Warm

Когда я пришла в себя, на улице было уже светло. Я тут же подорвалась с постели, но в следующую секунду поспешила опуститься обратно, зажмурившись от дичайшей боли, прошившей виски. Издав сдавленный, хриплый стон, я закрыла лицо руками, словно надеясь спрятаться от первого и самого жуткого в своей жизни похмелья. Спустя пару минут все-таки поборов приступ боли и тошноты, я с трудом заставила себя повернуть голову к тумбе рядом, заметив бокал с газированной водой и крупную оранжевую таблетку, оставленную рядом. Даже не задумываясь о том, что это такое и откуда, я быстро закинула ее себе в рот и залпом осушила стакан. Хуже уже все равно не будет. — Джо? — хрипло позвала сестру я, но, переведя взгляд на ее постель, увидела, что она гладко заправлена. Рюкзака нет. Видимо, ушла в колледж. В доме подозрительно тихо, особенно учитывая то, что я прогуляла школу, а отец все еще не кричит из-за этого где-то поблизости… Осторожно поднявшись, я поправила смятую футболку и двинулась вниз, но мимолетно замерла напротив зеркала. Стоп… Футболка?.. Почему футболка? Разве на мне вчера была не рубашка? Меня не покидало ощущение, что я что-то упускаю. Я что-то забыла. Кажется, абсолютно все из вчерашнего дня. А голова болит так сильно, что трудно даже дышать, уже не говоря о воспоминаниях. Облизав пересохшие губы, я быстро спустилась вниз. Должен же быть дома хоть кто-то! И запах оладьей, от которого меня тут же затошнило, подсказал мне, что дома я действительно не одна. Однако пахло не только оладьями. Еще до невозможности сильно пахло спиртом и…хлоркой? Я нахмурилась и, зайдя на кухню, огляделась, тут же уткнувшись взглядом в спину стоящего у раковины Кая. — Где все? — спросила я устало, массируя пальцами виски. — Хм, что ты там вообще делаешь?.. И что за ужасная вонь? Я услышала звон посуды или чего-то подобного, что Кай уронил в раковину, наполненную водой. Он испустил шумный вздох и, отодвинувшись в сторону, обернулся. И лучше бы он этого не делал. Вода в раковине была насыщенно-красного цвета, и именно от нее так сильно пахло хлоркой. А футболка Кая… Вся его одежда была измазана в темной и вязкой багровой жидкости, как и его руки. Кровь. Очень много крови. — Ты проснулась раньше, чем я ожидал, — хмыкнул он, подставляя руки под струю чистой воды, которая тут же снова стала пурпурно-розовой из-за его испачканной кожи. — Не пугайся, я не предстал перед отцом в таком виде. Я переоделся еще ночью, а утром снова надел это…чтобы отмыть. Так проще — тереть одежду щеткой на себе… Не спрашивай, это мой личный метод, — бормотал он, но я с трудом разбирала слова, слыша лишь стук собственного сердца и ощущая катастрофическую нехватку кислорода из-за подступающей к горлу паники. — Что с тобой? — нахмурился Кай так, словно не смотрел на себя в зеркало и не знал, как ужасающе выглядит. — Ты переживаешь из-за того, что я тебя переодел? Так это не я, это Джо. Если что, мы всем сказали, что ты отравилась вчера в гостях у Стива и поэтому осталась дома. Джо чувствует вину… Она знает только то, что Дилан приставал к тебе, а ты убежала, так что… — Кай наконец-то замолчал и, осекшись, прищурился. — Почему ты так смотришь на меня? — Может, потому что ты весь в крови?.. — прошептала я, не в силах оторвать взгляда от багровых лохмотьев, в которые превратилась его одежда. Опустив взгляд на свою футболку, Кай хмыкнул и равнодушно пожал плечами. — Ах, это… Да, видимо, я случайно попал Дилану в артерию, когда резал его ножом. Забрызгало меня не хило. Жаль, если не получится отстираться. Одна из моих лучших футболок. — Боже мой, — вырвалось у меня, и я неуклюже пошатнулась. Ноги у меня подкосились и, отпрянув назад, я схватилась рукой за дверной косяк, пытаясь удержать равновесие и не упасть, хотя вся комната перед глазами разом закружилась. — Эй, — воскликнул Кай и тут же поддался вперед, придерживая меня за локоть. — Спокойнее, Одри… Я сейчас же переоденусь, если тебя так это беспокоит. — Нет, нет! — завопила я и одернулась, вырвав свою руку из ладони Кая. Кровь, запекшаяся на его коже, обжигала меня и выкручивала буквально изнутри. — Не трогай меня! Не смей ко мне прикасаться! Кай сжал губы и послушно убрал руку, отступив на шаг назад. — Успокойся, Одри, — медленно произнес он, впиваясь взглядом в мое лицо. — Дыши глубже, поняла? Все хорошо. — Нет, все не хорошо! — снова сорвалась я на крик, неуклюже пятясь. Сердце колотилось так сильно, что в висках стало болеть еще