Доброе утро для Темного Властелина

Впервые потомственный Темный Властелин Сунджар¹ III АсШааз — сам себя он называл исключительно Сун, но посторонним об этом знать было совсем необязательно — построил только свою, отдельную цитадель возле крупного города, в шаговой доступности от Большого тракта. Сделал он это по неопытности, в ранней юности, когда ему едва перевалило за второй десяток земных лет. Сун строил цитадель с чувством, с толком, с расстановкой, — с любовью, можно сказать. В добрых традициях своих славных предков он возвел шпиль из темного камня, примагичил к нему уютную сферу с окнами на все четыре стороны света, и решил, что дело сделано: можно жить. В своей наивности новоиспеченный хозяин Темной Башни убедился следующим же утром, когда его сон прервало громкое конское ржание и жестяное громыхание. — Эй, нельзя ли потише?! — раздраженно выкрикнул Сун, свесившись из окна — и тут же занырнул обратно, едва сумев увернуться от стрелы. Стрела достигла цели на излете, но все равно было неприятно. — Вуа-уи тео-гваха проква-бу-ый! — донеслось снизу гулко и неразборчиво. — Чего? — озадаченно переспросил Сун, осторожно выглядывая наружу. Внизу на гарцующем коне восседал закованный в латы рыцарь. Он снова что-то громыхнул, потом сообразил, что его опять не поняли, и поднял забрало. — Выходи, темномагик проклятый! — пафосно потрясая латной рукавицей, прокричал рыцарь. — Выходи на смертный бо-ой! Сун фыркнул и показал рыцарю средний палец. — Ага, сейчас, — пробормотал он, отходя от окна. — Делать больше нечего. Внизу послышался возмущенный возглас, стук — судя по всему, это упало забрало, а потом… потом рыцарь пошел на цитадель штурмом. Сначала Суну было смешно: еще бы, штурмовой отряд из одного рыцаря, пытающийся взять башню Темного Властелина! Весь первый день он с удовольствием вслушивался в стук и грохот, доносившийся снизу. Ему нравилось представлять, как штурмовик убивается об стену его неприступной резиденции. На второй день это все еще забавляло. Но по истечении недели, просыпаясь ни свет, ни заря от грохота, ругани и конского ржания, Сун потерял терпение. — Ты успокоишься или нет?! — выкрикнул он, в очередной раз разбуженный в неурочное время, схватил с ночного столика что под руку подвернулось и бросил в рыцаря. Внизу полыхнуло слепящей вспышкой, и рыцарь успокоился — навсегда. — Оп-па, — пробормотал Сун, лихорадочно вспоминая, что ж такое взрывоопасное хранилось на его ночном столике. Судя по оставшейся воронке, лишенный сна и покоя Темный Властелин по рассеянности прихватил с собой из лаборатории в спальню какой-то опытный образец. Опыт явно удался, — подумал Сун. — Знать бы еще, что же все-таки это было. Надо сказать, что совесть его не мучила: уж слишком надоел ему за это время «благородный герой». Если Сун что и испытал, так это сожаление об истраченных на него ингредиентах. Но и то он быстро утешился, сказав себе, что возможность просыпаться под пение птиц, а не под лязг доспехов, того стоила. Может, теперь мою башню будут обходить стороной, — обнадёжил себя Сун. — Страшное же место!.. Наверное. Однако убиение не помогло. Даже наоборот: прослышав про героическую кончину доблестного рыцаря, сложившего голову в борьбе со Злом, его собратья по оружию потянулись к башне Суна косяками, как лососи на нерест. Придурков, желающих сражаться с хозяином цитадели, оказалось так много, что Сун не выдержал, и одним «прекрасным» утром горожане близлежащего города смогли наблюдать из своих окон кое-что поинтереснее банальной вспышки. Да что там — интереснее разрушающейся на их глазах Темной Башни, погребающей под собой бронелобых воителей Добра и Света, они вряд ли что-то в своей жизни видели. А Сун, когда пришел в себя и понял, что с ним впервые случилось то самое, родовое, досадливо сплюнул, с трудом выкопал из-под обломков какое-то чисто случайно уцелевшее тряпье и уковылял в закат. Сун учел предыдущий опыт, и перед строительством второй башни выбрал для нее прекрасное место в неприступных горах, с отличным видом на бездонное ущелье. На