***
За окном стоял отвратительно мокрый март. Лежа в постели, укутавшись в тёплое одеяло, я предавался своему любимому занятию, которое появилось всего две недели назад — размышлял, что бы подарить такого на день рождение Льюиса. Завтра ему исполнится десять лет. Родители уже раздали остальным родственникам и одноклассникам Лью приглашения на праздник. Мама с раннего утра будет готовить еду и торт, а на вечер закажет любимую пиццу братишке — горячий пепперони с плавленным сыром. А отец украсит весь дом: вытащит из сарая пластмассовые столики на задний двор дома, развесит повсюду разноцветные шарики и закажет веселого клоуна. Льюис почему-то любит клоунов. Я не то, чтобы не любил их, скорее я ничего не чувствовал, когда взрослый переодетый мужчина с красным носом и надувным шариком в руках пытался сделать мне воздушного пса. А вот брат на дух не переносит этих клоунов: я помню, как на прошлом день рождении брата Айзека папа вызвал клоуна, а он врезал тому по лицу горячей сковородкой с кипящим маслом и велел убираться отсюда, кидая в несчастного человека пластмассовыми стаканами с холодным пуншем. Мне было очень жаль этого клоуна. Я высунул ногу из под одеяло, не в силах заставить её опустить на пол. Наверное, это депрессия, о которой говорила мама. Мне совсем ничего не хотелось делать. Но... Мне придётся. Домашнее задание никто за меня не сделает. Наконец я вылез с кровати, а потом, слегка пошатываясь, поплёлся в ванную. Почистив зубы и умыв лицо холодной водой, я пошёл вниз. Перепрыгивая через одну ступень на лестнице, я, просчитав силу прыжка уже падал вниз. Я готов был поклясться, что у меня сердце от ужаса выскочила из груди. Зажмурил глаза. Приготовился к тому, что я сейчас лицом ударюсь об пол. Это будет больно.... — Хм? — А?! — я весь сжал, стоило мне услышать голос брата. Дрожа, как испуганный кролик, я прижался к нему. — Я-я чуть не упал... — Нахрена ты прыгал по лестнице? — его голос был раздражён, но усталым и вымотанным. Я поднял голову и встретился с его мрачным лицом. Он фыркнул и обошёл меня, направляясь наверх, даже не обратив внимания на моё удивление. Неужели он настолько вымотался, что не хочет меня напугать? Где он был прошлой ночью? Почему брат не отвечал на звонки мамы? Она вчера плакала. Даже звонила в полицию, но они сказали, что брат вероятнее всего вернётся к утру. Мама сидела вся на иголках до самого рассвета. Это не раз случалось. Брат теперь редко приходил домой, когда умер наш дядя от маминой стороны. Дядя Джошуа был единственным из многострадательных родственников родителей способный расшатать моего злобного на весь мир брата. Я даже завидовал тому, что он мог выдавить из брата улыбку (хотя это больше напоминала на сухую усмешку, но это уже прогресс). Он умер, но я не помню от чего. В голове всплывают только картины его любимого пива «Hot» и пистолет. От этих картин у меня начинался сильный мандраж. — М, Джеффри? Я медленно спустился вниз и прошёл на кухню, встретив маму и Льюиса, мирно игравший со своими зелёными солдатиками на столе. Мама устало улыбнулась и я заметил у неё под глазами темные полукруги. Мне захотелось плакать. — Доброе утро. — Доброе утро! — Льюис весело улыбнулся мне, показывая свои зубки. — А брат вернулся? Мама вздрогнула. — Д-да... — я забоялся что-то говорить. И вдруг послышались знакомые мне тяжелые шаги сверху.***
