Доброе утро для Темного Властелина

Делегация явилась к Суну на третий день. Чем занимались эльфы все это время, Сун сказать затруднился бы. На судах не было заметно никакой особенной активности, хотя на палубах всех близстоящих кораблей Сун обнаружил более или менее статных эльфов в белоснежных хламидах. Должно быть, это были магики: уж слишком особняком стояли, а матросы почтительно обходили их по дуге. Сун прикинул общее количество кораблей и магиков на них, и невольно возгордился. Подумать только, каким мощным Темным Властелином его считали. Иллюзий о том, что эльфы просто мимо проходили, у него не было: флот обступил остров плотным, классическим блокадным кольцом. Видел бы это дед, — мечтательно думал Сун. — Он столько лет страдал о былом величии нашей расы в целом и рода в частности… Как бы согрело его душу такое зрелище! Впрочем, погрузиться в раздумья у него не вышло: Гварлок в первый же день перевел армию в режим повышенной готовности, после чего некоторое время таскался за Суном и ныл, предлагая отправиться ночью в вылазку с целью нанесения врагу непоправимого урона. В исполнении Гварлока это звучало гораздо короче, и выражалось словами типа «надерем задницу» и «вкачаем пиздюлей», но Сун осмотрел корабли, на которых он и его слуги приплыли сюда, и категорически запретил даже думать об этом. В сражении с самым захудалым кораблишкой армады они не выстояли бы и получаса. Кроме того, были еще эльфийские магики… Однако затянувшееся ожидание начало раздражать не только нетерпеливых орков. Если остроухие не сделают хоть что-нибудь, — мрачно подумал Сун очередным утром, обнаружив флот там же, где оставил накануне, — то что-нибудь сделаю я. Именно в этот момент дверь без стука отворилась, и в комнату почти вбежал Ди. — Эльфийские послы, Ваше Темнейшество! — прошипел он, валясь Суну в ноги с таким видом, словно явление делегации было лично его недосмотром. Сун возликовал. — Ну наконец-то! — воскликнул он и направился к лестнице, ведущей на балкон. Ди шустро, не поднимаясь с колен, пополз за ним. — Прикажете подать парадные одеяния? — осведомился он, заползая вперед и заглядывая Суну в глаза. Тот мотнул головой: — Нет! Мордолицо Ди слегка вытянулось. — А корону? — конкретизировал он вопрос, но ответ прозвучал идентично: — Нет, не надо! — Ну хотя бы магиков посох из клада?! — предпринял Ди последнюю отчаянную попытку навести на своего повелителя хоть немного лоска. Сун открыл рот, чтобы снова отказаться, но передумал и кивнул: — Пожалуй, да, — произнес он задумчиво, притормаживая, чтобы не споткнуться об просиявшего Ди, с низкого старта рванувшего в казну. В самом деле, посох мог и пригодиться: рассчитывать, что в делегации эльфов нет магика, было бы слишком самонадеянно. А доходить до выплеска силы того самого Сун не собирался: знал, что управлять собой в этот момент не сможет. Снова очнуться на окровавленных обломках цитадели и отыскивать потом среди них то, что осталось от Гварлока, Ди и многих других его слуг... ну уж нет. Кроме того, стоило представить, что за одним из камней он может обнаружить оторванную голову с белобрысыми, слипшимися от крови в сосульки волосами, как ему становилось холодно. Еще и поэтому Аматаэнису не нужно оставаться, — подумал Сун, и, спустившись по лестнице, машинально посмотрел вправо. Тут, у окна, стояла одна из ваз династии Сунь-Вынь. Обычно она была заполнена свежими цветами; но сегодня пустовала. Сун нахмурился, потом пожал плечами. В конце концов, какая разница. Он никогда и не собирался превращать свою башню в уютное гнездышко; да и в целом отсутствие букетов — последнее, что должно сейчас волновать. Вдалеке послышался звук быстрых шагов, и вскоре из-за ближайшего поворота показался Ди. Он держал магиков посох наперевес, словно собирался идти на таран, но в последний момент перевернул его и подал Суну. — Возьмите, Ваше Темнейшество, — с трудом переводя дыхание, просвистел он. Тонкая кожа на подчелюстном мешке пульсировала и подрагивала. Сун кивнул, сжал пальцы