсть у него последний поцелуй? Нет, это было бы слишком эгоистично. — Миса заключила сделку с шинигами и обменяла половину своей жизни на глаза Бога Смерти. Она может видеть имена других людей, — ответил парень. От этой мысли Эл еще больше побледнел и коснулся губ большим пальцем. Он грыз ноготь, а Лайт думал о том, что теперь не имеет права как раньше вырвать руку у него изо рта. — Тогда она знает мое имя. — Нет. Эл прищурился, глядя на Лайта, и тот объяснил: — Она видела имена всех. Когда она встретила тебя в первый раз, то была Кирой. У нее были глаза, но потом она отказалась от тетради и потеряла все воспоминания, в том числе и имена. Когда она видела тебя в следующий раз, у нее уже не было глаз. — Почему она их потеряла? — Потому что когда владелец тетради отказывается от нее, то теряет все преимущества. — Садись, я должен все обдумать, — сказал Эл напряженным голосом. Лайт послушно сел. У Эла было еще так много вопросов, которые он хотел задать, что голова шла кругом. Как к Лайту вернулась память? У него была тетрадь и имя Эла. Он мог убить его, даже не возвращаясь в штаб-квартиру. Неплохое преимущество для Киры, но он все равно вернулся. Эл должен был узнать больше о сверхъестественных аспектах этой Тетради смерти. — Расскажи мне больше о шинигами, — попросил детектив. — Коснись тетради. Эл колебался, не зная, стоит ли ему доверять. Лайт, заметив это, вздохнул и добавил: — Ты сможешь увидеть шинигами, которому принадлежит эта тетрадь. Эл медленно протянул руку и коснулся указательным пальцем серебряных букв. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и открыл. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не подпрыгнуть и не закричать от уродливой гримасы огромного монстра, который парил над плечом Лайта. Эл еще раз вздохнул и обхватил руками колени. — Как тебя зовут? — спросил Эл, набравшись смелости посмотреть ему в глаза. — Рэм. — Как давно ты с Ягами-куном? Лайт поджал губы от такого официального обращения. — Сравнительно недолго. Эл удивился, но Лайт быстро ответил: — Я тоже отказался от тетради перед тем, как ты запер меня на несколько месяцев в камере. У меня не было воспоминаний о Кире, когда мы были в зоне карантина. — Ты думаешь, что это смягчающее обстоятельство? — Мы ведь дали обещания, — мягко напомнил Лайт. Эл отвел взгляд, пытаясь вспомнить, о чем он говорит, но слишком боялся спросить. -«Моя жизнь только в твоих руках», — вдруг пробормотал Эл. Он был поражен, что Лайт пришел сдаваться. Он пришел, зная, что значит для Эла чувство долга и как важно для него отвести массового убийцу на эшафот. Эл не знал, как на все это реагировать. Может, Лайт лжет? Хотя, шинигами — железное доказательство. Но поведение Лайта отличается от того, как повел бы себя Кира. Кира заботился бы только о себе. Почему Лайт отказался от своего идеального мира, ради которого погибли сотни, а то и тысячи человек? Даже если они и пообещали друг другу такую сентиментальную чушь, разве это можно брать во внимание в такой ситуации? Эти обещания были просто пустыми словами. И все же Лайт пришел и выложил Элу информацию, за которую его можно осудить по череде серьезных статей… От этих мыслей скрутило живот. Как можно думать об уничтожении человека, без которого невозможно жить? — Как работают правила тетради? Лайт задумался, вспоминая, что рассказывал ему Рюк: — Как правило человек, который пишет в Тетради Смерти является ее владельцем. Ты можешь отказаться от тетради до трех раз, но каждый раз будешь терять память, а если ты успел заключить сделку на глаза шинигами, то теряешь и их. Шинигами, чью тетрадь ты используешь, будет следовать за тобой до конца жизни. Рэм появилась после, первым Богом смерти, сбросившим тетрадь в мир людей был Рюк. — Где сейчас Рюк? — В царстве Богов Смерти, — монотонно ответила Рэм, глядя на Эла своими большими желтыми глазами. Эл кивнул, принимая это к сведению. Он открыл тетрадь, разглядывая черные страницы с правилами. Лайт отвел глаза, чувствуя отвращение к себе за колонки имен, которыми пестрели желтоватые страницы. — Последние три правила в этой тетради поддельные. Я попросил Рюка их написать, это было частью моего плана по возвращении тетради, — Эл чувствовал, что Лайт добивает его каждым словом. — Так корпорация Ёцуба, сама не подозревая, была частью твоего плана, — сделал вывод детектив, но ни Лайт, ни Рэм ничего не ответили. Эл читал правила и все вставало на свои места. Лайт добавил три правила, готовясь доказывать свою невиновность. Он хотел выследить человека из Ёцубы, к