Фатум нерукотворный

      Ноябрь редко радовал жителей Нью-Йорка хорошей погодой, уже с первых его чисел становилось понятно, что близится зима. В парке возле Музея Естествознания ещё можно было встретить запоздалые деревья, забывшие сменить зелёный цвет на наитипичнейший цвет резиновых сапог, которые контрастировали с угрюмыми прохожими с красными от холода носами и паром из-за рта. В Музее же Естествознания пар шёл только из носика огромного электрочайника, который должен был вскипеть с минуты на минуту и питался, казалось, не от электричества, а от нескольких пар пламенных глаз, следящих за чайником столь пристально, что вполне могли бы кипятить воду сами.       С приближением зимы солнце заходило всё раньше и раньше каждый день, пока наконец не обогнало час, в который официально начиналась ночная смена охранника. Так что сейчас экспонаты уже ожили и бродили по музею, как у себя дома, будто и не было прошлой ночью ничего странного, будто и не было годов беспробудного сна без пластины Акменры до этого. И только самые близкие приспешники Лэрри Дейли задумчиво восседали на ступенях главной лестницы в ожидании то ли охранника, то ли чайника. Восковый президент Америки с дамой своего сердца усмиряли Рекса, порывавшегося опрокинуть электроприбор, гунны что-то деловито обсуждали на своём языке, создавая гудящий шум своими басами.       Два правителя — один музея, другой Египта — сидели рядом, один коронованный дешретом, второй капуцином, копошащимся в его волосах. Оба нервничали. Макфи не нравился состав созванного совета, продиктованный Дэйли по телефону, — он не понимал, к чему нужны все гунны разом, и косился на двух малюсеньких человечков, устроившихся в кружке фараона с надписью «I love NY», словно в пустой ванне. С Декстером, почему-то жаждущим свить себе гнездо у него на голове, директор мог только смириться.       Акменра же просто не любил просыпаться и не видеть Лэрри Дейли сразу же. Он, насупившись, тарабанил пальцем по скрижали. Ещё ему не понравилось, что, оказывается, к директору музея не прилагается по умолчанию белоснежная племянница. Фараон сам удивился, что вспомнил о ней, но списал это на простую тягу посмотреть на что-нибудь красивое.       Наконец произошло то, что удовлетворило ожидание почти всех: чайник вскипел, а в музей вошёл Дэйли. Вот только это был Ник Дэйли, и лицо Акменры выдало всё его внутреннее возмущение и негодование, которые он тут же поскорее убрал. — Где же твой отец? — всё же не выдержал и спросил фараон, когда все обменялись приветствиями. — Его штрафуют за неправильную парковку, — ответил Ник, будто для него это было обычным делом, и достал из рюкзака большую упаковку чая, на которую тут же набросились гунны.       Сбоку донеслось ворчание негодующего Макфи, сокрушавшегося о том, какого раздолбая он взял на работу и пытавшегося снять с головы капуцина, чтобы тот смотрел директору в глаза, когда он с ним говорит. — Это не должно занять много времени, — неловко пообещал Ник директору, но тот возился с капуцином и не слушал его.       Ник перехватил чайник у Атиллы, который навалил в рот чайных пакетиков и уже было залил их кипятком прямо в своей глотке. Фараон сообщил ему на гуннском, что даже жидкость из чудо-штуки надо пить из чаши, и отправил его на её поиски. Джед и Октавий тоже не принимали традиций распития чая цивилизованных людей и вылазить из царской кружки не желали. — Давай же! Обрушь на нас весь жар этого водопада! — перекрикивая друг друга, они яростно махали руками, а Октавий уже делал выпады мечом в несуществующего врага. — Вы сваритесь, это кипяток, он горячий, — терпеливо пояснял Ник, но миниатюрной парочке было всё равно. — Самый горячий тут я! — верещал Джежидайя. — Спроси любую цыпочку Дикого Запада! Я Дикозападный Кипяток! — Огонь этой воды ничто в сравнении с пламенным сердцем благородного полководца! — орал Гай Октавий.       