Шрам на душе

- Вас не интересует игра? Сейчас Рокэ Алва похож на сытого кота, только что не мурлычет. Они в особняке «Звезды Олларии». Прекрасная брюнетка с темными глазами восторженно глядит на маршала, томно и призывно улыбаясь. Ее руки пахнут цветами. - Я решил показать этому юноше, что в мире достаточно радостей. - О, рада приветствовать у себя герцога Окделла. Дик почтительно склонил голову перед баронессой Капуль–Гизайль. Глядя на ее бархатное платье с глубоким декольте, вспоминал серые тусклые наряды матушки и сестер. Он невольно вспоминает надорский замок. Тихие холодные вечера у единственного топящегося камина, потому что приходится экономить дрова. Он и не понимал, что там, в родном доме, был счастлив. А увидит ли он теперь стены, помнящие еще святого Алана? - Вернитесь на грешную землю, юноша, - окликнул его Алва, - сейчас вы увидите, как проигрывают состояния. Дик вовсе не хочет знать, как это происходит, да и состояния у обнищавшего герцога нет, но он не перечит монсеньору, покорно следуя за ним. Кто-то неряшливый говорит о том, что тут идет форменный разгром. - Валме бывает слишком азартен. В три часа пополудни он сел играть с Килеаном, и спустил все, что имел на руках. Наша прелестная хозяйка вот-вот сменит покровителя. - В таком случае, играют по-крупному. Что же, это весьма забавно. - О, да, несомненно. Дальнейшее Дик слушал вполуха. И запомнил лишь фразу Ворона: «Нет безнадежных кампаний, есть безнадежные дураки». - «И я – один из них», - с тоской подумал юный герцог, окидывая пустым взглядом собравшееся у баронессы пестрое общество. И тут заметил бывших однокорытников. У окна стоял с отсутствующим видом Валентин Придд, а возле карточного стола за спиной цивильного коменданта пристроился Эстебан Колиньяр. Он изображал послушание и прилежность, и похоже, ему это удавалось. Валме проигрывал, Килеан-ур-Ломбах набирал очки, все остальные следили за игрой. - Ваши условия, - сказал Ворон, садясь за стол. - Я не имею обыкновения снижать ставки, - холодно ответил Людвиг. - Но может, вам угодно их повысить? За спиной Алвы зашептались: - Он сошел с ума, ему некуда девать деньги. - Скорее, он желает навязать ссору. - Упаси Создатель драться с Вороном. Дику стало неинтересно слушать столичных сплетников, вся компания показалась ему донельзя отвратительной. И почему-то больше всех – цивильный комендант. Август Штанцлер говорил, что Килеан был другом отца. Но он побоялся пойти наперекор Дораку и назвать имя Окделла в Фабианов день. В Надоре семья Эгмонта голодала, а он спускал состояния за карточным столом. Ни разу не прислал вдове ни одного письма. И этого человека можно назвать другом семьи? Дик с отвращением взглянул в немолодое отечное лицо. Людвигу явно не следует пить так много и засиживаться до поздней ночи. - Итак, сколько у нас за очко? Талл? Целый талл за очко с признанием за Людвигом форы с сорок две тысячи? Ни одна из картежных историй, что так любили рассказывать в Лаик и близко не подходили к подобным ставкам. При мысли о Лаик Дика снова передернуло. Он повел плечами, надеясь, что этого не заметят, но все были слишком увлечены игрой. - Великодушие не по мне, - рассмеялся очередной реплике Ворон, - Разыграем ставку. - Согласен. Дракон или решка? - Пожалуй, дракон. Вы ведь выберете решку, как Человек Чести? Килеану оставалось лишь нахмурить брови, но Алва не обратил на это никакого внимания. - Ваш оруженосец нам поможет? - Да, разумеется. Эстебан, снимите колоду. И тут… перед глазами Дика возникла смуглая рука с черно-зеленым перстнем. А на ней – явный след от чьих-то зубов, уже заживший, но вполне заметный. Ричард похолодел. В голове сложились «два и два». Ночью он впился в чью-то руку, слышал проклятия и шипение, а затем… Кто-то цепко взял его за локоть. - Идите за мной, герцог, - услышал он голос Марианны Капуль-Гизайль, - надеюсь, вы не упадете в обморок при всем честном народе. Не доставляйте им такого удовольствия. Так, сюда… Тут вполне свежо и прохладно. Его