Второй после Мадары

I’m on the wrong side of heaven And the righteous side of hell ©*       Последняя близость переворошила внутри все чувства. Видимо, поэтому мозг Ханаби взял временный таймаут и незаметно заставил свою хозяйку задремать.       Проснулась она укутанной в два уже сухих плаща и уложенной такой личинкой у костра. Обито, уже одетый, околачивался неподалёку — примерно в той стороне, где оставил трупы. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченности. В ответ на искреннюю улыбку Ханаби он не то что не улыбнулся — даже не кивнул.       «Да что опять такое? Ему не понравилось? А может быть, я спала как-нибудь некрасиво? С открытым ртом, например? И поэтому он теперь на меня так странно смотрит? Или… что-то случилось?»       Ханаби завозилась в поисках остальной одежды. Пришлось накинуть плащ и прыгать, чтобы сдёрнуть её сверху. Когда Ханаби покончила с этим и обернулась, то увидела, что Обито куда-то делся, а там, где недавно лежали тела, полыхает чёрный огонь.       Он спрыгнул откуда-то сзади и подхватил с земли свой плащ. Отряхнул, набросил.       — Ты как? — хмуро поинтересовался он.       — Нормально. Классная техника, — кивнула Ханаби на огонь. — Тоже учиховские штучки?       — А? Да, вроде того. Спасибо. Если вдруг где-то такое увидишь — держись как можно дальше. Это пламя нельзя потушить.       — Как скажешь. Ты чего такой? Что-то случилось?       Ханаби постаралась сказать это как можно непринуждённее, а сама внутренне замерла в ожидании ответа. ________________       Обито зарёкся в ближайшее время развлекаться, потому что всё это, чёрт подери, явно мешало. Например, каким-то образом за ночь тела убитых им шиноби превратились в тела клонов Белого Зецу. А он даже не заметил. Он, видите ли, трахался!       Чёрт его знает, что эта находка может значить и чем грозить. Одно радовало — чутьё всё-таки не подвело. Ему тогда сразу показалось странным, что ставшая давным-давно гражданской Деревня Горячих Источников снарядила за Хиданом каких-то собственных — не наёмных — ниндзя. К тому же в бою они совершенно не пытались использовать ниндзюцу. Только оружие. Вот тогда бы и среагировать…       Проклятие, если это вездесущее неуничтожимое существо успело донести Мадаре… Нужно что-то делать. Следили от самого Скрытого Дождя — значит, видели Ханаби.       Похоже, придётся рискнуть и воспользоваться камуи. В конце концов, не будет же в том измерении вечно дежурить отряд Альянса. Во-первых, в этом случае с ними всё время должен находиться тот, кто будет их перемещать туда и обратно. Даже если они имплантировали его шаринган единственному оставшемуся в их распоряжении Учихе — Саске, он не сможет использовать его круглосуточно. А что если не Саске, а Наруто? Мальчишка с прорвой чакры, сенпо и регенерацией Лиса. Вот этот, пожалуй, мог бы торчать там бесконечно. Только отряд менять. Правда самому Обито никогда не приходилось пребывать в измерении Камуи больше пары часов, так что он не был уверен, нет ли у слишком долгого нахождения там каких-нибудь непредсказуемых побочных эффектов.       Он усмехнулся, вспоминая дерзкую лекцию Наруто. Сопляк, манипулировать им пытался. Да за одно только упоминание Рин его стоило бы прикончить. И почему тогда Обито этого не сделал, что на него нашло?       Мысль о втором шарингане притащила с собой Какаши. Жив ли он там ещё? Обито с неудовольствием поймал себя на том, что ответ на этот вопрос ему как-то подозрительно небезразличен.       С аматерасу оказалось довольно просто. Нужно было концентрировать чакру природы огня не в руках и лёгких, а в голове. А затем чётко спроецировать образ пламени из сознания на выбранный объект, почти как с гендзюцу. Во время активации техники автоматически направив всю подготовленную таким образом чакру по привычке в левый, собственный глаз, Обито едва заставил себя держать его открытым. Ни одна способность додзюцу не обжигала шаринган так сильно и не вызывала такое напряжение. Было чертовски больно. Он вспомнил, как кровоточил глаз Саске от аматерасу в битве с Данзо, и провёл рукой по щеке. Ух, надо же. Обито вытер руку о плащ. Сконцентрировавшись снова, он направил на этот раз всю чакру в правый шаринган. Жжение было и сейчас, но не такое сильное. Вполне терпимо, в бою отвлекать не будет. Вечный Мангёкё как-никак. Наверное, теперь у этого глаза какая-то автономная мгновенная система регенерации.       