Save my soul

Две недели спустя. – Терпи, Микки, – шептал Хранитель, крепко сжимая в своей ладони дрожавшие пальцы брюнета, концентрируясь на потоках собственной энергии, отправляемой в тело на грязном матрасе, уже двадцать минут не престающее содрогаться в конвульсиях. Милкович сам попросил Йена помочь ему избавиться от зависимости, ускоряя процесс освобождения организма от искусственного нейростимулятора в разы, проходя все этапы ломки в форсированном режиме, но, кажется, теперь сожалел об этом. Адская боль, разрывающая черепную коробку, отвлекала от неприятного жжения в венах, заставляя сильно жмуриться и скрипеть зубами, молясь о том, чтобы пытка поскорее закончилась. А горячая рука рыжего, переместившаяся на его покрытый потом и солью лоб, лишь усугубила ситуацию, рождая ответную волну боли обжигающими прикосновениями, направленными на снятие мук агонии, но не сумевшими справиться с поставленной своим хозяином задачей. – Блять, хватит, – едва слышно прохрипел Микки, резко подаваясь вперед и вбок, свисая со шконки и выблевывая на грязный пол содержимое своего желудка, по инерции еще несколько дополнительных раз сгибаясь в рефлексии, когда пищевод был уже очищен. – Нет, – упрямо сопротивлялся Хранитель, возвращая парня на место и вновь прижимая к матрасу, обжигая кожу часто вздымающейся груди пальцами, излечивая воспаленные внутренние органы потоком энергии, чувствуя собственную слабость от опустошения. – Пожалуйста, хватит, – выгибаясь дугой, и разрывая простынь пальцами, взмолился Милкович, не имея больше сил справляться с раздирающей на части болью, захлебываясь горькой слюной, сильно прикусывая нижнюю губу, чтобы не закричать и не разбудить сокамерников, не подозревая, что окутывающая куполом легкая серебристая дымка, рожденная Йеном, не позволит сторонним наблюдателям услышать и звука. – Больно, – прохрипел он сквозь зубы, к соленой влаге пота на щеках добавляя несколько капель из уголков глаз, не сумев выстоять в неравной борьбе с отходняком. – Прости, – лишь прошептал рыжий в ответ, и быстро стер пальцами слезы со скул подопечного, не позволяя собственным, едва сдерживаемым на веках, заявить о его слабости. Хватит и того, что свидетелем ее стал его собственный отец, крепко обнимающий содрогающегося в истерии сына, отчаянно всхлипывающего в его мантию слова обещания и клятв Верховному, надеясь вернуть себе душу Микки. Вновь обретшую своего законного Хранителя в лице Йена в момент, когда Владыка, уже десятки раз успевший пожалеть о том, что вообще доверил этого трудного мальчика своему отпрыску, посмотрел в наполненные влагой яркие зеленые глаза, находя в них уверенность в возможном спасении Милковича. – Прости, – повторил рыжий, скользнув подушечками пальцев по плотно сжатым губам парня, и обхватил руками его лицо, размещая указательные пальцы свои на висках подопечного, а большими закрывая его веки, в последний раз концентрируясь и отправляя мощный поток энергии в голову Микки, не сумевшего сдержать отчаянного крика, разбившегося о стену серебристого тумана и опавшего на испачканный рвотой пол. – Спасибо, – слабо улыбнулся Милкович, собирая языком влагу с губ, взглядом следя за куском намоченной в раковине материи, стирающим с его лица липкий пот под чутким руководством чересчур даже для Йена бледными руками, скрыть дрожь которых от пристального внимания голубых глаз ему не удавалось. – Тебе плохо? – поинтересовался Микки, пытаясь приподняться, но сильная слабость надежно приковала его к матрасу. – Все нормально, – соврал Хранитель, переходя к шее брюнета, заметно покачиваясь, сидя на корточках возле его кровати, не сумев устоять, когда решил он выпрямиться, чтобы смочить тряпку вновь. – Блять, Йен, – откуда-то вдруг вернувшаяся в руки сила помогла Микки резко податься вперед и уберечь рыжего от падения, усаживая на кровать рядом с собой, отбирая кусок ткани и отбрасывая его в сторону, оставляя в бледной