Замыкая круг

Проливной дождь стегал стены домов хлесткими водяными розгами, срывался с крыш стремительными водопадами, превращая сточные канавы в бурные потоки, а дороги — в скользкое месиво. Жалобно скрипящие вывески торговых лавок отчаянно рвались с насиженных мест под напором холодного шквала, который нес вдоль улиц обломанные ветви деревьев. Небо хмурилось с утра. Но к полудню непогода разыгралась так стремительно, что застигнутые врасплох поздние прохожие не успели спрятаться и теперь почти на ощупь, мокрые и замерзшие, искали спасительные крыши. Те же, кому посчастливилось в этот дождливый вечер находиться дома, благодарили удачу, с опаской прислушиваясь, как стучится в окна взбесившийся ветер. Потому совершенно естественно что, когда в трактир ввалились четыре насквозь промокших и окоченевших подростка, хозяин заведения и десяток завсегдатаев, посмотрели на них с искренним сочувствием. С плащей мальчишек ручьями стекала вода, и пока они топтались у дверей, на полу образовалась немалая лужа. Всем им было лет по шестнадцать-семнадцать. Четверо юношей, судя по одежде студентов Высшей Академии Магии, шумно возились у входа, отряхивая плащи и шляпы, а затем, узрев, какую они являют мокро-растрепанную картину, вдруг весело расхохотались, тыча друг в друга пальцами и держась за животы. Наконец, сообразив, что столь громкое веселье не приличествует мундиру, юные маги поспешно заткнулись и уселись за ближайший к камину стол, не переставая при этом давиться смехом и исподтишка пинать друг друга локтями. Они были похожи на четверых мокрых и расшалившихся щенков. Хотя, старший всеми силами пытался сохранить на лице солидное выражение. Впрочем, старшим он казался лишь за счет высокого роста да блеклых платиновых, словно седых, волос, мокрыми сосульками свисающих по вискам. Трактирщик цепким взглядом изучал неожиданных клиентов. Двое других мальчишек представляли из себя совершенно милое зрелище. Огненно рыжие мокрые от дождя вьющиеся волосы близнецов взвинтились задорными кудряшками, превращая их головы во встопорщенные солнышки. К бабке не ходи — отрада родителей, баловни родни — точные копии друг друга. Заметив, как один из близнецов ласково стер дождевые капли со щеки брата и тихо шепнул: «Не простудись, маленький!» трактирщик тихо хмыкнул — маленький? И на сколько минут кто кого младше? Что касается четвертого, то это был внешне ничем не примечательный русоволосый парень с тонкими чертами лица и бриллиантовой серьгой в ухе, говорившей, скорее всего, о его благородном происхождении. Возможно, когда-нибудь юноша и вырастет в прекрасного принца, да только сейчас он явно терялся на фоне ярких товарищей. — Чем будем греться, господа студенты? — поинтересовался хозяин, добродушно посматривая на посетителей. — Горячим молоком, — с готовностью в голос ответили оба рыжика, за что и получили от лидера по очереди по шее. — Тирус, Торус! Не позорьтесь! — гневно рыкнул он и уверенно распорядился. — Четыре горячих грога! — Это слова не мальчика, но мужа, — похвалил трактирщик, с насмешкой наблюдая, как порозовели щеки студента от удовольствия, вызванного столь грубой лестью. — А ты не забыл, Натаниэль, что нам предстоит сейчас встреча с ректором и первым министром? — осторожно напомнил четвертый парнишка. — Да брось, Эландер! Что может значить кружка грога? Или ты настолько слаб, что всего пара глотков способны выбить у тебя умение соображать? — Натаниэль хихикнул, подмигнул миловидной дочери трактирщика, помогавшей отцу в зале, и громко добавил. — Лично меня грог делает только сильнее. — Твое дело, Натан, но именно сейчас я предпочитаю липовый чай с медом. Его товарищ издевательски осклабился: — Вам, мессир Эландер, как я погляжу, маменька не велит пить спиртного? Какой послушный малыш! Он обернулся к близнецам за поддержкой, но те переглянулись и шутку не оценили. — И все же я буду пить чай, — тихо сообщил трактирщику Эландер. — Лучше уж выглядеть послушным малышом в глазах матери, чем безмозглым ребенком в глазах ректора Академии. Трактирщик удивленно посмотрел на Эландера. Мальчишка сперва показался ему