Ник продолжал пытаться их утихомирить, но Акменре этот спектакль порядком надоел. Он посмотрел в свою кружку, потом на брыкающегося на голове директора капуцина. — Скажи мне, сын земли кактусов и лассо, сможешь ли ты усмирить самого дикого коня? — спросил фараон, не отрывая взгляда от капуцина.       Услышав только последнюю часть предложения, ковбой и полководец наперебой закричали, что они оседлают любого скакуна хоть голыми руками, хоть раненные, хоть слепые, хоть при смерти. — А что, тут есть своевольные скакуны, Гигантор в горшке? — спросил Джед.       От этих слов фараон поперхнулся слюной. Он грубо схватил наглого ковбоя за шкирку и поднял над кружкой. — Бери второго, — сердито сказал он Нику.       Они со спины подошли к директору и попытки этак с пятой высадили дебоширов, не внимая их протестам, на спину Декстера. Впрочем, оказавшись на месте, миниатюрные друзья сменили недовольные возгласы на вполне счастливые. — Гигантор в горшке, — всё ещё не верил своим ушам фараон. — Надо было всё же дать им поплавать в кипятке. — А у тебя стало больше царских замашек, — рассмеялся Ник, на что Акменра одарил его взглядом с каплей презрения. — Не жалеешь, кстати, что вернулся? Не в смысле, что мы не ждали, — он поспешил исправить свой не очень-то тактичный вопрос. — Или то, что в Нью-Йорке хуже… Ну, в Лондоне же, тип, семья и всё такое. — В моём возрасте пора уже жить отдельно от родителей, — усмехнулся Ак. — Но и нельзя совсем терять связь, а вот наведываться раз в четыре тысячи лет — самое то. — Понимаю, — Ник по-приятельски тюкнул фараона в плечо кулаком.       Акменра хотел что-то сказать, но так и застыл с открытым ртом. Он так же заметил, что после приветствий юноша общался только с ним. «Неужели он видит во мне такого же юнца? А ведь и правда, его возраст приближается к тому, в котором я умер…» — фараон выпучил глаза до максимума. «Надеюсь это лишь в его голове, и для остальных я не выгляжу, как простолюдин.» — А ещё там Ланселот и Тилли… — Ак решил не задерживаться на неприятных мыслях и продолжил разъяснять, чем плоха жизнь в Британском музее. — Особенно Ланселот, — Акменра сымитировал рвотное движение.  — Всё настолько плохо? — удивился Ник. — Рыцарь всё ещё убеждён, что «в жизни каждого мальчика наступает день, когда он должен убить дракона», — ответил фараон, подражая интонациям Ланцелота. — Оу… Всё очень плохо, — поморщился Ник. — И вы таскались убивать Шэн Луна? — Каждый день… — страдальчески произнёс Ак и собирался поведать о походах к змею во всех подробностях, но его прервал наконец появившийся Дейли старший. Лицо Акменры просияло, но он поспешил принять более загадочный вид.       Дэйли старший уже с порога начал извиняться, здороваться и, не пройдя и середины холла завёл свою речь: — В нашем музее происходит что-то странное. Ну, помимо оживающих каждую ночь экспонатов. И как бы не конкретно сейчас, а вчера… — Лоуренс, я не хочу проторчать тут всю ночь, давайте ближе к делу! — крикнул Макфи, наконец отодрав от себя капуцина. Он подошёл к Лэрри и передал ему на руки Декстера. — Теперь ты их катаешь, — из меха обезьяны донеслось радостное улюлюканье. — И объясни мне уже, ради Бога, для чего чай? — Для атмосферности, — меланхолично проговорил Лэрри и принялся разливать чай всем, кто нашёл из чего его пить. — О да, давайте создадим атмосферу, давайте заниматься всем, но не тем, для чего собрались, ведь никому ведь не надо утром