на гладком дереве, распахнул двери и вышел на балкон. Перед башней толпилась делегация. Надо сказать, выглядела она внушительно. Впереди стоял представительный эльф в полном боевом снаряжении. Плащ цвета молодой листвы стекал с его плеч мягкими складками и едва заметно колыхался на ветру. Начищенный до блеска нагрудный знак сиял на ярком утреннем солнце и слепил глаза. Сун недовольно поморщился и перевел взгляд на эльфенка, переминающегося с ноги на ногу чуть позади и сбоку от главы делегации. Этот казался немногим младше «плененного» Суном соплеменника, — очевидно, оруженосец или секретарь. Массовость создавали несколько эльфов в классических для остроухих одеяниях палевых и зеленых цветов; они были без оружия, и явно чувствовали себя крайне неуютно. Чуть поодаль, вроде бы вместе со всеми, но при этом очень явно отдельно, стоял магик, весь в белом. Он держал посох, очень похожий на тот, который принес Ди. Едва Сун подошел к ограждению балкона, как глава делегации выступил вперед и заговорил: — Приветствуем тебя, Темный! Я Морохиррэль6, лесной эльф из рода Кардариэлей, советник и наместник нашего славного правителя Драндуила Кабэд Наэрамарата; я пришел говорить с тобой! Сун кивнул. Такое приветствие его не удивило — это было обычное обращение к представителю расы Темных Властелинов со стороны древних двуногих, в том числе и эльфов. Люди в эту категорию не входили, являясь пусть и двуногими, но далеко не древними. — Приветствую, Морохиррэль Кардариэль, — отозвался он. — Я, Сунджар III, Темный Властелин из рода АсШааз, готов выслушать тебя. Глава делегации поперхнулся и уставился на Суна. Эльфы взволнованно загомонили. «Неужели из тех самых?» — расслышал Сун, и поморщился. Ну разумеется, — подумал он. — Все еще не забыли; кто бы сомневался? За плечом послышалось громкое сопение: видимо, Гварлок посчитал соотношение сил неравным, и выступил в качестве массированной поддержки. Опомнившийся Морохиррэль шикнул на сопровождающих, посверлил Суна взглядом, потом откашлялся и продолжил: — Более полугода назад пропал младший сын нашего славного правителя. Он исчез во время перемещения телепорт-каналом, налаженным и удерживаемым лучшими магиками Наэрамарата и КалэнАрдона. Принц Аматаэнис должен был вступить в брак с дочерью правителя КаэлАрдона, прекрасной Гелиргвенн7, дабы предотвратить зарождающуюся вражду и непонимание. Однако во время перемещения произошел чудовищный выплеск неизвестной магии, сокрушившей налаженный канал, и Аматаэнис Кабэд Наэрамарат пропал без вести. Морохиррэль сделал эффектную паузу — и очень кстати, потому что до Суна как раз начало доходить одновременно несколько занятных вещей. Мыслей в голове образовалось так много, что вникать в дальнейшую речь было бы затруднительно. Твою мать, — думал Сун. — Это значит, я выловил из моря сына правителя всего Лесного Края?! Да еще и долженствовавшего жениться на девчонке из клана Приморских скальных эльфов? И вопрос стоял остро, раз его отправляли телепортом, а не морем, как обычно делают, со свитой и сопровождением… Но как это произошло? Впрочем, уже задаваясь вопросом, Сун знал ответ. Наверное, телепорт-канал проходил неподалеку от моей второй башни, — подумал Сун, и подавил острый позыв прикрыть лицо ладонью. — Когда произошло то самое, телепорт свернулся, а мальчишка рухнул в море… Он проболтался там три дня, выходит! И теперь понятно, почему Аматаэнис нихрена не умеет делать, зато имеет неплохое образование — больше всестороннее, чем академическое: он ни разу не воин, во дворце руками делать ничего не нужно было, — какие уж тут навыки самообслуживания и, тем более, готовки?! Тем временем Морохиррэль, приняв молчание Темного Властелина за знак его повышенного внимания, слегка поменял позу и снова заговорил: — Долгое время мы проводили поиски, но безуспешно. Однако недавно один из наших магиков почуял могучую ворожбу, творимую на этих островах. Он проследил за ней, и обнаружил твое гнездовье, Темный! А еще — охранную магию, наложенную на принца