Люди войны

      Война — это действительно страшно. Особенно когда от тебя требуют большего, чем-то, на что ты сам способен. Особенно, если от тебя это требуют с рождения и по праву рождения.       Я родился, чтобы быть символом, служить свету, быть горящим факелом, и действительно гореть, идя впереди планеты всей. Как путеводная звезда, я светил для всего магического народа, успокаивая их сердца одним своим существованием. Я кидался в битву и не смел быть слабым даже перед друзьями. Герой Гарри Поттер не имел права на то, чтобы быть человеком.       Безропотно я подчинялся судьбе. О да, я смирился. И злясь на Дамблдора, я заранее смирился. И злясь на Снейпа, я заранее смирился. И когда весь мир был моим врагом, обернувшись против меня — я все равно был смирен, и шел безропотно, как агнец, на убой, лишь изредка жалобно подавая голос.       Наверное, такова участь всех героев. И всем им без исключения нужно в конце своей миссии умереть. Не сомневаюсь, что мой учитель подразумевал мою смерть в своем грандиозном плане, и был прав: герои должны умирать, иначе это вовсе не герои, а какое-то досадное недоразумение. Вот и я, выжив в этой войне, оказался недоразумением, никому не нужным и не важным. Выкинули меня на помойку за ненадобностью, потому что нужен я был только на войне, а в мирной жизни мне, привыкшему сражаться, не найти было места.       И дело даже не в том, что я был действительно никому не нужен. Мои друзья… Все они по-своему любили меня и были, без сомнения, безумно рады тому, что я выжил. Но поймите правильно, не меня поймите, их — у них своя жизнь. Они гораздо больше нуждались друг в друге, чем во мне. Я же… Мальчик-который-выжил. Герой. Они были со мной рядом до самого конца войны, но мир медленно и безболезненно развел наши пути в разные стороны, потому что нас больше не связывала общая борьба.       Я не знал, что делать, сидя день за днем в одиночестве на площади Гриммо и бесполезно листая книги, которые нашел в библиотеке Блэков. Апатия с такой силой сковала все мое существо, что я просто не хотел ничего, кроме как думать. Последнее время думать у меня выходило во много раз лучше, чем дышать. Я даже начал сомневаться, что я воин. Наверное, мое призвание — философия. В проблесках деятельности мне даже приходило в голову пойти учиться в маггловский институт, но апатия неизменно настигала и любые попытки сдвинуться с места и чем-то заняться убивались на корню. — И что на этот раз? — пробормотал я, лениво перелистывая книгу, которую не глядя притащил с собой из библиотеки, и вновь пролистал тяжелые страницы к началу. Золотые, поблекшие от времени буквы гласили: «Рsychologia». — Хм. Психология. Серьезно? Откуда?       Я снова пролистал книгу, но уже более вдумчиво, прочитывая некоторые строчки. И из того, что было прочтено, я понял только одно — какой-то безумный экспериментатор ставил опыты по использованию обычной психологии для борьбы с постмагическими синдромами, когда магия неизменно влияла на мозг. И написана книга была не так уж давно.       Что-то промелькнуло в моей размякшей от безделья памяти, но тут же ускользнуло, оставив неясную тревогу. Я поморщился и захлопнул тяжелый фолиант, который невольно стал нарушителем моей вяло и спокойно текущей апатии. Отбросив книгу на столик у дивана так, что она, заскользив по гладкой поверхности, сбила несколько чистых пергаментов и неловко забалансировала на краю стола, я с томным вздохом потянулся и сполз со своей мягкой обители, направляясь в сторону кухни. Сердце, встревоженное книгой, не давало мне оставаться на месте. Прямо как в старые добрые времена… — Хозяин, — проскрипел Кричер, когда я вошел в комнату, и едва не выронил сковородку, которую зажал в маленьких ручках. Уши существа забавно шлепнули о кожу головы