рано вставать и работать, например, директором, — запричитал Макфи. — О, Ак, ты и правда ей пользуешься, — умилился Лэрри, глядя на глупую кружку фараона, подаренную им в одно из Рождеств прошлых лет. — Конечно, Лэрри, — вкрадчиво произнёс фараон и улыбнулся. — Она ведь от тебя, — шёпотом добавил он, смотря, как Дэйли удаляется от него и разливает кипяток Рузвельту и Сакаджавее. «Они могут открыто быть вместе, » — с завистью подумал он. — Все получили свой сухпаёк? Тогда выдвигаемся в бой, — Макфи надоело ругаться в воздух, и он решил взять борозды правления в свои руки и заодно оставить только тех бойцов, которых он считал полезными. — Господин президент, Сакаджавея, Акменра и, естественно, Лэрри Дейли, пройдёмте уже к чёртову чёрному входу. — Тедди, Саки и Ак, за мной, — тут же скомандовал Лэрри, на что получил непонимающий взгляд Макфи. — Я сказал то же самое. — Это моя смена, — максимально пафосно и расслабленно ответил Дэйли. — В моём музее, — настойчиво продолжал Макфи. — Джентльмены, прекратите! — вмешался Тедди. — Здесь дамы и неокрепшие юные умы.       Джентльмены метнули друг на друга вызывающие взгляды, но, пристыженные, замолчали и, идя плечо к плечу, периодически незаметно толкая друг друга, повели экспонаты в глубь музея. Акменра, идущий в самом конце процессии, даже за этим недружелюбным контактом наблюдал с тоской и ревностью.       Дыра в окне так и оставалась наспех залепленной скотчем. Собравшиеся уставились на Лэрри, ожидая его действий. Охранник взял у фараона скрижаль, покрутил в руках, посмотрел на экспонаты и директора, посмотрел на окно и приложил табличку к дыре в окне. Ничего не произошло. Лэрри повернул скрижаль другой стороной, и снова ничего. — Не подходит, — сказал он друзьям, которые уже смотрели на него, как на дурака. — Никогда ещё так глупо себя не ощущал, — он передал скрижаль обратно Акменре.       Фараон проводил грустным взглядом руку охранника, оглядел присутствующих, задержался на Макфи и спросил: — Хранитель Хранителя Бруклина, где ваша родственница? — Мадмуазель Мне Надо Подумать изъявила желание быть хранителем дивана, — проворчал директор. — Позовите её, — приказал Акменра.       Директора передёрнуло от его тона, будет ему ещё мумия приказы раздавать. Лэрри же пришлось не по нраву само содержание указа: он был уверен, что чем чаще Анна будет посещать музей, тем быстрее он превратится в наркопритон для малолетних беспризорников. — Ак, зачем она здесь? — спросил Лэрри. — Призываю себе в свидетели Ра, она видит больше, чем дано простым смертным, — произнёс Акменра.       Макфи и Дейли посмотрели друг на друга. «А вы говорили, не употребляет, » — прошептал охранник на ухо Макфи, на что получил ощутимый толчок в бок. — Ак, давай я попробую объяснить, — замявшись, начал Лэрри. — Есть такие вещества — галлюциногены, их употребляют плохие люди и видят то, чего нет.       Сложно было не заметить, как нервировала охранника эта девушка, не ушла эта деталь и от Акменры. Как же ему стало хорошо, когда на зло Лэрри он снова сказал: — И всё же призовите, — Лэрри с досадой упёр руки в бока, и фараон остался крайне доволен своей выходкой. — Это же так легко, — нервно усмехнулся директор. — Или вы, мистер фараон, думаете, что я могу просто вознести руки к небу и сказать: «Анна, приди»? — А что вы делаете?       Макфи чуть ли не подпрыгнул, когда из неоткуда вынырнула его племянница. Она с не присущим ей живым интересом озиралась вокруг, будто чего-то ожидая. Анна привыкла к не всегда уместной эмоциональности дяди, но недоумевающие Рузвельт и Сакаджавея, испуганный Дэйли и почему-то торжествующий фараон, поглядывающий на Лэрри с явным чувством превосходства. — Я же говорил, — довольно произнёс Акменра.       