Маргарет Вудс Маргарет не относилась к тем матерям, которые вламываются в жизнь своих детей, к тому же она понимала, что Айзеку неуютно в доме полного детей. Ему шестнадцать лет, шестнадцать, черт возьми. Она пытается наладить с ним контакт, но её руки уже опускаются. Сколько лет прошло, а ненависть никуда не пропала — даже стало намного сильнее прежнего. Агрессия, которая проявлялось в ужасной тишине. Айзек только таким способом проявлял свою злость и это больше пугало, чем обычная агрессия от типичного подростка. С кем он разговаривает? Сиэтл не маленький городок, а в школе Айзека очень много детей его возраста. Может с хулиганами связался? Это было более вероятно. Айзек стал курить. Какой у неё был ужас, когда она увидела, как Айзек вытаскивает из кармана толстовки чёрную пачку половину полной сигарет и курит с каким-то парнем в зеленой кепке. Маргарет среагировала слишком резко. Она ударила его по лицу, задев ногтем правый глаз парня, от чего он стал красным. Выкинула пачку на землю и растоптала каблуком. Она ругалась с нем, множество раз запрещала принимать эту дрянь, даже стала проверять его одежду. И это было её большой ошибкой. Айзек ещё дальше отдалился от них. Вспоминая это, ей хотелось плакать. Ну зачем? Зачем она это сделала? Много чего произошло: самоубийство Джошуа, годовщина смерти Стэна... Может сигареты — это его единственное средство расслабиться? А она их отнимает, от чего ему становиться хуже. Но разум всячески отказывался принимать этот факт. От сигарет умер её отец — мучительно, долго. И маленькая Уитммор за этим наблюдала целых пять лет. Она видит перед собой своего отца, спокойного и довольно мрачного человека в чёрной одежде, а в морщинистых руках свежая зажженная сигарета, от которого исходили клубками сероватый дым. Маргарет видела в своём старшем сыне своего отца. И это её совсем не радовало. Айзек все-таки спустился вниз и уже направлялся к входной двери дома, чтобы снова куда-то уйти, ни сказав ничего. — Только после завтрака, — сказала она вслед. Он остановился, повернулся к ней вполоборота: — Поем в кафе. — Нет, садись завтракать. — Я ненавижу вафли. Чёрт возьми. — Приготовлю для тебя яичницу с беконом. Садись. Он ведь не сможет не подчиниться прямому приказу? Они уставились друг на друга, Маргарет уже приготовилась сдаться, но Айзек, вымученно вздохнув, зашёл на кухню и плюхнулся на стул рядом с Джеффри, который встревоженно наблюдал за этой ситуацией. И тут она увидела его на свету утреннего солнца. Он был в чёрной джинсовой куртке, чёрных джинсах и надвинутой почти на глаза вязаной шапочке. Как же она скучает по тому мальчику, который любил неброскую одежду и носил исключительно джинсы и цветные толстовки. Яичница скворчала в сковородке вместе с тремя кусками бекона, а Маргарет в то время уже положила на тарелки младших сыновей свежие и горячие вафли. Льюис радостно крикнул, а Джеффри даже не смотрел на свой довольно симпатичный завтрак, все так же с тревогой подглядывал за своим страшим братом. Айзек клевал носом, смотря с синяками под глазами мрачным взглядом на свои ноги. Они смогли более нормально провести время вместе. Айзек молча съел яичницу, поблагодарил за это и даже помыл посуду за неё. Маргарет блаженно улыбнулась. Наконец-то. Однако всю идиллию испортил малыш Льюис: — Братик Айзек, а где ты был вчера? К нам странные люди с ковбойскими шляпами пришли и сказали, что ты к утру придёшь домой, — спросил наивный ребёнок, отправив в рот кусочек вафли. Маргарет спиной почувствовала дрожь Джеффри. И добавил грустным голосом: — Мама вчера плакала. — Где ты был? Она мысленно убеждала себя не реагировать слишком остро, но поступила сейчас именно так. Идиотская выходка подростка (и не более того!), так неужели из-за неё стоит портить отношения с сыном?! Айзек стоял и молча пялился на усталое лицо матери. — Я был у друга. — У друга? У какого