Британское правительство.

Антея, стуча каблуками по мрамору, толкнула дверь в кабинет Майкрофта. Поднос в руке покачнулся и быстро обрёл равновесие. Девушка, в счёт долгой практики, могла даже не смотреть на него. Чашка и блюдце из тонкого белого фарфора заняли своё место на столе. Холмс коротко кивнул, суховатые губы дрогнули. — Спасибо, — слово вылетело в воздух, замерло между Антеей и её боссом всего на секунду, а затем растворилось, возвращая тишину в пределы стен. — Что-нибудь ещё? — хриплым голосом осведомилась секретарша и резко замерла, испугавшись того, как прозвучал её вопрос. — Вы хорошо себя чувствуете? — Майкрофт оторвался от бумаг, которые всё это время очень сосредоточенно изучал. Антея почувствовала вес серьёзного взгляда Холмса, не решаясь ответить. По телу прокатилась волна удушливого жара. Да, она была больна. С утра наспех атаковала температуру таблеткой и натянула поверх нижнего белья лёгкое классическое платье, в котором периодически мёрзла. Именно поэтому она старалась не попадаться Майкрофту на глаза со своей гусиной кожей. Пока здание пустовало в начале рабочего дня, она сидела на своём месте и куталась в шаль, но потом день завертелся в привычном ритме, отвлекаться было нельзя, так что действие жаропонижающего ослабло незаметно и девушка снова почувствовала недомогание только сейчас. — Антея, вы меня слышите? — в стенах здания он всегда соблюдал субординацию, лишь иногда он мог невзначай нарушить созданные им же правила. — Я в порядке, мистер Холмс. Всё, что оставалось ей сказать. Но Майкрофт — не из тех, кого так просто обмануть, она это знала. Серьёзный взгляд вдруг переменился. Прищур глаз выказывал ничем не прикрытое подозрение. Холмс резко встал из-за стола, обогнул его и остановился перед оторопевшей помощницей. — Не стоит рисковать своим здоровьем. Я выбрал вас среди ста претенденток на это место. Если вы оставите меня совсем одного, весь график полетит к чертям. Лучше лечиться на ранних стадиях болезни. Антея невесомо качнула головой. Босс, несомненно, был прав. Она задумалась о том, что было бы, если бы она вдруг слегла со страшнейшей инфекцией или пневмонией. А тем временем, почувствовала лёгкое прикосновение к щеке. Вздрогнув, она вернула взгляду ясность. Майкрофт укоризненно посмотрел на неё. Для него это прикосновение не значило ничего. В отличии от Антеи. — Жар. Немедленно езжайте домой и принимайте меры. И будьте на связи. — Не беспокойтесь, мистер Холмс, я всегда в зоне доступа. Отстранившись на шаг от своего босса, секретарша нервно потеребила кольцо на пальце правой руки. Она делала так всегда, когда не знала, как вести себя дальше. Сейчас, логичнее всего, было бы уйти. Но девушка приросла к месту. — Возьмите машину, — тем временем бросил Майкрофт, снова сев за стол. — И выздоравливайте. — Спасибо, — выдохнула в ответ, почувствовав новую волну удушья. За невысокой точеной фигуркой тихо закрылись двери. Холмс-старший отпил из чашки и нахмурился. Антея была расстроена чем-то. Чай отдавал привкусом горечи. Словно несколько соленых капель упали на дно фарфора. Хотя, если отбросить сантименты, это была обычная простуда. Не более, не менее.

