Трудности жизни

Трещащий по швам домик с обшарпанными стенами, мерзким тошнотворным запахом дешевого табака и гниющими уже который месяц остатками еды на битой посуде, разбросанной чуть ли не по всему дому. От полупустых бутылок, валяющихся месяц, а может и более, идет ужасное зловоние пропавшего недопитого алкоголя, от которого должно выворачивать все нутро наизнанку. Но он привык к этому. Мальчик, который все свои шестнадцать лет прожил в этом богом забытом месте. Амане Юичиро. Сколько он себя помнит, столько и длится этот ад, в этом доме ему приходится выживать день ото дня. Каждый день эта конура наполняется неизвестными ему людьми, от которых слишком много шума. От их пьяных речей, ругательств и надоевшего гогота уже не нужно закрывать уши, прятать голову под подушку, он знает, что это бесполезно. Каждый раз они вваливаются к нему в комнату, как к себе. Каждый раз Юичиро ощущает отвратительный запах изо рта напротив. Каждый раз ему с трудом приходится сдерживаться, чтобы не противостоять уговорам, этим пьяным речам вдрызг пьяного отчима, который предлагает пасынку выпить вместе с ним. Каждый раз глотку Юи дерет и обжигает дешевое пойло. Он не может перечить ему, сказать что-либо попрек его слова, этому ненавистному человеку противостоять — себе дороже, тем не менее все равно приходится принимать от него побои. Если же он получает отказ от парня, то порция ударов возрастает в два раза, при этом он неистово кричит, втирая «грязному подонку» о том, что он мерзкое отродье, жизнь которого ничего для него не значит. В пьяной горячке удары приходятся по всему телу, бьет куда вздумает, куда нога или рука ляжет, даже не церемонясь. А милым гостям только на потеху, они ржут, наслаждаются бесплатным представлением, запивая спиртным, будто «Кока-колой» во время просмотра фильма в кинотеатре. А мать и пальцем не пошевелит, чтобы прикрыть эту лавочку веселья, ее материнских чувств хватает только на то, чтобы после всего прийти и обработать раны сына. Молча, не проронив ни слова, даже не сказав тихое: «Мне жаль». Затем так же без слов уходит, будто ее и не было вовсе в его комнате. Напоминание о ее маленькой заботе — это пластыри и бинты, которые расположились чуть ли не на каждом участке тела Юи. Весь мир будто насмехается над Амане. Всему миру нет до него никакого дела. Парню требуется только покорно принимать на себя удары без всяких разговоров, он должен послушно принимать свою жизнь такой, какая она есть. Проклинать ее он уже устал, давно потерял к этому всякий интерес, ведь все напрасно. Он знает, что его забытые молитвы до бога не доходят, а надежду на то, что его кто-нибудь вытащит из этой помойки он навсегда оставил. У Юи даже не было человека, с которым он был достаточно близок и которому можно было бы рассказать о том, как ему все осточертело, как он ненавидит своих родителей и как сильно ему хочется забыть все прошедшие шестнадцать лет своей жизни. Он с радостью бы вычеркнул каждый прожитый день, вылечил бы свои тело и душу от вечных побоев, от ненавистных воспоминаний. Для Амане не найдется того, кто бы выслушал плаксивую историю о несчастной судьбе мальчика. Для Юичиро также было чуждо понятие «школьные друзья». По правде говоря, он давно перестал посещать учебное заведение. Ни ему, ни его родителям это не нужно было, а значит смысла ходить туда особого Юи не видел. Поначалу к ним домой названивал его классный руководитель, просил явиться родителей в школу и разобраться вместе в сложившейся ситуации. Те благополучно кормили его завтраками, красиво развешивая длинную лапшу на уши. И каждый раз, заводя на следующий день новую пьянку, они забывали наведаться в школу. Впоследствии звонки вовсе прекратились, семью Амане больше никто не трогал, последний и единственный человек, который как-то переживал за Юичиро в конце концов сдался, оставив бывшего ученика на растерзание родителей в одиночестве. Насколько низко должен пасть человек, чтобы потерять всякий смысл для существования? Амане Юичиро Вам подробно может об этом рассказать. С безэмоциональным лицом, нервно сжимая и разжимая худые пальцы, сплетая их в замок, он расскажет