Много времени прошло с тех пор, как одной теплой летней ночью молодой неопытный Хранитель, несколько веков ожидающий своего первого задания, появился в темной мансарде небольшого домика на окраине Чикаго, представ перед удивленным взглядом заплаканных глаз маленького мальчика, потерявшего самого близкого человека, свою маму.
Протягивая руку для знакомства с голубоглазым пареньком, с подозрением и недоверием отнесшимся к необычному гостю в доме тети, Иоанн не мог поверить в то, что душа этого чистого и светлого создания могла треснуть. Но глубокий шрам, располосовавший надвое теплую каменную плитку, лично исследуемый пальцами Хранителя на предмет реальности, безапелляционно заявлял о случившейся в жизни ребенка трагедии, небольшой кусок камня превращая в бесценное сокровище для рыжего, о целостности и сохранности которого Иоанн волновался больше собственной жизни.
Он смог сохранить исполосованную потерями, предательством и жестокими ударами судьбы душу Микки, всепоглощающей любовью и преданностью излечивая нанесенные раны, возвращая пластине первоначальный вид, а обладателю ее подарив самые прекрасные эмоции и чувства. Проживая лучшие моменты своей жизни с Микки, по сути, никогда не бывшим для него просто подопечным, Хранитель дарил ему свою нежность и теплоту, делая все новые шаги вперед, крепко взявшись за руки, обретая в голубоглазом мальчугане, со временем повзрослевшем и возмужавшем, любовь всей жизни.
Ушедшую от него несколько лет назад, но навсегда оставшуюся в сердце.
К небольшой плитке, бережно хранимой Иоанном в красивой деревянной шкатулке и в редкие моменты накатившей грусти крепко прижимаемой к груди, лежа в холодной постели в компании горьких слез, добавляя еще одну.
Гораздо бо́льшая по размеру, с красивым орнаментом, выбитым на гладкой поверхности гранита, и несколькими буквами и цифрами под ним, тяжелая плита стояла в изголовье могилы Микки, встречая своего гостя ранним утром теплого летнего дня.
– Привет, – печально улыбнувшись выгравированной на камне фотографии, прошептал рыжеволосый молодой человек в непривычном для этих мест одеянии – серо-голубой мантии, опускаясь на колени перед плитой, чтобы сменить завядший букет срезанных цветов и позволить себе прикоснуться к любимому образу.
Обрисовав кончиками пальцев линии и изгибы рисунка, Хранитель наполнил их новой порцией серебра, заставляя мерцать в ярких лучах поднимающегося из-за горизонта солнца, на несколько минут оживляя изображение и грустно улыбаясь появившимся на лице Микки эмоциям.
– С днем рождения, – выдохнул он, спускаясь ладонью ниже, ногтями царапая выбитую под фото дату, отметившую момент появления на свет человека, перевернувшего его мир с ног на голову и позволившего узнать, что значит любить, старательно избегая другие цифры, навсегда отобравшие его у Йена, и пару соленых капель, появившихся в уголках глаз.
Бледная рука дрожала, выдавая горькие эмоции Хранителя, тихо шептавшего в утренний воздух свои признания и поздравления, скользя по поверхности гранита, постепенно переходя к новым буквам, собирая с холодного камня три слова.
Партнер
Частые переезды с места на место меняли города и штаты, сохраняя в тайне необычное происхождение рыжеволосого молодого человека, внешне почти не изменившегося за прошедшие годы, позволяя двум влюбленным не скрывать своих чувств от окружающих, в моменты прогулок по паркам и скверам, вечерних свиданий или завтраков в уличных кафешках крепко держаться за руки, твердо заявляя сторонним наблюдателям о том, что они вместе.
