Заставь души сиять

      Ливень усиливался. Засверкали молнии, бахнул гром. Но я всё так же спокойно и уверенно шагал до домика, хоть и морщился из-за воды и ветра.       Давай с самого начала: я сел в автобус, там была кошка, он погрузил меня в сон, пытался сожрать, а теперь кошка спасает меня. Вдобавок автобус способен изменять восприятие жертвы... В этом что-то есть. Похоже на какой-нибудь яд какого-нибудь тропического или пустынного хищника. Страшная штука. А теперь представим, что такая тварь поселилась в мегаполисе, да ещё суровой русской зимой. Заползла в автобус...       Н-да.       Принимаю сторону кошки, особенно если принять во внимание шрамы, кольца и прочие мелочи, которые так ярко предстали передо мной на некоторое время.       Скользкая ступенька придала мне ускорения при входе в дом, а ветер захлопнул двери. Отдыхай, говорят, тебе вредно много думать!       Но я всё равно думал. Размышлял, что делать и кто виноват. И заодно приводил себя в порядок: кошка поранила плечо, поэтому было решено отправиться в медпункт, на то же намекали синяки выше колена и на животе. Мятая рубашка за проблему не считалась.       И самое главное: моя милая Мику, куда ты подевалась? Почему вместо тебя Алиса, которую я почему-то называю Лиса? Почему кошка сказала, что тебя уже сожрали? Тебя можно увидеть? Но если тебя сожрали, а я найду — не открутит ли меня во времени? Нужно отправляться на поиски, но для начала позаботиться о плече.       А как избежать прыжков во времени... Сейчас я память не потерял, даже приобрёл, хоть и запутался. Пришёл к единственному выводу: пора создавать когнитивные диссонансы, допускать ошибки, приводящие к краху логической системы. Ух, сейчас как зайдёт Модова...       — Здрасьте, Ольга Дмитриевна! — радостно сказал я директору (или вожатой)       — Привет, Семён, где ночевал? — в лоб задала вопрос вожатая (или директор).       Вот это она сбила с меня боевой настрой! Прям в челюсть! Нокаут!       — Э-э... В палатке?       — В какой ещё палатке? — Ольга нахмурилась.       — В оранжевой просторной палатке, — уточнил я.       — Понятно, — выдохнула... пусть будет директор.       — А что, есть какая-то принципиальная разница? Я уже большой мальчик, всё такое.       Директор фыркнула.       — Сколько тебе? Шестнадцать? Или семнадцать, ты на год старше остальных вроде бы. Большой он мальчик...       Оп-па! После каждого сна реальность становится другой, я даже не посмотрел на себя в зеркало. Посмотрел, конечно, но внимания не обратил.       — Простите, товарищ... вожатая, — я запнулся. В первый день я вроде тоже мальчиком приехал, а тогда она была именно вожатой. — Но мне двадцать три.       Эй, мне двадцать пять!       «Да ладно, соврём малость», — подначил меня внутренний голос.       О, какие люди!       «О, какие воспоминания!»       Что?       Я находился в пустом домике, весь мокрый, продрогший и с подранным плечом, поэтому бросился вытираться и переодеваться, а когда бросил взгляд в зеркало, заметил щетину. Двадцать три, значит...       — Здравствуй, Семён...       Итак, вопрос о возрасте не стоит задавать, зато я придумал, как отвечу на то, где я шлялся всю ночь!       — ...что ты тут делаешь и как открыл дверь?       Хук с левой! Нокаут!       — Ну... я... это... посушиться зашёл, о как! Вспомнил, что когда-то у вас мои вещи были, думаю, может, завалялись, мало ли...       — Семён, ты трезвый? — вожатая нахмурилась. — Опять с Сергеем нажрались? А ещё вожатые называются!       Н-да.       — Да я трезвый, ни грамма в рот, ни сантиметра...       — Семён!!! — взорвалась вожатая (подожди, если я вожатый, то она уже директор). — Вот у кого ребята из отряда Алисы понабрались такого, а я на неё грешила, дура! Что с плечом? Подрались?       — Стойте, Ольга Дмитриевна, пожалуйста! — взмолился я. — Вот, видите? Это же моё полотенце, которое вы мне выдали! Ещё две штуки в пакете под кроватью, одно для головы, второго для ног, третье так просто, помните?! И как их различать — непонятно!       