ERROR!

- … фри энтэрпруйз экономик сюстэм ка… ко… контэйнз… ээ… фроом… Я сидел на соседнем ряду и, бог свидетель, изо всех сил пытался не заржать. За свои потуги я заслужил медаль и общественное признание, как минимум. Вон мой невольный сосед Митенька сдался еще на первых пяти секундах и теперь лишь беспомощно давился хихиканьем. Препод сидел с перекошенным лицом, отпружинивая от стула на особо лихих выкрутасах. Видно было, что каждый Виталин косяк причинял омеге нестерпимые страдания. - Ооом… - Так, все, хватит, – стукнул кулаком по столу Сан Саныч. Виталий же, не обращая внимания на препятствия, продолжил извергать звуки неизвестного происхождения, веселя все двенадцать присутствующих боевых товарищей. - Дифи… дифе… ди-фуй-рент таипэс… - Пожалуйста, хватит! – в голосе мужчины зазвенели умоляющие нотки. Митенька под столом, бедняжка, начал икать, тут же безуспешно пытаясь заглушить рвущиеся из очаровательного ротика аккорды. - Уважаемый Василий… - Виталий, – возразил мучитель. - Виталий, – легко согласился Сан Саныч. – Я так понимаю, в ваших отношениях с моим предметом глубокий и беспросветный кризис… но все же, может, вы желаете нас сегодня хоть чем-нибудь порадовать? Альфа провел широкой ладонью по светлому ежику волос и прищурил свои наглые глаза. Будь Саныч лет эдак на десять моложе, он бы с удовольствием его порадовал. Виталик скосил на меня взгляд и, убедившись, что мы на одной волне, слегка подвигал бровями. Я уже хотел было ему похабно подмигнуть, как обычно, но вовремя вспомнил, что все еще немного зол на этого наглого альфу, и отвернулся к преподавателю. Виталик притворно скорбно вздохнул, что Саныч тут же принял на свой счет. - Не знаете? Впрочем, я любезно даю вам подсказку: вы можете порадовать нас переводом того, что вы… ээ… прочитали. - Как скажете, сэр, – парень отвесил легкий поклон и улыбнулся уголками губ, отчего омега непроизвольно зарделся. Я то ли с сочувствием, то ли со злорадством посмотрел на преподавателя. Он, как и многие другие, не смог противостоять этому убийственному обаянию и сексуальной энергии, что исходили от Виталика. Могу поспорить, что он еще на первом занятии наизусть запомнил не только имя, но и фамилию, отчество, факультет, специальность, а также всю ту персональную информацию, что сливалась во время занятий, вплоть до любимой еды. Но повыпендриваться, мол, я слишком крут для того, чтобы запоминать, как тебя зовут, горячая деточка, - это, ну что вы, это жизненно важно. Тем временем альфа, приняв навязанные условия, тут же зашарил глазами по листочку в поисках заметок с переводом. Естественно, успехом сии поиски не увенчались. И как следствие на меня уставились два полных непонимания и обиды глаза. Светло-голубых, хитрых, таких блядских глаза. Секунда. Едва заметный наклон головы. Две. Бескрайнюю обиду бездонных глаз разбавляют веселые смешинки. Три… Три… Белый флаг. Сдаюсь. Выдох на грани слышимости. Я опять ему проиграл. Я элементарно не способен держать на него злость. Сученыш уже заметил мое поражение, он всегда замечает, и теперь ждал моих указаний. Он знал, что я не мог оставить его без перевода, подвести его, пусть и в такой мелочи. Вообще, мы никогда не говорили напрямую об этом, но я уверен, что моя бесповоротная капитуляция по жизни приносит ему неземное блаженство. Да, меня, как более слабого альфу, довольно часто постигает подобная участь. Другой бы на моем месте уже давно взбесился, прекратил бы эту болезненную для своего самолюбия дружбу, но мне такое положение вещей, как ни странно, лишь слегка досаждает. Может, привык, а может, многочисленные плюсы тесного общения перевешивают все неприятные моменты вместе взятые, заставляя их воспринимать лишь как плату за все хорошее. Впрочем, вряд ли многие