Люба

      НАЧАЛО РАБОТЫ       - Ну что, родная, сегодня начинаешь работать. Скажи честно, волнуешься?       - А ты как думаешь? Конечно, волнуюсь. Саша я к этому дню так долго шла. Я училась дольше любого студента. Четыре года в Гарварде плюс три в Москве, хорошо еще пятый курс удалось сдать экстерном. Все, теперь ординатура. Волнуюсь, как меня коллектив примет. Я не тот человек, который легко сходится с людьми. Мне это никогда не удавалось.       - Ну, я бы не сказал. Только сразу не дави интеллектом, сначала слушай. Потом осторожно можешь выдвинуть свою гипотезу, очень робко, вроде как сомневаешься. Хорошо, если они тебя не будут считать конкурентом. Ты учишься и готова прислушиваться к любому мнению старших товарищей. Поняла?       - Поняла. Пошли на работу. Сегодня планерка.       На планерке ее представили, попросили рассказать о себе. Люба рассказала, где и сколько училась, кто были ее руководители, какие операции она делала самостоятельно, в каких ассистировала. Далее сказала, что замужем и имеет сына двух лет. После планерки к ней подошла Ирина Витальевна.       - Что ж, Любовь Александровна, с выходом. Мы теперь часто будем встречаться, я ведь анестезиолог.       - Если честно, волнуюсь очень, но рада видеть знакомое лицо.       - Люба, пошли в ординаторскую, сейчас буду тебя с хирургами знакомить. Кончилась твоя светлая жизнь. Начались трудовые будни. – Коля взял Любу за руку, и они вместе ушли.       - Привет, ребята и девочки, я вам тут нового хирурга привел, знакомьтесь, Любовь Александровна. А это Павел - общий хирург, как и ты, Кира - тоже общий хирург. Кира у нас очень любит недоступных мужчин, последний месяц пытается одного соблазнить, мы наблюдаем. Это прикольно. Вячеслав - травматолог, женат, можешь не заглядываться. Его жена, Валерия, хирург ортопед. Ну, меня ты знаешь. Заведующий наш, Виктор Васильевич, с ним ты уже знакома. Вот. Если есть вопросы - задавайте.       - Люба, я думаю... Можно просто Люба, так? - Павел задал первый вопрос. - А вы Корецкая по отцу или по мужу?       - Это моя фамилия, я ее не меняла. Сразу скажу, мой муж тоже врач, но не хирург.       - Значит, вы дочка нашего?       - Да. Это как-то отразится на отношении?       - Нет, просто интересно. Дочка явно не из примерных, два года сыну в двадцать лет. Бедный папаша.       - Ребята, у меня тут больной сомнительный, может, мне опять Его на консультацию вызвать?       - Кира, ты вместо консультаций пригласи Его в ресторан, а то он думает, что ты просто недоумок. Каждый день вызываешь завтерапии на консультацию. Он не понимает, что ты хочешь, а вот в твоих умственных способностях сомневается. И вообще, он женат.       - Павел, его жену никто не видел, хороших и любимых жен не скрывают. Значит, там не все ладно и у меня есть шанс. Вот кто-нибудь, кроме Коли, его жену видел?       - Да хоть наизнанку вывернись, мне-то что. Твоя каша. Тебе расхлебывать.       - Коля, они о ком?       - Люба, у нас Кира влюбилась в Борисова. Ну, не она первая, не она последняя. Так она его каждый день вызывает на консультации. Он ее видит, заикаться начинает, но она думает, что ему нравится.       - Коля, не надо. Не надо меня критиковать. Я же вижу, что ты на новенькую запал.       - Нет, мы с ней давние друзья, она подруга моей жены, между прочим.       Потом был обход заведующего отделением, потом Любе дали первого больного, потом была первая аппендэктомия в должности врача. Потом она сидела в ординаторской и писала историю болезни. И все было хорошо, но вдруг пришел Саша.       - Добрый день. Кира, что у тебя на этот раз?       - Александр Борисович, тут больная с холециститом, я хотела поговорить о консервативном лечении.       - Все хирурги любят оперировать, и только одна Кира каждый день переводит больных в терапию. И с чем это связано, доктор?       - Я пытаюсь действовать в интересах больного. Я думаю, что удалить желчный пузырь мы еще успеем.       - Покажи снимки.       Он посмотрел снимки, выслушал историю болезни, затем поговорил больной и осмотрел ее. Когда они с Кирой вернулись в ординаторскую, Кира была невероятно бледной, а Саша говорил раздраженно.       - Кира, у меня складывается впечатление, что вы совершенно безграмотны. Я не знаю, каким образом вы получили диплом и как попали сюда на работу, но как врач вы ничто. Вы ничего не знаете, вы не умеете общаться с пациентами, вы не способны принимать самостоятельные решения. Я вынужден обратиться к директору и поставить вопрос о вашем должностном соответствии.       - Я... Простите, я не хотела, - Кира уже рыдала.       Врачи следили за происходящим и только ехидно переглядывались. Никто не сказал ни единого слова. Люба смотрела на них и ничего не понимала, сегодня утром они подталкивали бедную Киру вызвать Борисова на консультацию, они знали, что девушка в него влюблена, а теперь, когда ее карьера висела на волоске, все молчали. Люба не выдержала.       - Александр Борисович, не надо унижать врача. Она работает не первый день и, судя по ее графику, ежедневно оперирует. Я сегодня ассистировала ей на холецистэктомии. Если бы вы были более внимательны, вы бы поняли, что ее квалификация к вашим консультациям отношения не имеет. А вы в течение месяца ежедневно консультировали ее больных и ничего не заметили? Или таким образом вы пытаетесь показать, что она вам безразлична? Или не безразлична? Так это некорректно и глупо.       - Люба! И это говоришь мне ты?       Все присутствующие изумленно встали. Кира перестала плакать и с ужасом смотрела на Борисова и новенькую.       - Да, я говорю о том, что не надо обижать человека и устраивать показуху. И здесь я не Люба, а Любовь Александровна, и теперь я такой же врач, как вы или они.       - Круто. Извините, Кира, я действительно не понял. Любовь Александровна, а до скольких вы сегодня работаете? Я это к тому, чтобы выяснить, кто из нас сегодня забирает ребенка из детского сада?       - Я до пяти, впрочем, как и вы, и сына мы заберем вместе.       - Что? - Кира была в шоке. - Так вы и есть его жена?       - Да, Кира, последние три года.       Саша ушел. Кира пила воду. Все хирурги молча смотрели на Любу. Павел прервал молчание.       - Объясните, значит, вы у нас суперблатная? Хотя работать вроде умеете. Теперь в вашем присутствии ничего лишнего не скажешь.       - Причем здесь это? Вы прекрасно знали, на что толкаете Киру, но вам почему-то было весело. Вы же понимали, что он не шутит. Почему вы все не вступились за нее?       - Видите ли, Люба, с вашим мужем шутки плохи. Он прекрасный врач, но он слишком много требует от других. Он всегда консультирует, никогда не отказывает, но по делу. Я знаю, что он работает на трех ставках. И ему некогда заниматься глупостями. Кира просто нас не услышала, хотя мы ей говорили, и о жене тоже. Вы спасли ее карьеру, но доверять вам мы не можем. Нужно время, что бы стать своей. А вам нужно будет больше времени, вы жена ведущего врача клиники и дочь первого руководителя. Если бы я не работал с Борисовым последние пять лет, я бы начал сомневаться в его безгрешности. Муж единственной дочери Корецкого, о которой никто и не слышал. Но я слишком хорошо его знаю. А вот вас я не знаю совсем. У вас есть что сказать?       - Давайте работать, время все покажет.       