ладони на его месте свою руку, переплетая татуированные пальцы с чистыми. – Что с тобой? – задал он вопрос, замирая в ожидании ответа и чуть отодвигаясь, позволяя Хранителю облокотиться на стену для большего удобства. – Просто слабость, – признался рыжий, рассматривая их сцепленные ладони, едва заметно улыбаясь их разнице в размерах. – Я потерял много энергии, – объяснил он, переводя взгляд на голубые глаза рядом, тут же находя в них обреченное признание вины. – Но все будет хорошо, мне нужно просто немного отдохнуть, – предположил он, не желая говорить Микки о том, что подобное с ним случилось впервые, и он понятия не имеет, как бороться с этим состоянием, но в названные подопечному пути к исцелению верить хотел. – Наверху? – спросил Милкович, указывая взглядом на потолок, задумавшись на мгновение над тем, где живет его точно-не-выдуманный друг, вспоминая свои наивные детские предположения о том, что Йен должен падать с облаков, а не свободно расхаживать по ним в своей мантии. – Да, – кивнул Хранитель, улыбнувшись, но небольшая деталь, мешающая осуществить необходимое перемещение прямо сейчас, быстро вернула его губы в прежнее состояние. – Только я пока не могу перенестись, – признался он, сжимая пальцы Микки в своей руке. – Потому что потратил всю энергию на меня? – Милкович знал ответ, но не мог сдержать на языке этого простого вопроса, а Йен не смог ему соврать и отвел глаза в сторону, надеясь, что его молчание брюнет расценит должным образом. – Блять, прости, – и он все понял. – Что будем делать? – взволнованно поинтересовался парень, переживая за физическое состояние своего Хранителя, и даже не думая о том, что присутствие постороннего в его камере при побудке может стать большой проблемой к его собственному скорому освобождению. – Ждать, – пожал плечами рыжий, не сумев придумать ничего лучше. – До подъема несколько часов еще, надеюсь, я смогу исчезнуть отсюда до того, как придет надзиратель. – А если... – С «если» будем разбираться потом, – прикрывая веки и прислоняя затылок к бетону стены, перебил Милковича Йен, сосредотачиваясь на ноющей боли в конечностях, пытаясь силой мысли и собственным упорством восполнить нехватку жизненных сил. – Может, приляжешь? – понимая, что иного выхода пока в радиусе видимости не наблюдается, предложил брюнет, отодвигаясь к краю в желании уступить свое место полуобморочному Хранителю. – Не вставай, – но тот остановил его, крепче сжимая руку в своей непривычно холодной ладони, и аккуратно подтянул к себе ноги, размещая свою долговязую фигуру рядом с Микки. – Я воняю, – тихо проговорил брюнет, поджимая губы, прекрасно понимая, что химический пот и лужа рвоты на полу – не ароматические палочки в спа-салоне. – Все в порядке, – слабо улыбнулся в ответ рыжий, укладываясь рядом с Милковичем на бок, размещая их сцепленные руки у того на груди, чувствуя рождающееся на кончиках своих пальцев тепло, обещающее скорое восстановление сил и надежду на побег. – Просто давай немного поспим, ладно? – попросил он едва слышно, проваливаясь в легкую дрему, начинающую восполнять его энергию. – Эй, Милкович, поднимай свою жопу с кровати, – неприятный басовитый голос с заметной никотиновой хрипотцой разбудил молодого человека через несколько часов после того, как Микки поддался на уговоры Хранителя и прикрыл веки, заставляя того резко подскочить на месте, принимая сидячее положение, и дернуться в направлении решетки, желая прикрыть собой спящего на его кровати рыжеволосого молодого человека. Вот только надзиратель, производивший побудку блока, рвения парня не понял и лишь мерзко усмехнулся над поскользнувшимся на луже рвоты заключенным, переходя к следующей камере, не заметив обеспокоенный взгляд голубых глаз, метавшихся по пространству своей «комнаты» в поисках Йена. Пока тот оседал на мягкий пол собственной комнаты, истратив едва восстановленные за короткое время сна силы на рывок перемещения.