перед отправкой его телепортом. А раз так, значит, он все еще жив, и находится у тебя в плену! Сун задумчиво кивнул — больше своим мыслям, чем парламентеру. Охранная магия объясняла, каким образом Аматаэнис смог продержаться в открытом море целых три дня; а на Суна она не воздействовала просто потому, что он не желал мальчишке зла, — так, выходит?.. Однако Морохиррэль принял кивок на счет согласия со своими словами и слегка побледнел — видимо, от праведного гнева. — Раз так, — проговорил он, возвышая голос, — мы предлагаем тебе немедленно освободить Аматаэниса Кабэд Наэрамарта! В ином случае… — А не то мы все вызовем тебя на смертный бой! — неожиданно выпалил у него из-за спины оруженосец. Морохиррэль едва заметно вздрогнул и обернулся. Очевидно, ему не понравилось, что его перебили. Сун хмыкнул. Ему очень живо вспомнился тот, самый первый, рыцарь. Мысленно показав оруженосцу средний палец, Сун пожал плечами: — Эльфенка этого? Да забирайте! Эй, эльф! — позвал он, обернувшись к балконной двери. — Иди сюда! Морохиррэль, который как раз набирал воздуха, чтобы продолжить заготовленную речь, поперхнулся от неожиданности, помолчал, а потом осторожно поинтересовался: — Отдаешь? Серьезно? — Угу. — Аматаэнис не торопился, и Сун с недоумением оглянулся: по его соображениям, тот в обязательном порядке подслушивал, и сейчас должен был лететь к соплеменникам, теряя в спешке обувь. — Нахрена он мне? Спокойствие дороже!.. Гварлок! Найди эльфа, и приведи сюда. — Слушаюсь, ваш тёмность, — рявкнул генерал, и, тяжело ступая, направился в башню. В делегации тем временем наблюдались разброд и шатание: эльфы переглядывались, перешептывались и пожимали плечами. Вслух всеобщее мнение выразил оруженосец, горестно вопросивший пространство: — А как же смертный бой?.. Малолетке явно хотелось драки. Впрочем, посла занимал другой вопрос. — Не понимаю, зачем тогда было воровать принца? — поинтересовался он, недоуменно изгибая брови. — Я не воровал, — отозвался Сун. — Мой генерал выудил вашего принца из воды, когда мы плыли на острова. Парламентер задумался, потом бросил взгляд на сопровождавшего делегацию магика. Тот едва заметно качнул ресницами, и глава делегации успокоился. Сун не знал, почему. То ли магик отслеживал правдивость речей Темного Властелина, то ли просто подтвердил вероятность такого развития событий. Да это было и неважно. Надо было просто отдать Аматаэниса соплеменникам и снова вернуться к спокойной, размеренной жизни, которую уже не нарушали бы всякие непредвиденности. Сун должен был бы радоваться этому… но отчего-то по-прежнему не радовался. Все внутри восставало против перспективы расставания с опасным пленником. К счастью, долго мучиться рефлексией у Суна не вышло: Гварлок вернулся, и не один — с его плеча свисал громко ругающийся Аматаэнис. — Вот, — сказал Гварлок крайне довольным тоном. — Привел. И небрежно стряхнул свою ношу на каменный пол. Аматаэнис охнул, выдал еще пару заковыристых ругательств, встретился взглядом с Суном — и потупился, кусая губы. Сун фыркнул и демонстративно перевел внимание на разразившуюся радостными возгласами делегацию. В принципе, он прекрасно понимал, почему Аматаэнис не распространялся о своем высокородии. Если Сун и злился, то исключительно на себя. Это надо же: при всем своем любопытстве даже не поинтересоваться, кто его пленник и к какому роду принадлежит!.. Однако тут Суну припомнилось, как, едва успев задаться этим, он переключался на какие-то другие, более важные вопросы. А раз так, дело могло быть вовсе не в его нелюбопытстве, а в специфике охранной магии — практически неощутимой, сливающейся с общей аурой эльфа, но при этом работающей тонко и максимально эффективно. Если все обстояло так, то было не обидно. Сун отдал должное магику-охранителю и сообщил поднявшемуся Аматаэнису: — За тобой пришли. Ты свободен. Одновременно с этими словами со щиколоток «пленника» окончательно обвалились «ножные кандалы». Аматаэнис растерянно следил за тем, как они растворяются, впитываясь