друга? — снова всплеск эмоций отражались в её голосе. — У своего друга. На его похоронах. Маргарет от ужаса услышанного приоткрыла рот и будто усиленно хваталась за воздух. Что он сейчас сказал? — Я ушёл. Ей показалось, что он сейчас шарахнет дверью, но он тихо прикрыл её за собой, а это, пожалуй, намного хуже. Маргарет судорожно выдохнула, еле переваривая информацию, а потом оглядела стол — с двух сторон на неё смотрели распахнутые яркие глаза в ожидании, как она себя поведёт. Она неловко улыбнулась: — Ха-ха, это было немного странно, — ей до ужаса хотелось прикусить себе язык, до крови, чтобы он наконец отвалился. — Братик всегда странный, — ответил Лью. Джеффри же мрачно опустил голову, смотря на свои кроссовки. «Брат ненавидет нас. Брат не любит нас. Мрачный брат хочет меня убить»***
— Ты это всё серьёзно, Маргарет? — у Питера Вудса лицо было расслабленно, а взгляд зелёных глаз был твёрдым. Маргарет знала, что означает выражение лица — готовность. Она знала Питера, как облупленного. Она так же знала его вторую сторону — мрачную, злобную, его тень. — Ты точно хочешь это сделать?***
Маргарет отвезла Айзека к психоаналитику, однако ей потребовалось много сил для того, чтобы привести туда парня. Она прекрасно знала на что шла. Но эта сцена, эти крики, эти ужасные черные глаза... «Я никогда этого не забуду», — обещала себе женщина. Сейчас было без пяти четыре вечера и только сейчас она смогла выйти с места работы, и зайти в кабинет мистера Дэйва Кросса. Его кабинет был облит холодными цветами — темно-синий ковёр под ногами, бледно-голубые стены, синие диваны, стоящие между черным журнальным столиком, черные шкафы с книгами и даже его глаза были ледяными, как лёд. Но улыбка была тёплой и успокаивающей. — Миссис Вудс? — мужчина сорока лет приветливо улыбнулся своими седыми усами. Дэйв жестом указал на диван и Маргарет спешно села туда. — Сразу хочу сказать, что во время сеанса, Айзек... Меня кое-чем заинтриговал. Дэйв сел напротив Маргарет. — Он сказал, что помнит, как умер его... Настоящий отец. Извините, но как его звали? — Стэн... — женщина грустно улыбнулась. — Стэнли Уорт. — Стэнли, — мужчина говорил спокойно. — Айзеку было тогда всего четыре года и меня это деталь, если честно, сильно насторожила. — Как можно забыть смерть своего собственного отца? Он умер прямо в больнице, во время моих родов. Стэн пришёл, чтобы что-то мне сказать... — ...А в место него сказал сам Айзек. Меня это тоже сильно насторожило, миссис Вудс... — Да что вас насторожило?! Его последние слова?! Господи... — Как... — Кросс на минуту притих, позволяя Маргарет немного успокоиться. — Как может четырехлетний ребёнок СТОЛЬКО запомнить? Он вытащил из кармана своего белого халата три сложённых листа. Маргарет разглядела почерк своего сына Айзека: буквы прыгали верх-вниз, некоторые предложения были оборваны... Господи. Господи... — Э-это... Но... Как?.. — Я думаю, что у вашего сына гипертимезия, миссис Вудс. От незнакомого ей слова Маргарет ощутила прилив раздражения и страха. — Что это? — Редкая способность мозга. Ваш сын может запомнить всё что угодно и никогда не забыть этого, держа всё в своей голове, — Кросс вздохнул. — В его случаи эта способность ему совсем лишняя. Воспоминания его душат. Особенно воспоминания про смерть отца и рождении его младшего брата... — Джеффри, — подсказала женщина. — И что я должна сделать, чтобы прекратить это... — Никак. С этой способностью ему придётся долго жить. — И всё? Это всё что вы можете сделать? — К сожалению, это так, — Кросс грустно улыбнулся. — Но я вам дам один совет: подарите ему хорошие воспоминая, миссис Вудс.