Внимание! Следующий поворот через...

      Валька не сразу осознал, что вот уже минут пять в дверь кто-то настойчиво трезвонит, да еще и яростно кулаком бьет. Он подскочил с пола, озадаченно почесал макушку. Кому это понадобилось прийти к нему с визитом в одиннадцать вечера… ночи?       Впрочем, какой смысл гадать? Пока не откроет — не узнает. Валька направился в коридор и, даже не посмотрев в глазок, распахнул дверь.       Его снесло ураганом, прибило к стенке, и жаркие, полные губы впились, ультимативно требуя ответить. Валентин, не веря ни глазам, ни своим ощущениям, замер, утратив возможность дышать. Вано, во плоти, сжимал его бока, обцеловывал шею и беспардонно срывал пуговицы на мятной нелепой рубашке.       — Прости меня! Прости, что не сказал… Люблю ведь, люблю! — услышал Валька горячий шепот на ухо. — Я, кажется, эгоистичный мудак. Но знаешь… Себя наказал. Тебя измучил.       — Как ты… Как ты здесь оказался? — наконец смог вымолвить Лапухин, вторым планом фиксируя, что его руки живут своей жизнью, стягивая с музыканта футболку.       — Я не уехал. Никуда не уехал. Не смог, представляешь? Не смог! — Вано сдернул с Вальки рубашку, вжался обнаженным торсом и со стоном удовольствия вновь приник к его губам. — Ты скучал, детка, ты скучал! Ты любишь меня. Как же я ждал твоего звонка… Боже, я так счастлив!       — Почему ты сам не позвонил? — прохрипел Валентин, запуская ладони под ремень джинсов Вано и сминая ягодицы. В голове поплыл туман… Не сиреневый — оранжевый.       — Мне двадцать семь. Я всегда был уверен в себе и в том, что делаю. Потом встретил тебя. Такого внешне благополучного, правильного, а в душе потерянного. Почему-то знакомого, почему-то родного. Даже как будто все твои родинки знакомы. Смотрел-смотрел и не понимал: как? Как такое может быть? Почему ты такой особенный и нужный? Что в тебе есть? Смотрел и принимал — всё. Всё мое! Господибожемой, как же ты хорош с этими лохмами на голове! — Вано отвлекся и дернул за вьющиеся пряди Валькиных волос. Что-то прорычал себе под нос и вцепился зубами в шею, заставив Вальку выгнуться от наслаждения. — Но я не пытался понять тебя. Просто решил, что ты мой, и я заберу тебя с собой. А ты… Ты упрямый. Непробиваемый. Сильный… Ф-сс! Ох, страстный, — прошелестел музыкант, помогая снять с себя джинсы и стягивая следом Валькины штаны. — Здесь или в спальню?       — Ты не ответил, — Валя оторвался от стены, ловко вывернулся и вжал в нее лицом Вано. Провел всей ладонью по его спине, поцеловал нежно в плечо, но мгновенно грубо укусил.       — Я не позвонил, потому что не имел такого права, — с трудом сдерживая возбуждение, проговорил музыкант. — Я просто ждал в пространстве твоего города в надежде, что ты дашь мне еще один шанс. Что ты позволишь мне остаться с тобой.       — Вано… — всхлипнул Валька и обнял музыканта под грудью, прижимая к себе. — А давай не будет жертв? Ни с чьей стороны. Давай… Давай что-нибудь придумаем вместе.       — Да, детка, хорошо. Только сделаем это чуть-чуть попозже, иначе сейчас я тебя завалю!       — Договорились, — не стал настаивать Валентин.       Решение нашлось не час и не два спустя… Минули сутки, когда удалось оторваться друг от друга и, не пьянея, не шалея, не дурея от одного взгляда, нормально поговорить. Если верить, если прислушиваться, то, оказывается, можно найти компромисс — соединить между собой два мира, прочно удерживая их один в другом силой… хм, ну да, любви.       Вано остался жить с Валькой. И даже устроился на работу. Правда, не маркетологом, а художником-декоратором в кукольный театр — у него, как выяснилось, масса талантов и художка за плечами. Принимал участие в детских спектаклях и представлениях — играл на гитаре и пел. И у него был один неизменный поклонник — великовозрастный детина с каштановой копной волос и веснушчатым улыбчивым лицом.       