это ущелье у Суна были особые планы: в него он собирался низвергать недальновидных борцов со Злом, по любому недоразумению забредших в такую-то глухомань. Тем более, что в этих безлюдных местах неожиданно начала расти его армия: в горах обитала целая плеяда орков, щедро разбавленная гоблинским поголовьем. До появления Суна и его башни они развлекались тем, что время от времени шли друг на друга войной, но наличие потомственного Темного Властелина как-то быстро и незаметно свело их распри на нет. Таким образом, орки маршировали, гоблины собирали материальные блага, Сун вздохнул с облегчением, и пару десятков лет все было тихо и спокойно, но тут в его жизнь вошла ОНА. Хельма была восхитительна; нет, просто безупречна: красива, умна, обладала умеренным магическим даром и безмерной жаждой власти. Ее владетельные аппетиты могли сравниться разве что с ее же аппетитами сексуальными, и Сун, до того времени убежденный, что эта сторона отношений ему глубоко безразлична, оглянуться не успел, как оказался в постельном рабстве у настойчивой магички. Любовь пришла потом; ну или Суну хотелось думать, что это была именно любовь. Он же не был идиотом, готовым жениться на первой женщине, сумевшей удовлетворить его в постели до пресловутых звезд перед глазами! Поэтому — да, именно так: он влюбился, но позже, постепенно, как и полагается солидному мужчине, и главным при этом была, несомненно, душа избранницы… которую Хельма демонстрировала весьма избирательно. Сун понял, как вляпался, когда на следующее же утро после венчального обряда, священного даже для потомственных Властителей Тьмы, новоиспеченная жена, невинно глядя ему в глаза, предложила отложить создание темных властелинчиков в неопределенное будущее — ради планомерного установления мирового господства. — Да оно мне нафиг не упало! — возмутился потенциальный владетель мира. — Что мне делать с мировым господством? Одна головная боль и минимум бонусов! И вообще, звезда моя, ты историю-то знаешь? Единоличное официальное мировое господство даже теоретически невозможно! Оно идет в противоречие со всеми постулатами… — Зачем единоличное? — удивилась Хельма и плавно придвинулась поближе, многозначительно поглаживая мужа по внутренней стороне бедра. — Ты разделишь его со мной. Сун взглянул в прозрачные от избыточной честности глаза супруги, и задался вопросом, где, собственно говоря, были его собственные глаза — раз уж мозги, по всей видимости, переместились гораздо ниже черепной коробки. — А с кем ты разделишь его после того, как временно объединившиеся правители стран, королевств и княжеств вместе со своими магиками раскатают-таки меня в лепешку? — полюбопытствовал он. — Не факт, конечно, что они сами выживут в процессе, но… Хельма промолчала, однако Сун и без того все понял правильно: очевидно, мировое господство действительно стало бы единоличным. Нет, Сун не зря все-таки был именно потомственным Темным Властелином: у его предков никогда не было бы потомков, если бы они так бездумно шли на поводу у своих женщин. Несколько месяцев Сун потратил на то, чтобы образумить супругу. Поначалу он пробовал объяснять и подсовывать исторические трактаты. Потом начались скандалы, но Сун все еще держал себя в руках. Однако, когда однажды утром Хельма вошла в тронную залу и заявила: — Раз мужчина не может, значит, он должен дать дорогу женщине, — а за ней, грохоча броней, слаженно вкатился отряд орков с багровыми повязками через лоб… вот тогда Сун не сдержался. — Вот как, — с трудом размыкая резко удлинившиеся зубы, выговорил он, медленно вставая. В ушах предупреждающе звенело. Внутри яростно ворочалось то самое: рычало, выплескивало тьму и, несмотря на все усилия Суна сдержать и не пустить, медленно разворачивалось за его спиной, окутывая огромную залу мраком. — Дать дорогу, значит. И что еще тебе дать, сука?! — рявкнул он, и тут его накрыло: перед глазами потемнело, звон сменился торжествующим ревом, и Сун перестал помнить себя. Когда он очнулся, не было ничего. В смысле, ничего живого, или даже просто склонного к