поставили бы мне в упрек отступление перед таким альфой, как Виталик. На моей памяти нам встретился лишь один субъект, на десять лет его старше, с более сильной сущностью, и то, оказалось, что друга это совершенно не задело. Уже спустя несколько часов, щупая наливающийся фингал, он лишь раскачивался на моей кровати и заливисто хохотал, норовясь ухватить хмурого меня за шкирку да задушить подушкой. Засранец был действительно бесстрашным и абсолютно безбашенным. Я не знал, что ему противопоставить, и он знал, что я не знаю. Окончательно сдавшись, я жестами сообщил альфе, чтоб тот перевернул листок. Меня благосклонно послушали и воплотили мои махания на практике, перевернув распечатку, на обратной стороне которой гордо сверкал чернилами точный перевод первой половины текста. Итак, текст был успешно прочитан хорошо поставленным низким голосом, с соблюдением драматических пауз и выделением соответствующей интонацией всех интригующих моментов. Даром, что совершенно не тот его кусок, который надо. Понятное дело, не заметить несоответствие было просто невозможно. У группки девочек-омежек на задних партах мордашки озарились трогательным переживанием за судьбу героя. Сан Саныч хмурился, накаляя обстановку. Однако тут настало время фирменных чудес Виталия. Подперев голову рукой, он очаровательно, как бы извиняясь за свое поражение в неравной битве с английским, улыбнулся своей сражающей наповал улыбкой, озаренной обалденными ямочками на щеках. Обнажил ряд идеальных белоснежных зубов с едва выступающими клыками да сверкнул небесными зенками в сторону Саныча. Недовольство последнего моментально унесло взрывной волной обаяния. - Ох, уважаемый, ну что же с вами делать?.. – взгляд метнулся к листочку со списком наших фамилий и тут же вернулся, словно намагниченный, к широкой улыбке. - Понять и простить, – нагло развели руками в ответ, не переставая демонстрировать стоматологическое совершенство. - Ой, скажете тоже, молодой человек… – рука заправила за ухо темные, уже начинающие седеть кудри. – Ну ладно, Виталий, так и быть… Но чтоб это был последний раз! Впредь обязательно готовьте домашнее задание! – подняв пальчик к потолку, в сотый, а то и в тысячный раз за эти два года изрек самый строгий преподаватель кафедры иностранных языков. - Так точно! – весело пообещали ему в сотый, а то и в тысячный раз за эти два года. Уже успевший сто раз успокоиться и разволноваться от чарующего голоса, Митенька скосил глаза на преподавательский стол и беззвучно приподнял пятерню, сообщающую, что наш засранец таки получил максимальный балл. Ноздри сидящего за первой партой отличника Леши возмущенно раздулись. Обитающие на галерке омежки захихикали, и одна из них, самая смелая, показала Виталику большой палец, моментально вспыхнув, стоило альфе на нее посмотреть. Я же только цыкнул языком. Этому пиздюку опять все сошло с рук. Впрочем, меня это уже давно не удивляет. Виталий еще в школе вел политику: учу то, что мне надо, а надо мне то, что мне интересно. Сейчас мы с ним являлись гордыми студентами второго курса экономического факультета и, как следствие, наслаждались практически ежедневно не только совместным бытом, снимая двухкомнатную квартиру с еще двумя приятелями - альфами, но и делили один на двоих гранит науки. За исключением разве что нескольких выборочных дисциплин. Познакомились мы с ним еще в детском саду. Мы тогда знатно подрались из-за какой-то маленькой симпатичной омеги, не в состоянии решить, кто таки женится на ней и увезет ее в Африку к слонам и верблюдам. Подрались так, что аж перья летели в разные стороны, а бедная воспитательница - омежка в панике бегала вокруг нас, схватившись за волосы и не зная, с какой стороны подступиться к кусачему и царапающемуся клубку. Пока