Деспот

Клаус оказался дома совсем один. Это был второй раз, когда он чувствовал такую боль и одиночество. Мальчик не знал, выживет Граф или нет. Если тот умрёт, он спокойно сможет вернуться к сёстрам и сделать вид, что ничего не произошло, будто не прошло и года с тех пор, как он их покинул. И сейчас, когда он стоял за дверью, ему совершенно не казалось это приятной перспективой. Его сердце колотилось как бешеное, он был полностью голый, и лишь пальто Олафа скрывало его наготу. Мальчик опёрся на дверь и понемногу сполз с неё. Он обхватил свою голову руками и согнулся в позу младенца. Его сознание пыталось его защитить, приводя всё больше и больше плюсов, если деспот умрёт: их договор будет расторгнут, он полностью будет свободен и сможет вернуться в школу. Да что там, он сможет спокойно закончить её и университет. Ему не придётся даже экзамены сдавать, ибо он прекрасно знает все вопросы и ответы в мире. Все, кроме одного: "Выживет ли Граф?". Клаус потёр лицо ладонями, обнаружив, что те стали влажными. Он провёл пальцем под глазом и поймал одну из своих слёз. Его терзали сомнения, он не мог успокоится и просто сидел, и рыдал. Прошло достаточно много времени, прежде чем он встал на колени, а затем и на ноги. Мальчик, не снимая пальто, поднялся на второй этаж и лёг в свою кровать. Он укутался с головой в ткань, что пахла Олафом, и слёзы опять полились градом. Парень сжимал её всё сильнее и сильнее, пока до него не начала понемногу доходить ситуация. Переосмыслив полностью всё, что произошло с ним за день, Клаус вспомнил, как к нему прикасался Мистер По, и его потянуло блевать. Он побежал в ванную комнату и опорожнил там свой желудок, а после аккуратно повесил накидку Графа на крючок и залез в душевую. Мальчик тщательно мыл все места, где прикасался старый извращенец. Его мутило всё то время, что он смывал с себя грязь. Когда же, после нескольких часов в душевой, ему немного полегчало, он подошел к зеркалу. Даже после многочисленных побоев, он спокойно себя узнавал, но не в этот раз: его глаза были красные и опухшие, всё лицо было бледное, а на теле остались метки Мистера По. Он потёр пальцем след на шее, который оставил Граф, и ощутил некое спокойствие, а затем прикоснулся к синякам на руке, что оставил явно не он. Мальчик еле сдерживался от истерики, оглядывая своё тело. На нём не осталось живого места: ноги в засосах, руки в синяках, на запястьях отметины от верёвок и даже на его члене след от укуса. Ощущение, будто он пробыл там не один день, а целую вечность. Клаус натянул на голое тело одежду, которая осталась после вчерашней стирки, взял пальто Графа и направился обратно в комнату. Сон медленно подступал. Мальчик представлял, что вместо накидки рядом с ним лежит сам Олаф. Он обнимал её и со временем смог заснуть. Дни тянулись бесконечно. Клаус не ел всё это время, ему кусок в горло не лез. Даже чтение не стало ему отрадой. Он постоянно лежал в кровати, иногда лишь спускаясь выпить воды. Это был сущий ад - ожидать возвращения Графа живым или мёртвым. Клаус уже подумал, что его бросили, что никто не вернётся за ним, а он так и останется в пустом мрачном доме один. Живот бурчал, но мальчик не мог думать о еде. На третий день пришел один из членов труппы. Клаус бежал вниз по лестнице, ожидая увидеть Графа, но был разочарован. Не то мужчина, не то женщина, спокойно подошли к мальчишке, потрепали его по голове и вручили конфетку. - Он жив? - Клаус жалобно глянул на бесполого, но тот и словом не обмолвился. - Так сложно хотя бы кивнуть в ответ? ПРОСТО КИВНИ, ЧТО ОН ЖИВ! Клаус сорвался на крик, а затем слёзы опять подступили к глазам. Бесполый вздохнул и обнял мальчишку. Он дождался, пока Клаус успокоится, а затем ушел, оставив того в одиночестве. Не прошло и нескольких минут, как входная дверь опять отворилась. Мальчик всё еще стоял в коридоре и посмотрел на неё. Граф переступил порог, опираясь на палочку. Клаус несколько минут стоял неподвижно, боясь, что это очередная галлюцинация от изнеможения. Когда же деспот своим костылем с грохотом закрыл дверь, мальчик понял, что перед ним не мираж. Клаус побежал к нему и прыгнул в объятия, отчего тот пошатнулся. - Что такое, уже не ждал меня? - Олаф прижал мальчика к себе и поёжился от боли в боку. - У нас с тобой договор, как я могу его нарушить? - Точно, ты прав, - Клаус отстранился, делая вид, что ему абсолютно всё равно на всё, кроме соблюдения договора. - Тогда, раз ты еще жив, я пойду к себе. Парень стоял рядом с Олафом, но так и не развернулся, чтобы уйти. Граф подошел совсем близко, так что мог бы дотронуться до мальчишки. Или крепко