все, выложит подробную инструкцию. Не забудет упомянуть под конец, что, побывав в его шкуре, можно в полной мере ощутить на себе все прелести жизни. Он бы и сам отдал свою жизнь, не требуя взамен другую. Он бы просто предпочел уйти из этого мира, ни в коем случае не сопротивляясь. Юи бы и сам попытался лишить себя жизни, но рука не поднимается сделать это самому. Страх, трусость? Он и сам не мог понять. Молодой подростковый мозг Амане абсолютно не верит в светлое будущее. Он и вовсе в него не верит, как таковое. Юи уверен в том, что в один день отчим обязательно заденет какой-нибудь жизненно важный орган или что он изобьет его до смерти, оставив безжизненное тело подростка гнить и разлагаться в маленькой комнатке. Этот человек будет так же наведываться к нему и избивать неживую тушку время от времени. Почему-то Юичиро уверен, что даже после смерти ему не будет покоя. После того, как мать наведывается к Юи, тот остается один, до завтрашнего дня к нему в комнату уже точно никто не зайдет — все вдоволь потешились над любимой игрушкой, а значит пришло время для вечерней прогулки. В этом свинарнике, где полно мерзких неугомонных животных, ему все равно не уснуть, потому лучше провести это время вне зоны досягаемости этого балагана. Неважно где, просто уйти, дальше отсюда, как можно дальше. А под утро вернуться назад. Именно. Вернуться. Юи не знает почему, но его ноги всегда приводят назад к этому дому. Хоть его собственная жизнь для него потеряла всякий интерес, но бездумно шататься по улицам ему тоже не хотелось. Его что-то пугало, постоянно останавливало, разворачивало назад и заставляло возвращаться к отвратительной жизни, не позволяло отдаляться все дальше от дома. Одиночество. Оно пугало его больше отчима. Он видит в глубине улицы, среди сумрака, этого тощего человека в белом, он выглядит отвратно и отталкивающе, с длинными когтями, которые аккуратно проникают в человеческую душу, копошатся в ней, выворачивают наизнанку. Тонкие холодные руки, как у мертвеца, опутывают, завлекают в ледяные объятия. Пронизывающий голос нашептывает о том, что ты самый одинокий и несчастный человек, остался совсем один, покинутый всеми, ты заслужил это одиночество, это твое проклятие. Эти слова Оно вгоняет тебе в разум, словно яд. Кряхтя от невыносимой боли, Юи поднимается на ноги и, хромая, выходит из своей комнаты. Даже не бросая взгляда в сторону на все так же неустанно пьющих людей, выскользает из проклятого дома. На улице ранняя весна, время близится к полуночи — совсем неразумно выходить на улицу в тонкой кофте. Хотя имеет ли это сейчас какое-нибудь значение? Как и обычно, сейчас главное — уйти, как можно дальше, забыть хотя бы на время о своей жизни. Просто идти. Время от времени Юи встречаются нечастые прохожие, но ни ему, ни им до друг друга нет ровным счетом никакого дела. Хотя Амане был бы рад встретить каких-нибудь грабителей или убийц, он не прочь отдать им свою никчемную жизнь, расправить руки в пригласительном жесте и сказать о том, как долго он ждал этого часа. Такая прогулка оказалась бы самой удачной для него. Но единственные, кто встречался у него на пути, это либо работающие допоздна люди, сейчас спешащие домой к своей любимой семье, либо совсем не следящие за временем парочки. Зависть тупым ржавым ножом ударяет по сердцу, когда он понимает, что у этих людей счастливая жизнь, она наполнена радостными моментами и улыбками, все они наверняка наслаждаются каждым мгновением. Они ведь не знают, каково это, когда каждая прожитая минута, отпечатывается в памяти воспоминанием о боли и страдании. Зависть, что закралась в его сознание, пожирает Юи, разъедает тело будто опухоль. От душевной боли хочется взвыть во всю глотку, прокричать всему миру о том, что ты проклинаешь его, что ты желаешь ему провалиться в кромешный ад и вечность гореть в нем, рассыпаться на угли, возрождаться и снова гореть. Постепенно шаги Юичиро ускоряются, вскоре он и вовсе срывается на бег. Позабыв о боли во всем теле, он стремительно несся по улицам. Бежит, даже не смотря куда, ноги не слушаются, заворачивают то за один угол, то за другой, несут его через улочки, между