жизнедеятельности. Сун с трудом встал, осмотрелся и осмотрел себя. Башня отсутствовала. Одежда тоже. Но так было и в прошлый раз. Зато сейчас была кровь. Везде: на земле, на развалинах цитадели, на теле. Особенно на руках. — Теперь я с полным правом могу говорить, что мои руки по локоть в крови, — пробормотал Сун. Он ничего не чувствовал, совсем. Ни страха, ни торжества, ни отвращения к себе. Только безмерную усталость; да еще немного удивился, обнаружив за огромным валуном оторванную голову с ярко-рыжими волосами. Он даже не стал подходить, чтобы поднять и проверить. И так знал, чье лицо увидит. И все-таки я ее любил, — думал Сун, ушатываясь в направлении дальних пещер, откуда уже опасливо спешила подмога. — Иначе хрен бы от Хельмы вообще хоть что-то осталось. Ведь остальных тонким слоем по камням размазало… Наверное, это можно считать разводом, — решил он. — Потому что смерть разлучила нас явно как-то не так, как предполагалось в венчальной клятве. — К драклам все, — пробормотал Сун, с облегчением обвисая в лапах самого смелого орка. — В Тартар, в Валгаллу, в жо… Тебя как зовут? Державший его орк дернулся и чуть не уронил переколдунствовавшего Темного Властелина. — Гварлок, ваш тёмность! — рявкнул орк. Сун, у которого все еще звенело в ушах, скривился. — Тише ты! Не ори… Вот что, Гварлок: будешь генералом, понял? По перекошенной физиономии Гварлока было заметно — не то чтобы он понял, но уточнять не осмелился. А Сун продолжал: — Прикажи собрать все, что тут осталось, а сам возьми с собой кого-нибудь из гоблинов и отправляйся к морю на покупку кораблей. — Покупку? — тупо переспросил Гварлок. Он явно пытался сообразить, зачем истинному Темному Властелину, только что продемонстрировавшему свою невиданную мощь во всей красе, что-то там еще покупать, если можно взять даром. Сун сделал вид, что не видит нити размышлений своего новоиспеченного генерала, и подтвердил: — Именно. Покупку. Посчитайте, сколько кораблей потребуется, чтобы перевезти оставшийся скарб — в том числе то, что сумеете выкопать из-под руин. И как только все будет готово… мы отправимся на острова. Будем строить новый мир, — закруглился он со смешком и, закатив глаза, снова провалился в небытие. Эльфом Сун обзавелся уже по дороге на острова. Когда это остроухое недоразумение выудили из воды лигах² в двадцати от ближайшей земли, Сун как раз был в отходняке после долгоиграющего пост-«разводного» запоя. Так что званию Темного Властелина соответствовал по всем статьям: руки тряслись словно бы в приступе неконтролируемого гнева, красные глаза прямо-таки светились на бледном до синевы лице, обрамленном немытыми черными волосами. Слегка выдающиеся клычки, пожалуй, терялись на таком живописном фоне, однако Сун предполагал, что и они должны были вносить лепту в общее впечатление. Поэтому неудивительно, что притащенный Гварлоком за шкирку эльфенок уставился на Властелина обреченно, — но и с вызовом одновременно. Смелый, засранец, — с невольным уважением подумал Сун, и с трудом выдавил сквозь зубы: — Откуда это? Голос оказался хриплым, с совершенно классическими разбойничьими интонациями. Эльфенок издал невнятный звук и дернулся, словно остановив порыв спрятаться за Гварлока. Огромный орк покосился на него и пробасил, обращаясь к Суну: — Из-за борта выудили. Цеплялся за какую-то деревяшку. Сун попытался возвести глаза к небу, схватился за виски и заскрипел зубами. Голова просто раскалывалась. А антипохмельное зелье на корабле было не сварить: во-первых, не из чего, а во-вторых, лаборатория тут присутствовала только в разобранном состоянии. Впрочем, и первого было достаточно. — Тебя как зовут? — глухо спросил Сун найденыша, осторожно массируя виски и морщась. Эльфенок промолчал, очевидно, не зная, стоит ли считать собственное имя военной тайной. Гварлок осторожно приподнял его за шкирку и тряхнул, как котенка. Юный представитель гордого остроухого народа дернулся, потрепыхался и затих. Под его ногами натекала солидных размеров лужа, и воображение Суна тут же нарисовало соответствующую