скромным тихоней, но тон, которым была сказана последняя фраза не оставлял сомнений — если уж парню что в башку втемяшится, то просто так не переубедишь. Такое умение не вестись на насмешки сверстников вызывало уважение и говорило, что паренек хоть и отдает пальму первенства в компании другому, но, как говорится, в тихом омуте черти водятся. И еще не известно, какой дьявол выпрыгнет из этого недоросля в будущем. Имея недюжинный опыт наблюдений за стычками, трактирщик ожидал немедленной ссоры или хотя бы гневной отповеди заводилы. Однако, ничего подобного не последовало. Натан всего лишь презрительно хмыкнул и, нарочито безразлично пожав плечами, стал царапать сломанным ногтем деревянный стол. Вскоре, посчитав это занятие скучным, он стал гордо осматривать трактир, но и тут не нашел ничего достойного своего внимания, за исключением все той же дочки трактирщика. — Какая очаровательная простушка, — медленно проговорил Натан, безрезультатно гипнотизируя томным взглядом девицу. — Ее круглые щечки — как сочные персики. Так и хочется укусить. Юная трактирщица его слов слышать не могла. Но, заметив многозначительное поглядывание Натаниэля, только закатила глазки и, смеясь, продолжила наполнять бокалы напитками — не хватало еще кокетничать с молоденькими магами, почти детьми. — У нее, наверное, и кожа такая же бархатная, как у персика, — мечтательно продолжил Тирус. — А вот она принесет нам заказ, мы и попробуем, — усмехнулся Натаниэль. Однако к великому разочарованию студента поднос с заказом им понес сам трактирщик. Раздосадованный Натан поморщился, быстро прошептал заклинание, и трактирщик, споткнувшись, едва не уронил поднос. Выругавшись, он принял вертикальное положение и шагнул вперед. Но новое заклинание студента заставило мужчину уже довольно сильно подвернуть ногу. Трактирщик зашипел от боли, но поднос все равно умудрился удержать. Натан удовлетворенно хмыкнул. Эландер и Торус сидели спиной и не могли видеть проделки товарища. Но Тирус возмущенно шепнул: — Перестань, Тан, ты покалечишь его! — Тогда нас стопроцентно обслужит его дочь. Он сам виноват, что такой упрямый! Натан забормотал заклинание снова, протянув ладонь в сторону стойки. Доска перед трактирщиком тихо провалилась. Тирус охнул, Натан злорадно сверкнул глазами, а трактирщик шагнул вперед, уже всерьез рискуя сломать ногу, но в этот момент руку Натана неожиданно прижало к столешнице. Одновременно какая-то невидимая сила оттолкнула трактирщика в сторону от дыры и уложила половую доску на место. Натаниэль дернулся, но не смог пошевелить даже пальцем. Четверо мальчишек испуганно обернулись к соседнему столику у окна — именно с той стороны на них вдруг стал накатывать неведомо откуда возникший магический поток. Студенты готовы были поклясться, что до этого момента никто из них не чувствовал, что в трактире находится волшебник. Сидящий за соседним столом человек слегка шевельнул пальцем, и рука Натана получила свободу. Незнакомец медленно повернулся к юным студентам. Молодой черноволосый красавец, осуждающе смотревший на Натана, был года на три старше студентов, не более. И он определенно был темным. Парень взмахнул длинными ресницами, и сердце юного Эландера восхищенно пропустило удар. Незнакомец показался мальчишке принцем из волшебных сказок, которые так любили рассказывать ему мать и кормилица. Как он вообще оказался в этом задрипанном трактире? Бриллиант в навозной куче! Стройный, высокий, в каждом движении чувствовалась сила и уверенность… Шелковые локоны черных волос на плечах… Намечающаяся полоска брутальной щетины над идеальными чувственными губами — мечтой любой женщины. Он был необычайно хорош собой. Но не только это поразило студентов. Четверо товарищей застыли с широко раскрытыми ртами не в силах отвести взгляд от его глаз. Все маги в Рунерии рождались с дымчато-серыми, почти прозрачными глазами. И лишь по мере того, как они приобретали магическую силу, их глаза становились все более и боле яркими. Чем сильнее был маг — тем темнее был цвет радужки. У четырех друзей глаза были все еще светло-ореховые и нежно-золотистые. Но вот у