больше. Обхватив голову руками, я зажмурилась, надеясь пробудиться от происходящего, как от кошмарного сна. — Дилан… Ты убил Дилана… Я помню… Боже мой, Кай! Что ты наделал?! Кай вздохнул, и на миг я уловила что-то странное и почти жестокое в выражении его лица. Фыркнув, он схватил с кухонной тумбы нож, и я попятилась снова, но быстро наткнулась на стену позади. От ужаса тело прошибло дрожью, особенно при виде того, как Кай крутит в руке охотничий нож нашего отца, который, видимо, предусмотрительно стащил из его стеллажа, и лезвие которого как раз и побывало вчера не меньше десяти раз в человеческом теле. Заметив мой испуганный взгляд, Кай хмыкнул и миролюбиво опустил оружие. — Да, я зарезал им Дилана, — спокойно произнес он таким будничным тоном, будто мы говорили о бытовых вещах вроде погоды на улице. — И знаешь, из-за чего? Из-за тебя, Одри! Я сделал это ради того, чтобы ты была в безопасности. Я защищал тебя, как защищаю всегда. Так что именно тебя удивляет? Способ, которым я предоставил тебе свою защиту? — он нахмурился и, сжав рукоять ножа, шагнул ближе. Я бы попятилась снова, но было уже некуда: вжавшись затылком в каменную стену, я зажмурилась, пытаясь не разрыдаться от удушающего ужаса. — За эти два года многое изменилось, Одри. Изменился и я. Неизменным осталась лишь одна вещь, — Кай подошел еще ближе, а уже спустя несколько секунд я почувствовала, как он дышит мне прямо в подбородок, вдавив в стену тяжестью собственного тела и вынуждая открыть глаза, чтобы посмотреть на него. — Я буду защищать тебя всегда, даже когда это не имеет смысла. Дилан обидел тебя — и я обидел его в двукратном размере. Разве ты любишь меня не именно потому, что я в состоянии позаботиться о тебе так, как другие не могут? Я нервно сглотнула и, встретив холодный, прежде неизведанный мною взор абсолютно чужого мне, незнакомого человека, в которого превратился Малакай, я слабо покачала головой. — Я люблю не тебя, — шепнула я. — Не убийцу и не психопата, каким ты стал. Я люблю своего старшего брата, который читал мне в детстве сказки по ночам и которому я с трех лет даю свою магию, чтобы видеть на его лице улыбку. Губы Кая растянулись в странной гримасе и, застыв, он удивленно вскинул брови. Легкая мимолетная перемена в его глазах — но затем снова стена, сотканная из равнодушия и жестокости. Что же я упустила?.. — Но я есть и то, и другое сразу! — прошипел Кай, склонившись еще ниже к моему лицу. — Я убийца и психопат. А еще я твой старший брат, читающий тебе сказки про принцесс. Можешь звать меня как тебе угодно, Одри. В любом случае, я — человек, который никому не позволит притронуться к тому, что ему принадлежит и за что он несет ответственность, — Я вздрогнула от звона металла, когда Кай разжал пальцы и позволил ножу выскользнуть из них, с грохотом упав на плиточный пол. Подняв руки, он вдруг обхватил мое лицо ладонями и, притянув к себе, обжег словами раскрытые в тяжелом дыхании губы: — Я тот, кто до последнего будет заботиться о своей маленькой сестренке. Заботиться о тебе так, как не сможет позаботиться никто другой. Ты поклялась мне, Одри, помнишь? Поклялась не оставлять меня, так будь добра сдерживать свои клятвы. Тем более, что ты слишком любишь меня, чтобы отказаться от нас или рассказать отцу, что я сделал… Ты всегда будешь меня любить, и поэтому ты моя. Я оцепенела, чувствуя, как пальцами Кай нежно потирает мои щеки вдоль скул, заставляя стоять к нему настолько близко, что запах крови, которым насквозь пропиталась его футболка, болезненно режет переносицу. Я слышу, как быстро стучит у него сердце, и на удивление меня это успокаивает. «Это все еще Кай», пытаюсь внушить я себе, глядя в омут голубых глаз, которые стали куда серьезнее и жестче, чем когда-либо прежде. «Он не обидит тебя. Он сделает ради тебя все…как и ты для него. Это правильно». Но это ни черта неправильно! Но я не понимаю это даже тогда, когда Кай, ласково убрав упавший мне на лицо локон волос, опускает голову и целует меня в губы, так осторожно, что перехватывает дыхание, только уже не от ужаса. Закрыв глаза, я инстинктивно тянусь к нему в ответ, мягко обвивая руками его шею и прижимаясь сильнее, терпя ради его близости и запах крови, и отвращение, и стыд. — Верь мне, малышка, — успокаивающе шепнул он мне в губы, а после поцеловал чуть настойчивее, чуть более пылко, и я снова ответила. — Все хорошо, Одри. Придет время, и однажды я сделаю так, что у нас все и всегда будет хорошо.