в пространство. Сун отвернулся и принялся наблюдать за суетливыми перемещениями парламентеров так пристально, словно ничего интереснее в жизни не видел. Состояние было странное: маятное, тоскливое, совершенно беспричинное. Не могло же стать причиной возвращение эльфа сородичам, так ведь?.. Или могло?.. Но не успел Сун как следует задуматься над этим, как его схватили за руку и дернули, разворачивая. Сказать, что Темный Властелин охренел, значило ничего не сказать. Сун не помнил, когда кто-то позволял себе такое; а если и позволял, то чтоб на этом свете заживался — такого точно не было! То самое вопросительно взрыкнуло, но Сун даже не успел его одернуть — перед ним стоял злющий как камышовый кот Аматаэнис. — Ты не можешь так поступить со мной! — заявил тот сходу. Сун завис, пытаясь сообразить, о чем идет речь. — Ты про возвращение тебя соплеменникам, что ли?.. — озадаченно уточнил он. — Почему это я не могу с тобой так поступить? — вопрос был, конечно, риторическим. — Еще как могу! И поступлю. И вообще, чем ты недоволен, я не понял? Это же твои собратья! Дом! Семья! И все такое… — Я не хочу! — почти с отчаянием перебил его Аматаэнис. Сун окончательно впал в ступор. — Э-э-э… Почему? — осторожно поинтересовался он через некоторое время, всерьез подозревая, что пленник свихнулся на почве радости: Сун слышал, что такое бывает с двуногими, и, по слухам, даже с одним Темным Властелином из его дальней родни было. Аматаэнис снова уставился на него, словно надеясь, что Сун сам все поймет, но Темный Властелин ни на йоту не приблизился к пониманию его взглядов. Должно быть, по выражению его лица это было очень заметно; во всяком случае, Аматаэнис уткнулся в ладонь, вздохнул, потом коротко рассмеялся. — Чурбан, — выговорил он тихо. — Вот дубина! Но не успел Сун возмутиться новым нелицеприятным и ничем не оправданным сравнением, как Аматаэнис решительно шагнул вперед, поймал Суна за отворот широкой накидки и поцеловал. Со стороны эльфийской делегации донесся всеобщий вздох и чей-то индивидуальный всписк. Сун вытаращил глаза и застыл столбом. Мыслей не стало совсем. Он свел глаза к переносице, вглядываясь в Аматаэниса. Тот целовался самозабвенно, несмотря на полное отсутствие отклика: не очень умело, зато очень старательно ласкал губы Суна языком и губами. Светлые ресницы при этом были опущены, брови трогательно приподняты, и дышал он горячо и прерывисто… Сун на мгновение прикрыл веки и прислушался к себе. То самое молчало — видимо, просто офигело от такой наглости. Зато за диафрагмой было тепло и тревожно-радостно. Ну, охренеть, — подумал Сун. А больше он ничего подумать не успел: тело неожиданно проявило возмутительную самостоятельность и среагировало совсем не так, как нужно. Вместо того, чтобы оттолкнуть и выдать по первое число за такое вопиющее нарушение личного пространства, руки скользнули по пояснице, спине, прижали ближе… Аматаэнис коротко вздохнул, вцепился в накидку еще сильнее, коснулся языком клычка. Спину словно бы окатило волной тепла; да и не только спину — жар распространялся по всему телу, концентрируясь у сердца и в паху. Телу, совершенно точно, хотелось не только целоваться. На этом моменте осознания то самое истерически всхрюкнуло, и Сун пришел в себя. Он разжал руки и отступил на шаг. Аматаэнис дернулся, словно остановив порыв податься следом, едва заметно поджал губы, облизнул их и застыл, напряженно вглядываясь в лицо Суна. Вот оно что, — думал Сун. — Значит, вот как. Он знал, что так бывает — в теории. Судя по информации, содержащейся в трактатах соответствующей направленности, однополые пары у представителей других рас встречались не так уж редко. Темные Властелины на их фоне выглядели патриархальными блюстителями семейственности: поскольку их численность была невелика, поощрялись только отношения, подразумевающие воспроизведение рода. Может быть, поэтому среди Темных Властелинов всегда было так много отшельников-одиночек, — подумал Сун мрачно. Он не знал, что делать. Инстинкты