***
Впервые в жизни Айзек Вудс участвовал в драке, являясь провокатором этого спора. У него в мозгу проносились разрозненные картины сегоднешней потасовки: как под ругань Дэмоса Картжера, старшеклассника-хулигана, запихивал сигареты в рот смазливой девчонки; как ему в бровь ударила железная бита; как грязные ногти громилы исполосали ему кожу; как он толкнул Дэмоса в полет со второго этажа из разбитого им же окна в кабинете химии. К его недовольству, этот сукин сын все-таки выжил. Не чуя под собой ног, Айзек сам не заметил, как рухнул на кровать, ткнувшись лицом в холодное одеяло. Было неприятно лежать в мокрой одежде. Через силу Айзек переоделся в сухую одежду и уже хотел лечь спать, но на этот раз он с грохотом упал на пол, покрытый мягким синим ковром, больше не двигаясь. За деревянной белой дверью слышалось какое-то движение. Не иначе, как Маргарет с аптечкой. — Айзек, пожалуйста, открой дверь. Маргарет постучала в дверь, но получив только молчание в ответ стала прислушиваться к звукам. Кроме грохота молнии и звука барабана по крыше дома от сильного дождя — она ничего не слышала. Она дернула за ручку двери. Айзек как обычно заперся в своей комнате. — Сынок? Молчание. Она вздохнула. — Айзек, ты же знаешь, что я не отстану. Хотя бы возьми аптечку. Пожалуйста… Маргарет вздрогнула, когда перед ней дверь резко открылась, а Айзек отобрал из её рук аптечку и снова закрыл дверь. Она тяжело вздохнула и приложила лоб к деревянной двери. Завтра ей придется с Питером идти к директору и слушать недовольное ворчание старика. Однако это безумная ночь заставит Маргарет Вудс и Питер Вудс стать грубее к пожилому человеку, ибо его любимый внучок легко отделался легкими царапинами, чем их сын от нападения маньяка.***
Джеффри Вудс боялся звука молнии. Шум грохота, быстрых ударов маленьких капелек дождя по крыше дома и ночную тьма за окном. Ему совсем не хотелось оставаться тут, одному в своей комнате. Прежде он спал с родителями, но потом Джеффри захотелось собственной комнаты и жалеет об этом, ибо родители дали добро его желанию. Они все обустроили, но чувство того, что ты один, один в этой темной комнате вызывало у детского подсознания Джеффри панику. Высунув голову из одеяла, мальчик посмотрел на мигающие красными цифрами часы, показывавшие без половины три ночи. Малыш Джеффри сглотнул холодный ком в горле. — Б-братик… С того времени, как Джеффри исполнилось шесть лет, он стал приходить к Айзеку каждую ночь, тихо надеясь на положительный ответ своего старшего брата. Малыш Льюис тоже часто приходил к Айзеку и бывало такое, что они вместе спали в комнате старшего. Джеффри любил своего милого младшего брата Лью; он ощущал себя вместе с ним хорошо и легко, но… Чувство незащищенности его сильно тревожило, когда он с ним. С Айзеком все иначе: Джеффри неудобно находиться в компании брата — злой взгляд карих глаз старшего буквально заставлял малыша Джеффа вздрагивать всем телом, но чувство того, что ты защищен всегда была с ним. Это было так на самом деле. Айзек защищал этих малолеток не только физически, но и духовно, окружая их своей аурой. Джеффри быстро снял с себя одеяло и встал с кровати. Пол был ужасно холодным, но мальчишка этого не замечал, боясь посмотреть на темный коридор, водивший к комнате Айзека. Льюис спал вместе с родителями; их спальня была внизу, а комнаты братьев были на втором этаже, на против друг друга вместе совместной ванной. Мальчик уже хотел пойти, но странное чувство в груди заставило его застыть на месте, возле белой двери ванной. Джеффри никогда не любил ночь. Темно, ничего не видно перед глазами и… Ужасное то, что ему часто чудиться, что кто-то из темноты на него внимательно смотрит. Джеффри пытался верить, что это просто ему мерещиться, что там ничего нет, нет, там простая тьма — пусто. Но человек сзади него не был его очередным плодом воображения. Он реален. Он держит в руке нож и смотрит в спину малыша безумным взглядом, выдыхая из рта белую дымку пара. Обычному ребенку почему-то хочется верить в то, что не реально, а не в то, что может быть реальным и существенным. Джеффри был исключением: он верил и в то, и другое, иногда путаясь, где