***

Ключ долго не попадал в замочную скважину. Антея из последних сил обвиняла себя во всех бедах, которые могли приключиться с её начальником. Связка упала на землю. Выругавшись от души внутренним голосом, она всё же осталась невозмутима снаружи, хоть ей и хотелось просто швырнуть эти чертовы ключи на ту сторону улицы, где начиналась аллея, засаженная хвойными деревьями. Если бы она была более умна, то никогда не заболела бы… но… разве не он множество раз говорил ей о том, что из всех тех, кто жаждал оказаться рядом с ним, она всегда отличалась большей хитростью, сообразительностью и холодным расчетом? Да, на работе она была именно такая. Там она держала планку. Сейчас она чувствовала себя ничтожеством. Замок двери, наконец, поддался, и девушка вошла внутрь. Наверное, она вряд ли могла заметить там, в кабинете своего босса, что Майкрофта передёрнуло при хрипоте голоса Антеи. Нет, она в тот момент думала совершенно о другом. В её доме всегда царил полумрак. Окна — только на кухне и в спальне. Она никогда не любила солнечный свет. Тяжёлый вздох, чтобы почувствовать облегчение. Она дома… впереди — ещё половина свободного дня. Лишь бы мистер Холмс смог без неё обойтись. Уж Антея постаралась сделать так, чтобы срочных вопросов не возникало до конца рабочего дня. Она сделала шаг и горло предательски сцепило приступом кашля. Что-то новенькое. Боль, пронзая воспалённые связки, отдавалась пульсацией в голову. У неё уже не было сил. Измученно опустилась на пол в прихожей. Закрыла глаза, пытаясь заставить себя собраться. Не смогла. Бессилие перед положением как-то странно играло на её нервах. Сначала — злость. А затем какая-то дикая обреченность. Что ж у неё всё не так? Недавно перевела крупную сумму денег не на тот счет. Майкрофт был недоволен ею. Даже, как ей показалось, злился. Хотя она была единственной, на кого он ещё ни разу не кричал… почему? Наверное, просто не хотел поднимать шум. Не заметив, как слёзы собрались в глазах, она вздрогнула, когда по щекам пробежали мокрые дорожки. Она расплакалась. Впервые так сильно, что всхлипы перешли в рыдания. Что же с ней творится? Уже почти две недели она страдает от чего-то и жалеет себя, а от чего — себе не признаётся. Ведь, всё-таки, какая-то часть её сердца выдохнула с облегчением, когда она поняла, что пару дней не появится в белом здании с большими арочными окнами и широкими дверями. Не пройдёт по темному мрамору коридора, сверкая отражением в нём, оставляя за собой еле уловимый шлейф утончённого парфюма. Она так устала. Всю жизнь мечтала об такой работе, о возможности быть частью чего-то крупного. А теперь… хочется сорвать с себя ярлык офисного работника. Пускай она выполняет необычные поручения, а её босс это обладающий невероятным могуществом мужчина в строгом сером костюме, но она всё равно приходит домой, где ей никто не ждёт и чувствует себя такой же выжатой, как и любой представитель офисного планктона. При маленькой оговорке: она ещё и находится в режиме «постоянного доступа». Берёт с собой телефон даже в ванную. Она нужна Майкрофту. Но знает ли он, как он нужен ей? Антея ловит себя на абсурдной мысли, что уже начинает тосковать без взгляда глубоких глаз, которые всегда цепляют её ровно наполовину. Больше нельзя. Холмс может вести очень важные переговоры, но если она вносит кофе, он обращает внимание. Всего на секунду, словно поддевая иголкой её напряженные сосуды, в которых в этот момент бешено пульсирует кровь. Это похоже на безумие. Неужели она так глупа, чтобы думать, что Майкрофт вправду заинтересован ею? Это всего лишь иллюзия, которой она тешит себя от того, что не может иметь никаких отношений с мужчинами. От того, что ей некому отдавать. Это запрещено по условиям договора с Холмсом. Никаких отношений с мужчинами… звучит паршиво. Но в этом есть свои особенности. Ей часто кажется, что они с Майкрофтом даже срослись. Ведь она повторяет его движения, не задумываясь. А он, в свою очередь, различает её настроение с точностью до оттенка. — Вы задумчивы сегодня, Антея, — сообщил он ей однажды. — Переборщили с сахаром. То был необычайный день. Он редко позволял себе сахар… и называть её ласково по имени. Она никогда не смеялась над его попытками держать себя в форме, хотя постоянное упоминание Шерлоком слова «диета» делало лицо Майкрофта таким напряжённым, что девушка с трудом прятала игривую улыбку. Иногда, когда свершалось что-то грандиозное, Майкрофт праздновал. Антея помогала ему подсластить торжество. Кашель заставил её согнуться пополам. От вскипевшей злости девушка резко вскочила с пола, ноги понесли её в ванную. — Будь ты проклят! — прорычала она, упершись руками в раковину, то ли кашлю, то ли Майкрофту, она не знала. Знала, что сейчас в зеркале она увидит то, что видела каждое утро, поэтому не торопилась смотреть. Тёмные волосы всегда были той частью её внешности, которую она обожала. При ярком свете солнца они могли почти гореть рыжим, а в коридорах здания каштан становился глубоким и мягким. Антея усмехнулась. Сейчас пряди потускнели и стали почти чёрными, лицо выглядело уставшим, прошедшую ночь она провела на кухне, заваривая чай с лимоном. Тело истощённо заныло. Надо бы лечь спать. На улице царила осень, и то ли так на её настроение влияла именно она, или её состояние — просто чрезмерная эмоциональная нагрузка. Умываться не было сил, но нужно было. Слезы сделали своё дело. Тушь потекла и Антея стала похожей на жертву маньяка. Ещё один саркастический смешок вырвался из груди. Никому она не нужна. Даже маньякам. Она, одинокая сиротка (как часто называла себя с иронией), должна пробиваться вверх сама. Если бы не Холмс-старший, вряд ли бы она видела дальше собственного носа. А он открыл ей мир чего-то нового. Когда она поняла, что среда, в которой она находится — целиком гармонична для неё, в сердце поселилось чувство того, что она ещё может все в своей жизни уладить. В груди кольнуло. Да, она врёт сама себе… окончательно уладить всё, что было в прошлом, очень сложно. Осталась маленькая тонкая ниточка, скользкая и опасная, которая ведёт к человеку, с которым она хотела бы оборвать все связи и не столкнуться больше никогда. Кажется, ещё с детства, эмоциональный барьер всегда сковывал её попытки построить между ними нормальные отношения. Сам он никогда не делал никаких движений, чтобы пойти ей навстречу. Но так было только поначалу, ведь они были совсем юными. Теперь ни у кого из них не возникает желания наброситься друг на друга. Сейчас всё ещё сложнее. Антея понимает — он опасен для неё. То, что и когда этот человек может её попросить, причинит вред, что бы это ни было. Но он, каким бы ни был, всё равно оставался не простым прохожим человеком, для неё он был чем-то особенным, но только теперь она чувствует близость их родства, когда сморит на себя в зеркало и сопоставляет черты лица. Девушка прикрывает глаза. Мысли уводит в другую сторону. Она уже не способна думать, грани реального и нереального стёрлись. Вот она, кровать… такая тёплая и мягкая. Защититься от всего мира. Просто прикрыть веки и провалиться в небытие. Даже не сняв одежды, упасть на постель и раскинуть в сторону руки. А потом начать дремать, задрожать от холода в полусне, ухватиться за край пледа, натянуть его по самый подбородок. И пусть на тумбочке трезвонит телефон. Пусть её разум шепчет ей проснуться и ответить, тело протестует. Антея сдаётся в плен спасительному сну.