Директор застыла как будто ледяная или восковая статуя. Мне даже показалось, что она может умереть от ужаса, столь недвижимо было лицо Ольги.       — Ольга? — я помахал перед лицом. Зрачки не реагировали. — Ольга, приём! — я потряс её за плечо, но она так же не отреагировала.       Гром ударил так сильно, что задребезжали окна, а я зажмурился. Когда открыл глаза, то пожалел — туда немедленно попала вода.       Я стоял перед домиком вожатой посреди злющего ливня и материл лагерь. Естественно, что скользкая ступенька дала мне ускорение, а ветер захлопнул дверь, но вдобавок я чуть не пропахал носом пол. Отделался занозой в ладони. Возраст отпадает, в зеркало я посмотрел (опять пацан!), ключ, э-э... ну Славя дала, пусть будет!       — Ой, Семён, здравствуй, я такая растяпа, забыла дверь запереть, хорошо, что ты тут! — протараторила Ольга, когда зашла в домик. — Я так бежала, так боялась, что здесь сейчас всё зальёт!       Апперкот! Нокаут!       — Да ничего страшного, Ольгмитривна, ничего страшного, — я вежливо раскланялся и был таков.       — А ты куда в такую дождину? — прокричала вожатая напоследок.       — Да вот плечо поранил, пойду в медпункт!       Хотя хрен уже с ним. Можно к Славе, можно к Лене, можно к Мику, можно к Жене, можно в палатку, можно даже на сцену! А так хотел сократить количество вариантов! Ближайший пункт, где меня никто не тронет — это библиотека. В гости, может статься, неприлично, а в палатку обратно по траве...       Библиотека оказалась закрытой. Какого...       Чёрт, утро же, роса была, едва начавшее светлеть небо! Стоять, тогда куда ходила Ольга?       Я помчался обратно, чтобы получить очередной сногсшибательный ответ, но удар грома, прозвучавший совсем близко, заставил рефлекторно прикрыть голову и закрыть глаза.       Я стоял перед домиком вожатой. Да чтоб!..       Опять поскользнулся на ступеньке, опять ветер закрыл дверь, но в этот раз без заноз. Кстати, а предыдущая не пропала, я её даже вытащить не успел. Зеркало — не мальчик, вожатый. Так-так-так, думай!..       — Семён, ты опись закончил?       О, ну это лёгкий вопрос! Я даже про плечо забыл.       — Вчера ещё. А вы уже приехали?       — А я куда-то уезжала? — нахмурилась директор.       — Ну а зачем мы тогда опись делали? — картинно удивился я.       — Потому что это ваша работа, нет? И не зависит от моего присутствия.       Так, плохой ответ.       — Согласен, не поспоришь! Всё в здании администрации, пойдёмте?       — Поедемте! — съязвила Ольга Дмитриевна.       Документы оказались в порядке. Ольга ещё пожурила меня, добавила что-то про спирт, роботов и Алису и отпустила.       Ничего более не произошло. Никаких переносов во времени. Свободное плавание.       От злости я даже зарычал, захотелось разорвать эти грёбаные документы и поджечь что-нибудь, но дождь был решительно против. Ладно, я там вроде в библиотеку собирался...       Библиотека оказалась открытой. Ну да, чтоб я не бежал обратно с вопросами, какого хрена делает Ольга в четыре утра. Правда, на часы я всё равно не удосужился посмотреть...       Женя не спала, а делала вид, что увлечена речами Сергея, и просияла, когда я попросил его свалить, ибо есть парочка дел. Тот выдохнул, но вышел.       — Жень, тебе очки никогда не мешали? — я подошёл поближе и опёрся на столешницу. Библиотекарь, кажется, была потрясена моей бесцеремонностью, но тут же переменилась в лице.       — Ещё что-нибудь спросишь? — зашипела она. Ой, больной вопрос про очки...       — Сними, пожалуйста, хочу кое-что проверить. Ты же знаешь, я бы просто так не стал просить!       Девушка с явной злостью содрала очки и аккуратно сложила. Так, нужно что-то придумать...       — Я тут просто нашёл снимки старые... лагерные... а там девушка одна ну точь-в-точь ты, только без очков! Два дня думал, кого она мне напоминает!       — Что, прям два дня? Ты дурак?       — Да! — брякнул я, быстро нагнулся и поцеловал Женю.       