которому попала бы эта тетрадь и который считался бы поддельным Кирой, и на основе этой тетради следственная группа должна была проверять подозреваемого, который заранее мог спланировать себе железные алиби. Хитро. Эл думал о том, что было бы, не вмешайся в планы Лайта карантин. Возможно, он в самом деле мог одержать победу в этой игре и убить Эла. Эл нахмурился от мыслей о Британии и о том, что от нее осталось. Возможно, именно вирус и этот карантин открыли Лайту глаза. Хотя может Лайт все еще потенциально опасен и его раскаяние временное. Мысли мчались в голове детектива и он абстрагировался от мира, перебирая и сопоставляя в голове факты. — Эл, — позвал его Лайт. — Что ты собираешься делать? Эл был далеко отсюда. Шумные улицы за окном растворились. Эл думал о том, что будет дальше с Британией. Об этой чудовищной катастрофе многие столетия будут слагаться легенды. Никто не знает, сколько будет реконструироваться город. Возможно, люди никогда больше туда не вернутся. Старый заброшенный торговый центр будет долгие годы стоять там, в засохших, почерневших пятнах крови. Вокруг тишина, которую нарушает лишь редкий крик птицы или свист ветра. Все в торговом центре останется на своих местах: и фреска Лайта, и видеоигры Рэйчел в общей комнате. Уолгрин, где он нашел лекарства, спасшие Лайту жизнь, никогда не заработает, а маленькую розовую заколку Кори сдует ветром в ближайшую канализацию, стирая последнюю память о Кенте. Эл представил, как медленно идет по пустынным улицам. Вокруг трупы и отвратительный запах, режущий глаза. По сторонам возвышаются серые дома с выбитыми окнами, каждый из которых хранит свою историю. Каждая квартира — крепость, которая призвана быть домом для многих людей, и где они нашли свою смерть. Люди до последнего надеялись на спасение, но безрезультатно. И это была ошибка Эла. Эл был тем, кто пожертвовал их жизнями во благо. Он убил невинных, чтобы спасти других. Чем это отличалось от того, что сделал Лайт? Пальцы детектива до боли сжали лодыжки, обещая оставить на коже синяки. Плечи были напряжены, а глаза невидяще смотрели в одну точку. Лайт был прав, он должен был что-то предпринять. Шинигами выжидающе смотрел на детектива. Эл чувствовал страх со стороны Лайта. Эл чувствовал, как все внутри опустилось. Он должен быть беспристрастен, должен взять себя в руки и не потерять лица. Он знал, что любил Лайта. И всегда в глубине души знал, что Лайт может быть убийцей. Теперь же это не просто предположение, он получил неоспоримые доказательства. Лайт убил сотни тысяч человек. Этот человек, который сидит рядом с ним в ожидании приговора убил больше, чем Сталин и Хусейн. Этот красивый парень с карамельными глазами… Эл знал, что ему не остается ничего, кроме как защитить его. Черт возьми, в конце концов он едва не расстался с жизнью, когда доставал для него лекарства. Он покосился на парня. «Я не могу его убить», — подумал Эл. — «Я не могу его убить, потому что убил столько же людей, сколько и он. Я тоже Кира.»

***

Лайт был встревожен таким отрешенным выражением лица Эла. От его глаз не ускользнуло и то, как он сгорбился, крепко обнимая свои колени. Затем детектив протянул руку и, взяв тетрадь, положил ее рядом с собой, молча разглядывая в течение пяти минут. Лайт жалел, что не может читать мысли Эла. Тогда бы он точно знал, что сказать и как его успокоить. Успокоить своего любовника после того, как тот узнал, что Лайт — массовый убийца. Хотя, погодите-ка, бывший любовник. Сейчас, вероятно, он раздумывает о подходящем способе казни. Лайт задавался вопросом, что произойдет дальше. Эл расскажет Ватари, затем его скрутят, защелкнут на запястьях наручники, завяжут глаза и бросят в подвальную камеру. Потом его допросят по всем пунктам Тетради Смерти и предоставят слово родителям, которые, безусловно, будут в глубоком шоке. Его отец узнает, что поддерживал и верил в сына, который ни разу за все это время не сказал ни слова правды. Мать узнает о том, что ее любимый сын, которым она так гордилась, на самом деле просто трусливый убийца с оружием, убивающим на расстоянии. И Эл… После того, как Лайт будет казнен, он просто возьмет следующее дело. Будет ли он думать о том, что случилось? Будет ли он помнить время, что они провели вместе и их искренние обещания? Оба ненавидели физические контакты, но друг с другом они смогли познать удовольствия от чужих прикосновений. Лайт закрыл глаза, чтобы не видеть Эла, но его образ не покидал его даже в мыслях. Ничего, зато когда Лайт умрет, он сможет ни о чем не думать. Человек, использующий