Анна, ничего не понимая, вертела головой, ища, кто же ей всё объяснит. — Ты откуда здесь взялась? — наконец отошёл от оцепенения Лэрри. — Ну, я пришла в музей, а Ник сказал, что вы здесь, — ответила Анна. — Капец, ты удачливая, — радостно зашептал ей на ухо Ник, вынырнувший из-за её спины. — Ты только посмотри на их лица.       Лэрри, заметив сына, стал делать ему знаки руками, чтобы тот отошёл от Анны, за что Уэсли Макфи зарядил ему в лоб щелбан. — Ты же так хотела дома остаться. Зачем ты тут? — спросил Макфи. — За развлечениями, мне скучно. Но, вижу, и у вас не особо весело, — проговорила Анна, глядя на присутствующих. Она шла окунуться в новый мир, а попала на домашнюю косплей-вечеринку, где вся аутентичность костюмов убивалась кружечками чая, из которых шёл пар. А учитывая большой возраст всех, кроме неё и Акменры с Ником, сборище выглядело, как посиделки в доме престарелых. Сюда бы нарды, подумала Анна. — Мы не сдвинулись с места, — честно признался дядя. — Вы всё ещё вокруг своих коршунов пляшете? — поморщилась Анна. — Точно! — внезапно воскликнула дотоле молчавшая Сакаджавея. — Это был коршун. Я давно не видела живых птиц, — сказала она виновато, — не смогла сразу узнать. Но теперь я уверена, что это был коршун.       И вновь все уставились на Анну. — Да, девочка сегодня в ударе, — почесал лоб Тедди. — Как тебе такое, Лэрри? — гордо спросил Акменра и встал совсем рядом с Анной. Интересное кино, подумала та. — Просто совпадение, — пробурчал Лэрри. — Второе подряд? — усмехнулся фараон.

Вместо ответа ему Лэрри метнул на Анну злобный взгляд. И за то короткое время, что Анна здесь находилась, она заметила две вещи: во-первых, Дэйли-старший её сильно недолюбливает, но не это важно, важно, что во-вторых; а во-вторых, Анна ещё не могла объяснить, что именно, но между Лэрри и фараоном что-то происходило. Вернее, Лэрри никак особо не выделял Акменру среди прочих, но вот Акменра Лэрри… Сейчас он говорил с ним с нарочито дерзкими интонациями, будто специально хотел сказать поперёк охранника. И что же это значило? Вражду? Нет, Анна помнила, какими щенячьими глазами смотрел Акменра на Лэрри в прошлую ночь. Тогда что происходит? На помощь пришёл первый факт — Лэрри не переносит её, Анну. И фараон это видит. Так неужели он поддерживает её только из-за обиды на Лэрри? Чтобы насолить ему? Хоть Анна и сама это придумала, но такой расклад вещей её обижал. — Ты как это делаешь? — выдернул из размышлений Анну дядин голос. — Я страйк выбила, что происходит? — причину всеобщих восхвалений Анна всё ещё не улавливала. Зато уловила на себе взгляд фараона, но он его отвёл, как только Анна посмотрела в ответ. — И что с того, что она угадала птицу? — внезапно разбушевался Лэрри. — Нам это как вообще помогает? Бесполезная информация! — Ты бесполезный, — так же внезапно прорычал Акменра, со всей силы выдёргивая свою пластину из рук Лэрри. — Больше распинался ни о чём, совет ненужный собрал. А в итоге ты просто покрутил мою пластину и ни черта полезного не сделал! — Ак, ты чего… — примирительно сказал, шокированный Лэрри. — Я тебе не Ак, — свирепо продолжал фараон. — Я Акменра, фараон четвёртой династии, — тут он осёкся, к горлу подкатил ком, и Акменра, в раз стал будто бы меньше ростом, замолчал.       Повисла напряжённая тишина. Анна думала, защищал Акменра её или самого себя. — А может и не было ничего, — прервал молчание Тедди. — И буря была просто бурей, и птица — лишь несчастная жертва ветра. Давайте расходиться, господа и дамы. — Отличная идея, всем приятной ночи, — быстро согласился Макфи и пошёл на выход. — Постойте, давайте ещё раз попробуем. Ак, — Лэрри примирительно поднял руки вверх, — ты сегодня просто устал. Оставь нам пластину и отдохни, — но тут фараон бросил на него такой взгляд, что у охранника волосы на теле встали дыбом. — Нет, так нет. Пойдём, Тедди.       