Глава тридцатая.
14 июня 2016 г. в 18:26
Пожалуй, последнее действительно имеющее значение событие произошло в конце октября. Прошло чуть больше двух недель с нашего с Северусом разлада, но они протекли так спокойно, будто между нами совершенно ничего не изменилось. Впрочем, я не уверен, что что-то вообще могло измениться — невозможно было разрушить тот зыбкий мир, который мы так старательно выстраивали с того самого дня, как к Снейпу вернулся разум. Наш мир был изменчив, мы подстраивались друг под друга, наверное, впервые в жизни заботились о чужих чувствах больше, чем о своих.
Поздним вечером, почти ночью, мы сидели на нашей высокой террасе. Точнее, сидел только я, не без помощи Северуса забравшись вместе с ногами в высокое кресло. Снейп же неспешно зажигал длинные деревянные факела, которые одним своим видом возвращали нас далеко-далеко в прошлое — во времена наскальной живописи, пещер и первого огня.
Отвернувшись от мужчины, я подрагивающими от холода пальцами повыше натянул плед, почти касаясь им подбородка и посмотрел на бесконечные воды Адриатического моря. Они были спокойны и, как всегда, величественны, но что-то не давало мне отвести взгляда, заставляя настороженно вглядываться в далекий горизонт. Что-то казалось мне неестественным — не таким, как обычно.
— Что там? — я кивнул на темную точку в сияющей бликами воде. Снейп повернулся ко мне, не совсем понимая, что я имею в виду. Я настойчивее замахал рукой, указывая на море. Липкая тревога сжала мое сердце в ожидании, что вот-вот что-то случится.
— Кажется, человек… — пробормотал Северус, мигом роняя на пол факел, от которого он пытался зажечь все остальные. Огонь ярко всколыхнулся и потух. — Я мигом, только проверю и вернусь. Жди здесь.
И он трансгрессировал с легким хлопком.
— Как будто я смогу сбежать, — пробормотал я, понимая, что меня никто не услышит, и уставился невидящим взглядом вниз с террасы, в попытке разглядеть Северуса. Но видел я только смутное черное пятно. Мужчина отреагировал так быстро, что я даже не успел моргнуть. Будь у меня хоть сколько-нибудь сил, я несомненно поступил бы так же. Это было нормально, по крайней мере для нашей безумной жизни.
Пятно стало приближаться все ближе и ближе, пока не достигло берега. Я догадывался, что это Северус вытащил тонущего, и успел перевести дыхание. Я еще ощущал тень Смерти, что нависла над нашим домом. Холодная, грозная, темная, она протягивала свои тонкие белые руки к тому человеку в воде. Мне казалось, что я слышал ее тихий шепот, призыв, ощущал каждой клеточкой своего тела, что она рядом, в нескольких метрах от меня. Она пришла не ко мне, но я знал, что она знает о том, как я близко.
Когда Северус появился на террасе, неземной зов смерти только усилился, и я сразу понял, почему. На руках у мужчины безвольной тряпичной куклой висела маленькая девочка. Сердце вновь сжало липким страхом. И практически сразу внутри моего естества родилось понимание того, что я должен сделать. Я знал.
И пока Северус укладывал ребенка на одно из раскладных кресел, я собрал все силы, призвав к себе смерть. Я имел над ней власть — это было неписанной истиной. Я почувствовал, как невыносимо зажгло в груди, разрывая недавно заросшие раны, но не остановился, лишь глубже и теснее сплетаясь со Смертью, с ее леденящим духом.
Отдать свои последние дни за чужую жизнь — что может быть проще? Я всегда готов был на это, заранее готов был расписаться в собственной смерти во благо других. И когда сражался с василиском, и когда вступил с Волдемортом в бой, и когда пошел в лес, зная, чем это закончится. И сейчас, как и тогда, я не допускал ни единой возможности выбирать. Мне казалось естественным отдать свою жизнь за ребенка. Дети не должны умирать, это неправильно, неестественно. Родители не должны хоронить своих детей, не должны испытывать ужасающее, безумное осознание, что твоей крови и плоти нет на свете. Обо мне родители плакать не будут. О ней — да.