ассоциациям картинку. Не ему одному, видимо: Гварлок ухмылялся чересчур пакостно. — Ну? Имя! — Добыть из себя даже толику терпения не получалось, никак. Эльфенок смотрел злобно и твердо. Должно быть, готовился стоически погибнуть под пытками, дурень. Гварлок предупреждающе заворчал, обнажив ряд желтых острых клыков. — Говори, когда тебя спрашивает Повелитель! — прорычал он в лицо эльфу. Эльфенок выпучил глаза и попробовал задержать дыхание. С личной гигиеной у Гварлока было хреновато. — Аматаэнис³, — спустя еще минуту героического молчания через силу выдавил из себя эльф. Сун онемел, а потом заржал: громко, неприлично. Нет, ну надо же! На древнеэльфийском имя найденыша означало «Прекрасное утро любви». Или «Рассвет, прекрасный любовью». Впрочем, с какой стороны ни посмотри, суть не слишком-то менялась. — Это карма, — пробормотал Сун, немного успокоившись. — Надеюсь только, что на этом она и закончится. Он откинулся на высокую спинку резного стула — стул угрожающе заскрипел, — и осторожно опустил веки. — Убери это дитя рассвета куда-нибудь с глаз моих, — велел он Гварлоку. — А куда? — спросил тот. Сун сморщился, и Гварлок быстро уточнил: — За борт? Или… — Или, — процедил Сун. — В трюм. Или на камбуз. — Чтобы съесть? — обрадовался орк. Сун мысленно застонал и все-таки посмотрел на него, надеясь, что взгляд в полной мере отразит все, что он думал в этот момент о своем генерале. — Чтобы под ногами не путался, — пояснил Сун, с трудом сдерживая раздражение. Впрочем, вид активно трепыхающегося эльфенка приятно согрел его душу. — Пусть займется общественно полезным делом: готовкой. Где-то я читал, что эльфы хорошо готовят. — Будет исполнено! — обрадованно рявкнул Гварлок и направился к двери. Эльфенка он небрежно забросил на плечо. Найденыш сопротивлялся — молча и безуспешно. Впрочем, молчал он недолго. — Ты не знаешь, с кем имеешь дело! — неожиданно выпалил эльф, извернувшись так, чтобы видеть Темного Властелина. — Ты еще пожалеешь! — Что не разрешил тебя съесть? Уже жалею, — кивнул Сун, страдальчески гримасничая: голос у эльфенка оказался громким, даже чересчур. Гварлок обернулся и радостно оскалился, но Сун молча помотал головой. Нет уж. Он, конечно, темный; но не настолько. Тут перед глазами Суна промелькнули заляпанные кровью развалины его второй цитадели, и он невесело усмехнулся. Ну да, не настолько… по крайней мере, пока. Бесполезность эльфа выяснилась довольно быстро. Точнее сказать, уже на следующее утро, когда сваренной им кашей плевалась вся команда с Суном во главе. Наверное, надо было поддаться на уговоры Гварлока и все же выбросить мальчишку за борт, раз уж пустить его на паек команде совесть не позволяла. Но в Суне взыграло любопытство, и он принялся экспериментировать: что будет, если заставить эльфа драить палубу? А сшивать гамаки для матросов? Ну, хотя бы воду носить?.. Но результаты его деятельности были так плачевны, что в конце концов команда взмолилась прекратить эксперименты и, действительно, убрать пленника куда подальше — раз уж Повелитель не разрешает воспользоваться им в гастрономическом смысле. Сун вздохнул и смирился. Впрочем, одна, но несомненная польза от эльфенка все же была: за экспериментами Сун отвлекся от мрачных мыслей и перестал еженощно напиваться. Так что, когда впередсмотрящий прокричал: — Земля на горизонте! — Темный Властелин успел принять свой обычный вид — то есть, окончательно проспался, унял дрожь в руках, вымыл голову и вернул нормальный цвет глаз. Теперь он и сам видел в зеркале, что радужка у него темно-вишневая, а совсем не алая, как это казалось на фоне покрасневшего белка. О трехсуточном запое напоминали только бледность и внезапные приступы мигрени, но это уже были мелочи, не достойные внимания. Забавно, но эльфенок, как раз, внимание на эти перемены обратил. Все последнее утро он с недоверием вглядывался в расправившееся лицо Темного Властелина, потом надолго задумался, устроившись на планшире фальшборта4. Суна каждый раз как сквозняком протягивало, когда он видел это неустойчивое положение