домами. Одни постройки сменяют другие. Юи пытался сбежать от людей, но их будто становилось только больше. Столкнувшись с одним из них, он падает, больно ударяясь затылком об асфальт. Быстро придя в себя, он замечает перед собой руку, но помощи не принимает, отмахнув ее в сторону. Презрительно посмотрев на Юи в последний раз, незнакомец сразу удаляется. Немного отдышавшись Амане начинает приходить в себя, а вскоре понимает, что он добежал до центра города. Он помнит, что бывал здесь всего пару раз еще в детстве. Но оба раза он был здесь в дневное время. Потому с уверенностью можно сказать, что в центре города он находится впервые. Ведь ночью он выглядит абсолютно по-другому, городская жизнь ночью расписана совсем в других красках: ярких, ослепительных, вызывающих, не в таких спокойных тонах, которые присуще дню. Глаза слепят огни, здесь и там носится разодетая молодежь, спешащая в ночные клубы, некоторые пары наверняка сняли себе номер в «Love-отеле» и сейчас торопятся, чтобы попасть туда как можно быстрее, чтобы утолить плотские желания и вдоволь насладиться друг другом. В это время в городе правят алкоголь, наркотики и секс. И Юичиро сейчас выглядит на фоне ночного карнавала, как лишнее звено, которое никак не вписывается сюда. Он это хорошо понимал, но все равно подался в глубь города. Он совсем не прочь сейчас поискать приключений на свою задницу. Как бы сильно он не выделялся из этой толпы, на него никто не обращал никакого внимания. Юи казался слепым пятном среди хозяев ночного города. Только пару раз его случайно задевали плечом пьяные мужики, которые, должно быть, неплохо провели время в компании молодой проститутки или миленькой хостесс. На них он не обращал внимания, даже не оборачивался, бросая вслед гневные взгляды; так же продолжал идти вперед, опять же, не зная куда. Засмотревшись на яркие вывески и просто не замечая ничего и никого вокруг себя, Юи даже не сразу заметил, как до него кто-то пытается докричаться: — Эй, парень! — наконец, придя в себя, Юичиро оборачивается и замечает среди толпы полицейского, который пытается до него добраться через людей. Немного погодя, Юи срывается на бег, расталкивая прохожих, пытаясь проскользнуть между ними, при этом шипя от боли, которая отзывается по всему телу из-за множественных прикосновений, — стой, кому говорят! — последнее, что он слышит от этого типа. Амане думал, что достаточно оторвался, но, обернувшись, он замечает — преследователь все еще не отстал от него и вряд ли собирается. Он бы остановился, но тогда его немедленно бы доставили домой… Но не сейчас, еще рано туда возвращаться, а он даже не знает, что с ним сделает отчим, если узнает, что «мерзкое отродье» смело от него сбежать. От неприятных мыслей Юи на миг зажмуривает глаза, пытаясь вытряхнуть из головы всплывшие неприятные картинки. Оборачиваясь снова, он видит, что полицейский немного замешкался, пытаясь пробиться через небольшую кучку столпившихся возле клуба людей, этого мгновения ему хватает, чтобы незаметно прошмыгнуть за здание в темный переулок и спрятаться за мусорными баками. Проходит некоторое время, и он понимает, что полицейский давно потерял его след, и на данный момент Юи ничего больше не угрожает. Спокойно выдохнув, он облокотился о кирпичную стену здания, прикрыв глаза. Он чувствует, как адреналин понемногу отступает, а значит боль скоро постепенно начнет снова овладевать телом парня. Подумать только, еще буквально несколько часов назад Амане валялся у себя в комнатенке, переживая очередные выходки отчима, тогда он и мечтать не мог, что сегодня ночью он окажется в центре ночного города, что он станет свидетелем жизни его хозяев. К тому же самое забавное и веселое то, что за ним устроили маленькую погоню. Хвастаться из всего этого особо нечем, но для Юи это значило много. Все его прогулки до сегодняшнего дня были скучны и обыденны, никакими событиями они не сопровождались. И он впервые чувствует себя настолько счастливым, будто ребенок, который получил конфету с абсолютно новым вкусом. Это сравнение вызвало у него легкую улыбку. Сейчас он даже забыл, что, вернись он домой, и эта ночь для него стала бы