решался вопрос того, кто удостоится чести разнимать неистовых четырехлетних бойцов, мы успели порвать коврик, разбить несколько горшочков с цветами, а также наградили меня переломом руки и приличной такой себе царапиной на лбу. Заметьте, этот пиздюк еще будучи маленьким альфенышем вышел сухим из воды! Ну, во всяком случае, чисто физически. Что до нефизического… О, это был грандиозный скандал! Мой папенька, когда прознал о причине недомогания своего чада, устроил настоящий оперный концерт не только сотрудникам детсада, но и родителям тогда еще мелкого, не по годам дерзкого Виталика. Впоследствии парень признался мне, что в тот раз отец-альфа организовал ему дома настоящую взбучку с ремнем и Виталиковой вертлявой задницей в главных ролях, но должного впечатления, как и ожидалось, она произвести не сумела. В течение следующих пяти лет, пока не научился немного регулировать порывы души воина, он был неизменной головной болью всех взрослых и страшным сном окружающих альфочек. И ладно, бог с этими альфочками, продолжим рассказ сей очаровательной истории знакомства. Так вот, спустя неделю после происшествия я вернулся в детсад с боевыми ранениями. Отчего-то мне было не страшно снова встретить драчливого альфу, наоборот – он вызывал интерес, хотелось понюхать за ушком, дабы узнать природный запах, а затем хорошенечко покусать наглую морду. Естественно, тихий час как нельзя лучше подходил для коварной мести, поэтому, когда засопели даже самые неугомонные, а воспитательница покинула свой пост, я, придерживая загипсованную конечность, вознамерился бесшумно встать. Однако меня опередили: не успел я собраться с духом, как ко мне стремительно подползли и мгновенно забрались на меня поверх одеяла. Два светло-голубых любопытных глаза оказались в пяти сантиметрах от моих. От неожиданности я чуть позорно для альфы не ойкнул, но на меня тут же зашикали. Я не знал, как реагировать, поэтому застыл, рассматривая маленькие черные зрачки. Мой кончик носа чуть соприкасался с чужим, вызывая легкую щекотку. Постепенно нарастало желание чихнуть... И тут это наглое существо внезапно приблизилось ко мне так, что мы столкнулись лбами, и тихо выдохнуло: - Бу! В этот раз, если бы не мгновенно закрывшая мне рот ладошка, я бы точно воскликнул и перебудил бы всех маленьких монстров, но гаденыш, как вы уже поняли, быстро сориентировался. А затем еще и имел нахальство мне зашептать: - Я пришел с тобой дружить! Мое зарождающееся естество альфы разозлилось. Дружить он пришел, зараза белобрысая. - Я не длужу с забияками! – боднул я носом недруга. В ответ мелкий прищурился: - А я со слабаками. - Ну и ладно! Мы отвернулись друг от друга, и я уже было приготовился к новой войне, когда ко мне повернулись обратно, источая удивительное дружелюбие: - Извини, я не хотел тебе сломать руку. Давай дружить? Я засопел. Мне понравилось, что альфа передо мной извинился - значит, я достаточно грозный, чтобы меня уважали. Но мне хотелось, чтоб драчун до конца уяснил мою важность. - Ты же сказал, что не длужишь со слабаками. - Нет, дружу! – возразили, ткнув мне пальцем под ребро, что нас с ребром, понятное дело, не привело в восторг. - Нет, не длужишь! Пелвое слово доложе втолого! - Дружу! Первое слово съела корова. Да, корова всегда являлась весомым аргументом. Я задумался и через какое-то время решил, что нам нужно еще кое-что прояснить: - Я не слабак. Альфа поудобней устроился на мне, чуть не задев руку с гипсом. - Тогда давай дружить! Почувствовав, что меня загнали в тупик, я сморщил носик. Однако мне тут же обезоруживающе улыбнулись, демонстрируя два маленьких клычка и эти дьявольские ямочки на щеках. Что ж… это была моя первая по счету капитуляция в нашей с ним дружбе. - Холошо, – я моментально забыл все