Валентин продолжал работать там же — в торгово-логистической компании, карьеру по-прежнему делать не стремился, но не из-за страха Большой Ответственности. А просто потому, что работа — это всего лишь работа. Денег им на жизнь с Вано вполне хватало. Ему всё так же нравилось возиться с цифрами, а в обеденный перерыв завелась традиция сбегать с Мишкой и Леночкой в привокзальную забегаловку — лопать пончики. И неизменно покупать на вынос дополнительную порцию, чтобы вечером потчевать ими любимого музыканта.       Вано смело познакомился с Валькиной мамой, добровольно сходил к психологу, чтобы принести справку — он вменяем, надежен и почти… Почти нормален. Ну может, чуточку безалаберен и инфантилен.       Подружились с девушкой Надей: операция прошла успешно, и врачи пообещали, что пару лет спустя при соблюдении всех предписаний и под присмотром специалистов можно будет подумать о детях. Валька познакомил Надю с Мишкой. Он, конечно, тот еще подарочек в фирменной одежке, но… Вдруг, что-нибудь выйдет? Если не обращать внимания на его дурь, которая в принципе лечится, и забыть о визитах к Светлане Сергеевне, у которой сейчас цвел и пах роман с начальником охраны, то Карасик — неплохой парень. Бестолковый, но добрый и покладистый. Во всяком случае, Наде не помешают ухаживания и комплименты, а в этом Мишка был профи.       В четыре руки едва ли не год Валька с Вано делали ремонт в квартире. Нафига его затеяли — сами не знали, но хотелось сделать квартиру общей, вплоть до каждой мелкой посудины. А разделив на двоих заразную бациллу Вано под названием: «А может доклеим обои завтра… или послезавтра?», три месяца спали на полу в кухне, потому что обе комнаты разгромили до основания. Было весело — ставили на ночь палатку, кутались в одно одеяло и смотрели до часа ночи мультики на ноутбуке. Валентин больше не заморачивался насчет режима дня.       Это была слегка перекроенная по-новому вселенная Вальки.       А еще существовала, не пострадав, вселенная Вано.       Каждую пятницу вечером ребята хватали рюкзаки и с горящими азартом глазами уходили из дома, прощаясь с ним до понедельника. Садились на первую попавшуюся электричку, автобус, проезжающую мимо попутку и ехали, куда привезут. Далеко, конечно, забраться не получалось, но в радиусе шестисот километров изъездили всё. Возвращались чумными, часто грязными и промокшими до нитки, но бесконечно счастливыми.       И были еще запланированные и незапланированные отпуска, когда на месяц сбегали из города в поисках приключений. Налегке, с неизменной гитарой, парой рюкзаков и палаткой. В последний раз пешком и на перекладных обошли-объехали почти всю Румынию. А до этого месяц жили в Питере, у матери Вано.       Музыканту хватало этих впечатлений на двоих, чтобы удовлетворить свою страсть к бродяжничеству.       Жизнь удивляла гармонией и хаосом. Мир то уменьшался до пространства уютной двушки, то расширялся до безграничных просторов полей, лесов и рек. Рядом были родные и друзья, а вокруг — множество свежих, интересных людей.       Музыкант каждый вечер радовал все новыми и новыми песнями, под стать настроению. Например, такому:       Просто хочу,       Просто хочу       Быть рядом с тобой.       Просто люблю,       Просто тебя       И просто таким…*       Пахнет трава,       Мокрые пни,       Капли дождя…       Осень вернет,       В город вернет,       Где помнят тебя,       Туда, где дом       Твой и ты.       Дым-дым-дым…       Солнце в рукаве того,       Кто хочет жить здесь.**       Валька больше не видел в Вано неземное создание неописуемой красоты — он делил судьбу с живым человеком со множеством чудесных достоинств и обожаемых недостатков. И волосы у Ваньки были не золотыми, а пшеничными.