Умирать за это было правильно.
— Гарри! — я посмотрел на Северуса не совсем осмысленным взглядом, все еще находясь на грани. Мне кажется, Сириус видел и чувствовал тоже самое в тот миг, когда падал в арку. — Черт возьми, Поттер, не смей! — рыкнул мужчина и встряхнул меня за плечи. Мучительно медленно я начал осознавать, где нахожусь и что происходит.
— Она жива? — это было первое, что я смог сказать — и самое главное для меня в тот миг. Северус отрывисто кивнул, а затем обнял меня, прижимая к себе. Этот порывистый, твердый, но все же нежный жест окончательно вернул меня на землю, и на глаза мои невольно навернулись слезы.
— Ты идиот, Поттер, — хрипловато проговорил Снейп, будто с трудом выдавливая из себя слова. Сейчас, когда наваждение спало, я не представлял, как мог так просто решиться оставить его раньше положенного срока? Как мог не подумать о нем, о своих близких? Мне было даже не по себе от того, что что-то снова имеет достаточную власть надо мной, чтобы поставить долг выше любви.
— Прости меня, — тихо попросил я, обнимая Северуса в ответ и утыкаясь лбом в его грудь. — Прости, пожалуйста, я… просто не мог поступить иначе. Я слышал ее зов.
— Знаю, знаю, — мужчина ободряюще похлопал меня по спине и осторожно разорвал объятия. Снейп оставался собой и в таких ситуациях — он никогда не выносил излишне долгого физического контакта даже с очень близкими людьми. Но сейчас я просто не находил в себе сил обижаться.
Взглянув на девочку, которая бессильно развалилась на раскладном кресле, я повел плечами и вновь поднял глаза, пытаясь поймать взгляд Северуса. Мне было больно и тяжело дышать, воздух разрывал легкие — это мешало мыслить разумно. Но одно я понимал точно: я сделал то, что должен был сделать. И дело было даже не в том, что я действительно не мог поступить иначе — просто необходимо было по-человечески помочь, если ты способен помочь. Пока ты жив, пока ты дышишь, пока кровь течет по твоим венам — если ты можешь помочь, значит, ты должен это сделать.
— Наверное, стоит вызвать «скорую», — с трудом выговорил я наконец, едва не заходясь в кашле, но удержавшись. Мне не хотелось еще больше тревожить Северуса, который и без того более был похож на привидение, чем на живого человека. — Номер… девяносто четыре, кажется.
— Я спущусь вниз, — кивнул мне Снейп и мельком взглянул на неожиданную нарушительницу нашего спокойствия. — Кричи, если что-то пойдет не так.
— А что, может стать еще хуже? — пошутил я, но наткнувшись на суровый взгляд темных глаз, стушевался, подняв одну руку. — Иди, ничего не случится.
Дождавшись, пока Северус исчезнет за дверью террасы, я повернулся почти всем корпусом к девочке и внимательно посмотрел на нее. Я не мог увидеть ее лица — она была слишком далеко, а на террасе было слишком темно, но мне казалось, что в ее образе я вижу давний образ Джинни. Худенькая, бледная, мокрые медные волосы прилипли к тонкой шее — образец беззащитности, дрожащий олененок, подстреленный, но чудом избежавший гибели.
— Скоро приедут, — тихо сообщил Снейп, вновь появляясь в дверях террасы, и я кивнул, не отводя взгляда от нашей гостьи. Северус неспешно прошел к креслу, на котором она лежала, накрыл девочку пледом и только затем повернулся ко мне. Он не сдвинулся с места, не стал отходить подальше от ребенка, но взгляд его был прикован к моему лицу. Я не видел этого — чувствовал.
— Знаешь, Северус, — нарушил я установившуюся тишину, накидывая упавший было плед себе на плечи. — Мне кажется, пора пригласить сюда Гермиону и Рона. Мне не хватает их, мы всю жизнь были вместе, разлука для нас… Это было неправильное решение. Единственное неправильное решение.
Снейп просто кивнул, все так же долго и внимательно смотря мне в глаза. Вдалеке послышался тревожный визг сирены приближающейся к нашему дому «скорой помощи».