свои обиды. Но все-таки был еще один вопрос на повестке дня: - Только можно я тебя понюхаю? Для детей многих моральных запретов и барьеров не существует в силу того, что их элементарно не понимают. Не объяснишь же ребенку, почему нюхать шеи чужих особей, особенно альф, считается крайне неприличным, что только сексуальные партнеры могут себе позволить такие жесты, не нарвавшись на осуждение или же смачный фингал под глаз. Привстав на коленях, так как я расположился полусидя, мне подставили бледную, нетронутую загаром шею. Какое-то время я гипнотизировал едва виднеющиеся голубые венки. Затем, наклонившись, задержал дыхание и провел носом от впадинки ключицы до местечка под ухом, где запах наиболее яркий. Резко вдохнул, и, едва уловив отголосок каких-то древесных, имбирных ноток, сразу же отшатнулся, словно обжегшись. Инстинкт побуждал организм держаться на расстоянии, почуяв еще не до конца оформившуюся опасность. Подсознание зафиксировало зачатки более сильного хищника, который будет давить, подавлять. И, казалось бы, тут и конец еще не начавшейся дружбе. Но мне захотелось снова испытать это странное чувство. Оно, как бы описать… и хочется, и колется. Желанье перевесило, и я снова приник к оголенной коже, от которой исходило приятное тепло. И даже почувствовал непонятное разочарование, когда от меня отстранились. - Тебе больно? Я не сразу сообразил, чего от меня хотят. В ответ на мою растерянность мне указали пальцем на царапину, что все еще красовалась на моем лбу и была слегка воспаленной. - Болит? – терпеливо повторили. «Да» - уже собирался ответить я, ведь она действительно побаливала и неприятно чесалась, но вовремя вспомнил, что я сильный и независимый альфа, а потому: - Нет, не болит! - Неправда, – обезоружил меня детский голос с внезапно взрослой интонацией. Я немного сник: - Совсем чуть-чуть, – и для убедительности показал, насколько чуть-чуть, практически сомкнув большой и указательный пальцы. Того, что последовало за моим ответом, я никак не мог ожидать: одним плавным движением надо мной опять возвысились в опасной близости, и маленький горячий язычок быстро мазнул по царапине. Волоски на руках тут же встали дыбом, а по коже поползли мурашки. Сам я на это только глупо захлопал глазами. - Больше не будет болеть, – важно сообщил мне Виталик и, немного помолчав, добавил, – мы теперь лучшие друзья. Это не было ни предложением, ни вопросом. Это было утверждением. - Холошо. Удовлетворенно кивнув, с меня наконец-то слезли и, бесшумно и непривычно ловко для своего возраста перескочив чужую кровать, вернулись обратно к своей, сверкнув напоследок голыми пятками. Оставшиеся полчаса я потратил на изучение нехитрого узора персиковых обоев. На душе было странно. Таким образом началась наша дружба. Сначала был один детский сад. Потом одна школа, один класс. Нас было невозможно отловить по отдельности, мы повсюду шатались, словно приклеенные. В нашем тандеме Виталик был тем, кто подбивал на авантюры, затаскивал в заброшенные дома и утягивал с собой на районные разборки, я же был тем, кто перехватывал тянущиеся к розеткам пальцы, возвращал похищенных «пиратами» котиков их законным паникующим владельцам и перехватывал летящие в окна школы помидоры. Это поначалу. А затем, по словам родителей, я начал портиться. Участились гневные звонки из школы, за красными записями замечаний нельзя было различить расписание. И у моего Папеньки не было сомнений, кто являлся виновником моей трансформации. Когда друг заходил за мной, Папенька каждый раз, будто в первый, хватался за сердце и драматично заламывал руки: «О нет, опять этот ужасный альфа!» «Ыыыы», – стоя в дверях и сверкая дыркой вместо переднего зуба, отвечал ему Виталик. Хотя тут стоит отметить, что, даже став на