вопили о том, что Аматаэниса надо хватать в охапку, волочь в комнату — его или свою, не важно, — чтобы долго и упоенно предаваться той самой запретной любви, о которой со смаком писали авторы трактатов. Разум же уверенно вещал об абсолютной недопустимости такого поведения; более того, он настаивал на скорейшем выдворении эльфа вместе с заявившимися соплеменниками. Рацио Суна не видело ни одной причины для того, чтобы рассматривать Аматаэниса в качестве псевдо-семейного партнера, что напрашивалось: наложником его назвать язык не поворачивался — по статусу, да и вообще… — Вот дерьмо, — пробормотал Сун. То самое уже взволнованно рычало и порывалось выйти: не иначе, задалось целью лично познакомиться с дерзким, рискнувшим покуситься на все устои. Сун сжал зубы и мотнул головой. Перед глазами плыло и опасно темнело. Нужно было сконцентрироваться, взять себя в руки, успокоить расхо́дившееся родовое... И тут заголосил оруженосец. — Позор! — орал он. — Сын правителя Лесного Края братается с врагом! Нет, даже не братается! Хуже!.. Предательство! Измена! От этих истеричных воплей Сун вздрогнул — и потерял контроль. Взгляд метнулся к делегации, потом — к побелевшему Аматаэнису: действие, длившееся секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы то самое с торжествующим ревом устремилось наружу. Сун впервые осознавал происходящее — наверное, потому, что все происходило медленно, и родовое высвободилось вовсе не под воздействием ярости, а под наплывом гораздо более разноплановых и неоднозначных эмоций. И теперь изо всех сил старался загнать древнюю сущность, живущую в каждом Темном Властелине, обратно; вот только получалось у него не очень. Перед глазами плыло и двоилось. Сун видел окружающий мир словно бы в двойном преломлении: обычное видение сменялось странной, дробящейся на сегменты картинкой почти кругового обзора. …выпученные глаза Морохиррэля. Его оруженосец застыл на месте, не в силах пошевелиться, а между ног у него расплывается темное мокрое пятно… …Ди, читающий молитвы и взывающий непонятно к кому. Гварлок рядом с ним с двуручником на изготовку, но стоит не напротив Суна, а чуть сбоку, словно собираясь не защищаться, а защищать… …растерянный, испуганный Аматаэнис; и даже перетекая в иную форму, Сун испытывает горечь, тут же сменяющуюся свирепой радостью: это кто еще не знал, с кем связывается, щенок?! Ты думал, Темных Властелинов так называют просто для красоты? Познакомимся поближе?.. Нет! — отчаянно цепляясь за изменяющееся тело, слыша треск рвущихся тряпок. Да! — осознавая себя больше тем самым, иным, ощущая, как хлещет по бокам гибкий хвост и распахиваются за спиной гигантские перепончатые крылья. Мрак беспрепятственно растекался вокруг, струился с балкона и клочьями расплывался по окрестностям. Еще мгновение — и Суна почти не стало; теперь безраздельно правил Зверь. Он потянулся, потом наклонился к замершему Аматаэнису, раззявил пасть… И тут в дело вступил магик из эльфийской делегации: первый сотворенный им пульсар расплескался по козырьку над балконом, и пропал в оплавленном камне. Второй пульсар обернувшийся Зверь проглотил, как пес незадачливого воробья, — прямо на лету, потом взревел недовольно и ступил на перила. Те хрустнули и сложились, обломки и каменное крошево посыпались вниз. Делегация прыснула в разные стороны. Магик принялся творить новое заклинание, Зверь расправил крылья… и тут же подпрыгнул, заглядывая себе в тыл: на его хвосте повис Аматаэнис. — Стой! — взывал тот, совершенно точно обращаясь к Зверю. — Не трогай их! И вы его не трогайте! — это уже адресовалось делегации, больше всего, ясное дело, магику. Магик от неожиданности запнулся, заклинание схлопнулось и осыпалось фейерверком разноцветных искр. Однако Зверь не оценил заступничества. Он коротко рявкнул, круто развернулся на месте, тряхнул хвостом… Падение с балкона цитадели выглядело, и правда, красиво — если смотреть со стороны. Сун видел это, словно под водой — замедленно, плавно, во всех деталях: удивленно