Простой план. Если не работают слова, то работают действия. Глупые, безответственные, чего лагерь-автобус никак не мог ожидать. Сергею всё равно ничего не светит...       Библиотекарь была в шоке, но на поцелуй ответила. Даже позволила своим рукам дотронуться по моего лица, но потом отстранилась и отвесила мне оплеуху.       — И чтоб до конца смены я тебя не видела! — прокричала она напоследок, когда я вышел из здания.       Прости, Жень, но надо.       Итак?       «Дай угадаю — ничего?»       Вот же...       «Можешь орать, никто не услышит, дождь же», — флегматично сказал внутренний голос.       Так и сделаю. Система гораздо сложнее, чем показалось, что же мне делать?       «Для начала посушиться».       Хороший совет. Итак, если я вожатый, то сплю со Славей... В одном домике, то бишь. Пошли сушиться.       — О, привет, пропажа, где гулял ночью? — насмешливо спросила первая помощница директора.       — В лесу, — огрызнулся я.       — О-хо-хо, в лесу гулял наш алкаш!       — Да почему сразу алкаш?! Что Ольга, что ты!       — Ну так если от Двачевской сегодня с утра несло спиртягой, а тебя не было всю ночь...       — Ладно, уела, — пробурчал я, доставая сухие вещи. Блин, я так устал, на самом деле, может, спать завалиться? Только к плечу надо что-то приложить для проформы...       — А потом удивляешься, что все тебя алкашом кличут...       — Да-да, я понял. Отвернись, пожалуйста.       — Чего я там не видела, — усмехнулась Славя и отвернулась к окну. Кстати, она пила чай. Разве она его пьёт? Да ещё в домике. Я не помню, чтоб у нас тут электрическая (пардон, газовая) плита стояла!       — Слушай, а как ты чай нагрела? Плиты же нет.       «Может быть и плита специально маленькая, думаешь, на это много ума надо, чтобы придумать электрический чайник?»       Ну мало ли!       — О-о, последние мозги пропил, а кипятильник нам зачем? — засмеялась Славя. Вроде и не противно, но не доброжелательно. Хотя я бы тоже не смеялся, если мой друг спивается.       — Точно, прости, — я напялил трусы, шорты, приложил к плечу чистое полотенце и упал на койку. Усталость накопилась незаметно, поэтому вырубился я буквально через секунду после едкого ответа: «Нормальные девушки стесняются парней, а вы там у себя в селе на сеновале что только не творите...»       Сон будто продлился мгновенье.       Я снова стоял перед домиком Ольги Дмитриевны, мокрый, невыспавшийся и злой.       Первым делом я хорошенько проорался, а потом уже вошёл внутрь, топая по ступенькам, чтобы не поскользнуться и не загнать занозу. Она, кстати, пропала. И плечо зажило. После сна пропадает?       Я даже не стал задумывать над ответами для вожатой (да, мне снова пятнадцать или сколько там), достал полотенца из-под кровати, вытерся, нашёл кипятильник и поставил греться чайник.       Нужно спокойно обдумать ситуацию, у меня есть право здесь находиться. Для начала неплохо бы записать всё на бумажке: что происходило, какие вопросы, какие последствия, какие условия... Чтоб я второй раз не делал одних и тех же глупостей.       Ольга не приходила. Кажется, лагерь надо мной издевается. Зачем он перенёс меня обратно? Неужели поцелуй с Женей всё-таки имел последствия? Ну не общался бы до конца смены...       «А это идея».       Что?       «Смена».       И что?       «Ты тупой?»       Говори уже!       «До конца смены. Помнишь, кошка сказала, что времени-то не очень много. Логично, что мы сдохнем под конец смены».       Логика просто ох... Вполне. Но почему он просто не перенесёт нас в конец смены и быстренько не переварит?       «А ты не думал, что это не дни меняются, а декорации? В реальности время течёт по-своему, а тут просто...»       Ясно. Блин, это же так элементарно!       «Не бойся, я — это ты, поэтому тоже не сразу додумался».       Надо срочно поговорить с котярой. Так, тихо, шаги! Давай, мы получили уже несколько критических ответов, пора переходить в атаку!       — Ольга Дмитриевна, когда смена закончится, а то я что-то в днях потерялся? — задал я вопрос Модовой, как только она вошла в домик.       — Это вопрос? — спросила она. Вытянувшееся от удивления лицо стоило того, чтобы продолжить таким же самоуверенным тоном.       — Ну да. Был бы не вопрос, не спрашивал бы, разве нет?       — Семён, с тобой всё нормально? — женщина не сводила глаз с меня.       — Ольга Дмитриевна, а на вопрос можно ответить? Было бы плохо, я бы пошёл к Виолетте Церновне, — я усмехнулся. Плечо всё-таки проверить...       — В субботу отъезжаем, а что?       — Так, а сегодня...       — Понедельник.       — Отлично, спасибо, — я встал с кровати, с удовольствием потянувшись и похрустев всем чем можно, и вышел на улицу.       Самоуверенная улыбка не сходила с моего лица, постепенно добавляя презрительный оттенок.       — Виола, здравствуй! — я распахнул дверь медпункта и чуть ли не сходу завалился на койку, искусно стянув сандалии на пороге.       — О, здравствуй! — испуганно подпрыгнула медсестра в кресле.       — Разрешите я буду так к Вам обращаться? Надоело просто, длинное больно у вас имя-отчество.       — Ух какой наглый пионер! — Виола быстро пришла в себя, плавно развернулась и медленно закинула ногу на ногу.       — Да, я такой. Ну так что, можно?       — Конечно можно! — плотоядно улыбнулась медсестра. Моё лицо наверняка дрогнуло, но после искривилось ещё сильнее. По стене самоуверенности пошла трещина и начала расширяться, потому что Виола стянула очки и обольстительно закусила дужку очков.       Не-не-не, на меня такое не действует... долго. На секунду я всё-таки отвлёкся.       И что со мной, интересно, происходит?       — А тебя как звать, Семён Батькович?       — А вот не знаю! У вас хотел спросить! Что у меня там в медкарте написано?       — Ничего не написано, — медсестра даже не моргнула. — Семён Персунов, всё. Шестнадцать лет.       — И всё, что ли? — разочарованно протянул я. — А отчество, город?       — Нет ничего.       Мимо! А до чего ещё докопаться?       — А курить у Вас есть? — что-нибудь выпить я не решился спросить.       — Есть, — жеманно улыбнулась Виолетта.       — Давайте сюда, — протянул руку. Потом прикинул расстояние и поднялся на ноги, достав из-под кровати разношенные тапочки неопределённого размера. Прошагал к окну, впустив свежий воздух. Дождя всё не было — и замечательно.       — Товарищ, а ты случаем не охамел? — наконец-то спросила медсестра, когда мы затянулись. Ух, какие крепкие сигареты!       — Нет, не охамел. Откровенно говоря, я пачку у шофера нашего свистнул, но выкурил. Да, вроде выкурил. Или осталось чуть-чуть, но не могу вспомнить, куда скинул. Вроде с Алисой всё выкурили.       — Я бы не удивилась, если б её Алиса стащила, — вздохнула Виолетта.       — Да нет, она не настолько шкодливая. Трудный ребёнок, да, пора взрослеть. Я ей дал, конечно, немного уроков взрослости... Но надо ещё. Любимое дело её нужно, вот.       — Это каких таких уроков взрослости ты ей надавал? — с подозрением спросила Виола.       — А что, не помните? Вы ж сами меня отчитывали недавно, — съязвил я. Сигареты у водителя были лучше — белые, толстые. Папиросы, да?       — Странно, но даже я такого не помню, — покачала головой медсестра.       — У всех повальная потеря памяти. Амнезия, да? У Мику, у меня, у Алисы, у Вас, у Ольги Дмитриевны... Лена так вообще с ума сошла.       Медсестра вопросительно подняла брови.       — Заходит ко мне в домик, кричит, толкает меня, а спустя секунду подымает на ноги и шепчет всякие нежности. О как! — я назидательно поднял палец вверх.       — Может, это ты с ума сошёл?       — Тоже возможно. Я, честно сказать, так и подумал. Да и упал я сам, никто меня не толкал. Она зашла, закричала, я упал от неожиданности, а потом понял, что мне это привиделось. Не может же наша милая Лена быть такой! — я нервно засмеялся.       — Кажется, кому-то поплохело от столь крепкого табаку, да? — насмешливо поинтересовался кто-то рядом.       Голова наполнилась тяжестью, и меня, кажется, начало шатать. Стена самоуверенности рушилась как песчаный замок, неприступная крепость презрения растаяла в лучах солнца.       