усадили на стул, под носом оказался флакон с нюхательной солью. В голове начало проясняться. - Прошу прощения, госпожа баронесса, - сказал Ричард, когда потолок и пол пеерстали раскачиваться, подобно палубе в шторм, - я… мне стало душно. - У вас было лицо человека, который увидел выходца. Но не беспокойтесь, я не дам вас в обиду. Ваш сеньор спасает меня, а я отплачу ему тем же. И она рассмеялась своим грудным низким смехом. - Этот Килеан мне отвратителен. Полагаю, Ворон его хорошо проучит. - А он… не может проиграть? Вопрос был глупым, Дик это знал, но почему-то ничего не шло в голову после увиденного. - Беспокоиться не о чем, Алва знает кошачье слово. Он играет лучше, и удача на его стороне – ей нравятся обаятельные мерзавцы, как, впрочем, и мне. Да и слыхал ли кто-нибудь о проигрыше Алвы в чем-либо, будь то игра, война или любовь? Но я совсем утомила вас. - Вовсе нет, - хотел ответить Ричард, но не успел. - Герцог Алва ищет своего оруженосца, - доложил вошедший слуга. Рокэ скучающим взглядом окинул Дика. - Вы уже готовы ехать домой? Я полагаю, прелестной баронессе наскучило наше общество. - О, нет, - улыбнулась карминовыми губами брюнетка, - оно не может наскучить. - Тогда мы непременно нанесем вам визит, как-нибудь в другой раз. Ричард поискал глазами – Килеана и его оруженосца нигде не было видно. Валентин поймал взгляд бывшего однокорытника и улыбнулся глазами. Он все видел и имел на происходящее собственное мнение. Проходящий мимо Салиган сказал, не обращаясь ни к кому конкретно: - Все-таки великодушие свойственно даже Первому маршалу. Оставить выигранный родовой перстень. - Мне он без надобности, - Алва потянулся, приложил ладони к глазам, - терпеть не могу изумруды, они укрепляют целомудрие. На печати красовалась дубовая ветвь и секира. Кузен приглашал его скоротать вечер в таверне. Алва куда-то уехал, и Ричард мог делать все, что ему вздумается. Он с удовольствием принял приглашение кузена. Виконт Лар ничем не мог помочь Ричарду, но побыть вдвоем где-нибудь, поесть и выпить вина, глазея на завсегдатаев, куда приятнее, чем оставаться наедине со своими мыслями. Со временем сцена в доме Капуль-Гизайлей начала стираться из памяти. Постепенно отступала на второй план и та страшная ночь в Лаик. Монсеньор старался загружать Дика делами, словно забыв о словах, что его оруженосец волен делать, что вздумается. Он давал ему читать военные трактаты, а затем безжалостно высмеивал авторов. Гонял каждое утро по внутреннему мощеному дворику, доводя до изнеможения на фехтовальных тренировках. Поручал осваивать столицу, вручая карту и отправляя в незнакомые места. Свободный вечер обещал быть замечательным. Но судьбе снова было угодно нарушить планы герцога Окделла и его родича. Едва они сделали заказ, в «Солнце Кагеты» ввалилась толпа юнцов под предводительством Колиньяра. Все они что-то шумно обсуждали, и сначала не обратили внимания на Ричарда. Слуги засуетились, видя наследников богатых семейств и зная, сколько денег они могут оставить в заведении. Мигом на столике, занятом «навозниками» появились бутылки вина и тарелки с мясом. Наль, как обычно, голодный, шумно втянул воздух и вздохнул. С их заказом не торопились. - О, герцог Окделл! Какая удача! Колиньяр изобразил на лице вполне дружелюбную улыбку. - Да, кстати, это правда, что вы видели выходца в доме прелестной баронессы? Ходят слухи, что вы увидели среди её гостей почившего унара Паоло. Это правда? - Вы меньше слушайте досужих сплетников, - ответил Дик, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым, - иначе услышите, что по столице разъезжает чужой на огромном черном коте. - Детские сказки, - хохотнул Северин, а Эстебан добавил: - Слухи ходят и о том, как вы проводите свободное время с вашим сеньором. Говорят, он учит вас… многому. Тому же, чему учил Джастина Придда, ныне покойного. Ричард не понял ни кошки. Какой Джастин, при чем тут это? Но тут снова перед глазами встала рука со следами его зубов. Юный Колиньяр подошел