Прошла неделя. Люба работала, вела больных, ее брали ассистентом, но самостоятельно оперировать не давали. Отношения с хирургами были натянутыми. Виктор Васильевич каждый раз вспоминал, что Люба слишком молода и у нее все еще впереди. Остальные с ней здоровались, но не разговаривали, Коля и тот старался держаться от нее подальше. Даже во время перерыва или когда все пили чай, ее не звали, а когда она осталась с ними, у всех оказались дела и они разошлись. Больше Люба к ним не подходила, она уходила курить на балкон.       Прошла еще неделя, а затем еще. В ординаторскую хирургии зашел Борисов. Все пили чай.       - Саша, чаю налить? - спросил Коля. - Ты к нам в гости или по делу?       - Да так... А где Люба?       - Ты знаешь, она не вписывается. Когда мы едим, она уходит, курит на балконе. Ты вообще знал, что она курит?       - Да, конечно, знал. Только последние два года она не курила. Ясно, спасибо друг. Я пошел.       - Ну ты чего? Обиделся, что ли? Саша, не надо. Шефовская дочка должна понимать, что жизнь не масленица. Ей полезно.       - Что полезно?       - Ну, она должна понимать, что уважение надо заслужить, что мало быть дочкой Корецкого.       - А по-твоему, это хорошо? Быть дочкой Корецкого?       - А то! Саша, ты куда? Ну не обижайся. Ну вот...       - Да ладно, Коля, она ему жена. Он обязан за нее сердиться. Слушай, а ребенка ты видел?       - Конечно, видел, Валерка копия Сашка, беленький, синеглазый, кудрявый, на ангела похож. А почему ты спросил, Паша?       - Да странно как-то, Борисов и эта мышка. С другой стороны, он бы просто так не женился. Либо она залетела, либо в ней что-то есть. Либо и то, и другое, но он бы просто так на нее не позарился. И ребенка просто с дочкой шефа заводить бы не стал. Нет, в ней явно что-то есть, не простая она девочка. Знаешь, с ней удобно работать, и руки у нее хорошие. Конечно, она рядом с ним никакая, худющая, бледная, глаза у нее красивые, но она даже не красится. Не понимаю.       - Нет, ну, она умница. У нее пять языков свободных, играет на рояле. Кстати, школу она в двенадцать лет закончила с отличием. Да и внешне она хорошенькая, ты приглядись, увидишь. Он и не знал, что она шефовская дочка, до свадьбы.       - А зачем мы ее гнобим? Может, она и вправду талант?       - Так я в этом не сомневаюсь. Просто ее прописать нужно. Показать, кто в доме хозяин.       Прошла еще одна неделя. В хирургию пришел Тельман.       - Привет, Николай, знаю, что меня ты сегодня хочешь видеть меньше всего. Смотрел твой график, операций у тебя нет, по крайней мере - плановых, через полчаса жду тебя на вскрытии. Ладно, может, это неприятно, но не смертельно. Привет, Люба. Как ты вживаешься в коллектив?       - Все хорошо, как всегда.       - Ты из Америки тоже писала, что все хорошо. И когда вернулась, говорила, что все хорошо. Но на самом деле тебе хорошо только с мужем и сыном. По тебе все видно, ты не умеешь скрывать свои чувства.       - Не надо, Володя. Ты друг моего мужа и муж моей подруги, или сестры, но это все. Не лезь куда тебе не надо.       - Я хочу как лучше. Они переживают из-за тебя, и я тоже.       - Спасибо, но у меня все нормально.       Коля спустился в патологию. Вскрытие началось. Они говорили о пациенте, потом Коля спросил:       - Ты действительно переживаешь за Корецкую?       - Если честно, не очень. А вот Сашка и Женька переживают сильно. У нее слабая психика, так говорят Женя и Маша. А Маша ее вырастила. Они считают, что наш академик садист по отношению к дочери. Что он никогда ее не пытался понять, что она сломанный человек, и кстати, она была наркоманка.       - Ты серьезно?       - Да. Он лечил ее, когда забрал из Штатов. Женя говорит, что из-за наркотиков и забрал.       - Сашка знает?       - Конечно, он знает о ней все. Но она гениальна. Она ему пара, она хорошая жена и мать, и она его соратник. Понимаешь, она равная ему по уму. Я знаю ее дольше вас, она присылала нам с Женькой вещи из Штатов, писала письма, иногда звонила. Я никогда не думал о ней как о жене нашего Сашки, но Женька ее единственная подруга детства, и между ними связь. Они совершенно разные, можно даже сказать - противоположные, но они любят друг друга и понимают. Люба несчастный человек, она сирота. Может быть, она избалована материально, но это не ее сущность. Она очень одинока, понимаешь. Она не такая, как все. Ее били в школе, не любили в институте. Теперь ее игнорируете вы всем отделением. Ты спроси у своей жены, как к ней относились в институте. Ей завидовали, а потому ненавидели. А вы ее боитесь. Потому, что знаете, что она лучше, талантливей. Она конкурент. Пусть пока потенциальный, но она сильный конкурент.       - Володя, ты, может быть, прав. Я оперировал с ней, когда она была студенткой. Она действительно впечатляет. У нее очень хорошие руки. Ладно, пора кончать с таким отношением. Сашка на меня уже злится. Но я в коллективе, мы просто ее прописываем.       - Она ведь вам ничего плохого не сделала. Не надо ее обижать.       Через несколько дней в клинике было объявлено собрание. Утром в ординаторскую вместе с Борисовым вошел незнакомый молодой человек. Они говорили на английском.       - Боже мой, Ричард! - Люба радостно бросилась к молодому мужчине. Они обнялись.       - Люба, ты все такая же. У тебя сын, а ты осталась тощая, как была.       - Ричард, какими судьбами? Ты именно тот человек, которого я меньше всего ожидала увидеть.       - Всему виной наша операция, помнишь?       - Какая?       - Ну та, после аварии поезда. Когда ты делала резекцию кишечника.       -Да, конечно, помню. Но при чем здесь та операция?       - У меня сохранилась пленка с видео. Операция была красивая, сложная, и ты была красивая как хирург. Так вот, когда мне было плохо после неудачного дня, я ее смотрел, и становилось легче. Это была наша первая самостоятельная операция. Удачная операция. Два года назад ее увидел мой дед. Его очень заинтересовал твой анастомоз. Он его повторил, успешно. Его стали применять с хорошим эффектом, с меньшим риском осложнений в послеоперационном периоде, ну и так далее. Он опубликовал статью, потом еще. Метод носит твое имя. И тебе присудили премию, но вручить ее не могли, так как у тебя не было диплома врача. Гарвард ты бросила, интернатуру не закончила. Вот, теперь у тебя, наконец, есть диплом, и мы с дедом приехали вручить тебе премию.       - Ты серьезно?       - Да, доктор Томас Мейсон в кабинете твоего отца.       Люба молчала. Она поникла, съежилась и растерялась.       - Ричард, так нельзя. При чем здесь я? У нас не было выбора, человек погибал… Просто больше никого не было. Все были заняты, а времени у него не осталось.       - Да, погибал, и ты взяла инициативу в свои руки. Ты сделала операцию, ты спасла ему жизнь, и ты сделала новый анастомоз. Тогда ты была более уверена в себе, чем сейчас.       - Я с тех пор почти не держала скальпель.       - Это грустно. У тебя талант, талантище. Возвращайся, тебе будет рада любая клиника. Ты будешь оперировать, сколько захочешь. У тебя будет все. Ты подумаешь?       - Я поговорю с мужем. Но у меня здесь семья. Здесь мой дом.       На собрании показали пленку с записью операции, рассказали о новом методе, и сам доктор Томас Мейсон вручил Любе премию Мейсона.       В коллективе Люба стала своей, она заслужила уважение хирургов.