Второй после Мадары

      Обито давно не давало покоя какое-то неуловимое чувство, как осколок в варадзи: сильно не мешает, даже больно не очень, но в целом сбивает с нужного темпа. Разница была только в том, что осколок можно достать, а когда Обито идентифицировал, что за чувство его преследует, то понял, что теперь ему никуда от него не деться.       Несмотря на то, что раньше Обито считал своё одиночество абсолютным, совершенно один он никогда не был. Даже вездесущий Зецу был какой-никакой костыль. Теперь же одиночество обступило его со всех сторон, подсвечивая всё вокруг какой-то мрачной аурой неустойчивости. Не бессилия, нет; пока у Обито есть чакра, он ещё на что-то годен. Но как зыбок стал казаться теперь чёртов мир! Как никогда раньше.       Обито мок на выступе скалы над океаном, лёжа на спине и рассчитывая время. Дождь уже насквозь вымочил волосы и штаны, скользил по груди, лицу и голым ступням. Ему было жарко неизвестно от чего — от предвкушения ли, или он действительно заболел. Каким-то образом он ещё помнил, как сильно его в детстве однажды лихорадило: в пустом доме, среди призраков и пыли. На третий день, — когда он всё ещё был мокрый настолько, что в те редкие мгновения, когда приходилось набираться сил и вставать, он, ступив на пол, едва не подскальзывался на стёкшем с него поту, — его пришла проведать Рин: потеряла, волновалась. Обито как учащийся в Академии по возрасту уже не проходил в приют при клане Учиха, организованный для детей-сирот войны: туда помещали совсем маленьких — на более взрослых ни мест, ни финансирования не хватало. К тому же студенты Академии считались уже самостоятельными и жили за счёт стипендии из бюджета самой Конохи. До того же, как Обито начал свой путь шиноби, приюта ещё вовсе не существовало. Поэтому он продолжал жить в доме родителей. Чистоплюем Обито никогда не был и дома сидеть не любил, так что из комнаты в комнату было протоптано в пыли несколько дорожек — а больше ему и не надо было, паутина в углах его не беспокоила, против самих пауков он тоже ничего не имел. Дома он не ел, так что посуду тоже мыть не приходилось. Он здесь только спал.       Обито сквозь жар смутно запомнил, что Рин тогда ругалась, совсем не брезгливо трогала его мокрый лоб и чихала, раздёргивая пыльные шторы. Потом она убежала к себе и вернулась через вечность с чем-то противным на вкус, и сидела на табуретке рядом с Обито, пока тот не заснул. Проснувшись, Обито почувствовал себя достаточно хорошо для того, чтобы проклясть себя за то, что потратил время с Рин на дурацкий сон.       Больше он не болел простудой. Никогда. С тринадцати же и вовсе клетки Хаширамы давали ему великолепный иммунитет, попрощаться с которым — и то на время — пришлось лишь раз: за счёт отсутствия чакры, там, в чёртовой палате с шершавыми стенами — всё, что позволила о ней запомнить слепота.       Воспоминания уцепились за эту ниточку — и вот уже не колкая капля дождя ударяет по губам и бежит по щеке и шее — а вода, которой его поит в госпитале Ханаби; и щекочут соски вместо капель тоже её пальчики — прохладные, соскальзывающие тут же по бокам; и даже — дождь ли усилился? — но между ног так упруго и приятно бьёт…       Обито резко сел и встряхнулся, как собака; с волос полетели брызги. Несколько отросших прядей ударили по лицу. Почему же ему так паршиво?! Он ведь уже свыкся с мыслью, что один. Неужели он не сможет? Неужели с его боевым опытом дальше одному — не хватит сил? Он запрокинул голову, зажмурился и открыл рот. Когда вода набралась, хищно сглотнул. Хватит терять время. Лучше было бы начать через пару часов, но стало уже ясно, что ещё минута бреда — и он по частям себя не соберёт.       Обито нашёл припрятанные неподалёку от влаги варадзи — и следующие капли дождя вместо его макушки уже разбились о пустой выступ скалы. ______________       — Пойдём, я тебе что-нибудь приготовлю? — фальшиво-радужно предприняла попытку Хината.       — Какао, — пробурчала ей в куртку Ханаби. И, конечно, пришлось повторить громче: — Какао.       — Как скажешь! Пойдём, — нежно и радостно оживилась та.       Ханаби казалось, что это всё происходит отдельно от неё, а она просто наблюдатель. Словно её взяли в заложники в какой-то каменный куб, из которого она продолжает видеть мир через маленькое окошко, но уже не может ничего сделать. Хината пытается протянуть ей в окошко пульт управления, не зная, не видя, что сквозь стекло Ханаби его просто не сможет взять.       — Я вас оставлю, — попросил разрешения Шикамару и, дождавшись короткой улыбки и тихого «спасибо» Хинаты, исчез.       Ханаби с трудом хлопала склеившимися от влаги ресницами, понимая, что напоминает сейчас собой крота. Но ей было впервые категорически плевать на внешний вид. Ей уже ни за что не было стыдно и ничто не было страшно. Ей больше нечего было терять. И дело было даже не в том, что она недавно кричала на всю улицу — и что именно кричала, дело было в том, что всё закончилось. Её счастье закончилось. Она чувствовала себя без сил. Внутри было склизко, вокруг было пусто, везде было гулко и холодно.       Ханаби подняла глаза на Хинату и увидела, что чёлка той слиплась в сосульки. Только тогда Ханаби поняла, что идёт дождь.       Солнечный, как Хината, слепой, как Ханаби. И холодный, как Обито. ____________       Какаши не был великим мастером печатей, но сейчас были нужны все, кто сколько-нибудь владел фуиндзюцу. Выслушав его рассказ и оглядев остатки лаборатории, Цунаде-сама поджала губы и отправила его помогать отряду, создающему усиленный барьер вокруг деревни, сама внутренне наверняка клокоча от злости. И было с чего — известие о том, что Мадара охотился за риннеганом и достал его, означало только одно: осталось недолго. Буквально столько, сколько тому понадобится, чтобы адаптировать глаз, — и он попытается захватить остальных хвостатых. Война близко.       Было решено нанести специальные символы всплошную по всему периметру деревни — так бы понадобилось потом меньше человек одновременно, чтобы держать барьер. Но даже если бы тех разделили на четыре смены, сил каждой команды бы не хватило. Нужны были те, кто сможет их сменить в пятую смену, и в шестую — и даже, возможно, этого будет мало. Когда у врага такие сильные техники, как бомбы хвостатых, и когда он может напасть совершенно незаметно, с огромного расстояния, перемещаясь категорически быстро — ни один разведчик за пределами Конохи не успеет донести о его приближении так скоро, чтобы можно было успеть выставить барьер. А значит, держать его нужно постоянно. Однако Какаши эта затея в целом казалась почти невыполнимой.       Сменщиков обучали на полигоне вне стен деревни. Техника была не слишком сложной, но требовала хорошего контроля чакры — иначе та быстро вылетала в ноль. Из всех, кого Какаши знал, лучшим контролем обладала Сакура. Как бы она сейчас пригодилась! Горе-сенсей стиснул волю в кулак и вновь прокусил уже распухший после нескольких десятков печатей палец, в который раз вытирая кровь о пыльную серую стену и концентрируя чакру в руке, чтобы от неё по камню побежали символы. Через несколько метров вправо и влево от него тем же самым занимались медики из отдела исследований, которые из-за внезапной мобилизации даже свои обычные робы-скафандры сменить не успели, только приспустили капюшоны и иногда перекидывались парой слов друг с другом.       Какаши было тягостно. Что сейчас творит Обито, чёртов мастер фуиндзюцу — вплоть до того, что владеющий собственным измерением, запечатывающий в него в любой момент и призывающий обратно самого себя? Чем таким важным он занялся вместо этого? Почему его никогда нет, когда он нужен? Чёрт возьми, никогда!       Какаши остановился тогда, когда болели уже все пальцы и прокусывать приходилось ладонь. Он присел на корточки, позволяя себе передохнуть, и медленно стянул со лба протектор, чтобы перевязать заново. На металлической пластинке остались отпечатки крови с израненных рук. Из отражения, искажённого символом Листа, на него смотрел усталый шиноби, почти старик — наверное, из-за новых глубоких морщин на лбу. Какаши спустил маску с лица и выдохнул, закрывая единственный глаз, обессиленно распрямляя и свешивая вниз через колено руку, держащую протектор. Он как никто знал, к чему приводит перерасход чакры и как важно вовремя остановиться. Он почти заставил себя сделать вынужденный перерыв, отойти от стены и отправиться на поиски чего-нибудь съедобного или хотя бы воды: его фляга давно опустела.       Какаши так и не снял изорванную форму, топорщащиеся без протектора ещё больше обычного волосы торчали вперёд козырьком, а потому он почувствовал дождь лишь тогда, когда защипало ладони — перчатки для такой работы давно пришлось снять и сунуть в карман. Он остановился и рассеянно повернул к себе зажатый в руке протектор. На исчерченную царапинами и сколами зеркальную поверхность падали капли — сначала крошечные, замирающие на металле аккуратными прозрачными полусферами, искажающими отражение, потом крупные, соскальзывающие всей своей тяжестью сразу вниз, оставляющие исчезающий след. Какаши провёл пальцем по поверхности, смывая водой отпечатавшуюся кровь.       