Dark eyes become divine.

Хлоя пришла мне на помощь. – Я рада, что ты повстречала парня, который тебе понравился Тут ее собственная улыбка угасла, и она призадумалась. – Вообще-то я никогда не видела, чтобы ты так радостно улыбалась при мысли о парнях. После того как Хлоя столь безапелляционно выложила горькую правду, я взялась за свой бокал и, не обращая внимания на вопли Джулии о том, в какой я плохой форме, выпила его до дна. Коктейль оказался сладким и вкусным – именно то, что надо, чтобы выбросить из головы мысли об оставшемся в Чикаго придурке и о прекрасном незнакомце у бара. Опустошив бокал, я потащила девчонок на танцплощадку. Не прошло и нескольких секунд, как я почувствовала восхитительную пустоту в голове и гибкость и легкость во всем теле. Хлоя и Джулия прыгали вокруг меня и громко подпевали всем песням, растворяясь в массе обступивших нас потных тел. Мне хотелось, чтобы юность не уходила еще немного. Теперь, вдали от своей монотонной, вдоль и поперек распланированной жизни в Чикаго я наконец-то увидела, что не успела как следует насладиться молодостью. Лишь здесь, под непрерывно меняющиеся треки, я осознала, какую жизнь вела с тех пор, как мне стукнуло семнадцать: на ярком свету, в чопорном платье, танцуя с мужчинами, которые ни в грош меня не ставили, и с завистью глядя на подруг, позволявших себе делать глупости, веселиться до упаду и быть молодыми. Не надо было съезжаться с Энди, когда мне исполнилось шестнадцать,из-за родителей,которые считали меня ненужным ребёнком,я начала взрослую жизнь слишком рано. Тогда мне не пришлось бы жить в строгих и тесных рамках своей роли в обществе под градом фальшивых улыбок и приветствий. Вместо этого я могла бы быть вот этой девчонкой – разодетой, как на картинке, и танцующей до упаду. К счастью, было еще не поздно. Хлоя возбужденно улыбнулась мне, и я ответила ей такой же улыбкой. – Я так рада, что ты здесь! – прокричала она мне сквозь грохот музыки. Я уже открыла рот, чтобы ответить ей такой же восторженно-пьяной клятвой в вечной дружбе, но тут увидела, что как раз за спиной у Хлои, в тени у самого края площадки, возвышается мой незнакомец. Наши взгляды встретились, и ни один из нас не отвел глаза. Незнакомец прихлебывал свои «три пальца» виски, стоя рядом с приятелем. При этом он ничуть не смутился, когда я застукала его за подглядыванием – значит, уже давно следил за каждым моим движением. Эта мысль подействовала на меня сильнее, чем весь выпитый алкоголь. От нее вспыхнул каждый дюйм моей кожи, она прожгла дыру в груди и ниже, до самого живота. Подняв стакан, незнакомец сделал глоток и улыбнулся. Я ощутила, как мои глаза закрываются. Мне захотелось станцевать для него. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой сексуальной, никогда так полно не контролировала свои желания.Даже пол месяца назад,когда мы с Энди первый раз занимались любовью,никогда, как в эту секунду, отплясывая, как бешеная, для прячущегося в тенях и наблюдающего за мной прекрасного незнакомца. Я страстно захотела, чтобы именно этот миг – этот и никакой другой – стал началом моей новой жизни. И что это значит – быть «съеденной»? Говорил ли он это в самом прямом смысле:съесть меня как безумец Ганнибал? Или он имел в виду, что хочет быть надо мной, внутри меня, хочет целовать меня в губы, в шею и в грудь? В колонках заиграла знакомая "thefaded. – Stale Bread" широко улыбнувшись, я подняла руки к потолку. Подол платья сразу задрался вверх, обнажая бедра, но мне было плевать. Я думала лишь о том, заметил ли он. Я надеялась, что заметил. Если бы незнакомец ушел, момент был бы безнадежно испорчен, поэтому я больше не глядела в его сторону. Я понятия не имела, каковы традиции клубного флирта – может, мне удалось привлечь его внимание на пять секунд, а может, и на всю ночь. Неважно. Главное – представить, что он там, в темноте, пока я тут, в ярких лучах стробоскопа. Я