путь забияки, до друга мне было как до Луны. Иногда мне казалось, что он вообще сумасшедший, поэтому частенько мне доводилось примерять на себя роль его тормозов. К сожалению, моя партия была далеко не всегда успешной, и вместо оваций я обычно получал заразительный хохот, дразнящие тычки под ребра и абсолютно бесстыжие подначивания. Чтоб хоть как-то направить бурлящую энергию в более-менее приемлемое русло, во времена начальной школы нас отдали на вольную борьбу. Мне там не очень нравилось, но Виталик был в восторге. Ему действительно удавались все приемы, ему было под силу удивить даже нашего повидавшего виды тренера. К окончанию пятого класса он начал потихоньку перегонять меня в росте, да и мои успехи в спорте не могли сравниться с его. О нет, я был вполне неплох. Но Виталик был лучше. Всегда. Однако самое интересное, что я ни разу в жизни по-настоящему ему не завидовал и никогда всерьез на него не обижался. Вообще между нами бывало всякое: мы и дрались, метеля друг друга кулаками, и валяли друг друга по асфальту, и кидались первыми попавшимися под руку предметами, и шипели ядреные ругательства. Временами страшно бесились, но и быстро остывали, а главное – заканчивалось все полной идиллией. То есть, мы вместе дружно залечивали мои повреждения. А потом в нашей жизни начался весьма занимательный период. Омеги внезапно стали очень привлекательно пахнуть, а также мило краснеть и томно хихикать. Альфы, в свою очередь, обнаруживали интересные ощущения определенных органов и новые потребности. Начались хлопанья по маленьким мягким задницам, сопровождаемые притворно возмущенными визгами омежек, любовные переписки, шушуканья по углам. Ну и, конечно же, конкурсы из серии «у кого больше», «у кого длиннее», «у кого шире» и «кто уже сколько омежьего успел перещупать». Куда же без них? Мою альфью сущность бил мандраж, утро начиналось однозначно не с кофе и даже не с папенькиных бутербродов. Время шло. Я постепенно превращался в интересного альфу. Виталик же тем временем превращался в ослепительного альфу. Узкая талия переходила в крепкие бедра и поджарую задницу, само тело вытянулось, раздаваясь в плечах (все-таки борьба вылепила ему великолепную фигуру, пусть и не обошлось без природных данных). Голубые глаза стали еще наглее, улыбка еще шире и соблазнительней, черты лица заострились, окончательно избавляясь от детской пухловатости, весь он заметно возмужал. А запах… запах был просто крышесносным. В смысле, для омег. Да и, чего греха таить, для братии бет тоже. Если раньше его забрасывали любовными записочками и валентинками, то теперь из-за него устраивались настоящие баталии, с крокодильими слезами, выдранными волосами и размазанной по лицу косметикой. Он одинаково привлекал и девушек - омег, и парней - омег, от одной его улыбки многие теряли голову. Стоит ли удивляться, что именно Виталик стал в наших рядах первопроходцем, с легкостью расставшись со своей девственностью в неполные четырнадцать. Начались веселые деньки. Последние же годы школы вообще ассоциируются у меня с бешеным водоворотом. Мы участвовали во всех школьных и внешкольных мероприятиях, постоянно с кем-то знакомились. Курили, пили, сидели всю ночь на съемных квартирах, а потом шатались в пять утра с красными глазами по пустынным улицам. Катались на великах, где-то постоянно шатались, прыгали, орали, несколько раз убегали от полицейских (спасибо, дорогой друг). Виталик с каждым днем все больше менялся, становился все бесстрашней, наглее и обаятельней, хотя каждый раз казалось, что дальше уже некуда. Я не сильно отставал, но если на меня противоположный пол нехило западал, то от Виталика же они просто слетали с катушек. Насколько я знаю, у человек пятнадцати запах друга спровоцировал преждевременную