Деспот

В библиотеке, как и всегда, было много друзей Клауса. Вот стоит Диккенс, а рядом с ним Гюго. На самой верхней полке - весь покрытый пылью Морис Дрюон. Пожалуй, на сегодняшний вечер он выбрал себе книги. Сдув пыль с толстого тома, парень открыл его. Франция, 1314 год. Прочитав всего несколько страниц, он закрыл глаза, представляя себе те времена, тех людей, которые в них жили. «Невероятно, - подумал Клаус, - как долго могут храниться книги, сколько истории в себя вмещать, и при этом ты осознаёшь, что когда-то давно, в те года, эта история действительно имела место быть». Он открыл книгу снова и принялся читать дальше: «– Прекрасно, – отозвался юный архиепископ. – А когда прикажете принести вам…» – Клаус! «Он не докончил фразы, так как ему почудился за дверью какой-то подозрительный шум. Но нет! Ничто в доме не нарушало тишины. Только в окно доносился обычный утренний гул, наполнявший Ломбардскую улицу, – пронзительные крики точильщиков, водовозов, торговцев зеленью, луком, кресс-салатом, сыром, углем». – Клаус, твою мать! «Молока, кому молока, тетушки…», «Сыр, хороший сыр из Шампани!..», «Угля!.. Угля! За денье целый мешок!..» Свет, лившийся в огромные трехстворчатые, на итальянский манер, окна, мягко скользил по роскошным стенным…» Клаус почувствовал резкую тупую боль. Он поднял руку и ощупал голову, но вместо волос у него была твёрдая обложка книги. Мальчик посмотрел наверх. Прямо над ним возвышался Граф Олаф, держа в руках один из томов Самуила Смайльса. – Как ты можешь так обращаться с книгами? – Клаус потирал рукой то место, куда попал тяжелый том. - Это тоже самое, если бы один из твоих актеров порвал сценарий и всё сочинял налету. – Думаешь? – Граф, прищурив глаза, посмотрел на Клаус. – Кажется, недавно как раз именно так и случилось! Вспоминая недавние события, парень поёжился. А ведь и вправду, именно так и случилось. – Собирайся, мы едем в гости. Нам нужно отрепетировать спектакль. До него ровно одна неделя, и если ты подведёшь меня в этот раз… – Олаф провел своим длинным корявым указательным пальцем вдоль шеи. Никаких слов не понадобилось для объяснения, что же произойдёт с мальчишкой, когда очередной спектакль потерпит фиаско. Клаус положил книгу, снял очки и направился в комнату собираться. Граф не упоминал, сколько ему дано времени, а значит, лучше поторопиться. Дорога оказалась длинной. На улице шёл дождь, везде слякоть, грязь. Но Клаус любил дождь. Сколько себя помнит, в то время, когда начинался дождь, они с отцом шли в библиотеку. Книга всегда была выбрана под такт дождя. Если слегка моросило, значит, время для приключений, если шёл дождь - фантастика, но самым любимым временем была гроза. В такие моменты они выбирали мистику или научную фантастику. Клаус садился в кресло напротив отца. Справа от мальчика находилось окно, через которое они наблюдали сверкающие молнии. Каждый раскат грома придавал книге особую остроту. Клаус до сих пор помнит спокойный голос отца, что читает книгу и смеётся каждый раз, когда видит вздрагивающего Клауса от грохота небес, доносящегося со стороны окна. Резкий толчок вперед вернул мальчика на землю. Машина остановилась, и Олаф из неё поспешно вышел. Из окна Клаус разглядывал дом, к которому они подъехали. Его стены были покрашены в ярко-красный цвет, имелись белые балконы и запущенный сад, через который проложена дорожка прямо к порогу. Граф крикнул что-то парню, и тот вышел из машины. Олаф постучал в дверь, за ней послышались тяжёлые деревянные шаги. Им открыла женщина, лицо которой покрывала белая маска из пудры, румяна сильно выделялись своей краснотой и формой в виде сердца. Это была та самая девушка, которая наносила Клаусу макияж. Её лицо всегда выражало грусть или тоску, и ничего более. Никто никогда не видел, как она смеется или хотя бы улыбается, так думал мальчик. За ней стояла дама пышных форм - её сестра-близнец. Они были совершенно непохожи. Лишь макияж из тонны косметики давал понять, что они хоть как-то близки. На щеках толстушки виднелись румяна в форме бубны из игральных карт. Эта дамочка вечно улыбалась своей наигранной улыбкой, будто кому-то есть до неё дело. – Граф Олаф! – пышная дама жестом пригласила их войти. – И… Мальчишка? Что он тут забыл? – Он будет репетировать с нами, – Олаф подтолкнул легонько Клауса, и тот зашёл в дом. Женщина охнула от возмущения. – Как такое возможно Граф! Он же… – Она помедлила с высказываниями. – Граф Олаф, не могли бы вы сопроводить меня до кухни? Олаф снял с себя верхнюю одежду, ботинки и затем ушёл вместе с пышногрудой женщиной. На кухне было холодно. Одно из окон было открыто, и ветер то и дело проникал со свистом в комнату. Дама остановилась у плиты и некоторое время молчала. – Но почему мальчишка? – наконец, она выдавила из себя