сидящего перед ними юноши глаза мерцали темно-синим, словно ночное небо, блеском. А это значило, что, невзирая на свой молодой возраст, он был… великим! Юноша встал и, подойдя к Натану, тихо проговорил: — Ты считаешь, что магические силы тебе даны, чтоб творить такие пакости? — Темный мерзавец! — раздался вдруг сзади резкий голос трактирщика. — Ты решил искалечить меня, чтоб продемонстрировать этим детям свою силу? Чума на твою голову! Убирайся вон из моего трактира! Парень лишь слегка шевельнул гордой головой в сторону хозяина, а затем вновь воззрился на Натаниэля, ожидая его реакции. Но нахохлившийся, угрюмо глядевший исподлобья, Натан молчал. Губы темного искривились в презрительной улыбке. — Так ты еще и трус! Натан скрипнул зубами и злобно бросил: — Когда моя сила полностью пробудится, меня никто не посмеет назвать трусом. Темный покачал головой. — Ошибаешься. Твой характер уже никогда не изменится. — Скоро все изменится, — с внезапной ненавистью ответил Тан. — И тогда мы посмотрим, кто кого подомнет! — Ты не слышал? — вновь раздался крик трактирщика. — Выметайся прочь! Не удостоив хозяина ответом, темный внимательно посмотрел на Натана, прищурив пронзительные глаза, словно хотел разглядеть что-то сокрытое в лице студента, а затем уверенно усмехнулся: — Запомни — ТЕБЕ никогда не подмять под себя великого! Он небрежно бросил несколько монет на стол, за которым ел, накинул капюшон на голову и, плотнее закутавшись в плащ, быстро вышел навстречу ревущей непогоде. Близнецы ошарашенно замерли, безотчетно понимая, что только что соприкоснулись с чем-то особенным. А Эл завороженно продолжал смотреть вслед незнакомому принцу, выпав из реальности. «Его губы… Интересно, если их поцеловать они окажутся такими же мягкими, как у Амелии? Если бы я собрался их поцеловать, мне бы пришлось тянуться к его лицу… Встать на цыпочки. Или он наклонился бы… И тогда обнял бы меня за поясницу… Что за бред!» Эл испугался собственных мыслей, заливаясь пунцовой краской, воровато оглянулся на друзей, словно они могли услышать, что он сейчас подумал, и невольно вздрогнул, услышав над головой громкое: — Он ничего вам не сделал? Вы в порядке, молодые господа? — трактирщик и еще несколько человек обеспокоено подскочили к студентам, не подозревая, что именно благодаря одному из них хозяин заведения едва не покалечился. Все мальчишки, кроме Натана, виновато переглядывались, пряча глаза. Натаниэль же просто кипел от бешенства. Парня вообще раздражали люди превосходящие его хотя бы в чем-нибудь. А этот темный — так же молод, как и он, однако уже обладал огромной силой и вел себя так спокойно и гордо, словно был сыном монарха. Но в королевской семье магов нет. Это было всем доподлинно известно. А значит этот черноволосый — просто зазнавшийся выскочка. И он посмел его унизить при однокурсниках! Натан просто истекал ядом. — Темное отребье не может причинить мне вреда, мне — светлому! — прорычал он. — Не скажите, молодые господа! — покачал головой трактирщик. — Эти темные изменники — опасны и вероломны! Они обладают дьявольской силой и змеиным коварством. От них хорошего ждать нельзя. Их и называют темными потому, что магическая сила их — из преисподней, мраком создана и несет лишь зло. — Странно, — неожиданно для всех подал голос Эландер. — А нас всегда учили, что темными этих магов называют лишь потому, что их магическая энергия чрезвычайно велика и обладает особыми качествами, благодаря которым дети в их семьях рождаются только с темными волосами. Мужчины переглянулись. Это была правда. Но правда слишком уж невинная, чтоб ее озвучивать и поддерживать. Гораздо удобнее было верить, что темные — исчадия ада. Трактирщик мрачно зыркнул на Эландера. Вот ведь растет кому-то заноза в задницу! Этот невзрачный мальчишка с серьгой говорит негромко но, казалось, совсем не смущается тем, что идет один против всех. Впрочем нет, не один. Два близнеца-рыжика хоть и молчали, но на их лицах читалось робкое согласие с товарищем. Трактирщик нахмурился и засопел: — Люди зря говорить не станут. Темные творят злые дела. Поговаривают, они спалили какую-то