мелкого, и невольно думалось: вот так тот, должно быть, и очутился в воде. А когда корабль стал на якорь в паре кабе́льтов5 от берега, Суну доложили, что пленник сбежал. — Ну и хрен с ним, — беззаботно отозвался Темный Властелин, с аппетитом надкусывая птичье крылышко. Он не знал, что за птицу ему подали и откуда она взялась, и не собирался спрашивать. Меньше знаешь — больше съешь. Однако, поужинав, Сун задумчиво посмотрел в сторону берега и нахмурился. Он сразу понял, что пленник не магик; если у мелкого и была какая-то магия, то лишь общая для всего остроухого племени: та, что касалась живой природы. В принципе, для выживания на островах этого должно было хватить с лихвой. Но Сун не знал, насколько обитаемы эти острова. И если с обычными животными эльф бы справился почти наверняка, то при встрече с туземцами он так же почти неотвратимо должен был стать их добычей. И все бы ничего, но… Он уже моя добыча, — подумал Сун, и решительно поднялся с отчаянно скрипящего стула. Стул тут же с облегчением развалился. — Я, в конце концов, Темный Властелин или хрен собачий?! — Гварлок! — позвал Сун, недоверчиво косясь на остатки стула. Генерал словно бы поджидал за дверью, потому что отозвался буквально сразу, просунув морду в приоткрытую щель: — Чего прикажете, ваш тёмность? — Спускай шлюпку на воду, — Сун шагнул к столу и принялся было перебирать разложенный на нем магический скарб, но потом плюнул и решил, что его самого с лихвой хватит как для решения, так и для создания проблем любого рода. — Поедем возвращать пленника. — Нахрена?! — горестно возопил Гварлок. — Мы же только от него избавились! Он смотрел на Суна с надеждой, но тот был непреклонен. — Потому что я так сказал, — отрезал он, и направился к выходу из каюты. — Кроме того, мне нравится его потенциал: так находить неприятности на свою задницу — это же какой талант нужен! — Поценци… цыци… — Гварлок попробовал выговорить незнакомое слово, запнулся, потом махнул лапой и, тихо ворча себе под нос, поплелся к ближайшей шлюпке. Ворчал он долго — аж пока не спустил шлюпку на воду, зато потом благоразумно заткнулся, и дальше они передвигались уже в почти полной тишине, разбиваемой только плеском волн. Ступив на землю, Сун первым делом запустил коротенький поисковый импульс, призванный обнаружить эльфа. Однако то ли импульс не сработал, то ли эльф успел забраться куда-то слишком далеко, — во всяком случае, найти его не получалось. Сун тихо выругался и приготовился сотворить заклинание еще раз, но тут небрежно перекидывающий из лапы в лапу огромный двуручник Гварлок, все это время нюхавший воздух, сказал: — В закатной части острова жгут костры, — и, не глядя, заложил меч в заплечные ножны. Сун мимоходом позавидовал: если бы он попытался провернуть такое, то мог бы, пожалуй, и с головой попрощаться. До поляны с кострами они добрались сравнительно быстро. Сравнительно — потому что смотря с чем сравнивать. Гварлок без Суна дошел бы туда в два раза быстрее: на всем пути по джунглям Темный Властелин пыхтел, ворчал, громко шелестел листвой и оступался. Несколько раз он не успел увернуться от отведенных в сторону и потом отпущенных Гварлоком веток, и был сбит ими с ног. Гварлок неизменно возвращался и извлекал Суна из приветливо растопырившего ветки кустарника, но хорошего настроения это так или иначе не добавляло. Чтоб ему пусто было, обалдую остроухому, — мысленно ругался Сун. — Пленил тебя Темный Властелин — успокойся, сиди и радуйся. Так нет же! Сбежать потянуло! Сун только начал входить во вкус, как Гварлок резко затормозил, а он сам, не сумев среагировать, уткнулся носом в заплечные ножны — как раз между задних полушарий вырезанной на них голой девицы. И вот так всю жизнь, — подумал Сун горестно, потирая нос и выглядывая из-за Гварлока. — Куда ни ткнись, всюду жопа. То, что он увидел, только добавило весомости его умозаключению. На большой поляне, видной в просвет кустарника, пылали костры: двенадцать маленьких — кру́гом, по краям, и один побольше — в центре. В огненной окружности стояла толпа