при резком повороте, и я слабо улыбнулся, кивая домовому эльфу и одновременно присаживаясь на старенькую табуретку. Дерево подо мной жалобно скрипнуло, но в очередной раз выдержало, заставив меня в который раз невольно подумать, что стыдно так и не купить новую мебель, хотя прошло уже немало времени с переезда сюда. — Хозяин что-то желает? — снова выдернул меня из размышлений голос моего эльфа, и я чуть качнул головой, осознав, что вовсе не понимаю, зачем сюда пришел. — Нет, Кричер, не обращай на меня внимания, занимайся своими делами, — проговорил я и рассеянно отметил тревогу, промелькнувшую в огромных глазах домового. Пожав плечами, я оперся локтями о стол, подпер голову и уставился в пустоту, глубоко погрузившись в мысли, как ни странно, именно о книге. Впервые меня терзали не прошедшие годы, а что-то совсем инородное, что-то из настоящего. За два года это было слишком непривычно и необычно, чтобы я мог легко пропустить это мимо себя. — Хозяин, простите… Хозяин! — я еле уловимо слышал голос домового, но очнулся от мыслей только после того, как кто-то ударил меня по плечу. Вздрогнув, я резко поднялся, роняя табуретку и молниеносно выхватил палочку, направляя ее кончик в грудь гипотетического врага. Чисто по привычке, чисто из параноидальных наклонностей, которые тоже развились у меня после долгого сидения в одиночестве. — Гарри, ты рехнулся? — спокойно спросил меня мой «гипотетический враг» и я медленно опустил палочку, виновато смотря в широкое и доброе лицо Невилла Лонгботтома. Кричер маячил где-то на периферии, прижимая уши к голове и еще сильнее выпучив глаза, которые и без того были похожи на теннисные мячи. — Подождите, — я потер лоб и, медленно нагнувшись, поднял табуретку. Присев, я снова потер лоб, затем глаза и перевел дыхание. Порой я себя сам боялся, особенно когда вытворял нечто подобное. — Кричер, успокойся. Принеси нам чай и можешь отдохнуть, закончишь ужин позже, я хочу поговорить с гостем, — медленно произнес я, выпрямляясь и улыбаясь Невиллу, который на мою улыбку не ответил, а в его глазах я прочитал ничем непередаваемую тревогу. На самом деле я привык, что на меня так смотрят. Серьезно. Рон, Гермиона, Джинни, Луна, мистер и миссис Уизли, Невилл — все, кто был вхож в этот дом, смотрели на меня с тревогой. Один лишь Джордж понимающе кивал и смотрел с тоской — на него также, как и на меня, тревожно смотрели все, кто его окружал. — Гарри, что происходит? — тут же кинулся в бой наш победитель змей, и я неловко хмыкнул, показывая другу на табурет рядом с собой. — А что происходит? — нагло спросил я, благодарно кивая Кричеру, который, к своей чести, приготовил чай в считанные мгновения и тут же испарился из кухни, будто его и не было. Клянусь, я успел полюбить своего домового эльфа. И если честно, искренне старался не думать, почему это произошло. — Скоро годовщина, Гарри. Два года победы во второй магической войне, — проговорил Невилл, и я закатил глаза. Опять за старое. Как будто я действительно смогу увернуться от всех этих жутко важных мероприятий. Я же герой, мальчик-который-дважды-выжил. Наивно полагать, что мне разрешат остаться дома. — Я уже дал обещание Рону, что приду. И да, я прекрасно помню про годовщину, так что можешь оставить свои нотации при себе, — я посмотрел на друга, настраиваясь к словесной битве, но по его удивленному лицу неожиданно понял, что он хотел поговорить вовсе не об этом. Ну-ка, ну-ка, это уже интереснее. — Слушай, друг, ты меня еще сильнее тревожишь. Мало того, что два года — два года, Гарри! — ты безвылазно сидишь в этом пыльном доме, на улицу выходишь только под страхом смерти или на приемы в честь победы, так ты еще неоднократно кидаешься на пришедших к тебе с волшебной палочкой, не разобравшись, кто пришел вообще. Ты с Кричером