течку, и это только считая нашу школу. Он метко шутил, громко заразительно смеялся, обнажая ровные белые зубы, совершал безумные поступки и ни в чем себе не отказывал. Иногда я ловил себя на мыслях, что многовато о нем думаю. Виталик то, Виталик се, Виталик ах. Но, может, дело в том, что он действительно был моим самым близким другом, можно даже сказать – самым близким мне человеком, в то время как с родителями у меня долгое время были постоянные недопонимания и конфликты. И я осознавал, насколько близок ему: будучи крайне ебливым и общительным, он имел прорву знакомых самого разного возраста и социального положения, но только я обладал правом пользоваться определенными регалиями в общении с ним, позволять себе много вольностей. И я единственный, кто всю жизнь был рядом, не завидуя, не боясь и не лелея в тайне жгучую ненависть, как многие другие альфы. Да, как ни странно, я не чувствовал себя ни обиженным, ни ущербным. Его бешеная сексуальная энергетика не раздражала меня, сущность более сильного не угнетала, а многочисленные ситуации, когда его предпочитали мне, я умел фильтровать. А если не удавалось – мы всегда могли накостылять друг другу, и плевать, что в основном заканчивались костыляния плачевно именно для меня, жизнь меня ничему не учила. В плане внешности я был весьма недурен собой. Если милашки не успевали влюбляться в Виталика, то они восполняли пробелы со мной. Хоть Виталик и выше меня на полголовы, свои метр восемьдесят восемь я тоже считал вполне внушительными. В отличие от него я был темноволосым, с не такой развитой мускулатурой и немного проигрывал ему в пропорциональности тела. А в одиннадцатом классе я проколол себе уши, и с тех пор в мочках неизменно красовались разнообразные гвоздики. Без понятия, зачем я это сделал, но оказалось, что мне к лицу. Борьбу забросил еще лет в тринадцать, но за год до выпуска неожиданно увлекся танцами. Я немного стеснялся в силу специфики своего увлечения, все же стриппластика была скорее прерогативой омег, так что даже от Виталика я отделался скупыми рассказами о фитнесе. Надо мной многозначительно поржали, проехавшись по теме омег в лосинах и моих капающих слюнях, но я не сдал свои секреты врагу. Окончив школу, мы решили поступить на экономический факультет нашего крупнейшего вуза. Не без напряга я таки попал на бюджет, Виталик же, открестившись от своего заклятого врага – английского, взял вместо него географию и, ни хера не делая, как обычно, получил то, что хотел. Я тогда все же немного побесился на тему его халявы по жизни, но университетские будни нас быстро примирили. Я откровенно кайфовал: в университете все предстало совершенно другим, более взрослым, более многогранным, открылись новые возможности, показались новые горизонты. Можно было сбрасывать кипящую энергию более разнообразными способами, особенно полюбился мне студенческий КВН. Также мы знакомились, общались, ругались, Виталик удовлетворял свое либидо, я старался постичь тайны пикапа. В общем, просто жили. Оглядываясь назад, мне кажется, что встреча с этим человеком круто развернула мою судьбу на сто восемьдесят градусов. Маловероятно, что я достиг бы без него того, что сейчас имею в своем распоряжении. Дух соперничества постоянно подталкивал меня к действиям, и я усердно пытался перепрыгнуть поставленную им чертовски высокую планку. И хоть временами я ловлю себя на мысли, мол, слишком много Виталика на одного меня, и пусть мелькают у меня подозрения, что он больной на голову, жалеть мне на самом деле особо-то не о чем. Вернемся же в душную аудиторию. Спустя вечность вторая подряд пара английского наконец подползла к концу. Откровенно заскучавшие одногруппники, посгребав свою канцелярию, устремились к выходу. Влившись в общий студенческий