***
На осмотре уже совсем не страшно – только странно смотреть на свои ноги, слишком уж разведенные в кресле, только поза слишком открытая, только колет в груди почему-то, если смотреть на бело-розовый хирургический костюм врача. - Сейчас я сделаю больно, - говорит она, и Кристина тихо вскрикивает, позволяя себе не сдерживаться, чувствуя, как игла с анестетиком входит куда-то туда. Она бы могла перетерпеть без звука и без движения, если бы хотела – боль не была такой уж сильной. Вот только зачем стесняться в свой первый раз? «Мой первый мужчина – женщина за тридцать и гинекологическое зеркало» - крутится в ее голове. Могло быть и хуже, а так – просто хочется смеяться и плакать. Больше не больно. Больше вообще ничего не чувствуется. - Да, тут два капитальных надрывчика, - бормочет врач, словно больше себе, чем пациентке, - плева толстая, атрофичная… Такие, как Вы, если рвутся, то с задней стенкой влагалища… От этих слов у Кристины теплеет на душе – это не с ней что-то не в порядке, просто и не могло получиться. Вот как. - У меня парень сейчас, - начинает она, сама не зная, зачем, - Я боюсь его потерять, как моего прошлого, вот и решила прийти. А ведь я в себя не могла всунуть даже тампон… - И не смогли бы, - кивает гинеколог и берет в руки какие-то зазубренные щипцы и подцепляет ими что-то между раздвинутых ног, - Так больно? - Нет, - храбро отвечает Кристина. Ей правда не больно – только давит немного где-то в области той самой плевы. - Хорошо, - говорит женщина, - Анестезия действует. На самом деле, я делаю вам достаточно больно. Дальше в ход идет скальпель – Кристина не чувствует ничего, кроме давления, но по замороженным бедрам неприятно течет кровь, и она с ужасом понимает – ее много. - Тихо-тихо, - врач останавливается, чувствуя, как напрягаются ноги девушки, - Мы почти справились. Просто у вас здесь много сосудов… Обычно девушки приходят, когда надрыв уже есть, а закончить дело голова мешает. А у вас все показания… Кристина чувствует, как к глазам поступают слезы. Она не так представляла себе потерю невинности – глупо, но даже в двадцать четыре безумно хотелось белое белье, шелковые простыни и нежность. Впрочем, зачем врать, нежность была. После скальпеля в ход пошли какие-то ножницы – снова не было боли, только давление, но щелкали они просто отвратительно, отрезая от нее кусочки пусть совсем и не нужной плоти. Кровь пошла еще сильнее, хотя куда, казалось бы, больше… Кристине хотелось встать и уйти прямо сейчас, пусть дело и было почти закончено. - Осталось последнее, - четко услышала она, - Сейчас я введу гинекологическое зеркало – специально беру средний размер, чтобы Вы убедились, что можете принять многое. И снова не больно, но принимать железку почему-то не хочется. - Расслабься, ну не ври мне, я знаю, как расслабляются, опусти задницу. Кристина смеется, слишком громко для просто фразы, и зеркало входит в ее уже не девственное лоно.***
А вечером она знакомит Сашу с родителями. Так смешно – представлять им своего в перспективе первого парня, когда в трусики на прокладку стекает ее невинность, нарушенная не им. - Сексом можно заниматься хоть сегодня вечером, кровь остановится завтра к утру. Лучше используйте дополнительную смазку и презерватив, - вспоминает она советы доктора. Смазку покупает в ближайшем секс-шопе, дорогую, на водной основе. Единственное, что она не знает, как попросить Сашу ее использовать – ведь он правда не в курсе, что это будет ее первый раз. Когда анестезия отходит, внизу начинает здорово болеть, особенно больно оказывается вытаскивать ватный шарик, которым останавливалось кровотечение – кажется, что он не слабо так царапает края ее дырки. Кровь на прокладке – алая и чистая. Совсем не похожа на обычное месячное кровотечение. И не пахнет ничем.***
А в первый раз Саша был удивительно чутким и нежным, и смазку взял без возражений и вопросов. Кристина не знает, на что списать его поведение – может, догадался, а, может, просто всегда такой – совсем не похож на парня, которому крышу сносит, ведь четыре месяца не дают, а только позволяют целовать. Было нежно и внезапно. Они просто играли – как всегда, поцелуи и пальцы на члене и на груди, а потом – почти неожиданно – пара пальцев в вагине – на два движения, а потом его член. Кристина лежала на спине и прятала глаза, а его лицо светилось каким-то просто совершенно сумасшедшим счастьем и любовью. Когда член только вошел – было больно, но потом – совсем никак. Кристина подумала, что секс похож на укол – больно только когда втыкают иглу. Не было счастья и бешеного оргазма – был парень. Парень, который поспешил ее обнять и сказал, что любит. Парень, который мелко двигался внутри и нашептывал на ухо, что у него не было девочки ỳже. Парень, от которого просто сводило сердце. - Ты можешь остановиться? - спросила она, и Саша замер, а потом аккуратно вынул свой все еще стоящий член. - Больно, любимая? – спросил он с беспокойством, - Ты меня прямо сдавила, чувствую, что у тебя давно никого не было… Да и вряд ли ты часто занималась раньше сексом, да? - Да, - отвечает Кристина, стараясь не заплакать. Хотя, ей не больно, просто много и очень ново. По правде, ей хорошо так, что в душе поют райские птицы. Она сделала это, и ее первый раз был с парнем, которого она любит, и который любит ее. А кресло… А кресло, зеркало и те ножницы можно забыть, как страшный сон. Он ей поможет. The End.