обнять. Или задушить. Он всё еще был зол из-за недавних событий, это виднелось на его угрюмом лице. Деспот ухмыльнулся, притянул за руку Клауса и поцеловал его. Мальчик и не собирался сопротивляться. Он прильнул к нему всем телом, будто пытался вжаться в него и стать одним целым. Этого поцелуя они ждали целую вечность. Один на больничной койке, а второй дома, в одиночестве. Их языки сплетались воедино. Каждый уголок рта тщательно изучался, а напряжение росло всё больше. Граф нехотя отпустил мальчика и оглядел его: Клаус похудел, следы на запястьях немного пожелтели, под глазами синяки, губы пересохшие. У мужчины этот вид вызвал только жалость. Он вздохнул и поманил Клауса за собой на кухню. - Я изголодался в этой больнице. Приготовь что-нибудь! - Олаф сел за стол и жадно поглощал мальчишку глазами, пока тот надевал фартук. - Только пришел, а уже командуешь, - парень открыл книгу с рецептами и принялся выбирать, когда на кухню зашел бесполый. Он поставил на стол пакеты с едой и доставкой из местной забегаловки. - И зачем мне готовить? - Я просто хотел увидеть на тебе фартук, - Олаф пожал плечами максимально беззаботно и улыбнулся. - А теперь, приступим к еде. Бесполый останется с нами на тот случай, если один из помощников старого пердуна объявится. - Каких еще помощников? - Клаус не стал снимать фартук. Он подошел к одному из шкафчиков и достал оттуда тарелки, после чего поставил их на стол. - Как я уже говорил, у меня был свой незаметный шпион. - Олаф взял свёрток фольги и разорвал его, высыпая себе в тарелку картошку. - Всё то время, что за тобой велась слежка... - Слежка? - перебил его Клаус. - Ты что, послал за мной следить? Ты настолько мне не доверяешь? - Скажи мне, пожалуйста, это меня или тебя хотели совсем недавно изнасиловать? - Клаус поник. - Или, быть может, это я сбежал из дома, когда мне запретили это делать? - Олаф прищурился и посмотрел на Клауса, но быстро вернулся к теме разговора. - Так вот, пока за тобой следили, бесполый смог заметить еще одного подозрительного типа, который постоянно ошивался со стариком. В первую очередь, мы смогли выследить его, а затем узнать, где находишься ты. Помимо этого, мы смогли из него вытянуть еще несколько слов о будущей мести его дружков. - И где сейчас он? - мальчик делал вид, будто его не сильно беспокоит происходящее, и насыпал себе немного еды в тарелку. - Отдыхает на пляже, - Олаф ликующей улыбкой одарил бесполого, - рядом с Мистером По. - В каком смысле? - глаза мальчишки расширились, а дыхание участилось. - Ты и его убил? - Ну что ты, мы устроили им выходные по собственному желанию, пока наша жизнь не вернётся в прежнее русло, - он откусил кусок от картошины. - Ты действительно считаешь, что им стоит оставаться в живых? Вспомни, сколько преследовал тебя я, а теперь, представь, что будет делать старый извращенец с маразмом, если его отпустить? Или же тебе понравилось? Клаус замолчал. Ему не нравилось то, что он услышал. Он и раньше прекрасно знал, что делает Граф с теми, кто ему мешает, но он надеялся, действительно надеялся, что тот изменился ради него. Изменился? Клаус немного поморщился от своих же предположений. Когда это он надеялся, что Олаф может измениться, да еще и ради него? На что он рассчитывал вообще? Как может измениться убийца, который ради безопасности его сестёр заставил заключить с ним письменный договор? Клаус просто сидел за столом, стараясь больше не думать о случившемся, и пытался хоть немного поесть. Несмотря на трёхдневную голодовку, мальчик так и не смог впихнуть в себя достаточное количество еды. Всего несколько кусочков картошки и чай поместились в его желудок, после чего захотели выйти обратно. Клаусу стало не хорошо, и, извинившись, он встал из-за стола. Граф пошел вслед за ним после того, как опустошил тарелку. - Можно войти? - Граф постучал по двери и, не дожидаясь ответа, зашел в комнату. - Я взял мазь из аптечки, нужно обработать твои раны. - Хорошо, - мальчик снял с себя верхнюю одежду и сел на кровать. Граф присел рядом с ним и холодными пальцами прикоснулся к его коже. Как можно аккуратнее он старался наносить мазь на поврежденные места. Сначала синяки на спине. Медленно, массирующими движениями, он спускался от шеи к копчику, затем нежно взял руки мальчика и нанёс её на запястья, пытаясь не причинять ему боль. Он поднёс руки Клауса к своим губам и поцеловал. Парень воспринял этот нежный жест достаточно бурно, его лицо покрылось краской, и он отвёл свой взгляд. Олаф поднял по очереди ноги парня, намазывая холодное лекарство от самых стоп до бедра. Каждое прикосновение Графа вызывало у мальчишки