реальность, а где — иллюзия. Однако он сейчас не верил, что сзади него стоит опасный маньяк с ножом в руке. Точнее — не хотел верить. Не хотел верить в то, что он на него замахнется, не хотел верить в то, что сейчас умрет, не хотел верит в то… Что он просто исчезнет по чьему-то безумному желанию. Он не хочет верить в это. Тяжелая рука в резиновой перчатке еле касается хрупкого плеча ребенка, пока не услышал громкий, немного злобный крик вперед: — ИДИ НАХРЕН! Мужчина получает по лицу порцию нескольких серий ударов железной клюшкой от Айзека. Оглушенный, он упал на пол и застонал от боли. Джеффри ошарашенно посмотрел на брата, а потом испуганно вздрогнул, когда Айзек взбешена каргнул на него: — Жива в мою комнату! Запри дверь и сиди там тихо… Несколько раз кивнув головой, Джеффри молнией побежал в комнату брата и запер дверь, как тем временем Питер Вудс уже бежал наверх, услышав крики мальчиков. Сон как рукой сняло, когда мужчина увидел тело незнакомца возле лестницы и Айзека, который порывисто дышал ртом, держать рукой за бок. — Чт… Айзек?! Айзек, что за… — глаза Питера выпучились наружу, когда он увидел, как белая футболка мальчишки стал приобретать красный цвет от раны.***
— Это неприемлемо! Нагло, ужасно и жестоко! Ваш сын, что, боевиков насмотрелся? Или у него с психикой… Какие-то проблемы? Он принимает какие-то специальные таблетки? Если это не так и он полностью здоров, так какого черта он творит? Избил своего одноклассника и сбросил моего внука из окна! Он мог погибнуть, вы за это… — Заткнитесь. Просто заткнитесь и слушайте меня внимательно, директор Адамс, — холодный голос Питера Вудса всегда внушал страх в сердцах людей, хоть он был обычно приветлив к людям и радостно улыбался новым личностям в своем кругу. Однако, чёрт возьми, это нихрена не обычная ситуация, в которой он должен слушать угрозы и нытье старика, будто его сын убил его бестолкового внука. — Я заплачу вам эти гребанные пять тысяч за так называемую «психическую травму» вашему дорогому внуку, но если вы вздумаете осуждать моего сына, то я не ручаюсь, что не сломаю медленно и мучительно вашу поганую жизнь, — он с презрением взглянул на шокированную физиономию старика Адамса. — Ваш тупой внук хотя бы мягко приземлился. Задница у этого мелкого через чур огромная. Любите его кормить фастфудом, верно? Кормите-кормите. Он такими темпами в свой собственный гроб не влезет, сукин сын…***
— Б-братик… — Отвали. Светловолосый мальчик грустно смотрел на брата, лежавший на больничной койке уже третий день. Льюис никогда не понимал, о чем думает Айзек. А он хотел знать — однако старший брат никогда ни о чём не рассказывал про себя. Только молча наблюдал за ними, чтобы они ничего страшного не натворили. Редко можно увидеть радостное лицо Айзека… Ложь. Наглая ложь. Льюис и Джеффри никогда не видели Айзека радостным, даже улыбаться он не любит и смеяться. Они видели только озлобленного на весь мир Айзека, который раздраженно рычал на их детские просьбы и слова, провожавший их отрешённым взглядом. Льюис недовольно фыркнул и это выглядило довольно забавно и мило со взгляда Джеффри. Он что-то хочет сделать. — Брат-и-ик! — Айзек поднял на зеленоглазого ребенка, сидевший рядом с ним, свой равнодушный взгляд. — Мы тебя любим! Льюис улыбнулся, ожидая реакции со стороны брата, но… После его слов в комнате, пропитанный противным запахом лекарств, вдруг стало тихо. Даже через чур тихо. — Я вас ненавижу, — спокойно шепнул Айзек и в этой гнусной тишине его слова будто впитались в воздух, от чего запах лекарств стал невыносим. Малыш Льюис вздрогнул. Это было больно слышать такое от своего собственного брата. Еле сдерживая соленные, обжигающие кожу слезы, младший тихо просипел: «Прости». Потом он спрятался за спиной Джеффри, утыкаюсь носом в теплую футболку брата. — Уйдите. Живо. Джеффри послушно выполнял указание Айзека, сам еле сдерживая слезы и паническую истерику внутри себя. Айзек его защитил. Он спас его, даже не смотря на то, что ненавидит его. Или же не так? Может он любит, но просто скрывает это? Наивный ребёнок с надеждой в груди слабо улыбнулся, думая про себя, чтобы принести вкусного Айзеку.