Конечно, со временем понимающие и поддерживающие взгляды прохожих, встретивших на своем пути красивую пару, сменились на непонимающие и осуждающие, когда высокий и довольно привлекательный молодой человек появлялся где-то в компании седовласого мужчины, лицо которого годы украсили морщинами, рождая в головах не осведомленных о крепости их связи прохожих не самые приятные мысли, награждая Йена брошенными в спину оскорблениями и предположениями о характере его заработка.
Но искренне влюбленных друг в друга мужчин едва ли волновало мнение окружающих.
Хранитель был рядом с Микки до самого последнего вдоха и никогда не стеснялся показывать свои чувства ему и другим, на все протесты ворчливого старика, в которого по прошествии десятков лет превратился его парень, лишь улыбаясь и крепче сжимая его свободную от трости руку.
Любовник
Нет,
любимый.
Возможно, кто-то скажет, что со временем любовь проходит, превращается в привычку или привязанность, замедляя ритм двух сердец и гася взгляды, но Микки с Йеном на своем опыте убедились в обратном.
Появившаяся между ними связь крепла и росла с каждым годом, превращая подростковую влюбленность в осмысленное и выстраданное чувство, согревающее морозными вечерами и холодившее кожу, когда на улице становилось слишком жарко.
Трепетная забота и нежность сменялись животной страстью и голодом, а недели затишья и взаимопонимания перечеркивались громкими криками скандалов, внося некое разнообразие в отношения двух молодых людей, но одно всегда оставалось неизменным – каждый прожитый ими день был полон любви.
Они чувствовали ее в раскаленных венах, прижимаясь друг к другу на пропитавшихся потом и страстью простынях. Ощущали ее горячие прикосновения к спаянным воедино душам, не позволяющим долго злиться на партнера и заставляющим тянуться к нему, невзирая на все обиды и недопонимания. Видели в глазах друг друга перед тем, как уснуть, и просыпаясь следующим утром.
Они просто знали, что любят, и вряд ли кто смог бы убедить их в обратном.
Микки и Йен сохранили это прекрасное чувство и пронесли сквозь года.
Даже когда одно из сердец перестало биться, второе осталось любить за двоих.
Семья
Они никогда не говорили об этом, но оба тайно мечтали. Хотели назвать друг друга мужьями и закрепить свои отношения клятвами, возможно, завести детей.
Происхождение Хранителя и его медленное старение не позволяло паре узаконить брак, оставляя рыжеволосого молодого человека неназванным и несуществующим в земном мире, к документам Милковича никогда не добавляя второй стопки, но за появившуюся на горизонте возможность провести небольшую церемонию они ухватились крепко.
Сжимая дрожавшие пальцы партнера своими, не менее бледными и взволнованными, Микки и Йен поклялись друг другу в верности и преданности перед лицом родителей и друзей Хранителя, тонкой серебряной нитью перетянув четыре запястья и накрепко связав их, оставляя прекрасный момент единения в воспоминаниях на долгие годы.
И пусть для смертных они оставались лишь странной парой, в мире Хранителей и наедине друг с другом они были мужьями.
Их маленькая семья обрастала новыми членами, невозможность завести собственных детей с лихвой компенсируя десятком подопечных различных приютов, постоянных мест работы путешествующего по стране в компании Йена Милковича, посвятившего свою жизнь помощи таким же, как он, потерянным и запутавшимся подросткам.
Возможно, Хранителем из них был лишь один, но спасали души они вместе.
Полки съемных квартир и домов были заставлены фотографиями воспитанников, а электронный ящик переполнен поздравлениями со всеми возможными праздниками, заявляя миру об оставшемся после исчезновения мужчин из того или иного города наследии, вписанном в историю двумя любящими сердцами.
Партнерами. Любовниками. Семьей.
Йен не знал, сколько времени провел он на кладбище, он готов был оставаться здесь вечно, собирать пальцами с камня любимый образ и в голове мельчайшие воспоминания, но позволить себе еще даже несколько часов молодой человек не мог.