И, миновав фараона, Лэрри, Тедди и Сакаджавея ушли. В мгновение ока чёрных вход опустел. Фараон беспомощно смотрел вслед уходящему Лэрри. Опять. Уперев руки в бока, Анна недовольно топталась за спиной фараона. Она явно не ради минутного спектакля сюда сорвалась. — «Оставь пластину и иди»? А ты у них на правах личности или просто как приложение к пластине? — спросила Анна без задней мысли, но пожалела о своём вопросе, когда фараон обернулся. Было видно, что ему очень плохо. — Неужели ты правда видишь мои мысли? — прошептал он дрожащим голосом.       Анна сжалилась над фараоном и не стала открывать ему тайну, что видит она не его мысли, а отношение Лэрри к нему. Акменра особо и не ждал ответа. Он приложился лбом к стене, тяжело вздохнул и тоже куда-то поплёлся. «Да что со всеми вами такое, » — недоумевала Анна, семеня за ним.       Удивительно, но путь фараона лежал не в Египетский зал, а в комнату охранника, коего там, разумеется, не было. Наверняка всё время проводит с Тедди, думал Акменра. Комнатка была маленькая, тёмная, вмещала в себя небольшой диван, пару шкафчиков для переодеваний, стеллажи с кучей хлама и, венец творения, старый телевизор. Акменра сразу упал на диван, включил телевизор и нажал нужный ему канал, который был один. Анна немного потопталась в дверях, ожидая приглашения, но потом плюнула и просто вошла, закрыв за собой дверь. Фараон выкрутил звук почти до максимума, и голоса в коробке показались Анне слишком уж знакомыми. Она заглянула в экран. — Ты смотришь шоу Кардашьянов? — опешила Анна. Фараон лишь кивнул. «Понятно теперь, в кого ты такая королева драм, » — подумала девушка и села рядом.       Акменра сидел без лица и был просто разбит. Он из последних сил пытался что-нибудь сделать со своим лицом, ведь правителю не подобает быть в унынии, не подобает бояться, страдать. Сын бога Ра должен быть сильным. Сын бога Ра не должен помышлять о других сынах. Фараон уронил голову на колени и так и остался сидеть, согнувшись пополам.       Сидели молча. Анна думала о том, как же всё обернулось и том, как ей это не нравится. Они сидели в пресловутой, до отвращения обычной каморке охранника среди кучи мелкого хлама и Икеевких стеллажей. Они сидели на махоньком диванчике с накинутым поверх выцветшим пледом, кое-где дырявым от неаккуратно потушенных сигарет. Они слушали голоса жопастого семейства, в конце концов! Всё это Анна уже видела, всё это Анна могла иметь и без фараона с его волшебной доской. Чтобы подохнуть от удушья этой пыльной реальностью, нужно ли было тащиться по ночному холоду через весь город? Нет, не за этим она сюда пришла. Она пришла к золотым стенам, к теплому свету, к блистающему королевскими красками саркофагу. И к теплому живому фараону, который, как думала Анна, должен был выловить её, потонувшую в унынии, на берег неизведанного. Богатые, бедные, красивые, уроды — все они ничто в сравнении с живым мертвецом. Но только живой мертвец в этот самый момент умирал морально. Кого тут ещё надо спасать, подумала Анна. — Я не за гейской драмой сюда пришла, — сказала без какого-либо выражения. — Правитель должен быть благоразумен и сдержан, а раскрывать душу перед первым встречным — удел слабовольных простолюдинов, — не поднимая головы, ответил фараон жестким, но настолько не правдоподобным спокойным голосом, что Анна сразу почувствовала неладное. Акменра резко выпрямился. Чувство неладного усилилось.       