жар в том месте, где он касался его. Пальцы мужчины приподняли шорты Клауса и принялись бродить по его бёдрам и попе. - Хватит, - краснея, Клаус схватил руки Олафа, пытаясь того остановить, - дальше я могу сам. - Я хочу помочь тебе, - Олаф опять поцеловал руки мальчика, заставляя того смущаться еще больше, - но тебе придётся снять оставшуюся одежду. Клаус не стал с ним спорить. Он приподнялся и снял последнюю ткань на своём теле. Граф увидел след от укуса, который был уже еле заметный, и на его лице появилось раздражение. Он велел Клаусу лечь на спину, что тот и сделал. Мужчина сначала добрался до оставшихся синяков, а затем вытер руки о полотенце, что лежало на кресле. - С укусом дело обстоит иначе. Здесь нельзя накладывать мазь. - Его лицо было хмурое, и недовольство чувствовалось в словах. - Он почти прошел. - Его нужно обеззаразить, и мазью тут не поможешь, - он усмехнулся своей довольной улыбкой, но напряжение так и витало в воздухе. Граф подошел к мальчику, когда тот сел на кровать и откинул его обратно на спину. Он прикоснулся к животу Клауса, отчего по телу парня прошли мурашки. Олаф впился губами в его пупок, затем в бок, а его правая рука легла на талию. Поцелуи спускались всё ниже, пока не добрались до заветного места. Граф нежно посасывал член мальчика, пока тот был в замешательстве и умирал от смущения. Левая рука деспота помогала ему "обеззараживать" место укуса, а язык зализывал рану. Клаус напрягся от удовольствия, давая понять всем своим телом, что он не в силах сдерживаться от наслаждения. Дыхание стало прерывистым, тихие стоны заполняли комнату. Олаф с упоением слушал его вздохи каждый раз, когда он менял такт движений. Правая рука спустилась между ног. Его палец надавил на розоватое пятнышко, и постепенно, круговыми движениями, он проник в маленькую дырочку. Клаус от странных ощущений выгнулся вперед, давая пальцу проникнуть еще глубже, отчего получил еще более приятное, но в тоже время не совсем, чувство. Граф разрабатывал мальчика, сначала одним пальцем, а затем и двумя. Клаус хотел это прекратить, отодвигая от себя деспота, но он был непреклонен. Всё тело мальчишки покрывалось поцелуями, включая и сами губы. Парень плакал, эти ощущения вызывали у него бурю эмоций, из-за которых он не мог внятно говорить. Граф пользовался моментом и с наслаждением доставлял всё больше удовольствия своему мальчику. Клаус несколько раз кончил, прежде чем Олаф остановился и начал раздеваться сам. - Что ты делаешь? - произнёс мальчик, захлёбываясь своими же слезами и усладой. - Хочу показать тебе, насколько может быть хорошо. - Граф снял с себя рубашку и штаны, прикусывая язык от боли в боку. - Расслабься и раздвинь ноги. - Я больше не выдержу, - он попытался встать, но благодаря этому оказался перевёрнут на живот. - Хватит! - Приподними бёдра, - Граф помог мальчишке поднять попу вверх, после чего продолжил своё издевательство. Ему доставляло величайшее наслаждение наблюдать, как Клаус извивается, как змея. Он хотел его изводить еще долго, но боялся переусердствовать. Граф приставил свой член к его дырочке. Клаус это почувствовал и вздрогнул, но у него не осталось сил для сопротивления. К тому же, это была приятная боль и неизвестные ему прежде чувства. Странные, но приятные, будто тебя кто-то щекочет, но ты от этого возбуждаешься и хочешь еще. Граф медленно, поступательными движениями, терся между ягодицами мальчика. Он понемногу входил и выходил обратно, пока тот привыкал. Клаус стонал каждый раз, когда Олаф оказывался хотя бы на мгновение внутри него. Его тело реагировало, и бёдра качались и насаживались в такт на половой орган. Граф полностью в него вошел, и Клаус вскрикнул. Минуту спустя член мужчины уже медленно двигался в нём. Одной рукой он держал мальчика за талию, не давая ему упасть полностью на кровать, а второй скользил по его, мокрому от белой жидкости, члену. Несколько часов они занимались сексом до изнеможения. У Олафа за это время порвались швы, и красная жидкость стекала по бёдрам и ногам, образовывая пятно на простыни. Сперма перемешалась с кровью, но они даже этого не заметили. Их тела были покрыты этой странной смесью и потом. Уставшие, они рухнули на постель. По всему телу Клаус чувствовал боль, но он был полностью удовлетворён и изнеможён. Олаф не обращал внимание на открывшуюся рану и притянул в свои объятия мальчика. Тот уткнулся носом в его грудь, и постепенно они начали засыпать. Бесполый всё это время пытался смотреть телевизор и не слышать ничего вокруг, но это было достаточно сложно, ведь дверей на первом этаже нет, а звукоизоляция в доме была так себе...