распахнутые глаза, отблеск солнца на голубой радужке, раскинутые руки… — Нет! — выкрикнул он вслух, рванулся вперед, услышал, как что-то сухо рвется, словно старая плотная паутина, а потом перед глазами все перемешалось — небо и земля, цветное и черно-белое, будущее и настоящее, и только одно осталось незыблемым: он должен был успеть. Заклинание левитации Сун бросил вслепую: широко, страховочной сеткой, и целых семь секунд не жил, ожидая отвратительного звука расплющенной падением плоти. Но звука не было, и тогда он, подобрав нити заклинания, как мог аккуратно потащил «сеть» наверх. Улов порадовал его даже в таком плачевном состоянии: словно в большом мешке, в «сети» барахталась вся эльфийская делегация с Морохиррэлем во главе — вернее, в основании: тот скатился на самое дно «мешка» и оказался прочно погребенным под соплеменниками. Зато на самой верхушке кучи-малы восседал магик и укоризненно сверлил Суна взглядом. Впрочем, судя по тому, что ничем более существенным он его сверлить не пытался, и даже не пробовал кинуть пульсаром, кроме способа перемещения, претензий к Суну не было. Однако Сун не остановил на этом факте особого внимания — он напряженно вглядывался в мешанину рук и ног, пытаясь понять, поймал он того, кого надо, или же нет. Наконец, отчаявшись, он позвал: — Аматаэнис! Твою налево, ты тут или где?! — Тут! — послышался сдавленный голос откуда-то из-под магика. Сун вздохнул с облегчением и сгрузил «сеть» на балкон. Потребовалось некоторое время, чтобы делегация разобралась, где чьи конечности и поднялась на ноги. Оруженосец неловко переминался и пытался пониже одернуть подол рубахи. Морохиррэль задумчиво смотрел то на Суна, то на Аматаэниса. Сам Сун стоял, скрестив руки на груди, и старательно хмурился. С учетом того, что он был совершенно голый, впечатление производилось, похоже, не совсем то, на которое рассчитывал Темный Властелин: вместо того, чтобы затрепетать от страха, Аматаэнис уставился на него голодным взглядом. Сун закатил глаза и щелкнул пальцами, подзывая Ди. — Накидку! — коротко потребовал он. На плечи почти тут же легла тяжелая ткань — кажется, Ди пожертвовал частью собственных одеяний. Аматаэнис вздохнул с сожалением, зато внимание сосредоточил на всем Суне, а не на его впечатляющих, но далеко не таких актуальных в данный момент достоинствах. — Значит, так, — сказал Сун, величественно запахиваясь в цветастую ткань. Кто-то из делегации не выдержал и нервно хихикнул. Сун сделал вид, что ничего не слышал, и продолжил: — Я передумал. Морохиррэль потер переносицу. — В смысле? — уточнил он озадаченно. Сун вздохнул, поражаясь такой непонятливости. С его точки зрения, все было ясно, как богинин день. — В смысле, я передумал отдавать вам его, — он мотнул головой в сторону Аматаэниса. Тот замер, потом зажмурился и резко отвернулся. Сун свел брови, силясь понять, что бы это значило. — Или ты передумал? — спросил он Аматаэниса, помолчав. — Если так, я пойму. Жить рядом со Зверем — мало удовольствия, кто же спорит. — Идиот ты, — сдавленно проговорил Аматаэнис, не оборачиваясь. Сун только набрал воздуха, чтобы возмутиться, как тот продолжил: — Нет, не идиот — дурень… Конечно, я не передумал. Он быстро провел ладонью по лицу, повернулся и посмотрел на Суна. Светлые ресницы слиплись забавными стрелками. — Я ведь уже говорил, — продолжил он тихо. — Тогда, раньше: когда твой орк выудил меня из моря, я понял, что никогда больше не вернусь домой. Помнишь, что ты мне сказал на это? — Что сейчас ничего не изменилось, — ответил Сун. Аматаэнис кивнул. — А я ответил, что знаю; а дальше не договорил — напрасно, видимо. Понимаешь, — он шагнул вперед, — сейчас я и не хочу возвращаться. Неужели ты так и не понял, почему?! И тут в мозгу Суна что-то щелкнуло. Значит, это не сиюминутное решение, — подумал он. — Аматаэнис решил еще тогда. И — букеты, которые дарят тем, кто нравится, и музыка, и разговоры, и… — Отчего же, — медленно проговорил он. — Понимаю. Конечно, потому, что ты хочешь знать, что именно