уже сроднился. Половина твоих писем о том, что вы с ним вдвоем делали! — Невилл взмахнул руками и неуклюже едва не скинул со стола поднос. Смутившись, он на секунду застыл, а затем опустил руки, теряя весь свой пыл. — Ты ревнуешь меня к Кричеру? — я приподнял бровь, не совсем понимая, к чему клонит Лонгботтом. Чем ему моя жизнь не угодила? — Да при чем тут Кричер! — Невилл едва не схватился за сердце, подскакивая и начиная ходить по кухне. Резко остановившись передо мной, он вздохнул и нервно сел обратно. На себя бы посмотрел, прежде чем высказывать недовольство насчет моего поведения. — Гарри, ты как бирюк… Ты никогда не пишешь первым, не приходишь в гости, ты даже на крестины моей дочки не пришел, сославшись на плохое самочувствие. Я вообще могу даже поспорить насчет того, что ты в курсе, какое сегодня число. А уж что творится в мире… — Опять война? — я неестественно дернулся, едва не проливая на себя чай и тут же пугаясь тех чувств, что во мне ожили. Надежда. Я надеялся, что в стране снова война. Какую-то долю секунды, но надеялся, да так отчаянно, что готов был расцеловать Невилла за утвердительный ответ.       Друг тоже испугался, уставившись на меня огромными глазами. Самое верное доказательство, что ничего он не имел в виду такого. А вот моя реакция — это еще более точное доказательство, что я действительно понятия не имею, что там творится в мире. Ни в целом, ни в магическом. Ноль. Пустота. — Неужели ты ждешь… Войны? — с придыханием, неверяще спросил Невилл, и я не нашел, что ответить. Я — всего лишь сломанная игрушка, выброшенная за ненадобностью. Игрушка всегда будет ждать, когда ее вновь заберет ребенок, достав из старой коробки. А я всегда буду ждать, когда вновь наступит военное время, в условиях которого я буду нужен. Я этого и сам до конца не понимал до этой минуты. — Гарри… С этим надо что-то делать. Кончай с этим, наигрались, дожили. Мы так ждали мира, мы все, ты и сам помнишь, и… — Мне нет места в этом мире, Лонгботтом! — не выдержал я и, ударив ладонью по столу, поднялся на ноги одним рывком. Кровь начала закипать в жилах и я понял, что еще немного, и я кинусь драться. — Значит надо его найти, Поттер! — неожиданно рявкнул обычно спокойный и тихий Невилл, тоже поднимаясь на ноги, только что не ударяя рукой о столешницу. Не додумался. — Убирайся из моего дома, — тяжело дыша, процедил я, стараясь успокоиться. Получалось не очень. — Вы бы сначала сами жить научились, а потом к другим с нравоучениями лезли.       Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, и в голове моей билась истеричная мысль о том, как я всех ненавижу. Со мной такого давно не случалось, а тут вдруг я вспыхнул изнутри, как торфяное болото — и не потушишь. Но Невилл сумел. — Я вообще-то зашел не учить тебя жизни, — вдруг сказал Лонгботтом, качая головой и отступая. — В Мунго перевели Снейпа из какой-то французской клиники. Малфои привезли его с собой из-за границы. Снейп постоянно требует устроить ему встречу с тобой, — Невилл замолчал, явно чего-то не договорив, а я стоял ни жив, ни мертв, чувствуя, что если на меня дунет ветерок, то я просто упаду. Медленно, очень медленно я сел на стул и запустил руку в свои растрепанные лохмы. Внутри расплывалось недоверие и наивная радость. Жив… — Тебе плохо? Гарри? — как сквозь вату услышал я голос Невилла, а затем, неловко оперевшись боком о стол, на секунду потерял сознание. Очнулся я тут же, резко вскинувшись и вцепившись в руку поддерживающего меня за плечи друга. Проморгавшись и избавившись от черноты в глазах, я посмотрел в встревоженное лицо Невилла, пытаясь взглядом выразить всю ту надежду, что терзала мое сердце. — Он жив? — хрипло спросил я. Голос звучал так жалко, что даже до меня дошел этот факт. Лонгботтом кивнул, мимолетно касаясь