деревню! А еще говорят, они околдовывают тех, кто идет к ним за помощью. Вот старуха Медори, совсем уж помирать собралась, так ее сын от горя позвал темного. Тот старуху вылечил, а взамен отобрал у нее разум. Раньше-то она нормальная была, как все. А теперь, как полоумная только и твердит знакомым, какие, де, темные маги добрые да ласковые. И благословляет их на каждом шагу. — Действительно, — насмешливо кивнул Эландер, сверкнув бриллиантовой серьгой, — только сумасшедшая может благодарить человека, который спас ей жизнь. Рыжики дружно прыснули в кулачки. И даже в зале кто-то тихонько хмыкнул. Трактирщик сверкнул глазами и прикусил язык. Был бы этот молокосос обычным парнем, уж он бы научил безголового уважать мнение старших. Но вот связываться с магом, даже таким юным, как этот, себе дороже. Потому мужчина только вздохнул: — Возможно, вы и правы в отношении старухи Медори, молодой господин. Да только всем известно, как распоясались последнее время люди герцога Шому — главного темного в столице. Управы на них нет. А зачем, спрашивается, в столицу собрались почти все темные Рунерии? Думаете, действительно из-за какого-то совместного Собора со светлыми, ввиду назревающей войны с Винеей? Не-е-ет! — протянул он и, понизив голос, наклонился к внезапно притихшим студентам. — Говорят, что попахивает тут не детскими шутками, а заговором против короля. А такие слухи зря не ходят. Неспроста это все! Ну да ничего! — он хмуро подмигнул Натаниэлю. — Верные подданные короны подготовились к измене. Вот ударит набат — и темные поплатятся за свое коварство.

***

Пережидая проезжающие, неведомо откуда взявшиеся по такой непогоде, повозки, Эландер отстал от товарищей и, желая нагнать их, а возможно даже и перегнать, рванул в Академию проулками через дворы. Дорогу он знал отлично и, перепрыгивая потоки и лужи, весело предвкушал изумление друзей, когда он встретит их на пороге учебного корпуса. Перескочив очередной ручей, он в сумерках не заметил прячущегося от дождя человека и с разбега наскочил на него почти что верхом. Прохожий поддержал Эла за плечи, чтобы тот не свалился в грязную воду. — Простите! — извинился студент, вскинул голову, намереваясь поблагодарить незнакомца, и изумленно смолк. На него вопросительно смотрели уже знакомые темно-синие глаза. Эландер уставился на красавца темного, не задумываясь, что так откровенно протирать взглядом дыру в лице незнакомого человека просто неприлично. «Интересно, если я сейчас попробую его губы, он ударит меня или сразу развеет по ветру?» — с веселым интересом подумал Эл. Представив, какое лицо будет у парня, если неизвестный подросток на улице ни с того ни с сего его поцелует, Эландер хмыкнул и с трудом подавил смех. Молодой же тенебрис* с легким удивлением покосился на странного светлого подростка: — Тебе чего, мальчик? Мальчик? Эл вздрогнул, стирая улыбку с лица, и возмущенно вздернул голову. Достаточно глупое обращение, если учесть, что они с парнем почти ровесники. — Я не мальчик, — хмуро огрызнулся Эл. Брови темного удивленно взлетели вверх. — Ах, так ты де-е-евочка? — протянул парень, расплываясь в умильной улыбке, и вдруг наклонившись быстро схватил Эла за мокрую щеку. — У-ти, какая миленькая! Возмущенный Эландер отпихнул нахальную руку. — Я не девочка! — А, значит все-таки мальчик, — неожиданно серьезно заключил темный, выпрямляясь и отворачиваясь В руках его была какая-то записка, уже изрядно потрепанная ветром и стремительно мокнущая под дождем. Парень вертел головой, явно пытаясь сориентироваться на местности. Налетевший шквал обдал обоих ледяной водой, и юные маги разом прижались к стене. — Ищешь что-то? — рискнул спросить Эл. — Да, — рассеянно кивнул темный, прикрываясь от дождя и продолжая оглядываться. — Ты знаешь, где тут Фиалковая улица? — Нет, — расстроенно пробормотал Эл. — Вот и я не знаю. А времени почти не осталось, — с досадой вздохнул синеглазый принц и тряхнул запиской. — В этом рисунке черт ногу сломит… — Ты не местный? Тенебрис отрицательно качнул головой. — Давай посмотрю. Может, разберусь. Недоверчиво взглянув на Эландера, темный