слишком далекой, словно и не было вовсе, как прошлогодний сон. Не нужно думать о том, что ждет меня дома, нужно наслаждаться тем, что у меня есть сейчас эта свобода. Он резко распахивает глаза, когда слышит приближающиеся шаги нескольких пар ног. Сначала Юи затаил дыхание и вжался в стену, якобы так его точно не заметят. Удар о стену. Тихое шипение со стороны одного человека. — К чему ломаться, я не понимаю! Обычно ты всегда такой покладистый, — шепот, едва ли срывающийся на крик, долетает до ушей Юичиро. Он медленно открывает глаза. — Орито-сан, Вы пьяны. Почему бы Вам не отправиться домой и не проспаться? — голос второго кажется почему-то спокойным и вежливым, хотя любой другой человек был бы зол на такое обращение с собой. Юи даже слышит, как после сказанного этот парень тихо смеется. Любопытство взяло вверх, и Амане осторожно высовывает голову, пытаясь разглядеть развернувшуюся перед ним сцену, но видно плохо, если честно, абсолютно ничего не видно. Свет от огней в этот закоулок совсем не попадает. — Неужели?! Я то думал, ты любишь по-жестче. Знаешь, в таком состоянии я то могу вытворять с тобой все, что угодно. Уверен, тебе понравится. — Я ведь сказал, что не собираюсь Вас сегодня обслуживать! — Юи сначала показалось, что в беседу влез третий человек, но это точно был тот парень, что буквально пару секунд назад, судя по голосу, казался милым божьим одуванчиком. Амане так же был уверен, что тот изменился в лице, стал выглядеть более грозно и уж точно, ни за что такой человек не пойдет ни на какие уступки. Голос этого человека пробирал до костей, с таким он бы и сам спорить ни за что не стал. — Аааа, Мика-кун~ вот ты где, я тебя обыскался… Оу, тут у нас какие-то проблемы? Еще один божий одуван? — Ты еще за каким хреном тут нарисовался?! У этого Орито-сана, определенно, скоро нервы сдадут. Уверен, разборки тут обеспечены. Как бы самому не попасться ненароком под горячую руку или не стать свидетелем двойного убийства. — Ну знаешь ли, за подобное обращение с моим племянником и за твой грязный язык я могу твою задницу благополучно отправить вон в тот бак, как ты на это смотришь? Не знаю почему, но этот парень пугает гораздо больше тех двоих, и я не думаю, что это из-за его угрозы. От него действительно мурашки по всему телу бегают. Парень, которого ранее назвали «Орито-сан» на это только сплевывает и отступает на шаг. Сам он понимает, что сейчас лучше действительно стоило бы отступить. Перед тем, как уйти, он кидает: — Только посмей в следующий раз мне отказать, шлюха! Неплохой диалог, однако. Наступает минутная тишина. Юи продолжает наблюдать за оставшимися фигурами. Все происходящее тут для Амане казалось действительно странным. — Ну и? — Эм, да, что такое? — Мика-кун, благодарность! Где она? Ты думаешь почему я все еще тут стою с тобой возле этой помойки? Юи слышит, как «Мика-кун» тихо смеется на эти слова. — Да-да, спасибо, что бы я без Вас делал? — снова спокойный милый голос, каким Юичиро слышал его в первый раз. — Знаешь, порвал бы ты все контакты с этим человеком, нарвешься на неприятности. — Я просто перестану выполнять все, что он требует от меня. Думаю, в скором времени я ему надоем, и, вдоволь со мной наигравшись, он сам отстанет. — Но перед этим он хорошенько надерет тебе зад, я в этом не сомневаюсь. — Я в этом не сомневаюсь… — отвечают эхом чуть тише, голос потерял свои радостные нотки, стал слишком печальным. Дядя «Мики-куна», видимо, это тоже замечает, потому замолкает на некоторое время, незаметно замяв тему. — Ладно, забудем пока. Давай подброшу до дома. — Не стоит. Я сегодня на своей. — Ты ведь выпил. — Вы ведь тоже. — Хм, неплохо, 1:1. Что ж, увидимся! По переулку разносится эхо удаляющихся шагов, и Юи осторожно засовывает голову обратно за бак, понимая, что развернувшаяся перед ним сцена наконец закончилась. Погрузившись в мысли, он даже не слышит, как к нему тихо подкрадываются, как парень со светлыми волосами легонько переваливается через баки и хитро улыбаясь, произносит над головой Юи: — Что предпочитаешь, стандартное «Нехорошо подслушивать чужие разговоры?» Или «Не желаешь ли провести со мной незабываемую ночь?»