Сусаноо требовал больше ментальных выкрутасов, так что с ним было решено подождать: проснулась Ханаби, и время для качественной концентрации было упущено. Сам же он здорово не выспался, что тоже не способствовало эффективному контролю чакры.       Что касается Ханаби, что-то Обито подсказывало, что случись одна оплошность в его плане — и похищение принцессы Хьюг ему даром не пройдёт. Он прямо видел, как бешеная толпа белоглазых прочёсывает поселение за поселением, страну за страной, с целью четвертовать его осточертевшую всем по сотне причин разноцветную тушку.       Обито столько раз думал о том, чтобы наконец-то избавиться от неё. Как угодно: обманом ли, убеждением ли, силой. Плевать ему было на данное ей обещание. Его удерживало от этого что-то другое.       Хотя она мешала всем. Обито сомневался, что она толком умеет сражаться. Ещё она отвлекает. Плохо влияет на него — делает мягче. Ест опять же. Куча проблем. Если бы он хотел осложнить себе жизнь заботой о ком-то, завёл бы кактус, плотоядный и самостоятельный. Типа Зецу.       И всё же что-то случилось с его привычкой быть честным с самим собой. Как бы ни было сложно строить планы, учитывая в них Ханаби, другие, одиночные ему в голову почему-то попросту не приходили.       — … Что-то случилось?       — Наши воинственные друзья оказались не совсем теми, за кого себя выдавали.       — Я даже не знаю, за кого они себя выдавали. Ты мне ничего не рассказываешь! Скажи хоть, кто они на самом деле, — обиженно высказалась Ханаби. Чувствовалось, что эта обида искала выхода давно.       — Не хочу тебя пугать, но, похоже, это были приспешники Мадары. Как тот, с кем я дрался в Камуи, — Обито решил не продолжать. Он не был уверен, помнит ли Ханаби то нападение на неё, едва не закончившееся летально. У самого мурашки побежали по спине, потому что знал: нападение закончиться вполне себе даже успело.       — Постой. Мадара сам нас ищет? Разве не мы его искать должны?       Чёрт, надо следить внимательнее за тем, чтобы все сказки в одну вязать.       — Одно другому не мешает.       — Как ты думаешь, когда примерно мы сможем на него выйти? — внезапно очень серьёзно спросила Ханаби.       — А что, ты уже хочешь домой? — поддел её Обито, стараясь не обращать внимание на то, что смешок у него вышел несколько нервным.       — Размечтался. У меня с ним личные счёты. Он убил моего двоюродного брата. И раз уж мне повезло оказаться в твоей команде, я не могу упустить такой отличный шанс отомстить.       Команда. Какое забытое слово. Слово из прошлой жизни.       «Так-так-так, а о каком это брате она говорит? — прокрался из подкорки внутренний голос. — Уж не тот ли, чьё хенге она нацепляла? Не очень-то ей понравится, наверное, узнать, что она на самом деле общается с убийцей брата исключительно тесно». Обито впервые в жизни мысленно проклял досацуган.** Вот чего он точно в нынешних обстоятельствах предпочёл бы не помнить, так это того бьякуганщика, чей труп нянчил Наруто.       Хотя он сам виноват. Надо было думать, куда соваться. Обито целился не в него.       Ну, и в конце концов, Мадара там тоже был. И целая куча Хьюг. Так что она вполне может быть права и Обито тут вовсе не причём.       — Так что? Когда? — выдернула она его из раздумий.       — Думаю, в течение пары дней. Ты уверена, что месть — стоящее дело? Может, лучше сделать что полезное?       Ханаби уставилась на него в совершеннейшем недоумении.       — Ты не похож на человека, который может рассуждать таким образом.       — Каким?       — Занудным.       — Я практик. Предпочитаю рационально тратить энергию.       — Да чёрта с два! Ты романтик. Спорим? А про «рациональную трату энергии», — кривляясь, передразнила его Ханаби, — говорят обычно лентяи и тюфяки, — закончила она и показала ему язык.       