протянул ему записку, а затем внезапно развернул мальчишку, прикрывая от ветра и дождя своим плащом, как палаткой, и тем самым вынуждая Эла прижаться спиной к своей груди. — Так лучше будет. Иначе совсем рисунок размоет. Ощутив его горячую грудь, Эландер почувствовал странное покалывание в лопатках и непонимающе тряхнул головой. Ну, стоит он близко к темному магу, ну, прижимается к нему. И что такого? Это же просто по делу, ливень же… Но почему-то сердце странно заколотилось, а во рту вдруг пересохло, невзирая на разверзнувшиеся хляби небесные. — Так что, разобрался? — с надеждой поинтересовался тенебрис. Какое разобрался! У Эла почему-то потемнело в глазах, и в голове образовалась полная пустота. Ни о чем, кроме стучащего за спиной чужого сердца и нависшего у виска лица он думать не мог. — Темно, не видно… — он раздражено попытался выбраться из импровизированного шатра, но молодой человек не сдвинулся с места. Слегка потерев подушечками тонких пальцев, он материализовал маленький зеленый огонек. — Так виднее? — спросил синеглазый юноша, плотнее запахивая плащ. От него пахло хвоей и еще чем-то горьковато-пряным, теплым. Голова Эландера пошла кругом. Но он заставил себя раскрыть глаза и разобраться в замысловатой схеме. — Слева от ратуши, совсем рядом, — осипшим голосом произнес он. — А ратуша во-о-он там, видишь ее башню? Эл развернулся, указывая направление, и уткнулся носом в плечо юноши. Такое сильное и такое жаркое… на ледяном ветру. Эл замер, не смея двинуться, чувствуя, как дрожь пробрала его тело с головы до ног. — Замерз? — раздалось у самого уха, и крепкие руки, обхватив его за плечи, прижали к теплой груди. Постояв минуту, темный слегка отстранился. — Извини, больше греть не могу, опаздываю, — и, увидев растерянное лицо студента, вдруг рассмеялся, подцепил пальцем его подбородок и быстро чмокнул Эландера в губы. — Спасибо, малыш! Ты и вправду миленький. Эл захлебнулся от бешенства, напрочь забывая, что парень сделал именно то, что он сам намеревался сделать всего пару минут назад. А тенебрис распахнув плащ, выхватил у оцепеневшего Эландера записку и быстро побежал сквозь ливень. Эл смотрел ему в след, не понимая, что с ним происходит, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, прижимая ладонь к пылающей щеке. «Правильно говорят, все темные коварные мерзавцы! — подумал мальчик, изо всех сил пытаясь рассердиться. — И никакой он не принц, слишком нахальный и дерзкий. Хотя… — в животе в тугой комок скрутилось что-то теплое, — наверное, принцы имею право быть дерзкими! И губы у него… действительно мягкие…»

***

Покидая Главный зал Академии магии, первый министр Галлен Агнетюд был очень доволен собой. Толпа собравшихся студентов завелась именно так, как он и хотел, пылая праведным гневом, готовая хоть сейчас крушить темных. И можно было бы прямо тут спровоцировать расправу (а она уж точно повлекла бы за собой гнев Шому и всех темных), если бы этот упрямец Фабиан Фрастин — ректор Академии — не распорядился неделю назад распустить студентов на внеочередные каникулы в связи с Собором Великой магии и назревающим военным положением. Отговорки, конечно. Старый мерзавец просто чувствовал назревающее в столице напряжение и сделал все, чтоб избежать кровопролития прямо в стенах Академии, отправив всех темных студентов по домам. Еще сегодня, въезжая в ворота учебного заведения, Галлен видел, как Фрастин выпроваживал со двора двоих темных мальчишек. Он даже припомнил, как зовут этих студентов. Кажется Том Дартшхейн и Милур Шому, дальний нищий родственник герцога Шому. Оба из провинции, их семьи трясутся над каждой копейкой. Видимо парни просто не смогли уехать домой, как велел ректор, вот и вернулись в Альма-матер**. Глупый Фабиан! Он думает, что спасает своих студентов, а на самом деле своими руками посылает их на гибель. Осталось лишь немного подождать. Шум в зале неожиданно прервался, и Галлен Агнетюд услышал громкий спокойный голос Фрастина. Вот же старый лис. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять — обожаемый ректор за пару минут вполовину сотрет эффект от стараний министра по взращиванию в умах светлых студентов ненависти. Так и было бы… Ха! Если бы в Академии не было верных Галлену людей. И если бы они не подстраховались заранее. В конце коридора появилась знакомая фигура декана Мие, и министр с помощником Помпеем заторопился туда. Почтительно поклонившись, Мие повел Галлена сложными лабиринтами Главного учебного корпуса. Опасаться зоркого глаза Фабиана не приходилось — ректору сейчас не до них. Ему нужно остужать горячие головы своих студентов. Министр улыбнулся — как все предсказуемо! Словно играешь в шахматы известный этюд — и рад бы найти другой необходимый ход, да только нет его! Нет, Фрастин! Через какое-то время декан остановился перед высокой дверью. — Ты привел мальчиков? — Да, ваша светлость. — И тех, о которых я тебя особо предупреждал? — Да, они тоже здесь. — Прекрасно, — глаза министра хищно сузились. — Итак, начнем второе действие спектакля. Он тряхнул головой, расстегнул камзол и, включив на лице трагически-благородное выражение, распахнул двустворчатые двери. В небольшой учебной комнате стояло человек двадцать студентов, большей частью старшекурсников. Министр, величественно ответив на приветствие, скользнул взглядом по молодым взволнованным лицам. Дотронулся до руки стоящего первым высокого выпускника, кивнул головой Натану и Элу, окинул взором задние ряды, не пропуская ни одного лица. И говорить он стал не так, как минуту назад в Главном зале — без восторженного воодушевления и пафосных лозунгов, спокойно и негромко, с величавой серьезностью, всем видом показывая, что сам государственный муж снизошел до тайной беседы со студентами, а значит дело — чрезвычайной важности. — Дети мои. Метр Мие сказал, что я могу всецело доверять вам. И я рад, что еще существуют молодые люди, достойные доверия министров. Прошу помнить — все, сказанное сейчас, не должно покинуть пределов этой комнаты. Декан выбрал вас и почти год занимался по особой программе, потому что считает каждого, находящегося здесь, исключительно одаренным и надежным человеком, способным защитить корону и мирных граждан. И теперь пришло время сказать правду, для чего вас готовили столь тщательно, дети мои. Не секрет, что ситуация в королевстве не простая. Наш южный сосед — Винея — выставляет необоснованные претензии. Правительство делает все возможное, чтобы сохранить шаткий мир. Но война может разразиться в любой момент. И в это время вдруг возникает слух о якобы предательстве темных. Слух очень правдоподобный, и оставить без внимания эту информацию мы не могли. В воздухе давно уже витает запах измены. И наши самые худшие опасения подтвердились! Темные во главе с герцогом Шому готовят свержение монарха, желая захватить власть, — министр сделал паузу, с удовлетворением наблюдая спокойное согласие у собравшихся. Это хорошо! Финансирование кампании по формированию нужного общественного мнения было не напрасным. Не торопясь, потихоньку, отравляющим дымом лжи, слегка приправленной крупицами правды и ловко извращенными фактами, пропитались мысли всех в королевстве, и ненависть к тенебрисам стала всеобщей. Ну, почти всеобщей. Существуют еще идиоты, готовые плыть против течения, но их уже очень мало. И выступать открыто немногие из них решатся, боясь быть побитыми своими же товарищами. Даже эти двадцать блестящих ребят считают мысли о неблагонадежности темных своими собственными, не догадываясь, что они вложены в их головы умелой осторожной рукой политической интриги. Его рукой. И все же нужно быть начеку! Они — не примитивная безмозглая масса, готовая по первому же призыву броситься крушить всех вокруг. Они действительно особенные, отличающиеся и здравым смыслом и особой силой. С ними нужно действовать совсем по-другому, не как с толпой. — Дети мои, вы готовы по первому зову встать на защиту Родины и короны? Вопрос риторический. На него нельзя ответить «Нет!» Студенты кивают головами, и уверенность в их глазах становится еще тверже. Прекрасно! — Никогда еще королевство не было в такой опасности! Если темные поднимут мятеж, обычной страже их не сдержать. Вас, светлых магов, больше, но вы гораздо