человекообразных ящеров, и внимала одному — древнему, покрытому дряблой морщинистой чешуйчатой кожей. Старец что-то убедительно шипел и воздевал трясущийся палец с обломанным когтем. Толпа одобрительно пришепетывала. Многие то и дело поглядывали в сторону центрального костра. Сун тоже поглядел туда и выругался — в этот раз вслух, только тихо: возле самого огня лежали два увязанных, как праздничные колбасы, пленника. Один из них был людоящером, а вот другой, вполне предсказуемо, имел светлые волосы и повышенную остроухость. Сун поспешно пробормотал заклинание понимания и вслушался. — …боги дают нам знак, точно вам говорю! — старый людоящер с силой впечатал клюку в землю и чуть не ковырнулся носом: кажется, палка попала в норку землеройки. Впрочем, негативного впечатления на толпу это не произвело: как раз в этот момент бо́льшая ее часть снова посмотрела на пленников. — Явление такого существа не к добру! Плохой знак! Надо принести его жизнь в жертву великому Ис’Скоатлю’оссу, а тело съесть! — А второго? — прошипел кто-то осторожно. — Д’Ильянт’осса? Его, может, тогда не надо? — Надо! — торжественно провозгласил старец. — Существо — отдельно, Д’Ильянт’осс — отдельно! Первый — во избежание, второй — по обычаю! Нельзя нарушать ритуал дня темного божества, ибо нельзя! Вот это логика, — с уважением подумал Сун. Людоящеры тоже прониклись; по крайней мере, никто больше не возражал. Старец подошел к пленникам, повелительно ткнул клюкой в связанного соплеменника и проскрипел: — Сначала этого. Ритуал прежде всего. Существо зажарим потом. Лежащий на земле эльф яростно задергался. Он не кричал, не умолял — понимал, вероятно, что бесполезно. Но и совсем безропотно принять свою участь у него не получалось. Сун задумчиво просмаковал всю гамму эмоций по этому поводу — от желания самолично подкинуть в костер дровишек до готовности спасать, — и призадумался. Путей, как и всегда, он видел несколько. Оставалось только выбрать оптимальный. Между тем старый людоящер воздел руки и начал взывать: — О, великий Ис’Скоатль’осс! Внемли, о могучий! Именно в этот момент Сун решил, как быть. И, как всегда, когда уже определился, начал действовать без особых проволочек. Шустро пошарив по многочисленным глубоким карманам, он извлек щепотку темного порошка, пробормотал заклинание, шагнул вперед и бросил порошок в ближайший костер. Порошок пролетел по воздуху комком, рассыпавшись пылью только над самым пламенем, и тут же окутав окраину поляны пеленой темноты. Сун ухмыльнулся: «Непроглядный мрак» сработал, как полагается. — Жди меня здесь и не вмешивайся, — приказал он Гварлоку, подумал и добавил: — без необходимости. После чего прошел между костров и выступил на поляну, пожалев мимоходом, что не надел походного плаща: его полами можно было очень эффектно взмахнуть при появлении, ну или запахнуться в них. Однако, проморгавшись после тьмы и рассмотрев обалдевшие морды людоящеров, решил, что — боги с ним. И так неплохо получилось. Пока Сун оглядывался, старик пришел в себя настолько, что сумел опустить воздетые лапы и сдавленно прошипеть: — Ты кто? — Кто-кто, — сварливо передразнил его Сун. — Вы кого звали? Темного бога? — Д-да, — запнувшись, подтвердил людоящер. Остальные вразнобой закивали, глядя на явление во все глаза. Сун скрестил руки на груди. — Сам великий Ис’Скоатль’осс явиться не смог, — пояснил он снисходительно. — Так что я за него. — За него? — переспросил старец. В толпе кто-то сдавленно пискнул. Близстоящая самочка задрожала и осела на траву. Да я внушаю трепет! Полсотни лет не прошли даром, — подумал Сун и кивнул. — Ну да. Именно так. То и дело взывая к божеству, вы изрядно ему поднадоели. В самый неподходящий момент ведь застаете! То в постели с… хм… просто — в постели. То в ванне. То на совещании… — Каком совещании?! — возопил окончательно сбитый с толку старец. — Божественном совещании! — назидательно провещал Сун. Его несло на волнах вдохновения. — Поэтому, чтобы вы больше не отвлекали его от важных дел своими призывами, великий Ис’Скоатль’осс послал вам меня. Я — Темный Властелин. Буду теперь властвовать в этих землях. Наместник бога, всё такое… — Говорил я, не надо жертвовать Д’Ильянт’осса, — прошипел ящер помоложе, отрываясь от упавшей в обморок самочки. В первом приближении он пытался привести ее в чувство; но, присмотревшись, Сун был готов прадедушкину руку прозакладывать за то, что людоящер просто лапал соплеменницу, пользуясь ситуацией по полной. — Обиделся темнейший. Сун вскользь задался вопросом, отчего это должен был обидеться темный бог, но раздумывать времени не было: толпа явно приходила в себя. Надо было брать ситуацию под контроль. — Поэтому! — возвысил он голос, и шагнул вперед, сделав драматическую паузу. В паузе Сун успел почти неслышно пробормотать себе под нос очередное заклинание — простенькое, но эффектное: под его ногами заклубился густой туман. — Я принимаю жертвы. Обе. Тут он сообразил, что левитировать обоих связанных и одновременно поддерживать прочие эффекты будет трудновато, и, обернувшись, в свою очередь воззвал: — Гварлок! Явление орка было едва ли не эффектнее его собственного. Гварлок проломился через кусты с грацией дикого буйвола, прошел через поляну к костру, даже не взглянув на шарахнувшихся в стороны людоящеров, взвалил на одно плечо сразу двоих пленников и потопал прочь. Старый людоящер проводил новое существо ошалелым взглядом, перевел его на Суна, и тот понял, что такой наглый грабеж нужно незамедлительно компенсировать, а то и статус наместника бога не спасет. — Ваши жертвы приняты! — провозгласил он, и задумался. — Напомните, во имя чего вы их приносили? — Доброй охоты и хорошего урожая, — подсказал ящер помоложе, глядя на Суна со все возрастающим интересом. Сун сделал вид, что вопрос был риторическим, снова порылся в карманах, нашел нужное, вытащил и колданул. Буквально тут же грянул гром, и с неба полилось. — Теперь на ваших полях все вырастет вдвое! — перекрикивая шум дождя, сообщил Сун растерявшимся туземцам. — И трава будет сочной именно здесь, на этой поляне и в близлежащем лесу — а значит, и охота станет хороша… А теперь я вас покидаю! С этим словами он развернулся и зашагал прочь, в быстро редеющую занавесь мрака на краю поляны. Гварлок ждал его неподалеку, на опушке, сжимая в правой лапе свой верный двуручник. Оба пленника так и болтались у него на плече кверху задницами. — Пошли, — бросил Сун на ходу. Гварлок шумно выдохнул, улыбнулся во все сорок четыре клыка, и «спасатели» отправились в обратный путь. Дождь лил, с неба громыхало. Все промокли до нитки, но Сун не слишком негодовал по этому поводу. Во-первых, дождь вызвал он сам. Во-вторых, у него отчего-то было в целом очень хорошее настроение. Вероятно, дело в нем, — решил Сун, глядя на болтающегося на Гварлоке эльфа. — Смотришь, как он мучается — и сердце радуется. — Сваливай их, — приказал он Гварлоку, останавливаясь. — Хватит волочь на себе, пусть идут своими ногами. Орк осклабился и поступил именно так, как ему и было приказано: небрежно стряхнул с себя обоих пленников. Людоящер свалился, не издав ни звука. А вот эльфенок сначала вскрикнул, потом охнул, а потом выругался, да так, что Сун вздернул брови. — А ты не безнадежен, — констатировал он ехидно, и подошел поближе. Эльфенок тут же попытался уползти, но Сун ловко перехватил его за плечо и усадил на землю — судя по хлюпанью воды, а потом — взвизгу пленника, прямо в лужу. Темный Властелин прижмурился от удовольствия, потом присел на корточки и принялся распутывать узлы на тонких запястьях. Эльф еще немного подергался, а потом заговорил. — Ты меня спас, — обличительно выпалил эльфенок, пытаясь обернуться. Сун несильно стукнул его по затылку, чтобы не вертелся. — Хм? Тебя это огорчает? — пробормотал он, возясь с узлами. Эльфенок проигнорировал провокационный вопрос, поерзал и снова попытался посмотреть назад. — И его спас тоже, — возмущенно выпалил он, мотнув головой в сторону терпеливо дожидающегося своей очереди людоящера. Сун поднял голову. — И что? — поинтересовался он, заглядывая сбоку в лицо своего дважды пленника. Эльф уставился на