Обито отчего-то рассмеялся. Что-то в ней было такое… обезоруживающе детское.       А может быть, дело в том, что это живое существо относилось к нему по-доброму. Первое за семнадцать лет.       — Что смеешься? Спорить будешь? Или боишься?       — С чего ты взяла, что я романтик? — Обито состроил такую суровую мину, на которую только был способен.       — А нет. Так не честно. Сначала говори — споришь или нет? — в её глазах плясали бесята.       Обито почувствовал, что его бессовестно берут на слабо.       — Валяй. Спорю.       — На что спорим?       — Если я выиграю, то могу не отвечать на любые вопросы, которые хочу, а ты не имеешь права обижаться.       — Окей. А если я — то ты обязан ответить правду на любые мои вопросы!       — Так не честно. Один вопрос.       — Пять!       — Один.       — Три!       Обито цокнул языком и покачал головой.       — Один.       — Жульничество! Ну, меньше, чем на три, я не согласна.       — Один или никакого пари.       Ханаби возмущённо пыхтела, не сводя с него глаз.       — Ладно! Но никакого вранья. Бьякуган включу, учти.       Конец фразы потерялся, внезапная ослепляющая вспышка на периферии сознания заставила Обито схватиться за голову. Потолок тёмной комнаты. Слева у стены на полу чёрная бесформенная груда хлама. Продвижение к ней, пол очень близко. Постепенно чёрное обретает человеческие очертания. Волосы спутаны, пол не разобрать. Маленькие руки хватают человека за одежду и пытаются трясти. Пачкаются в чём-то ещё более тёмном, замирают, медленно разворачиваются ладонями вверх. Несколько секунд картина не меняется, затем силуэт лежащего мгновенно становится очень близко — вплоть до того, что отрезает взгляду любой свет. Через какое-то время изображение стремительно отдаляется, человек уменьшается в размерах, зато увеличивается дверной проём, сереющий на фоне окружающей темноты, поглощает, выпуская в другое помещение, картинка сильно качается, дверь, синяя улица…       Обито судорожно выдохнул, обнаружил себя на коленях, зажмурился от яркого по сравнению с видением света. То, что боль в голове рождал правый шаринган, не оставляло никаких сомнений в том, что только что было.       Это уже случалось с ним и Какаши. Дважды. То есть достаточно часто, чтобы не спутать ни с чем другим. Это не обычный кошмар. Это прямая трансляция чужого кошмара.       Если бы не боль, Обито бы принял это за привет от совести. Хотя он сомневался, что такие дела могут пронять эту старуху. Раз уж её никак не задели множество черноволосых детей, не успевших перед смертью даже проснуться (Итачи отказался трогать малолеток — из-за ассоциаций с Саске; пришлось взять их на себя). Обито был ей благодарен за то, что не тревожила по пустякам, потому как с главным она его и так до смерти замучила.       Внезапно сквозь вакуумную, ватную тишину прорвался голос Ханаби:       — … порядке? Не молчи!       — Всё… нормально, — Обито поднялся, в последний момент слегка покачнувшись. Совсем чуть-чуть. — Ты собралась?       — А что тут собирать?       Вдох. Выдох. Вдох. Самочувствие вроде бы стабилизировалось.       — Я на разведку. Должен вернуться в течение двух-пяти минут. Если вдруг… что, то бежишь, не останавливаясь, на один час, до границы Страны Рек. Там объясняешь, что была в плену, как сюда попала, не помнишь, и просишь помощи в переправе в Лист. Постарайся не светить бьякуганом. Используй хенге…       — Может быть, хватит разговаривать со мной так, как будто ты мой отец? — перебила она.       Да он и не пытался. Обито вполне мог признать, что папаша из него действительно никудышный.       — … ну, конечно, если не хочешь пойти на органы местным завистливым товарищам, — невозмутимо закончил он.       — Посмотрим, — дерзко бросила Ханаби. — Куда ты вообще собрался?       — В Камуи.       — Это вот… туда? — неопределённо изобразила рукой она что-то, похожее на завиток.       — Да. Так называется. И способность, и измерение.       — Кстати, давно хотела спросить: почему мы уже сто лет передвигаемся пешком? Там бывает опасно?       Обито кивнул. Нужно было торопиться.       — Стой!       — Мм? — он уже чувствовал, что теряет терпение.       Ханаби вдруг очень крепко обвила его руками. Потом отпрянула, смутившись.       Теперь-то можно?       Пространство скрутилось перед ним в тугую пружину, развернувшуюся тут же сумраком карманного измерения.       Мангёкё наготове, остро схватывает малейшие детали.       Никакого движения. Ничего постороннего.       Для верности Обито постоял некоторое время, прислушиваясь к себе. Он не был сенсором, но здесь, в отсутствие любой другой чакры, в том числе природной, не почувствовать чужую было невозможно.       Если, конечно, она не скрыта.       «Кай!»       Тот, кто в нужной мере владеет иллюзиями, легко может их развеять, кем бы они ни были наложены и какого бы ни были рода. Обито остался вполне уверен в том, что здесь чисто. Но это не всегда то же самое, что безопасно…       Это пространство больше не казалось Обито его. Даже когда он впервые понял, что сюда есть доступ у Какаши, — когда получил здесь от него в живот, — оно продолжало подчиняться ему. Но теперь с комфортом здесь было покончено.       Вернувшись, он почти сразу неожиданно угодил в объятия Ханаби.       — Фухх, наконец-то, — прогундосила она ему в грудь.       Не то чтобы её объятия ему не были приятны. Но они будили что-то, совершенно сейчас не нужное. Поэтому, подождав пару секунд, он мягко отстранил её от себя.       — Хватит тискать меня, как игрушку. Я, между прочим, воин.       Ханаби согнулась пополам в таком истерическом хохоте, на который Обито даже не рассчитывал. Он уже стал подозревать, что дело тут не в его чувстве юмора, а, похоже, в несоответствии образу воина. Ну, по крайней мере, отсоединение прошло безболезненно.       Дождавшись, пока она отсмеётся, он приступил к инструктажу:       — Веди себя максимально тихо. Не отходи от меня ни на шаг. А лучше прижмись к спине и включи бьякуган, чтобы у нас вместе был трёхсот шестидесяти градусный обзор без слепых пятен. Видишь что-то — слегка бьёшь назад по ноге, будто просто переставляешь. Если я бью — меняемся позициями. Остальные команды — устно.       Ханаби слушала это с таким восхищением в глазах, какого Обито ещё ни разу у неё не видел. Одно дело, если это восхищение им (тоже странно), другое — если всего лишь заданием. Боги, сколько же ей всё-таки лет?       Телепортация.       Бетонные блоки оскалились на него. Обито стало настолько неуютно, что захотелось сразу сбежать. Уже сложив печать, он начал приводить технику в исполнение, когда…       — Подожди! Я вспомнила! Здесь где-то была аптечка… — Ханаби рванула в сторону и — скрылась. Обито не думал, что можно так быстро затеряться среди этих каменных плит и что голос удаляющегося от тебя человека затихает здесь так быстро. Конечно: никаких стен — никакой акустики, никакого эха.       «Чёрт тебя дери, какая нахрен аптечка…»       — Ханаби! — рявкнул Обито так, что самого оглушило.       Она была до этого за спиной — в слепой зоне шарингана, иначе чёрта с два бы ей удалось удрать.       Обито бросился за ней, ориентируясь на чакру.       Он так напрягся, что, казалось, мог прямо сейчас запросто развить способности сенсора. Вот же она, здесь, совсем рядом…       Облегчение хлынуло с него холодным потом.       Ханаби сидела на корточках и ковырялась в чём-то у себя под ногами.       Давя в себе желание схватить её за шкирку и тряхнуть как следует, Обито процедил:       — Твою мать, я сказал тебе, ни шагу от меня. Какого чёрта это было?!       Ханаби вскинула голову, странно улыбнулась — и снова метнулась от него в сторону. Ну тут-то шаринган и реакция сработали как надо — Обито достаточно оказалось бросить руку вперёд и схватить её за капюшон плаща.       Но вместо этого пальцы сжали воздух, заставив Ханаби раствориться в пространстве рваными клочками.       Клон?!       Потрясённый Обито не сразу понял, что, разозлившись, всю свою инициативность начинающего сенсора растерял. Восстановив её, он снова ощутил слабое присутствие чакры Ханаби.       И тут произошло самое страшное.       Рядом с её чакрой возникла ещё одна. _______________