слабее. Темные знают об этом и заранее будут праздновать победу. Но им не известно, что в наших руках есть особое оружие, способное остановить коварных прихвостней герцога Шому. И единственные, кто умеет обращаться с ним — вы. Если мятеж действительно вспыхнет, именно вы по приказу королевы уничтожите всех темных. Министр сделал знак, и метр Мие с Помпеем с трудом внесли в комнату небольшой плоский сундук. Судя по тому, как тяжело стукнул он о стол, вес его был немалым. Галлен окинул внимательным взглядом серьезных подростков. — Дети мои. Вы — гордость Академии и будущее королевства! И только вам, единственным из студентов, мы можем доверить столь важную миссию. Министр откинул крышку сундука. Внутри плотной массой лежали цепи, каждая локтя в два в длину и толщиной в палец, не более. Золотистый кованный металл отливал черным блеском, играя шлифованными звеньями. Увидев содержимое ящика, юные маги разом отпрянули назад. «Боятся!» — довольно подумал министр, наблюдая за реакцией собравшихся. Подавив улыбку, Гален негромко произнес: — Вы все обучались боевой магии и знаете что это такое. — Магические цепи, — шепотом выдохнул Тирус. — Именно, юноша. Одна эта цепь способна лишить любого мага, даже самого великого, его волшебной силы. И освободиться от нее самому — невозможно. Снять цепь с жертвы может только ее владелец или его напарник. Так вот, это — ваше оружие! Вы знаете, как управляться с ними? — На занятиях боевой магии нас учили избегать ее атаки, но что бы самим… — неуверенно ответил кто-то. — Этого вполне достаточно. Ибо брошенная во врага цепь сама не упустит цель. Студенты нервно переглянулись. — Но ведь эти цепи запрещены законом, — раздался негромкий голос. Можно было бы и не оборачиваться. Агнетюд и так знал, кто единственный в этой компании способен высказываться вслух поперек общего мнения. Губы министра растянулись в улыбке — реакция Эландера Оллиса была предсказуема, и он был к ней готов. А ведь не зря подготовился — добрая половина студентов беспокойно взглянула на Эла, а затем вопросительно воззрилась на Галлена. Мие верно заметил — у этого мальчишки есть особая способность внушать к себе уважение товарищей и заставлять прислушиваться к своим словам. Но ничего! Сопляк даже не представляет, какую услугу окажет ему именно этим своим качеством! Все-таки Агнетюд — почти глава правительства и, слава Богу, не первый год в политических интригах. Ребенку с ним не тягаться! Улыбка Галлена стала еще шире. Если бы первый министр имел возможность делать то, что желал, он бы с удовольствием еще заранее придушил невзрачного подростка. Но такой роскоши Галлен позволить себе не мог. И особенно с отпрыском рода Оллисов. И главное — именно с этим сопляком, который… Ах, если бы не обстоятельства! Ничем не выдав своих мыслей, Галлен доверительно положил руку на плечо Элу. — Ты прав, мой мальчик. Мы никогда не воспользуемся этим оружием! Никогда. Если нас к тому не вынудят. Мы не начнем первыми. Друг мой, вдовствующая королева полностью доверяет вам, позволив передать цепи в ваши руки. Это ее приказ. То, что почти все темные маги собрались в столице так внезапно — очень опасный знак. Для Собора магии вовсе не обязательно присутствие всех темных. Они могут начать действовать в любой момент, и мы должны быть готовы защитить своих близких. Да-да, дети мои, не корону, а именно ваших родных. Ибо начнут они не с вдовствующей королевы и не с наследника. А с верных короне людей, являющихся опорой и защитой государству, — министр выразительно посмотрел на Эла, заставив того вздрогнуть. — Гвардия в боевой готовности. Простой люд давно боится и негодует, и готов хоть сейчас ринуться громить предателей. Но мы не позволим свершиться бесчинству и самосуду! Мы будем мудры и хладнокровны. И обрушим возмездие на их головы только в том случае, если темные начнут первыми. Посему, будьте внимательны — если предательство действительно произойдет, колокола на всех городских башнях ударят в набат. Колокольный звон — условный сигнал, он призовет честных преданных граждан взяться за оружие и уничтожить всех темных до