***
Слухи из дворца докатились до слуха капитана Арамоны очень быстро. Свин порадовался, узнав, что кардинал упомянул и его персону. Но тут же нахмурился – с сыном мятежника надо что-то решать. Юный Окделл должен отправиться в Надор, либо же в Закат, последнее желательно по его собственной воле. И упаси Ушедшие, если кто-то узнает, что начальник Лаик приложил руку к смерти унара Ричарда, точнее, бывшего унара. Нет, Повелитель скал уйдет из жизни добровольно. Как там было сказано Его Высокопреосвященством? «Привержен семейным предрассудкам»? Вот и отлично…. Эстебан уже собирался ложиться после того, как слуга отвел его в келью, но тут в двери повернулся ключ. Вошедший слуга-мышь сказал бесцветным голосом: - Унар Эстебан, вас вызывает капитан Арамона. Пришлось снова надевать черно-белую куртку. Путь до кабинета не занял много времени. Слуга стукнул в вдерь и тут же исчез, оставив унара и капитана вдвоем. - Проходите, садитесь. Капитан был любезен, как никогда. Впрочем, с чего ему ссориться с наследником одного из самых влиятельных в Олларии семейств? - Доброго вечера, господин капитан. - Хотите вина? - Не откажусь, благодарю. Эстебан был немало удивлен, хотя и не показывал этого. Сам Арамона вызывает его и угощает вином. Странно! Однако, вино оказалось вполне приятным на вкус, капитан расточал любезности. - Скажите, ведь унар Ричард не стал вашим другом во время обучения в этих стенах? - Нет, господин капитан. У меня и моих друзей не может быть ничего общего с этим… унаром Ричардом. Последние слова Колиньяр произнес с долей отвращения. «Кроме того, что мы доводим его насмешками», - подумал он. - Эстебан, вы, полагаю, знаете о том, что присутствие при дворе герцога Окделла является нежелательным? Этого Эстебан не знал, но кивнул – на всякий случай. - Это сказал сам… Тут Арамона многозначительно поднял палец вверх. И принял таинственный вид. - Герцог Окделл способен поднять второй мятеж и убить короля и кардинала, а также герцога Алву. Тут уж Эстебан едва удержался, чтобы не фыркнуть. Ричард шпагу держал еле-еле, а Ворон – лучший фехтовальщик Золотых Земель. - Так вот, мятежник не должен оставаться в столице после Фабианова дня. И вы – толстый палец бесцеремонно уткнулся в грудь унара – в этом мне поможете. - Я готов, - машинально ответил Колиньяр, думая, придется ли избивать Ричарда до смерти или же оставить в живых. - Кому из друзей вы доверяете? - Залю. То есть, унару Северину. - Хорошо. Я не хотел бы впутывать Манрика, потом хлопот с этим семейством не оберешься. Тут капитан понял, что сболтнул лишнего и торопливо налил вина. - Пейте, унар. Сейчас приведут вашего друга, и вы пойдете в спальню унара Ричарда. Вскоре сонный Заль тер глаза, удивленно глядя на капитана и приятеля. - Ступайте, - жестом отпустил их Арамона, - и помните, убивать его не нужно.***
Ричард спал в своей кровати, когда из мира сновидений его выдернул скрип открываемой двери. В темноте к нему подскочили две фигуры. Молча они стали бороться с герцогом, стараясь завести ему руки за спину. Тот отбивался, но их было двое, и к тому же, они были сильнее. Кажется, за спиной щелкнул замок – значит, он в западне, и позвать на помощь не удастся. Да и не стал бы Повелитель Скал кричать и просить помощи у оларовских прихвостней. Он решил биться до последнего. Но у этих двоих была с собой веревка, которой они все-таки стянули ему запястья и привязали их к спинке кровати. Ричард был лишен возможности сопротивляться и лишь сдавленно мычал. Рот ему заткнули полотенцем, что висело в изголовье. А затем… Он почувствовал, что с него сорвали белье. С темноте слышалось лишь тяжелое дыхание нападавших. Внезапно чья-то рука оказалась близко от его лица. Вытолкнув языком кляп, Ричард извернулся и впился в нее зубами. Укушенный шепотом помянул Разрубленного Змея, другой шикнул. Затем на горле Дика сомкнулись сильные пальцы, и мир погрузился в небытие.***