***

Шел уже пятнадцатый день с тех пор, как Хранитель молча покинул его камеру, оставляя спящего Милковича одного, а Йен не возвращался. Еженочно борясь с вернувшейся так некстати сонливостью, Микки ждал появления рыжего, но тот не спешил материализоваться в его камере, заставляя брюнета взволнованно нарезать круги по небольшому пространству и пытаться призвать его в своих мыслях. Даже не подозревая о том, что все это время объект его терзаний и размышлений не то, что не мог переместиться на Землю, а даже подняться с собственной кровати, вынуждая отца повторять движения его подопечного в зеркальном отображении. Теряя надежду и терпение, проводив свет из потолочных ламп обреченным взглядом, сегодня Микки пошел на поводу своего уставшего тела и залез на кровать, сжимаясь в комок и закрывая глаза, выдыхая в прохладу затхлого воздуха тихое: – Йен, – в последний раз позвал он, особо не рассчитывая на результат, но легкая серебристая дымка, застилающая бетон пола, обещала новую встречу. – Привет, – улыбнулся зеленоглазый, материализуясь из тумана и делая шаг к кровати, наблюдая за уже успевшим соскочить с нее парнем, в два шага сократившим между ними все расстояние, заключая долговязую фигуру в крепкие объятия. – Блять, сука, хули ты проебался? – не сумел сдержать своих эмоций Микки, сжимая в руках костлявое тело, чувствуя легкую дрожь в конечностях от долгожданной встречи и приятного рода тепло внутри грудной клетки. – Прости, приболел, – честно признался рыжий, отвечая на объятия, собирая длинными пальцами на спине подопечного материю серой футболки с нашивкой порядкового номера на груди, прикрывая глаза от окутывающей его сознание нежности и радости встречи. – Ты бы хоть предупредил, епт, – понимая, что обнимает Йена чуть дольше, чем положено при дружеском приветствии, отстранился Милкович, недовольно поджимая губы. – Эм, прости, у нас там телефонов нет, – усмехнулся в ответ Хранитель, бездумно подаваясь навстречу отпустившему его парню, запоздало отмечая странность подобного порыва. – Да, и не думаю, что тебя позвали бы в кабинет охраны, сумей я дозвониться, – не желая рассказывать брюнету о том, что в последние несколько дней он пережил, непринужденно продолжал зеленоглазый, обходя Микки и по-хозяйски усаживаясь на его кровать. – Ну, послал бы мне дымок свой, – не сдавался подопечный, изображая в воздухе абстрактную фигуру пальцами, вызывая своим предложением лишь еще более широкую улыбку на лице друга. – Мы не в книгах о Гарри Поттере, Мик, Патронусов делать не умею, – пожал плечами Хранитель, резко прикусив язык в тот момент, когда до собственных его ушей донеслись сказанные слова. – Прости, я хотел сказать «Микки», – оправдался он, встречаясь взглядом с голубыми глазами подошедшего к кровати Милковича, казалось, о чем-то задумавшегося. – Да зови как хочешь, че, – несколько раз прокрутив в голове услышанную интонацию и собственное короткое имя, слетевшее с розовых губ, понимая, что ему даже понравилось, как оно прозвучало, предложил брюнет, залезая на кровать рядом с Йеном и укладывая свою голову тому на колени, желая получить неожиданно полюбившуюся его голове ласку длинных пальцев. – ... если бы ты не пришел сегодня, – закончил парень свой непродолжительный рассказ, не имея сил открыть глаз, наслаждаясь нежными прикосновениями бледной ладони к волосам. – Хм, Филлип ничего не говорил об этом, – нахмурился Йен, вспоминая короткие разговоры с другом, которого попросил проследить за Микки на время его «болезни». – Филлип? – услышав незнакомое имя, переспросил Милкович. – Тоже Хранитель? – поинтересовался он, вмиг забывая о своем вопросе, когда длинные пальцы скользнули к его шее. – Угу, – на автомате кивнул рыжий, мысленно обещая кудрявому продолжительные разборки за то, что недоговаривал. – Так, значит, завтра? – печально выдохнул он, понимая, что за время своей недееспособности упустил слишком много. – Да, – еще раз подтвердил свои слова брюнет, – три месяца в общем блоке и на свободу, – повторил он, задумавшись на мгновение над мимолетно пробежавшей в голове мыслью нарушить правила порядка и обеспечить себе еще немного времени в одиночке. Им с Йеном. – Это же хорошо, – совершенно не соответствуя интонацией голоса сказанным словам, наигранно воодушевился Хранитель, подсчитывая оставшиеся часы перед очередной длительной разлукой. – Хорошо, – вторил ему Микки, вот только собственного разочарования от зеленых глаз он скрывать не спешил. – Три месяца ведь не так много, да? – поинтересовался он, пряча за этим вопросом совершенно другой. «А ты будешь ждать?» – Это совсем немного, – и, кажется, Йен