моего лба рукой, а затем выпустил меня, помогая облокотиться о стол, потому что я вдруг ослабел. — Как же так? Почему два года… Никто ни слова… Ни звука… — Не знаю… Я тоже не знал, пока случайно его не встретил, когда навещал родителей, — грустно проговорил Невилл, и я понял, что что-то я упускаю. Что-то очень серьезное. На границе сознания снова мелькнуло что-то тревожное, но на этот раз я даже не стал пытаться понять, что это было за чувство. — Почему он в больнице? Два года он лежал в больнице? Почему? — спросил я, заглядывая в полные тоски и тревоги глаза друга и не понимая, что я упускаю из вида. — Гарри, он… Он сосед моих родителей по палате, — обреченно выдал Невилл, опуская взгляд, словно в чем-то был виноват. Медленно, словно обухом бьет по голове осознание. Ох, ни в чем ты, дружище, не виноват.       Снейп сошел с ума. Ну, конечно, укус Нагайны не прошел даром. За жизнь надо платить. Чем же только мы так провинились, что плата так высока? Мы все — люди войны? Чем мы не угодили судьбе, что даже смерть не желает нас забрать? — Насколько сильно? — осторожно спросил я, просчитывая варианты, каким мог стать наш бывший профессор зелий. — Очень сильно. Он… Он ребенок, Гарри. Он никого и ничего не помнит. Только тебя. Не знаю почему… — Невилл снова виновато смотрит на меня, а мне хочется отвернуться от взгляда его проницательных глаз. Черт, не смотри на меня так, друг. Я все равно не скажу, почему. Не тебе. — Когда я должен прийти? — голос неожиданно обрел твердость, а в воспаленном мозгу начали зарождаться какие-то планы. Я и сам сходил с ума эти два года, а тут такое… Возможно, это вытянет обоих. Кто знает. Во всяком случае, я почувствовал, что загорелся изнутри. — Как сможешь. У него много времени, — вздохнул Невилл и похлопал меня по плечу. — Ладно, я пойду. Береги себя. Как захочешь в Мунго — пиши, я с тобой схожу. Мне тоже к родителям надо заглянуть на неделе. Не провожай, — он слабо улыбнулся на прощание и вышел, оставив меня сидеть на табурете в опустевшей, тихой кухне. Через минуту дверь в прихожей хлопнула и снова наступила звенящая тишина. Я вообще раньше не замечал тишины, сколько жил тут. Все время столько мыслей в голове было, что не до тишины. А тут вдруг пустота, словно разом из меня все вытянули, все мысли и чувства, оставив только пульсирующую паническую радость, которая смешивалась с ненавистью к жизни. Я ненавидел эту жизнь за то, что она делает с людьми. Я презирал ее за это, я готов был голыми руками удушить жнеца жизни, если таковой есть, при встрече. — Хозяин? — проскрежетал Кричер, неожиданно появляясь рядом с оглушительно громким хлопком. — Мастер Невилл ушел? — Ушел, — я машинально кивнул, бессмысленно глядя на домового эльфа и думая совершенно не о том, что у меня спросили. Очнувшись, я посмотрел на испуганного Кричера и слабо усмехнулся. И этот туда же. — Ужин съешь сам. Я не голоден. Разбуди меня завтра в девять, ладно? — я поднялся и посмотрел на поднос с почти не тронутым нами чайным набором. Взяв в руки чашку с давно остывшим чаем, я поплелся к выходу из кухни, тяжело сгорбившись как старик, словно на меня навалилась вся тяжесть мира. Выпрямиться я уже не мог, и довольно давно. А ведь мне всего-навсего девятнадцать. — Доброй ночи, хозяин, — послышался за спиной голос единственного близкого мне существа. Кричер неотрывно был рядом все это время. И во время моих истерик, и в приступы ненависти, и в приступы апатии. И сейчас тоже был рядом. Я судорожно вздохнул и остановился, оборачиваясь. — Доброй ночи, Кричер, — тихо проговорил я, улыбнувшись домовому эльфу, который опять забавно прижал уши к голове. Дождавшись кивка, я отвернулся и, наконец, вышел, отправляясь в спальню и искренне надеясь выспаться перед завтрашней битвой с собой и со всем миром.