привыкла к невниманию Энди, но сейчас мне хотелось, чтобы взгляд незнакомца прожег кожу и плоть и достиг самого сердца, неистово стучащего в груди. Я полностью растворилась в музыке, в воспоминаниях о его руке на моем локте, его темных глазах и слове «съесть». Съесть. Одна песня перетекала в другую, затем в следующую, и прежде чем я собралась передохнуть и глотнуть воздуха, руки Хлои уже обвили мои плечи. Она звонко хохотала мне в ухо, прыгая рядом. – Ты привлекла внимание зрителей! – прокричала она так громко, что я вздрогнула и отпрянула. Она кивнула вбок, и только тогда я заметила группу мужчин в темных обтягивающих костюмах, топчущихся вокруг нас. Вновь оглянувшись на Хлою, я увидела в ее глазах знакомые огоньки. Эта непреклонная леди – девиз «Пленных не брать!» – сумела взобраться на самый верх одной из крупнейших медиа-корпораций в мире и сейчас совершенно точно знала, что означает для меня эта ночь. Внезапно меня окатило холодным дуновением от вентиляторов наверху, и ощущение реальности вернулось. У меня все еще слегка кружилась голова от того, что я действительно была в Нью-Йорке и действительно начинала все заново. И наслаждалась жизнью. Но тени за спиной Хлои были пусты и безжизненны – незнакомец не стоял там, наблюдая за мной. У меня в желудке похолодело. – Мне надо в туалет, – шепнула я Хлое. Я протиснулась сквозь мужской круг, выбралась с площадки и по указателям прошла на второй этаж – по сути, балкон, опоясывающий весь клуб. Затем, прошагав по узкому коридору, я наконец-то попала в женский туалет. Лампы тут горели так ярко, что боль ударила по глазам и впилась в затылок. Комната была странно пуста, а музыка, доносившаяся снизу, звучала словно из-под воды. Выходя, я поправила волосы, мысленно похвалила себя за то, что надела немнущееся платье, и чуть подкрасила губы. Я шагнула за дверь – и вписалась прямиком в стену, состоявшую из одного человека. Мы стояли у бара рядом, но не настолько близко. Я не утыкалась лицом ему в шею, и его запах не окружал меня. Он пах не так, как мужчины на танцплощадке – безвкусный одеколон,пот. Нет, просто чистотой, как человек, только что надевший вещи из прачечной и пригубивший немного виски,и еле уловимого сладкого и пологая дорогостоющего одеколона. – Привет,детка. – Привет, незнакомец. – Я видел, как ты там отплясывала, моя маленькая леди. – Я тебя заметила. Дыхание замирало у меня в груди. Ноги были как ватные – они словно не знали, то ли подломиться, то ли продолжить выписывать кренделя. Я прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку. – Ты подозрительный тип. Почему ты не вышел и не станцевал со мной? – Потому что мне показалось, что тебе больше нравится, когда на тебя смотрят. Я сглотнула, не в силах отвести от него взгляд. Мне никак не удавалось определить, какого цвета у него глаза. В баре показалось, что карие. Но здесь, как раз над мигающими стробоскопами, они приняли более светлый оттенок. Зеленоватые, янтарные, гипнотические. Танцуя, я не только знала, что незнакомец наблюдает за мной – и наслаждалась этим, – но целиком посвятила свою пляску фантазиям о том, как он меня поглощает. – Ты воображала мою эрекцию? Я моргнула. Такая прямота меня ошарашивала. Неужели существовали такие мужчины, способные сказать вслух именно то, что они – и я – думают, не испугав при этом, не оскорбив и не показавшись наглыми? Как ему это удается? – Ого, – выдохнула я. – А у тебя?.. Он взял мою руку и крепко прижал к своему напряженному члену, сразу заполнившему ладонь. Инстинктивно я обхватила его пальцами. – Это от того, что ты смотрел, как я танцую? – А ты всегда так любишь играть на публику? Если бы я не была настолько ошарашена, то рассмеялась бы. – Никогда. Он разглядывал меня. Глаза его по-прежнему лучились улыбкой, но выражение лица стало задумчивым. – Пойдем ко мне домой. На сей раз я все-таки рассмеялась. – Нет. – Пойдем ко мне в машину.