В его жизни было достаточно крови. И, похоже, его руки будут в ней снова и снова.       — Что с вами? — вскрикнул он, увидев вдруг перед собой девушку, безвольно оседающую на землю.       Какаши подхватил её, не дав упасть, ещё раньше, чем узнал её и понял, как она здесь очутилась.       — Мабуи-сан?..       Белые волосы были перепачканы кровью, равно как и платье на груди и животе, лицо сверкало ссадинами и синяками, из угла рта текла красная струйка, сделавшаяся и вовсе ручейком, когда помощница Райкаге заговорила:       — П-передайте… Ц-ц… сама… — выдавила она из себя вместе с кровью и закашлялась, вцепляясь в его рукав, — что Скр… Облак-ха… — ей снова потребовалась передышка, — больше… н-нет…       — Что?.. — Какаши слегка встряхнул её, будто это могло помочь. — Мабуи-сан, что случилось?..       — Т… туман… — прошептала она, поперхнулась и очень медленно, тяжело обмякла.       Когда Какаши аккуратно клал её на землю, пальцы на руке, сжимавшей секунду назад рукав его формы, ещё подрагивали. _______________       Эя впервые видели таким. Он молчал и был абсолютно растерян, как ребёнок, который впервые столкнулся с несовершенством мира и не может себе это объяснить.       — Это не твоя вина, братан, — впервые не в рифму сказал Би, плотно прислоняя мощный кулак к его плечу. — Так получилось, что ты в это время нужен был здесь, не там, — зря все удивились, рифма никуда не делась. Кажется, разговаривать нормально он в принципе не умел.       — Я нужен был там! — проснулся настоящий Эй, и у всех присутствующих возникло стойкое ощущение, что сейчас кабинету Хокаге придёт конец.       — Мы справимся. Я уже направила отряд на разведку, — Пятая изо всех сил старалась сдерживаться, чтобы не выставить его поскорее во избежание разрушений.       — Ты совсем из ума выжила! Твой отряд погибнет, Хокаге! Отзови их немедленно! Или ты не доверяешь моему личному секретарю, которая последнюю чакру потратила, чтобы телепортироваться и сообщить нам о произошедшем как можно раньше?!       — Кхм-кхм, — вежливо покашлял Шикамару. — Разрешите заметить. Если я правильно понимаю технику, то для неё нужно было специальное оборудование. Вряд ли оно является переносным. Так что раз Мабуи-сан смогла его использовать, то, возможно, не всё ещё потеряно и какая-то часть деревни цела… Кроме того, следует поискать выживших…       — Заткнись, мальчишка! Хокаге, кто давал слово этому сопляку?! Как он смеет сомневаться в информации, за которую Мабуи заплатила жизнью?! Если она так сказала, значит, так и есть!       — Райкаге, если ты немедленно не прекратишь оскорблять моих подчинённых, то Коноха откажется принимать какое-либо участие в этом! — от руки Цунаде по столу побежала трещина. Какаши посмотрел на это с опаской. — Какаши, ты говорил, что она сказала что-то ещё?       Теперь настала его очередь смущённо покашлять в кулак.       — Судя по всему, в этом как-то замешан Скрытый Туман.       — Тебя не просят делать выводы! Твоё дело — исполнять приказы! Повтори дословно её слова! — взорвался Райкаге. В его глазах полопались сосуды, а по коже то и дело пробегало электричество, вырываясь из-под контроля. Какаши прикидывал, смогут ли они все втроём его сдержать.       — Прошу прощения, вы правы, Райкаге-сама. Мабуи-сан начала фразу со слова «Туман» и не успела договорить.       — И это, чёрт возьми, может значить что угодно! — разорался Эй в который раз, и все малодушно выдохнули, когда с облегчением убедились, что стены ещё целы. — Где чёртова Мизукаге?!       Переглянувшись с Шикамару, Цунаде прошипела:       — Срочно созываем совет каге. Благо, все они так или иначе неподалёку. ___________       Совет каге собрался в течение часа, и уже два часа с тех пор шло обсуждение сложившейся ситуации и плана действий, пока яркая вспышка за окном кабинета не прервала деловую беседу.       За ней последовал грохот взрыва.       Молниеносно среагировавшие правители и их сопровождающие синхронно повернули головы и благодаря дождю, мгновенно смывшему пыльное облако взрыва, успели заметить крошащиеся камни скалы на месте, где раньше было лицо Первого Хокаге. ____________