воспользовался его тактикой при ответе. «Буду». – Если, конечно, ты не натворишь чего-то за это время, и тебе не увеличат срок, – прекрасно зная о напряженных отношениях Милковича с другими заключенными, предположил Хранитель, останавливая движение ладони на покрытой колючей щетиной щеке подопечного, желая получить обещание. – Ниче я не сделаю, – поспешил заверить его брюнет, самостоятельно потираясь скулой о теплые пальцы, царапая кожу их короткими волосками, – если они не будут пиздить мои вещи, – но небольшой запас для возможного проявления агрессии себе, все же, оставил. – Знаешь, избивать того парня за то, что он съел пару твоих желейных мишек, было не самой лучшей идеей, – вспоминая быстрые картинки на поверхности Чаши, пряча улыбку за напускным осуждением, проговорил Йен, возобновляя движения руки, рисуя на коже лица парня на его коленях абстрактные фигуры короткими ногтями. – Зато теперь этот жиробас не сможет их жевать, если решит обчистить кого-то еще, – усмехнулся Микки, лишь на мгновение вспоминая о нескольких ночах в ледяном карцере после драки, обеспечившей Бугамайку несколько проплешин в ровном ряду нижней челюсти. Хранитель не стал спорить – умолкая и продолжая ласкать лицо брюнета пальцами, рыжий прислонился к прохладе бетонной стены, думая о том, в какие неприятности сможет вляпаться его своенравный подопечный за обещанные три месяца, и искал возможные пути к их тайным встречам в этот период, но каждый раз разочарованно признавал отсутствие подобной перспективы и вынужденную необходимость доверить Милковича самому себе. – Увидимся в июле? – обнимая Микки на рассвете, спрашивал Йен, не имея сил отстраниться. – В июле, – кивнул брюнет в его плечо, сцепляя пальцы в замок за спиной Хранителя. Стоя в объятиях друг друга в тишине тюремной камеры, каждый из них думал о своем, одновременно приходя к общему: – Не хочу уходить. – Не оставляй меня снова. Сказали они одновременно, пряча смущение за легкой усмешкой, а нервную дрожь рук – за дружеским похлопыванием по спине. – Но мне пора, – первым опомнился рыжий и сделал шаг назад. – Я буду ждать тебя, – пообещал он, проследив взглядом за потянувшейся вдогонку рукой, татуированными пальцами ухватившую его собственную ладонь. – И следить, – подмигнул, улыбаясь. – Только в душе не подглядывай, – нервно сарказмировал в ответ Милкович. – Чего я там не видел, – копируя его интонацию, усмехнулся Хранитель, резко замолкая, понимая, о чем только что он напомнил своему подопечному. – С тех пор там все немного подросло, – а тот продолжал юморить, не желая показывать зеленым глазам реально испытываемые эмоции. – Блять, я ведь так и не успел тебя поблагодарить, – опомнился брюнет, делая небольшой шаг вперед, поднимая в своей руке теплую ладонь. – За что? – переспросил ее обладатель, не понимая, что имеет ввиду его собеседник. – За возвращение, за компанию, за помощь, – сбивчиво перечислял Микки, сжимая тонкие пальцы крепче, – за воспоминания... И еще сотня «за» крутилась в его голове, когда голубые глаза встретились взглядом с зелеными, находя в них теплоту и нежность. «За тебя». – Не стоит, Мик, это всего лишь... – слова «моя работа» так и не смогли слететь с губ Йена, уже давно признавшего, что Милкович для него никогда не был просто подопечным. – Не стоит, – повторил он, зная, что закончить предложение не сможет. – Все равно спасибо, – настаивал брюнет, отвлекаясь от изумрудного взгляда светом зажженной в коридоре лампы, вынуждающей ускорить прощание. – Мне нужно идти, – пытаясь освободить свою ладонь от крепкого захвата украшенных черным пальцев и оглядываясь, прошептал Хранитель, свободной рукой рождая за спиной серебряный туман. – Иди, – царапнув ногтем мягкую кожу руки Йена, прохрипел Микки, наконец, отпуская его, провожая взглядом отступающую к дымке фигуру, неосознанно двигаясь следом в желании задержать его еще хотя бы на мгновение, в момент, когда нижняя половина Хранителя начала рассеиваться в пространстве, резко подаваясь вперед. – Йен, подожди. – Ты видел когда-нибудь подобное? – поинтересовался мужчина у стоявшего рядом кудрявого молодого человека. – Нет, – ответил тот, наблюдая в отражении чаши за коротким поцелуем в утреннем сумраке тюремной камеры, тут же переводя внимание на светящийся предмет в руках Владыки. – Они обычно остаются, даже если душу удается спасти, – вспоминая весь собственный опыт работы Хранителем, поделился своими мыслями Филлипос, удивленным взглядом следя за срастающимися на душе Милковича маленькими трещинками, оставившими на раскалившемся докрасна оттиске лишь одну, самую большую и глубокую.

Tbc...