единого, очистив Рунерию от скверны измены! Хотя, — на лице министра появилась горестная мина, и он сжал до боли плечо Эла, — я уже заранее искренне скорблю о тех первых жертвах, которых мы не успеем спасти, и которые станут для истории гарантами нашей истинной чести и желания до последнего мига предотвратить кровопролитие! Ваши близкие… матери… От этих слов сердце юного Эла ёкнуло и беспокойно застучало. Нет, его родные не могут стать первыми жертвами! Конечно, их род богат и знатен, и всегда имел вес при дворе, но отец умер два года назад, а мать уже давно не появляется в свете. Темным незачем начинать восстание с его дома в столице. И к тому же, он хорошо охраняется, Жерар опытный воин, и его верные охранники не позволят никому прорваться в здание. Тем более, всем известно, что Жерар давно и безответно боготворит маму. Он сумеет ее защитить. Нет, нет. Его родным точно угрожать ничего не может. О себе Эландер почему-то не думал. Но у него мгновенно вспыхнуло отчаянное желание во чтобы то ни стало любым способом оградить мать и родных от опасности. — Помните, светлым будет тяжко. А простые горожане перед изменниками и вовсе беззащитны, как младенцы. Поэтому вы, дети мои — ангелы-спасители родных и государства. И ангелы смерти для темных предателей! А эти цепи должны стать главным орудием защиты и возмездия! Эландер переглянулся с Натаном. Как ни горько было это осознавать, но Министр был прав — когда вспыхивает пожар поздно искать ручей. Молодые студенты, серьезные и напряженные, немного помедлив, бесстрашно потянулись руками к магическим цепям. И каждый взял свою. Даже не представляя, как символично было это действо — ибо свои цепи в жизни мы всегда берем сами! Своей собственной рукой! Юности свойственно жаждать великого, она легко зажигается благородной идеей и тогда вспыхивает настолько ярко, что в своем ослепительном сиянии способна различать только свет и тень, черное и белое, не оставляя надежды для полутонов. Ничего «между» не существует. Да или нет. Свой или чужой. Плохой или хороший. Светлый или темный… Да, министр умел зажигать сердца. И он зажигал их легко и бездушно, зная наперед, что в скором времени они сгорят дотла в бушующем пламени чьих-то интриг, превратятся в тлен, прах, черным пеплом покрыв юные души, уничтожая их, корежа, разрушая. И знал, что после, когда все закончится, он спокойно переступит через их останки или, давя еще трепещущие сердца, сохранившие живое человеческое начало, бесчувственно каблуком, пойдет дальше к своей цели, ибо использованный материал — сгоревший, разрушенный, опустошенный — политике уже не нужен. Галлен пропустил момент, когда метр Мие стал объяснять технику владения опасным оружием. — Цепь должна запомнить энергетику хозяина и в этом случае никогда не навредит ему. Для этого достаточно обернуть ее вокруг ладони и удерживать так несколько минут. След вашей ауры останется в ней навсегда, и даже через много лет вы без труда узнаете свою золотую красавицу. А чтоб цепь не навредила вашему напарнику, нужно сделать то же самое с его рукой. Мие быстро схватил руку стоящего рядом Тируса и ловко обвил своей цепочкой его ладонь. Растерявшийся Тирус беспомощно обернулся к брату, и метр Мие только тут понял, что невольно разбил неразлучную парочку. — Прости, Торус, — извиняясь улыбнулся он, — кажется, я забрал в напарники твоего братца. Но не беда. Маг может быть напарником сразу нескольких человек. Натаниэль развязал свою цепь и решительно протянул ее Эландеру: — Покажем этим темным мерзавцам, на что мы способны? Эл в сомнении вскинул глаза на Тана: — Я не уверен, что смогу использовать эти цепи, — тихо шепнул он приятелю. — Разве тебе некого защищать? — с вызовом спросил Натан и, заметив колебания на лице Эла, схватил его за руку. — Я верю в тебя, напарник! Напарник… Это звучало по-особенному. По-взрослому. Надежно. Создавая внезапную близость и теплую связь. — К тому же, — неожиданно беспечно подмигнул Натаниэль, — может нам и не придется применять свои умения на практике. Эландер прикусил губу — о, если бы! — и обернул кисть Натана мерцающим металлом своей цепи.