эту тетрадь, не сможет попасть ни в ад, ни в рай. Он окажется в том месте, которое описал ему Рюк. Забвение. — Лайт-кун… — голос Эла заставил его вздрогнуть и Лайт открыл глаза. — Да? — Ты убил кого-нибудь, когда нашел эту тетрадь? -… нет. — Таким образом, в настоящее время ты не владелец тетради? Лайт удивленно поднял брови: — Нет. — Тогда дай мне листок, который ты спрятал в карман. Я хочу кое-что проверить. — Тогда я снова потеряю свои воспоминания, — недоверчиво сказал Лайт. — Сейчас ты не в том положении, чтобы со мной спорить, Лайт-кун, — напомнил ему детектив. И правда. Лайт запустил руку в карман и нехотя протянул ему вырванную страницу. Рэм внимательно следила за каждым его движением. — Если ты обвинишь во всем Амане Мису, я убью Ягами Лайта, — сказала Бог Смерти. Эл поднял голову, взглянув на нее, но та уже уплывала прочь. — Рюк будет здесь в ближайшее время с другой тетрадью. С этими словами шинигами исчезла, пройдя сквозь стену. Лайт все так же сжимал в руке страницу. — Дай мне листок, — повторил детектив, снова глядя на Лайта. Парень не понимал, что он от него хочет и почему все еще не вызвал отряд. Лайт понимал, что в этой ситуации упрямиться бесполезно. Он уже принял решение. Он доверил Элу свою жизнь и доверял ему больше, чем себе. Эл же хотел убедиться, что Лайт в самом деле не записал туда ни одного имени. Когда Лайт отдал ему бумагу, детектив задержал взгляд на его глазах. Они были темными, немного агрессивными, но в целом такими же, как и всегда. Перед ним все тот же Лайт, взволнованный, испуганный, с дрожащими руками. В тот момент, когда Эл забрал у него страницу, что-то изменилось. Изменилось настолько, что Эл изумленно замер. Взгляд Лайта мгновенно изменился и стал… невинным. Он моргнул несколько раз и посмотрел вокруг, пытаясь придти в себя и понять, где находится. — Что мы тут делаем, Лоулайт? — искренне спросил он. Эл незаметно сунул страницу в карман, пытаясь осознать увиденное. Разум отчаянно кричал: «Лжец! Он притворяется!» — Я все еще расстроен, что ты забыл купить мне мороженое, Лайт-кун, — после недолгой паузы сказал детектив. — А вообще, мы тут просто разговаривали. — О чем разговаривали? — Ты согласился принять один из моих псевдонимов и работать со мной, когда мы поймаем Киру. Или ты забыл, Лайт-кун? — цинично спросил Эл, ухмыляясь. Лайт все еще выглядел растерянным и сбитым с толку, но, заметив усмешку детектива, немного расслабился. — Так что насчет Ватари? Он теперь будет ненавидеть меня вечно? Так вот оно что. Лайт, вероятно, помнил прогулку, помнил, как вернулся в штаб и поссорился с Ватари, но не помнил, почему они оказались в этой комнате и о чем говорили. Эл предположил, что Лайт оправдывал эти пробелы в памяти усталостью. — Возможно, Лайт-кун, возможно. А сейчас мне нужно остаться одному и подумать. Поднимись наверх и скажи, пожалуйста, Мацуде-сану, чтобы они возвращались к работе. Лайт снова растерянно посмотрел на него, но, ничего не сказав, взял Эла за руку. Эл заставил себя наклониться и мягко поцеловать его в губы. Поцелуй был быстрым, но Лайт расплылся в улыбке: — Ты такой эксцентричный, — ласково пробормотал он, немного отводя в сторону длинную черную челку. Это был совершенно другой человек, нежели пару минут назад. Лайт вздохнул и, кивнув своим мыслям, вышел из комнаты. Когда Эл остался один, он рывком достал спрятанную под подушкой тетрадь. Он долго смотрел на нее, пытаясь придумать, что теперь делать и подавляя желание бросить проклятый артефакт в стену. Он уже решил, что будет делать. Он спасет Лайта. И единственный способ это сделать, спасти его от самого себя. Эл должен убедить Лайта, что он не Кира и найти способ закрыть это громкое дело. Он так же должен следить, чтобы Лайт никогда больше не коснется Тетради Смерти. Лайт сдержал свое обещание, и Эл отплатит ему тем же. Он мог бы убить Лайта за его грехи, но ведь он сам был грешником. Стоит ли так же упускать то, что Лайт все это начал из добрых побуждений? Эл считал, что все люди преисполнены добрыми намерениями. Лайт хотел убить преступников, чтобы очистить мир от опасности, поджидающих мирных жителей на улицах. Лайт хотел остановить преступность в этом мире, а Эл хотел остановить жестокую инфекцию. И они оба были убийцами, пусть даже и во благо. Их руки были по локоть в крови и единственная разница в том, что Эл всё помнил. На его плечах всегда будет груз из воспоминаний и ответственности за тысячи жизней. Эл был слишком неравнодушен ко всему, что касалось Ягами Лайта. «Я не могу его убить».