Нежные руки коснулись моего затылка и аккуратно уложили на нечто мягкое. Подушка, да? Спать? Лечь набок бы, чтоб если что, так стошнит на пол...       О чём я вообще думаю?..       «Хорошо, Семён, хорошо...» — раздался голос над ухом. Нежный, словно касается губами...       Я оказался перед домиком медсестры. Работает всё-таки! Откровенно тупые поступки выводят систему из равновесия. Плечо я так и не посмотрел...       Нежный голос я запомнил — это моя новая знакомая. Кыс-кыс-кыс, ты где? А спряталась. Надо хоть имя ей дать.       Юля.       Отлично. Думать было лень, поэтому взял первое пришедшее на ум имя. Не самое подходящее, ну да ладно, много ли животному надо?       «Спасибо», — прозвучал насмешливый голос в голове.       Я понял, почему кажется, что меня кто-то целует в ухо. Она просто облизывает!       Что, на второй заход к медсестре?       «Не стоит. Каждый раз, когда ты подбираешься к чему-то, что нарушает целостность иллюзии, оно начинает переделывать тебя».       Я догадался, спасибо. И каждый раз на новый манер, чтобы максимально отдалить от фактора, толкающего меня на нарушения. Но ты-то как меня переместила во времени?       «Невозможно атаковаться, когда защищаешься, а когда атакуешь — открываешься».       Кошачьи бои по другим правилам вроде проходят.       «Пока он перетасовывает время в одном месте, а другом образуется прореха. И через эту прореху я вытягиваю пространство. Ты не сможешь так делать, человеческий разум — слишком разноплановое явление, в нём можно заблудиться».       И поэтому человеческий разум может создавать иллюзии, ясно.       «Именно».       Так, ладно, с этим разобрались (на самом деле нет). А что дальше? Как нам выбираться? Брать измором? Нам же надо не позволить себя сожрать.       «Можно измором. Рано или поздно он тоже устанет и отпустит нас».       Рано или поздно?       «Рано или поздно».       Я не знаю, что там снаружи, но не может оказаться так, что он уже наполовину переварил нас? Может, как-то побыстрее?       «Ты можешь попробовать вызвать воспоминания у остальных. Или вызывать сильные эмоции».       Я уже навызывал сильных эмоций, не особо помогло.       «Почему, помогло. Он уже гораздо слабее. Вернул тебя в изначальную фантазию, помнишь?»       Это где мне шестнадцать? Я заметил, помнить необязательно. Но не значит, что гораздо слабее. Он просто сменил тактику.       Кошка не ответила. Долгое ожидание ни к чему не привело. Надеюсь, она не попалась.       Итак, я около медсестры. Нужно как-то аккуратно подвести к тому, чтоб она задумалась. Тогда лагерь будет вынужден менять её, а не меня. После попытаться поговорить с остальными. Если одновременно задумаются все, то он не сумеет переиграть. Хотя стоп. Когда додумался я — он переделал весь лагерь. Полностью. А ещё никто, кроме меня, вопросами не задаётся. Интересно...       Первый раз лагерь. Сегодня он просто двигает меня назад во времени, попеременно меняя возраст. От стратегии к тактике, от общего в частному. В этом явно что-то есть, но что?       — Виолетта Церновна!       — Да, Семён? — медсестра даже ухом не повела.       — Я у вас аспирину хотел спросить маленько... — раздался мой бас. Опять взрослый... Смысл?       — Опять с Алисой пили?       — Не опять, а снова. Ещё с Сергеем и Шурой, — добавил я, вспомнив ворчание Ольги.       — Меня в следующий раз позовите, что ли, — покачала головой медсестра.       — Обязательно, — невнятно проговорил я, запивая таблетку.       И вышел на улицу, обратно к Славе. Ничего не произошло. Ну так я ничего и не сделал. Не лезть же мне к Виоле?       Стоп, когда я успел развернуться к медпункту?       «Возврат».       ДА ЛАДНО?!       «Он определённо издевается».       Вот же мразь... Пойду ещё раз аспирину спрошу.       Голос наверняка пожал плечами. На его месте я сделал бы так же. И правильно бы сделал, потому что снова не отошёл от домика. Чего ты от меня хочешь, автобус-лагерь?! Не хочу я лезть к Виоле!       «Смотри, ты снова взрослый».       Что?       «Ты только что пацаном был. Ещё раз спроси аспирин».       Спросил, вышел, оказался лицом к медпункту.       «Опять взрослый».       Я не понял, через раз? Он хоть контролирует этот процесс?       «Такое ощущение, что нет».       Система сломалась.       Я предложил Виоле похмелиться. Она засмеялась, ответив, что Алиса тоже предлагала с утра. А что будет, если предложить в теле помоложе?       — Сначала подрасти, пионер! — засмеялась медсестра. Ну, тут ничего неожиданного.       Замечательно! Я не знаю, что мне делать, а отходить от домика нельзя!       «Ты и не пробовал».       Э-э... Тогда я пошёл за Алисой, Сергеем и Шурой. Раз уж меня обвиняют в алкоголизме, то почему бы и не нажраться? Тем более выхода из ситуации я просто не вижу.       «Отчаянный шаг: искать выход бухой компанией».       Да у нас так половина исторических событий произошла...       Как ни странно, но отдалиться от домика получилось. Я даже ухитрился наших радистов позвать в медпункт и зашёл за Алисой. Похмельем она не страдала, но была очень зла на меня. Честно сказать, я уже и запутался, за что именно. Последний раз я вроде поимел её в палатке, но там как-то мутно вышло и особо бесчувственно, неинтересно. Но алкашить она согласилась, даже без повода.       И вот мы сидим, болтаем ни о чём (удивительно!), пьём чистый медицинский спирт (разбавленный, что уж там, среди нас же дамы), откуда-то возникли солёные огурчики, пряники, чай (без комментариев), ещё куча продуктов. Алиса втихушку жаловалась Виоле на то, что я не обращаю на неё внимания, Сергей и Шура попеременно наседали на меня, чтоб я дал ещё идею какого-то робота, так как с поющим они уже справились. И всё это продолжалось до поздней ночи (и когда она успела наступить?), пока рыжая и доблестные учёные не отключились. Мы же с Виолой пошли курить. Заодно она осмотрела проклятое плечо, которое таки болело, но ничего не нашла.       — Слушай, а что ты никак с бабой определиться не можешь? — внезапно задала вопрос медсестра.       — Да что-то... — я почесал затылок. — Алиса та ещё стерва, Славя меня пилит постоянно, Лена, чувствую, мне потом шагу не даст сделать, Женя какая-то дурная...       — А Ольга? — хитро подмигнула медсестра.       — Да ты упала, что ли, — отпрянул я, — чтоб потом от нареканий по партийной линии не отмыться? Она ж начальник до мозга костей!       — Ой, да брось, так и скажи, что она просто старше!       — Тоже мне причина, у нас разница три или четыре года. Просто её кто-то целенаправленно в педагогический отправил, а я практикант...       — То есть возраст тебя не смущает?       — Ничуть.       «Ой баран...»       Что опять-то?!       «Ничего, нормально всё», — отмахнулся внутренний голос.       Вот и не бузи, сиди там тихо.       Естественно, что в пьяную голову простые мысли не приходят. Из всех представительниц женского пола в лагере на Виолу я ставил в самую последнюю очередь, но вот тебе и на.       Но не успело начаться самое интересное, как я снова оказался перед домиком. В очень маленьком теле, даже меньше, чем обычно, но с полным букетом после пьянки. Упав мордой в грязь, я даже подумал, что неплохо бы подохнуть, но в конце концов передумал. Допросился аспирина, как же...       Проснулся я в медпункте. И даже в том же маленьком теле.       — Который час? — слабо спросил я тонюсеньким голосом.       — Полдень, пионер, — ответила медсестра.       Значит, я пришёл с самого утра с жалобой на головную боль, по пути даже сознание потерял. Подъём в лагере, по логике, часов в восемь. Ясненько. Очередной прыжок во времени безо всяких закономерностей.       «Не сдавайся, солдат, ты ещё сорокалетним стариканом не был!»       Очень смешно. Тогда уже шестидесятилетним.       «В шестьдесят лет уже секретарём партии надо быть, тут максимум до тридцать провандалаешься».       Где ты таких слов нахватался?       