ближе и сказал негромко: - Хотя вас учить вряд ли требуется. Все уроки вы хорошо усвоили в Лаик, верно, герцог? Сомнений не было. Теперь «навозник» хвастался своими подвигами, даже не боясь, что о его проделке узнают. Да и кто будет узнавать? Кому есть дело до Повелителя Скал? - Я вызываю вас всех, - сказал Дик, когда Эстебан отошел от его столика, зажимая рукой разбитый нос, - завтра или когда вам будет угодно. А мы с кузеном будем ждать вас в таверне напротив. Вскоре Северин принес записку. Эстебан предлагал встретиться завтра в шесть утра в Нохе, бывшем эсператистском аббатстве. - Меня это устраивает, - кивнул Ричард, - завтра, шесть утра, Ноха. Самым сложным было заставить кузена молчать. По дороге домой Дик думал о том, что все «навозники» наверняка знают о том, как двое из них обесчестили Дика ночью в Лаик. «Что же, умирать на дуэли не так позорно, как покончить с собой. Наль женится на Айрис, и Надор останется в надежных руках. А я… никому не нужен герцог, потерявший честь». Запершись у себя, он стал писать письма. И первое – для своего монсеньора. «Герцог Алва, если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я должен драться одновременно со всеми семерыми, и не выйду победителем из такой схватки. Простите, что не могу назвать вам причину, по которой я вызвал семерых дворян. Ваш оруженосец, Ричард, герцог Окделл». Спал эту ночь Дик очень крепко. - Юноша, стойте! Повод Баловника крепко держала изящная рука в сапфировых перстнях. Конь захрапел и встал. Алва тем временем продолжал светским тоном: - Что за мода будить своего эра ни свет, ни заря? Хотя я еще не ложился, так что чувствую себя вполне бодро. И что за мода вызывать семерых на дуэль, а затем писать письма в духе Дидериха? Никогда его не любил. - Монсеньор! Это дуэль, и я не могу отказаться. Ричард чуть не плакал. Сейчас Алва прикажет ему спешиться и никуда не отпустит, а потом «навозники» будут насмехаться над ним, тонко намекая на то, что произошло в Лаик. Наверняка, Эстебан разболтал всем друзьям. Не тогда, так вчера. - Я не могу… - повторил Дик. - Спокойно, перед дуэлью важна холодная голова и твердая рука. Мы едем вместе. Два коня остановились у ворот Нохи. Рокэ и Ричард прошли за калитку старого аббатства и встали плечо к плечу. - Доброе утро, господин герцог. Вид у шестерых дружков Колиньяра стал бледным при виде Алвы. Хорохорился лишь сам предводитель. - Вы будете секундантом у герцога Окделла? Как неожиданно! - А вы разве не знали, что по правилам дуэли полагаются секунданты? Или ваши приятели пришли с вами полюбоваться этим зрелищем? Впрочем, довольно пустых слов! В позицию! Синие глаза не смеялись. - Дикон, пей! Завтра тебе будет худо, так что бери от этой ночи все, что сможешь. Ричард послушно взял бокал – не с изысканным вином, а с касерой, от которой в груди загоралось Закатное Пламя, а из глаз лились слезы. Но Алва был неумолим. Он вытаскивал из оруженосца по одному слову, по всхлипу все о том, что произошло незадолго до дня святого Фабиана. Тащил, как осколки из раны. Ричард отказывался, сверкал глазами, порывался вызвать эра на дуэль. И, наконец, разрыдался, отчаянно и безнадежно, как плачут лишь дети. Ворон вздохнул и налил себе вина. Но пить не спешил – так и сидел с бокалом в руке, тихо гладя растрепанные волосы оруженосца. - Эр Рокэ – Дик поднял на него заплаканные серые глаза, - а вы откуда знали? - Я? Уверяю вас, юноша, я ничего не знал. - Тогда почему вы убили… Колиньяра и Заля? - Это были препротивнейшие щенки, из которых со временем получились бы отвратительные кусачие псы. Дик прерывисто вздохнул. С души его свалился огромный камень, точнее, даже не камень, а внушительный утес. - Вам лучше поспать сегодня. А завтра можете нанести визит прелестной баронессе, полагаю, она заслужила это, избавив вас от обморока при всем собрании ызаргов. - Ызарги? А кто это? - Вам доведется их увидеть во всей красе. Мы уезжаем на войну. Это средство, как нельзя лучше помогает от душевных терзаний.