зашифровано в той книге. Там ведь работы еще… много там работы. А ты полезный, я ведь признаю это. Так что, раз ты не передумал — значит, я тебя не отдам. Аматаэнис издал невнятный возглас, и явно собрался уткнуться в ладонь, но Сун поспешно продолжил: — Кроме того, кто будет расставлять в моей башне эти травяные веники? И таскать из казны антиквариат, чтобы украсить комнаты. И разговаривать вечерами с тобой интересно — ты здорово умеешь отвлекать! Сун так и не смог сказать самого главного — того, о чем почему-то так легко говорилось Хельме, когда она спрашивала, любит ли он ее. Но Аматаэнис, кажется, и без того все понял. Его глаза вдруг вспыхнули и заискрились радостным удивлением, и он с силой прикусил губу, словно удерживая в себе слова, так и рвущиеся наружу. Зато оруженосец Морохиррэля себя не сдерживал. — А как же прекрасная Гелиргвенн? — жалобно вопросил он. — Она уже полгода ходит в трауре по своему нареченному, и… — И будет счастлива снять его наконец, — неожиданно перебил оруженосца Морохиррэль. Делегация полным составом обернулась к своему главе и уставилась на него. Тем временем Морохиррэль развивал свою мысль: — Надо смотреть глубже, юноша. Если принц Аматаэнис благородно жертвует собой, чтобы оградить оба государства от нашествия Зверя, мы все — и прекрасная Гелиргвенн в том числе — можем только восхититься его смелостью и преданностью государственным интересам, а также нижайше благодарить Темного Властелина АсШааз, решившего ограничиться такой малой данью! — Но я не жертвую… — начал ошеломленный Аматаэнис. Сун отвесил ему легкий подзатыльник — чтобы заткнулся, и кивнул: — Вот именно. Так и скажи́те прекрасной леди. А отцу этого ходячего недоразумения передайте, — обратился он уже только к Морохиррэлю, — что при желании он может навестить своего отпрыска. В конце концов, семья для Темных Властелинов — это святое. Аматаэнис просиял. Морохиррэль довольно прижмурился. — Всенепременно, — заверил он. — Передам. Мы все всё всем передадим, — тут он со значением посмотрел на съежившегося оруженосца. Тот поспешно закивал — часто-часто, как катайский болванчик. — Тогда мы, пожалуй, пойдем, — закруглился Морохиррэль, развернулся — и чуть не сверзился с частично обрушенного балкона. Сун хихикнул. — А куда спешить-то? Давайте тогда хоть пообедаем, что ли, — предложил он великодушно. — Тем более, что завтрак мы просра… Короче говоря, день уже за половину перевалил, смысл вам тащиться по солнцепеку? Морохиррэль умиленно уставился на Суна. Похоже, глава делегации откровенно тащился от оказавшегося таким нетипичным Темного Властелина. — Это будет весьма любезно с твоей стороны, Сунджар АсШааз, — напыщенно выдал он в конце концов, и добавил уже нормальным тоном: — Надеюсь, у тебя есть хорошие вина? Или послать за ними на флагман8? Сун развел руками. — Спиртное только местное. Соплеменники моего слуги, — указал он на Ди, — гонят из диких злаков потрясающее пойло: выпьешь стакан — и так хорошеет, что ни в сказке! Морохиррэль пренебрежительно фыркнул. — Самогон никогда не сравнится с эльфиской брагой! — провещал он. — А в брагопитии мне нет равных. Сун азартно прищурился. — Проверим? Спорим, ты свалишься быстрее, чем кончится самогон? Морохиррэль моргнул. Кажется, он не ожидал, что «смертный бой» все-таки состоится, да еще в такой странной форме. Однако деваться было некуда, и он протянул руку: — По рукам! Но при условии, что ты тоже будешь пить. — Принято! — Сун крепко сжал протянутую руку. Морохиррэль, к его чести, лишь едва заметно поморщился. — Вот и договорились. Посидим часок-другой, и разбежимся, — подвел он итог переговоров, и делегация, временно возглавляемая Суном и сопровождаемая Ди и Гварлоком, направилась в недра Темной Башни. Около полуночи Сун вышел на балкон цитадели — с целой стороны. В самой башне было шумно: через несколько часов после начала посиделок за делегацией заявилась еще одна делегация, в полной амуниции и с самыми серьезными намерениями. Вторую делегацию воссоединили с