Не только голос, но и вся его поза — теперь он сидел идеально, через чур прям, весь вытянутый, будто струна, готовая в любой момент не выдержать напряжения и разорваться — всё было не правдоподобным. Лживое спокойствие было затишьем перед бурей, и Анна ощущала предстоявший гром каждой клеткой своего тела. — А что, заметно? — спросил Акменра, и Анна, насколько была способна, удивилась, насколько изменился его голос: из величественно-подчинительного он стал таким мальчишески-наивным.       Акменра наконец повернул голову к Анне. Рот его вздрагивал, дрожал и подбородок, мимические морщинки вокруг глаз видоизменялись подобно дамбе, еле сдерживающей напор воды, готовой вот-вот прорваться.       Где-то глубоко-глубоко в сердце Анны что-то жалостливо сжалось, но девушка смотрела на Акменру с восхищением. Анна не могла выдавить из себя слез, когда морально она разрывалась от душевных рыданий, не могла выпустить эти реки боли наружу из глаз, подобно отчаянным, которые режут вены, чтобы открыть новый выход для боли. А Акменра мог. Более того, ему приходилось сдерживать это стихийное бедствие, будто оно способно разрушить его самого.       Но дамба больше не выдерживала. Они молча смотрели друг на друга в упор, в самые глаза. Стена ломалась. Анна мысленно начала обратный отчёт.       И огромные волны с оглушительным громом разбились о неподвижные скалы. Скалы выстояли, а волны, откатившись назад, ударили с новой силой, и еще, и еще, покрывая скалы с вершиной.       Плач фараона не был человеческим, он выл подобно раненному волку — громко, заполняя собой всю комнату, потопляя под собой Анну.       В самый момент, когда с уст Акменра сорвался первый вопль, Анна, подобно кобре, хищно схватила его и прижала к себе. Держала она его грубо, крепко обвив руками, и в исступлении гладила его по голой, вздрагивающей при каждом вздохе спине, запустив свою руку ему под накидку.       Она в экстазе впитывала ушами каждый его горький стон, впитывала кожей каждую его выстраданную слезу, впитывала душой всю его боль. Разучившаяся испытывать свои чувства, она жадно упивалась чувствами того, у кого они лились через край, она буквально переливала его боль в себя.       И он загадочным образом это чувствовал. Почти физически ощущал, как ему становилось легче, как боль, будто весившая тонну, покидает его, делая невесомым. Акменра мог поклясться, что в тот момент взлетел. И он понимал, он знал, благодаря кому с ним это происходит, а потому сильнее прижимался к ней, впивался пальцами в её белоснежную кожу до посинения. Многочисленные браслеты с острыми драгоценными камнями в кровь раздирали голые руки Анны там, где задрались рукава платья. Но она не чувствовала этого.       Она летела. Он взял её с собой. Они были одни, лёгкие и бестелесные, парили в огромном темном космосе, глушившем все звуки, оставшиеся на Земле. Не было больше ни грохота волн, ни воя волков, лишь тишина и спокойствие.       Не было в космосе и времени. Они бы так и сидели молча обнявшись, но уже не агрессивно впиваясь в друг друга, а нежно и спокойно обнимая, сложив головы с закрытыми глазами друг другу на плечи, если бы не заиграл будильник на телефоне Анны.       Они нехотя расцепились. Акменра с досадой покосился на экран телефона, время было половина шестого утра. — Это из-за работы, — предвещая его вопрос, произнесла Анна, выключая будильник. — Если к этому времени я всё ещё не могу уснуть, надо пить таблетки, чтобы хоть как-то встать утром. Не важно, в общем… — она мотнула головой и убрала телефон.       