Итак, четыре часа в отключке, голова прошла, плечо тоже, синяков нет. Больше видимых физических повреждений нет, даже кругов под глазами.       «Не заметил самое главное — сон тебя не изменил. Ты всё такой же щегол».       Ого. Он устал или решил меня запереть в этом облике?       «Юля бы сказала, что устал, но мне думается, что просто запер».       Хотелось бы верить в первое, но лучше поверить во второе. Ладно, что у нас там по плану?       «Мику».       Неплохая идея. Зачем я вообще попёрся в библиотеку и в медпункт?       «Тебе захотелось кого-нибудь полапать, а потом стало больно».       Не поспоришь.       «Просто твоя кобелиная сущность иногда берёт верх...»       Вот давай ещё ты не будешь меня пилить по такому тупому поводу. Это совершенно нормальное явление, что Жене я нравлюсь больше Электроника, и вообще мне нужно было провести эксперимент с сильным эмоциональным накалом!       «Да, конечно, именно так всё и было».       Эх, сейчас бы с самим собой поспорить...       Я вышел из медпункта и нелепо побежал в сторону музыкального кружка. Серьёзно, меня ноги не слушались, бегу как на шарнирах. Это вот всё от недостатка тестостерона в голове, пространственно-ориентированное мышление сказывается на вестибулярном аппарате...       «Совершенно не бабник».       Отвали.       Вот я и прибежал. Встал на веранде, застыв в нерешительности. Сейчас я её увижу и что скажу? Ей тоже двенадцать-тринадцать лет, если она вообще существует в этой третьей интерпретации лагеря. Ох, как же сложно! Серьёзно, незнакомую девушку проще развести на потрахушки, чем объяснить мою ситуацию ребёнку.       Пошли.       Внутри удивительный порядок, всё по-новому. Как переставила Лиса со своим отрядом: рояль стоит у стены, половина инструментов, о которые люди спотыкались, либо висит на стене, либо где-то в кладовке, портреты переместились поближе к окну, спрятавшись от солнечного света. Посередине зала кружится маленькая девочка, негромко отсчитывая на своём языке.       Какая миленькая мордашка, однако, у неё была раньше.       Я присел у стенки и просто молча наблюдал, пока Мику не прекратила вертеться и прыгать по всему залу. Но потом она начала петь и всё так же не обращала внимание на окружающих. А потом села за рояль, умело подкрутив стул, и начала играть. Подойти и отвлечь у меня просто не хватило духу. Под конец произведения я чуть не заснул, но внезапный раскат грома прервал и мой сон, и её игру.       — Ой, привет, а ты кто? Я тебя никогда здесь не видела! А как тебя зовут? А ты умеешь играть на гитаре? — Мику сходу завалила меня вопросами.       — Семён, на гитаре — умею. А тебя как?       — А меня Мику зовут! — восторженно захлопала девочка в ладоши.       — Да, я знаю, — я кивнул.       — Откуда? Ого, а я тебя правда никогда не видела! Даже в столовой...       — Стой, пожалуйста.       Она замолчала, вперившись большими глазами в палец, который я приложил к губам. И как мне начать разговор?       — Слушай, ты помнишь, как сюда попала?       — Да, меня папа привёз, — с готовностью ответила Мику. — Он просто русский инженер, а я никогда здесь не была, поэтому...       — Ты на удивление хорошо владеешь нашим языком.       — А я дома и на русском, и на японском разговариваю! А ещё у меня...       — А на гитаре ты умеешь играть?       — Да, я сольфеджио...       — А когда ты успела научиться играть сразу на фортепиано и гитаре?       — Я же сказала, что сольфеджио...       — И петь умеешь?       — Да, я...       — А где научилась?       — Нас с детства учат! — с гордостью ответила девочка. Кажется, её ничуть не смущало, что собеседник так просто может перебить.       — И танцевать тоже?       — И это с детства!       — И писать по-русски?       — С детства!       И что бы такого спросить, что связано непосредственно с возрастом?       — А ты правда знаменитая на весь мир?       — Да!       — А ты с Алисой общаешься?       — Да!       — А с Леной?       — Да!       — А легендарную кошку видела?       — Нет!       Непробиваемая защита.       — Тебе странные сны не снятся?       — Нет!       А вопросы заканчиваются!       «Спроси про себя».       Ты идиот?       «Ну спроси».       — А почему меня никогда не видела?       — Не знаю! — выпалила она.       — А когда приехала?       — Вчера!       Оп, зацепка.       «Я же говорил».       — А сказала, что никогда не видела.       Девочка надулась, но этого недостаточно для логической ошибки. Блин, почему я не написал список вопросов, не продумал заранее? Бороться с системой экспромтом — не лучшая идея. Удивительно, насколько гладко идёт этот словесный спринт, насколько я ухитряюсь его выдержать. Паузой нужно бы воспользоваться в полной мере, но, как говорится, на том свете отоспимся. Рано или поздно она споткнётся.       «Наивный!»       Что поделать, давим морально.       — Ну, я...       — А кого ты видела?       — Сыроежкина видела, он такой смешной! Шурика видела, он меня пугает! Ещё видела медсестру, она такая красивая!..       Интересно, а Ольга сейчас где?       — А с кем тебя поселили?       — С Леной!       — А Лена с Алисой дружит?       — Да!       — А Алиса с Сыроежкиным уже подралась? — я широко улыбнулся.       — Да! — глаза Мику загорелись неподдельным детским азартом, будто она сейчас расскажет нечто таинственное. И она рассказала:       — Я думаю, — девочка заозиралась, а потом зашептала, — что Алиса в него влюбилась!       — А ты в кого-нибудь влюбилась? — так же шёпотом спросил я.       — В Семёна! — не раздумывая брякнула Мику.       Повисла тишина. Вот это ошибочка!       — Так ты помнишь! — я схватил девочку за потряс что есть силы. — Ты помнишь! Слава грёбаной кошке, ты всё помнишь!       — Нет, я не... Я не... — Мику впала в ступор.       — Ну же, вспоминай! Мы в «Совёнке», в пионерлагере, который меняет наши воспоминания, помнишь? Мы уже третий раз с тобой встречаемся в разных обличьях! Ну же, моя милая!       — Я не помню... Семён... Сёма?       — Да-да, это я! Обрати внимание — мы не в том возрасте! Нам же по семнадцать, ну!       «Не совсем, конечно...»       — А то и больше... — сказала Мику, глядя куда-то мимо меня.       — А то и больше! Помнишь палатку? Помнишь библиотеку? Ты же помнишь! — я уже перешёл на крик, но обратил внимание слегка попозже.       — А что с тобой? — вдруг спросила девочка.       — А? — я отпрянул и почему-то пощупал лицо. Судя по ощущениям, оно стало грубее...       — Ты растёшь! — с восхищением заметила Мику.       — Ты тоже! — брякнул я, хотя даже не посмотрел на неё, потому что сел на пол, ибо голова заходила ходуном.       — Что, правда? — звук донёсся как сквозь подушку.       Раздался истошный кошачий вопль с одной стороны, и так же внезапно распахнулась дверь. В дверях стояла Алиса, стремительно прибавляющая в росте, а меня больно кусала за руку кошка. Разбилось большое окно музклуба — его разбила Лена, в приступе панике замахавшая руками.       Наконец глаза обрели способность видеть, и я посмотрел на Мику: она вертелась на месте, будто пытаясь отодрать лицо, и кричала, будто её жгли живьём. Гром начал бить каждую секунду, стало неимоверно жарко из-за солнечного света, и пока я пытался осознать происходящее, Юля, принявшая облик человека, со всей силы вмазала Мику по лицу.       На месте головы оказалась дыра. В пространстве. Я увидел пустынную площадь, где ленивый ветерок шелестел верхушками деревьев, а пыль так и не находила в себе силы собраться в более-менее убедительный смерч. Там было тихо, в то время как здесь играла сумасшедшая какофония. Безголовое тело Мику стояло на месте, пока я не поднял Юлю, оглушённую после удара. С диким шипенье, поцарапав меня напоследок, кошка прыгнула в эту дыру и утащила тело с собой.       Всё мгновенно затихло, а я кое-как доплёлся до рояля, присел на стульчик и прикрыл глаза.       Память Мику вернулась, поэтому Юля утащила её с собой, где лагерь не сумеет до них дотянуться. Теперь второй вариант — Виола, так как из-за неё лагерь тоже постоянно бесился...       «Что ж, выводы ты делать умеешь...»