Поднимаясь с земли и поправляя мантию, Хранитель в последний раз улыбнулся вновь замершему изображению, обещая вернуться сюда, как только появится возможность, и, оставив после себя тихое «люблю», растворился в мерцающей серебром дымке, отправляясь к себе, принимать полномочия и приступать к новым обязанностям.
– Ты уверен? – опуская ладонь на плечо Иоанна, прошептала Шейла, выступающая свидетелем со стороны сына на сегодняшней церемонии.
– Да, – не сомневаясь и секунды, кивнул молодой человек, встречая взглядом пару фигур, неторопливо приближающихся к ним с противоположного конца зала под одобрительный гул голосов наполняющих его Хранителей. – Виктор, – кивнул он подошедшему старцу в приветствии, расправляя плечи и вдыхая полной грудью, чувствуя незримую поддержку от стоявшего по правую руку от него отца, смирившегося с решением отпрыска запереть себя на долгие века в Хранилище.
Микки так и остался единственным подопечным Йена, отказавшегося от дальнейшей работы в полях и предложившего Совету свою кандидатуру на одну из самых скучных и непопулярных должностей взамен на возможность прожить несколько счастливых десятилетий со своим смертным возлюбленным.
Седовласый Хранитель обучил преемника всем тонкостям и возможным трудностям работы, подготовив себе достойную смену, за продолжительное время общения с сыном Френка сумев убедиться в том, что тысячи душ, вверенные в его руки, будут под надежной защитой.
И зеленые глаза, полные решимости и твердой уверенности, смотревшие сейчас на него так открыто, в очередной раз заверили старца в том, что он с чистым сердцем может уйти на покой.
Прослушав вступительные слова Верховного, Виктор протянул руку с ключом Иоанну, чувствуя приятную вибрацию в пальцах в момент соприкосновения их ладоней перешедшей от одного к другому силы, и нарек рыжеволосого парня следующим Хранителем сотен полок с еще целыми душами и неспасенными осколками, улыбаясь легкому оттенку грусти, появившемуся в сердце при прощании с занимаемой много веков должностью.
И Йен улыбнулся в ответ, молчаливо обещая старику стать ему лучшей сменой.
***
– До сих пор не понимаю, как ты мог добровольно согласиться на эту скукотищу, – следуя по пятам за другом, сверяющим записи журнала с фактическим наполнением полок, почесал затылок Филлипос. – Почему ты не хочешь поработать с другими душами и подопечными? – поинтересовался он.
– Мне Мик не разрешает с другими играть, – бережно поправляя одну из пластин и счищая с нее мельчайшие следы пыли, усмехнулся рыжий, вспоминая непродолжительную истерику ревнивого ребенка, не желающего делиться своим другом-Хранителем с другими детьми.
«Йен мой...»
– Никто же не заставляет тебя в них влюбляться, – расценив ответ приятеля как опасение перед возможной изменой Милковичу, продолжил кудрявый Хранитель, надеясь убедить упрямого парня вернуться на землю.
– Как будто я смогу, – хмыкнул Йен, прекрасно зная, что сердце его навсегда принадлежит лишь одному человеку. – Здесь не так уж и скучно, как тебе кажется, Лип, – желая раз и навсегда закончить этот разговор и усмирить пыл приятеля, поделился своими ощущениями от нескольких месяцев работы рыжий. – И мне тут нравится, – признался он, переходя к следующему стеллажу, переворачивая страницу Книги.
– Нравится перспектива тысячи лет затворничества и одиночества? – так и не сумев понять друга, закатил глаза Филлипос, постепенно теряя надежды на возможность до него достучаться.
Окончательно убеждаясь в бесполезности любых слов и действий, когда Иоанн тихо прошептал свой ответ, обернувшись:
– Я не одинок, – улыбнулся рыжий, прижимая ладонь к груди, под плотным рядом ребер которой трепетали две души, и вновь вернулся к работе, заканчивая разговор.
Микки всегда будет рядом.
The end.