Акменра снова несмело потянул к ней руки. Их взгляды встретились. Оба не знали, как вести себя. Спустя минуты неловкого молчания, они вплотную придвинулись друг к другу, стало уютнее. Акменра хотел что-нибудь сказать и уже открыл рот, но оттуда вырвался лишь шумный выдох, переросший в широкую улыбку. Он уронил голову на плечо Анны, вдыхая её запах. Многое фараон испробовал в годы своей молодой буйной жизни, но такую интимную близость получал настолько невинным путём впервые.       Анна сидела молча и думала. Пока фараон охал и ахал ей на ухо, она успела простроить длиннющие логические цепочки, которые привели её к выводу, сделавшему её лицо мрачным. Фараон этого не заметил. — Ты мне и в первую нашу встречу показалась необычной, — промурлыкал Акменра на ухо Анне. — И откуда ты только такая взялась? — Из Мексики, — тихо ответила она, рассматривая свои кроссовки. — Моё полное имя — Анна Мария. Самое типичное и обычное. — Красиво. Но я думал, твоя фамилия Макфи, а не Мария, — удивился фараон, на что получил упрекающий взгляд Анны, но та не стала пускаться в объяснения.       Тут Акменра заметил, что с Анной что-то не так. Он прикоснулся к её руке. — Всё в порядке?       Она рассеяно погладила одними пальцами его руку, расстроено озираясь по сторонам. — Слушай… тебе, случайно, не нужно побыть одному? Ну, подумать там, все дела? — спросила она, не давая ему заглянуть ей в глаза. — Нет, — сразу ответил он, не понимая, как она вообще могла такое спросить. — Нет, я хочу остаться с тобой… Не знаю, как и что именно ты сделала, но… Куда ты? — испугался Акменра, увидев, что Анна встаёт с дивана, и схватил её за руку. — Я… Мне всё-таки надо побыть одной, — пытаясь высвободить руку, она поймала тревожный взгляд Акменры, который буквально молил её остаться. — Я провожу тебя до Египетского зала, — отведя взгляд, сказала Анна, чувствуя, как в ней зарождается чувство ответственности за и перед Акменрой.       Фараон отпустил её руку и взял пластину. Шли молча, потупив глаза в пол. Уже в самой гробнице, когда грустный фараон понуро плёлся к саркофагу, Анна легонько провела ладонью по его спине. Он тут развернулся и заключил её в свои объятия. Анна чувствовала, как тяжело он дышит, как глубоко вздыхает и неровно выдыхает, погашая остатки плача, и осторожно гладила его спину. — Ещё ведь не рассвет, — прошептал Акмера.       Анна отстранилось от него, и фараон увидел, насколько сосредоточенно-серьёзное и при этом печальное у неё лицо. — Я тебя обидел? — он хотел подойти к ней, но с каждым его шагов вперёд Анна делала шаг назад, так что он остановился. — Не молчи, пожалуйста, что не так? — фараон искренне не понимал, чем она расстроена. — Ак, всё в порядке. Давай спишем это, скажем, на… наш обряд. Энергия не может уйти в никуда, так что теперь моя очередь быть грустненькой, — она усмехнулась тому, насколько правдоподобно звучала ерунда, придуманная ею на ходу. — Я не знал, я не хотел… — сказанное Анной только сильнее опечалило фараона. — Это пройдёт, не переживай за меня, — девушка выдавила улыбку. — Ну что ж, спокойного дня. — Спокойного дня.       И вновь они, сами не понимая, как, оказались в объятиях друг друга. Анна очень хотела бы разучиться думать и просто наслаждаться моментом, но не могла. «Пришла получать удовольствие, так получай, дура!» — мысленно ругала она себя, пока голова её покоилась на груди фараона.       Расстались так же, не поняв, как. Словно во сне разошлись и, не оглядываясь, побрели в разные стороны. Акменра устроился в саркофаге и, словно в тумане, лениво перебирал в голове произошедшее. Боль от неразделённой любви не ушла окончательно, при вспоминании об одном только имени Лэрри Дэйли Акменру передёргивало. Но если раньше, стоило мыслям о нём завладеть разумом фараона, и он терзался бы в душевных муках не один последующий час, то теперь дорогу этим жестоким монстрам преграждала тоненькая белая фигурка. «Просто приди завтра, молю тебя, » — Акменра задвинул крышку саркофага.       