первой, и под чутким руководством Ди она совсем скоро догнала первопроходцев. В настоящий момент Темная Башня больше всего напоминала проходной двор: каменные ворота были распахнуты настежь, магики телепортировали на флагман несколько бочек людоящерского самогона, в тронной зале звенела посуда, раздавалось нестройное хоровое пение и пленительные переливы лютни. Правда, в исполнении нетрезвых эльфов переливы могли пленить разве только слух кошки в весенний период, но это были мелочи, на которые Сун решил не обращать внимания. Пусть их. Остроухие завтра уплывут, а он останется. И Аматаэнис тоже — а это главное… Хотя нет. Главное — это понять, где он сейчас. Впрочем, долго искать не пришлось: Аматаэнис стоял как раз напротив дверного проема, у самого балконного ограждения, задумчиво крутил в пальцах бокал и смотрел в темноту. — Прогулка перед сном? — осведомился Сун. Аматаэнис не обернулся, и не ответил, — а когда заговорил, то совсем о другом. — Я представить не мог, что ты из тех самых АсШаазов, — проговорил он, и отпил немного вина. — Это ведь один из вас много сотен лет назад едва не захватил мир? Сун подошел поближе и облокотился на перила. Его штормило, но самую малость. Морохиррэль выглядел гораздо хуже: Сун с удовольствием вспомнил, как органично смотрелось его лицо в окружении салатной зелени. — Это был мой двоюродный прадед, — сообщил он, зачарованно наблюдая за колышущимся небосклоном. — Не представляю, зачем ему приспичило. Как бы то ни было, поползновение на мировое господство закончилось печально: все, что от него осталось после итогового сражения — это рука. Мы ее храним как семейную реликвию; ну и для того, чтобы напоминать зарвавшимся, чем чревато всевластие. Аматаэнис содрогнулся. — Как… познавательно, — пробормотал он. Сун ухмыльнулся. — А то. Зато теперь ты понимаешь, почему власть и сокровища для меня совсем не главное? — Понимаю, — помолчав, отозвался Аматаэнис. Потом покосился на Суна и добавил, снова невпопад: — Знаешь, до сегодняшнего дня я даже не знал, как тебя зовут. Сун засмеялся и запрокинул голову. На небе созвездие Большого Медведя с самыми недвусмысленными намерениями медленно подплывало с тыла к созвездию Меткого Стрелка. Надо же, как звезды встали, — весело подумал Сун. — И ведь, в кои-то веки, дело говорят! Однако вслух спросил: — Но теперь-то знаешь? — Знаю, — кивнул Аматаэнис. — Сунджар. Сун поморщился. — Сун, — сказал он, и пояснил недоуменно вскинувшему брови Аматаэнису: — Я привык называть себя именно так. И, думаю, мне понравится слышать свое сокращенное имя от тебя. Особенно по утрам. Сун имел неплохое ночное зрение, но все равно больше почувствовал, чем увидел, как Аматанис придвинулся ближе прежде, чем ответить: — Надеюсь, что так и будет… Сун. На рассвете, стоя на балконе, Темный Властелин смотрел, как уплывают корабли. Эльфийский флот отшвартовывался дружно и слаженно, саму малость лажая на галсах9: видимо, сказывалась вчерашняя вечеринка. Сун поднес к глазу окуляр подзорной трубы, всмотрелся в эльфа, перевесившегося через планшир флагмана с наветренной стороны, и ухмыльнулся. — Морохиррэль все еще не протрезвел, — сообщил он стоящему рядом Аматаэнису. Тот приподнял углы губ в полуулыбке. — Какой удар по его репутации, — задумчиво протянул он, потом глянул на Суна и с любопытством спросил: — Неужели даже голова не болит? — Нет, — довольно отозвался тот. — А почему она должна болеть? Это тебе не корабль: наличие ингредиентов для антипохмельного зелья и оснащенной лаборатории гарантируют нужный результат! Аматаэнис засмеялся. Ветер бросил светлые волосы на лицо, и Сун, перед тем, как передать ему подзорную трубу, отвел их в сторону и заложил за островерхое ухо. Аматаэнис коротко вздохнул, поймал руку Суна и сжал ее, глядя в глаза тем самым взглядом, который Темный Властелин так и не смог пока разложить на составляющие. Но, по крайней мере, теперь он точно знал, что этот взгляд означает. Нет, все-таки утро бывает добрым, — подумал Сун. И поцеловал Аматаэниса.