него. — Но ты же Темный Властелин! Это прозвучало как диагноз. Сун недовольно поморщился. — И что? — повторил он уже раздраженно. — Одно исключает другое? — Да, — убежденно кивнул эльфенок. Сун засмеялся. — Наивняк, — снисходительно произнес он, успокоившись, и неожиданно для себя взъерошил и без того растрепанные белобрысые волосы пленника. Эльфенок подпрыгнул — лужа под ним приветливо хлюпнула — и негодующе затряс головой, сбрасывая руку. — Да я!.. Да ты!.. Да иди ты!.. Сун ухмыльнулся. — Всенепременно, — отозвался он, и повернулся к орку. — Гварлок! Сделай что-нибудь с этой хреновой веревкой. А то я ее сейчас испепелю вместе с руками этого оплота света и чистоты, надоело возиться уже. Гварлок довольно ухнул, видимо, представив, насколько меньше будет хлопот с безруким эльфом, но приказу внял: подошел и одним точным движением меча перерезал путы. Сун тем временем повернулся к пялящемуся на него из темноты людоящеру. — Тебя Д’Ильянт’осс зовут, кажется? — уточнил он. Людоящер почтительно склонился — насколько позволяли связывающие его веревки. — Именно так, Ваше Темнейшество, — прошелестел он. Сун довольно прижмурился. — А ты соображаешь, — констатировал он, и неожиданно придумал: — Будешь моим личным слугой. Только звать тебя я буду Ди: не хватало еще, чтобы слугу звали длиннее, чем господина. Понял? — Слушаюсь и повинуюсь, — Ди все клонился к земле, и Суну начало казаться, что тот вот-вот потеряет равновесие, но как-то обошлось. А потом Гварлок, успевший стряхнуть веревки с эльфенка, подошел и точно так же освободил новоиспеченного слугу. — Вот теперь идем, — довольно резюмировал Сун, и направился к уже виднеющемуся вдалеке берегу. Оказавшись на корабле, он прежде всего проследил, чтобы эльфенка поместили в трюм: во избежание нового сбежания, как мрачно пошутил Сун. Весь путь до трюма эльф проделал с торжествующе-мрачным выражением лица, на котором большими буквами читалось облегчение: наконец-то его картина мира начала принимать правильные очертания! Однако спустя всего пять минут только начавшего стаскивать мокрую одежду Суна потревожил Гварлок. — Ваш тёмность, эльф бузит, — сообщил он без энтузиазма. Сун потер висок. — Он допрыгается, однозначно, — сообщил он пространству и вышел вон. Нужно было узнать, чего неймется пленнику — пока не разбудил и не вывел из себя всю команду, и его не съели несмотря ни на что. Когда Сун узнал, в чем проблема, он хохотал так, что даже на втором корабле проснулись и забегали с факелами. — Повтори еще раз! — простонал он, в изнеможении обвисая на обрешетке трюма. — Нет, ты серьезно? Серьезно возмущаешься тем, что тебе дали сухую одежду и не заковали?! Эльф выглядел смущенным, но не переубежденным. — Я не возмущаюсь! Я требую! — Чего? — Сун снова хихикнул и зевнул: спать хотелось неимоверно. Эльф запнулся, но потом уперто продолжил: — Чтобы ты сообщил, какие коварные планы имеешь на мою судьбу! Ты относишься ко мне слишком снисходительно! Это не нормально! Сун зевнул еще раз — так, что чуть не вывихнул челюсть, и решился. — Хочешь прочувствовать все прелести заключения? — хмыкнул он. — Да пожалуйста! Кто я такой, чтобы лишать тебя всего спектра ощущений? Говоря это, он прищелкнул пальцами. На пол из ниоткуда свалилась тонкая цепь с двумя браслетками на концах, змейкой скользнула между прутьев и охватила щиколотки пленника. Послышался тихий щелчок, и цепочка замерла. Сун удовлетворенно кивнул. — Ну вот. Теперь ты удовлетворен? На удивление, эльф промолчал, только попытался испепелить взглядом. Однако Сун испепеляться не пожелал. — Вот и ладушки, — как ни в чем не бывало продолжил он, разворачиваясь и направляясь к каюте. — Тогда можешь уже успокоиться и просто спать. Завтра будет долгий день. И послезавтра тоже, — подумал Сун уже в каюте, заползая под одеяло. — И после-послезавтра. И после-после-после… Короче говоря, еще с месяц как минимум дни будут насыщенными и наполненными событиями. В конце концов, Темные Башни не сразу строятся. Особенно, если рядом обретается такой пленник, как достался ему, Суну.