Проходя первый этаж, Анна поймала на себе подозрительный взгляд Лэрри. — Ты все это время была здесь? — нахмурился охранник. — Ну да, — ответила Анна, не понимая такого внимания к себе.       Её взгляд сам собой скользнул на экран его ноутбука. «…наркозависимые имеют склонность выносить вещи из дома, чтобы продать и на вырученные деньги приобрести очередную порцию…» — выцепила она из общего текста. Охранник проследил за её взглядом и скрестил руки на груди. Вот сука, подумала Анна — извиняться или оправдываться он явно не собирался. — Лучше бы к своим экспонатам так «трепетно» относились, а не ко мне, — зло прошипела она, и ушла, громко, насколько позволяли её силы, хлопнув дверью.       Лэрри недолго пребывал в недоумении, объяснив сам себе слова Анны, как знак того, что она уже прикарманила что-то из музея, и побежал проверять все этажи. — А я знала, что твой король не во сне к тебе приходит! — громко расхохоталась Джуди, когда они с Анной после работы уселись в фастфудной забегаловке. — Ну, рассказывай, чем вы там таким занимались? — она игриво подмигнула. — Боже, Джуди, ты неисправима… — А ты покраснела, — дразня протянула Джуди. — Нет! — Ну ладно, ладно. Учитывая цвет твоей кожи, максимум — порозовела, — Джуди могла быть назойливой, но при этом умудрялась быть и притягательно харизматичной, так что Анна не удержалась и улыбнулась. — Не было у нас секса, не радуйся. Но зато… Я не знаю, как это описать. У нас произошло какое-то духовное слияние… Короче, моя душа, кажется, испытала оргазм.       Джуди, смотревшая на неё в оба глаза, закивала. — Ага, очень интересно и ни хрена не понятно. Зато тебе понравилось это нечто. — Да, но… — Анна замялась, подбирая слова, но, не найдя их, выпалила, как есть, — он из Королевства Любителей Мужских Членов. Джуди подавилась пивом. — Чего? — она вытерла со рта брызги пива. — Он поди ещё и красавец, по закону жанра, да? — Накачанный, загорелый, глаза голубые, — усмехнулась Анна.       Подруги понимающе чокнулись стаканами. — Но самое обидное ведь не это, — Анна придвинулась ближе к Джуди. — Мы так хорошо сидели, что, мне кажется, это могло бы стать началом хорошей дружбы, да и он ко мне слишком много жался для чистокровного гея, но… Он же мне плакался, о своей неразделённой любви к мужику. А что, если и не было никакой между нами искры, а если он просто нашёл себе жилетку поплакаться. Или я ему нужна на зло тому мужчине, или чтобы перебить безответные чувства к нему чувствами ко мне. А я ведь… Знаешь, я редко о ком-то переживаю больше, чем о себе, а тут… В любом случае, я не дам себя использовать.       Лицо Анны едва заметно искривилось. Заметив это, Джуди возмущённо взмахнула руками, как наседка, защищающая своего цыплёнка. — Милая моя, да ты с ума сошла, если собираешься из-за мужика плакать! — закудахтала она. — Вот только покажи мне его, я ему покажу, как маленьких девочек расстраивать. Покушай лучше картошечки, — она пододвинула свою порцию Анне.       Анна расхохоталась, как ребёнок, и засунула целиком в рот ломтик картошки фри, одарив Джуди благодарным взглядом. Сегодня был первый за всю историю их знакомства вечер, когда Анна внимательно и с удовольствием выслушала все истории Джуди, ловя каждую деталь и иногда даже переспрашивала, если что-то не расслышала. Под этим словесным завалом Анна похоронила не только желание приходить снова в музей, но и любые мысли о его обитателях.