Второй после Мадары

      Отец сидел на забутоне и смотрел в пол. Прошло не меньше минуты, прежде чем он вскинул глаза.       — Ты заставила нас всех поволноваться, — начал он и замолчал. Выглядело так, будто он борется с собой и необходимость этой борьбы его злит. В конце концов его глаза обожгли Ханаби уже не обычной, а морозной белизной, — и каждое слово захрустело колким снегом:       — Как ты, наследница великого клана Хьюга, могла допустить, чтобы тебя похитили? Ты уже не ребёнок. И ты не твоя сестра. Ты уже не первый раз заставляешь меня усомниться в своём доверии тебе.       — Прошу прощения, отец, — повторила Ханаби, склонившись снова. Вряд ли тактика заведённой куклы тут сработает, но ничего лучше она пока не придумала. Пока нужно стараться быть максимально покладистой. — Я подвела вас.       — Ты подвела весь клан, — его слова отразились от стен и разлетелись в воздухе кусками льда, казалось, даже ранящими кожу.       Ханаби склонилась ещё ниже.       Но настоящая буря, как выяснилось, ещё не разразилась. От следующих его слов её в лицо словно ударило порывом ветра, всколыхнув волосы.       — Как ты посмела ослушаться моего приказа?! — он начал фразу тихо, но последнее слово уже ревело в ушах. Пользуясь тем, что смотрит в пол, Ханаби на секунду зажмурилась. — Как ты оказалась в госпитале среди ночи?!       К этому она подготовилась.       «Надеюсь, ты меня простишь, Токума». Ханаби собралась с духом и распрямилась.       — Отец, вы были правы, когда говорили, что мы обязаны госпоже Цунаде. Я лично, — её голос зазвенел от избытка чувств, — обязана ей спасением вас и других Хьюга. Как будущая глава клана я должна была отплатить ей усердной службой. И моего присутствия в госпитале требовал долг. Я в ответе за жизни порученных мне пациентов, я должна привыкать к ответственности, ведь я когда-то буду в ответе за жизнь каждого в нашем клане. Я уже достаточно взрослая, чтобы это понимать. Без меня эти люди могли умереть, они были в критическом состоянии. Токума же ни в чём не виноват, это я подмешала снотворное ему в чай! Отец, я надеюсь, вы были с ним милосердны!       Молчание. Всепожирающее молчание. И чуть позже, как гром, как апогей бури:       — Токума мёртв.       Ханаби замерла с приоткрытым ртом.       — Что?! Отец, вы…       — Он погиб по твоей вине. Ты не готова быть главой клана. Ты не спасаешь жизни, ты приносишь их в жертву своему легкомыслию. Без тебя как неквалифицированного медика в госпитале бы прекрасно справились. А Цунаде-саму следовало бы лишить права управления деревней за то, что подвергла опасности жителей, не обеспечив должной изоляции преступника.       — Он не преступник, — огрызнулась Ханаби.       Она тут же едва не застонала от осознания собственной оплошности и того, что ничего уже не изменить.       — Прости, что?       — Он ещё хуже! — нашлась она, делая вид, что вспышка агрессии была не в сторону отца. — Он вовсе не человек!       Ханаби едва успела перевести дух. В глазах его мелькнуло нечто, похожее на… беспокойство. Вероятно, он решил, что Обито издевался над ней. Что ж, пусть лучше пока думает так.       — По порядку. Я хочу услышать всё с самого начала. И имей в виду вот что, Ханаби: если я замечу ложь — я не посмотрю на то, что ты моя дочь. Я буду считать это изменой и судить соответственно.       Ханаби сглотнула. Теперь главное — держать себя в руках. Отец пока не активировал бьякуган. Видимо, считает ниже своего достоинства признавать, что не распознает ложь родной дочери без додзюцу.       — Я бы с удовольствием, отец. Но всё, что я помню: я шла по коридору больницы, а потом очнулась прикованной к стене, и какие-то люди выкачивали у меня кровь, много крови, я слабела и теряла сознание… — Ханаби снова с удовольствием отметила у отца в глазах вспышку даже не беспокойства — жалости. — Я видела его всего раз. И единственное, что могу сказать точно — Обито, — она поискала взглядом на лице отца признаки непонимания (вдруг он знает его под другим именем, каким-нибудь служебным прозвищем?), но не нашла и продолжила: — пытался меня от него спасти. И у него получилось! Вы ведь знаете об этом?       — То есть ты хочешь сказать, что тебя из госпиталя похитил Орочимару?       — Мне не хотелось произносить его мерзкое имя, но да, это так, отец, — Ханаби решила, что сейчас уже отличный момент поклониться — и выдохнуть. Она сомневалась, не стоило ли сказать, что Орочимару похитил их обоих, чтобы совсем оправдать Обито, но при таком раскладе было бы слишком много шансов, что её показания не совпадут с отчётами остальных. Ведь, помимо них, в этом на разных этапах участвовали Какаши-сан, Наруто и, самое главное, Хината…       Пока Ханаби солгала лишь раз — и сразу после этого спрятала лицо в поклоне. Проблем не должно быть.       — Так значит, Учиха с этим никак не связан?       Вероятно, он об Обито. Ханаби не видела лица отца — и при этом его интонацию можно было принять и за удивление, и за хитрость, и за злость на то, что его предположения не оправдались…       — Я не знаю, отец.       Ложь номер два. Главное, не поднимать пока лицо.       — И где его найти, ты тоже не знаешь? — а вот теперь тон отца точно обрёл оттенок угрозы. Почему? Где она ошиблась?       — Нет, — почти с облегчением честно ответила Ханаби. Она и не думала, что когда-то будет рада тому, что Обито исчез, так и не поставив её в известность, куда направился.       — Если он снова встал на сторону Мадары, у нас будут большие проблемы. Так что подумай ещё — ничего ли ты не упустила. Под большими проблемами я имею в виду смерти многих наших шиноби и существование мира. Мадара и сам по себе опасен, а вдвоём они точно натворят много дел. Мы можем не справиться.       Ханаби почувствовала себя неуютно. Какая-то не такая официальная легенда была у Обито… Или она что-то путает?.. Нет, скорее отец обладает не той информацией. Хотя это довольно странно. Обычно от него ничего не скрыть даже Хокаге.       Она осторожно посмотрела на него. Лучшая защита — нападение, но сейчас не стоит задавать никаких вопросов. Нужно закончить этот разговор поскорее.       — Почему вдруг ему понадобилось тебя спасать? Ему нужны были твои глаза? Тебе не показалось странным его поведение? — продолжал он.       Может быть, стоит рассказать отцу о том, что на самом деле Обито служит Конохе? В конце концов, глава клана Хьюга — один из умнейших людей деревни, он поймёт всю важность этих миссий и больше не будет ни в чём подозревать его. Это ведь пустая трата времени. Ханаби была уверена, что у отца хватает забот и без переживаний по поводу каких-то мифических проблем от Обито.       Она уже открыла рот, чтобы сказать, что-то, о чём она сейчас поведает, совершенно секретно, но сёдзи за её спиной резко скользнула вбок.       — Хиаши-сама, простите, что помешал. Тревога. Нападение на деревню, — этот голос был Ханаби смутно знаком.       Она обернулась: на пороге стоял напарник Токумы. Тот самый, что должен был его сменить в тот день в шесть утра. Их взгляды пересеклись, и Ханаби с замиранием сердца почувствовала теплоту. Похоже, что он не держит на неё зла.       И только теперь до неё стал доходить весь смысл принесённой им вести.       Вряд ли стоило радоваться, что тяжёлый разговор прервался именно таким образом.       И всё же Ханаби была рада. ______________