слова. – Почему именно он? – Он – мой сын, моя кровь. Клаус последует по пятам своего отца и станет великим актером, - Олаф гордо выставил подбородок вверх, а одну из ног примостил на табуретке, для большего эффекта. – Но он не твой родной… – Попробуй договорить эту фразу, – одна из бровей графа поднялась вверх, глаза широко открылись, – и ты больше никогда не сыграешь ни на одной сцене, ни в одном городе. Ужас охватил бледнолицую женщину. В последний раз такое она испытывала только во время пожара, когда одна из её сестёр погибла. Это воспоминание сразу всплыло перед ней, будто произошедшее случилось только вчера. Она представила себя в своём новом доме, со второй сестрой. Как они обе, охваченные огнём, не могут выбраться наружу, как пламя поедает её тело кусочек за кусочком, словно сочное блюдо. Ничего больше не проходило ей в голову. Она никогда не хотела быть актрисой, не хотела вступать в труппу Олафа, всё это было лишь ради спасения своей жизни и жизни сестры. И сейчас она пожалела, что влезала с расспросами о мальчишке. – Тогда какую роль он возьмёт? Все роли уже заняты! – Дама попыталась усмирить свой страх, её любопытство брало верх. Зачем ему сдался этот мальчишка? Один. Ведь он сможет получить наследство, только если все Бодлеры умрут, один за другим, с его участием или без. – Заняты – освободятся, какие ещё вопросы? – её рот скривился в недовольстве. – Я знаю, кого можно подвинуть в сценарии. – Продолжай, я весь во внимании. Бледнолицая женщина с несчастным лицом проводила Клауса в гостиную. Посреди комнаты по кругу были расставлены диван и кресла, обитые красным дерматином. Все стены завешаны различными картинами нестандартных видов искусства. И лишь одна стена была почти пустой. Над камином, что прилегал к ней, расположилась картина с красивой женщиной. Её волосы были чёрные как смола, лицо бледное, немного румян. Клаус догадался, что она наверняка является родственницей этих дам. – Чашечку чая? – предложила ему одна из хозяек дома. – Да, не откажусь, – мальчик сел на диван, перед ним стоял столик в форме перевёрнутого слона. – У вас красивый дом. – Спасибо. Клаус оторвал взгляд от картины и принялся рассматривать женщину перед собой. Он следил за каждым её движением, за одним и тем же выражением её лица. Оно больше напоминало застывшую каменную маску, чем лицо. – Сахар? - предложила женщина. – Нет, спасибо. Клаус ещё с малых лет взял привычку у матери - не пить чай с сахаром. Разве что вприкуску. Он взял один кубик и положил его в рот. Твёрдый кусочек понемногу смягчался от попадания на него слюны. Крупицы сахара отсоединялись друг от друга и таяли на языке. Мальчик отпил из чашки немного чая. – Возможно, это немного невежливо, но почему вы всегда так несчастны? – женщина посмотрела на него своими опустошёнными глазами. – Знаешь, я не всегда была такой, – она добавила сахар в свой чай( примерно 7 ложек). – Я была очень весёлой, до недавних пор. – Что же случилось? Она посмотрела в сторону портрета. – Многое случилось, – её губы прикоснулись к чашке, оставив красный след от помады. - А ты любопытный мальчик, да? – Меня зовут Клаус. – Да, я знаю твоё имя, – женщина сделала ещё глоток. – Так что же всё-таки случилось? – Я потеряла то, что делало меня счастливой, – казалось, что ничто не могло сделать её ещё более печальной, но эта фраза развеяла сомнения. – Когда кто-то уходит, нельзя не грустить. Многое проходит, многое уходит, но воспоминания остаются. Моя старшая сестра осталась со мной, но мы не особо ладим. После всего этого наши отношения изменились. Клаус... – Бледнолицая женщина пересела на диван к мальчику, – не хочешь сыграть со мной в игру? Клаус не знал, что ответить. Он любил игры, но слишком давно ни во что не играл. Он согласился, особо не раздумывая. Женщина взяла кубик сахара и протянула ему. Мальчик смотрел на сахар, затем на бледнолицую девушку. Её рука приблизилась к губам мальчика, и сахар уткнулся в его губы. – Кушай, – она смотрела своими печальными глазами. Нельзя было понять, что за мысли в её голове, - не бойся. Клаус приоткрыл рот, кусочек сахара привычным делом заиграл у него во рту. Женщина взяла ещё один кусочек и протянула ему. Мальчик открыл рот, чтобы взять его. – И пусть только кто-то попробует опять напутать что-то со сценарием! – крик Олафа резко прервал тишину, женщина от испуга уронила кубик сахара. – Клаус! Олаф вбежал в комнату. Клаус от неожиданности резко встал и посмотрел на Графа. Женщина нагнулась достать кубик сахара, а затем повернулась к Олафу. Рука его показала на мальчишку указательным пальцем, а затем на дверь выхода. Мальчик без лишних слов подошёл к двери и начал одеваться. П.С. Где-то в городе, в ресторанчике возле банка сидел Лысый. Его кожа покрылась мурашками, а по спине пробежал холод.