Утром унара Ричарда не будили – он проснулся поздно, когда завтрак уже прошел. Угрюмо открыл глаза – ничего не напоминало о ночном происшествии, все вещи висели и лежали на своих местах. На нем были чистые и целые нательные бриджи. Вот только боль в определенном месте давала понять, что ночное происшествие не было сном. Да и синяки – Ричард их не видел, но хорошо чувствовал. Глянув на запястья, он заметил след от веревки. Покачиваясь, он встал и подошел к окну. Там, в саду старого аббатства, светило солнце. Снег таял, и синие лужи блестели в его ярком свете. Дик отошел, слишком поспешно – голова закружилась, к горлу подкатил вязкий ком. Юношу затошнило, и он склонился над тазом для умывания, а затем без сил рухнул на кровать. Весь день он пролежал – голова была пустой, без единой мысли. Он понимал, что обесчещен, и теперь ему лишь одна дорога – в Закат. Умереть достойно – только это и оставалось для Повелителя Скал. Так прошли два дня – слуга приносил еду, убирал посуду, и больше никто не тревожил унара Ричарда. Все думали, что Дик просто заболел – да и сам он решил так отвечать близнецам и Арно, если те спросят. «Надо выдержать экзамен и Фабианов День, - думал Ричард, направляясь в трапезную, - а затем покончить с собой в какой-нибудь таверне». Можно было и тут, в Лаик, но почему-то пугала мысль сделаться призраком, вроде тех, что они видели в Старой Галерее. От Наля и эра Августа Ричард уже знал, что его не выберут в Фабианов День. Сама мысль вернуться домой после того, что сделали с ним ночью, казалась кощунственной. Матушка непременно узнает и проклянет сына. Да и он сам проклянет себя – давно уже проклял. - Рихард, мы решить, что ты есть сильно заболевший, - сказал Норберт. - Та-та, поддержал его Йоганн, - как ты себя чувствовать? Ричард слабо улыбнулся друзьям. Они не узнают ни о чем, а если бы узнали, то сочли бы позором разговаривать с ним. - Спасибо, мне уже лучше.***
На экзаменах к нему не придирались менторы – они переглядывались и ставили посредственные оценки. А вот на фехтовании повезло – близнецы поддались ему нарочно. И это казалось слишком очевидным. Арамона мог бы поднять скандал, но почему-то промолчал. Так, неожиданно сам для себя герцог Окделл занял четвертое место в списке унаров. Но если бы раньше он радовался, то теперь ему стало безразлично. Даже укус крысы не был столь болезненным, как та рана, что осталась со страшной ночи. Все чувства Дика умерли, а в голове крутилось лишь одно: «Завтра после церемонии на площади надо будет снять комнату в таверне, и там….» Что он будет делать, Дик пока представлял смутно. Хотя веревка послужит хорошим избавлением от всех проблем. От этой мысли стало немного не по себе. Значит, он никогда не увидит солнца? И не обнимет сестер, старую Нэн, не пожмет руку капитану Руту? Не сможет отстоять Надор и продолжить дело отца? Не оправдает надежд эра Августа? Но все эти мысли казались незначительными и мелкими по сравнению с одной: «После того что произошло, любой дворянин лишается чести и самоубийство будет лучшим выходом».***
- Ричард, герцог Окделл, - услышав свое имя, он вздрогнул от неожиданности. Голос – красивый ленивый баритон, был ему незнаком. - Я, Рокэ, герцог Алва, первый маршал Талига, принимаю вашу службу. Как мог убийца отца назвать его имя? И что теперь? Ведь эр Август, да и Наль сказали… Впрочем, раздумывать было некогда. Дик, едва соображая, что делает, поднялся на галерею по застланной коврами лестнице. - Герцог Окделл приносит присягу, - возвестил герольд. И он наугад выпалил заученные давно слова: - Я, Ричард из дома Окделллов благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Когда дошло до слов «Его честь – моя честь», - Ричард слегка запнулся. Но тут же вспомнил, что клятва, вырванная силой, является недействительной. И ткнулся губами в руку, от которой пахло морисскими благовониями. Далее ничего не оставалось сделать, как встать за креслом человека, которого в Надоре считали порождением зла. Что же, планы поменялись, но это не значит, что он, Ричард Окделл, переменил свое решение. Он лишь отсрочил приговор, мысленно принесенным самому себе.