поток, мы через какое-то время высыпались на улицу, прямо под знойное майское солнце, не щадящее наши светлые головы. - Ага, до завтра, – отозвался я на прощание общажных, которые тут же отделились и такой себе компактной группкой ушли в противоположную сторону. Виталий развлекал беседой наших городских девочек-омежек, я особо не прислушивался, лишь отмечал изменение интонации, попутно рассматривая пролетающие мимо машины, что радостно окутывали нас выхлопными газами. Мы шли вдоль широкого проспекта к станции метро, плавились от жары и, судя по огромной толпе, сейчас попадем в придачу и во внеурочный час-пик. А если бы кое-кто, не будем показывать пальцем, не разбил бы вчера нашу девочку, служившую верой и правдой еще Виталиному отцу, мы бы в данный момент мчались навстречу горизонту под ласковый гул кондиционера. Вообще-то именно разбитая девочка и являлась моей главной претензией сегодняшнего дня. Но чего уж тут. Не дойдя до станции метро, мы притормозили у автобусной остановки, дожидаясь, пока подъедет нужный девочкам транспорт. Я периодически вставлял свои пять копеек в общий диалог, краем глаза наблюдая за Лилей. Всегда болтливая омега была непривычно тихой, теребя в руках кончик длинных рыжих волос, крылья точенного носика трепетали, а на ее щеках выступил нездоровый румянец, явно не от жары. Обычно мы с Виталиком их подбрасываем на машине, но сегодня, простите, девочки, придется вам наслаждаться интерьером маршрутки, думал я, махая только что запрыгнувшим в оную омегам. Затем мы посадили Лилю, которая сегодня решила отколоться от привычной женской компании, на троллейбус, и побрели ко входу в метро. Перед моими глазами стоял лихорадочный румянец на сочных щечках, зарождая зерна интереса, но девочка, без сомнений, тянулась к Виталику. И трогательно прижимала к груди руку, которую тот на прощание галантно поцеловал. - У Лили скоро течка, – перекинув сумку на другое плечо, отметил альфа. - Да, я заметил… щас, подожди, куплю воду. Мы остановились у киоска, и я, сняв рюкзак, принялся шарить по карманам. Похоже, Виталику надоела эта сцена и он протянул вытащенную из кармана крупную купюру: - Две литровые Моршинские без газа, будьте добры. Из темноты киоска показалось нечто необъятных размеров, отдаленно напоминающее разваренную лошадь, и, окинув нас оценивающим взглядом, остановилось на Виталике: - А шо, помельче нема? - Нема. - Ну лана, берите, – раздался щелчок, после чего друг пошел доставать из наружного холодильника бутылки блаженной влаги. Мне же тем временем, гаденько улыбнувшись, высыпали целую горку мелочи. Матернувшись под нос, я не стал все пересчитывать, оставив возможный обман на карме продавщицы, собрал монеты в горстку и побежал догонять Виталия. Поравнявшись, я вознамерился было вывалить обретенное богатство на альфу, но напоролся на стену безучастности, и мне пришлось под скептическим взглядом распихивать звенящую радость по карманам. - Ну так что там с Лилей? Мне протянули бутылку. - А что с Лилей? - Она уже предложила тебе провести с ней течку? Мы опять остановились. Виталик, запрокинув голову, присосался к горлышку бутылки. Понаблюдав за тем, как двигается его кадык, я тоже сделал несколько глотков, смочив горло. - Не прямым текстом, но да, – дождался я ответа. – Хотя не думаю, что это хорошая идея. Она меня не выдержит - такая хрупкая, болезненная девочка. Я поднял брови. - Мне кажется, ты малость зажрался. Сам бы я уж точно не стал отказываться от такой милой сладкой омеги. Альфа только пожал плечами: - Не вижу смысла выбирать вариант, который меня точно не удовлетворит. У меня зачесались кулаки. На моей улице последний праздник прошел уже две недели назад, и теперь я жаждал совокупления. Мое состояние, понятное дело, без внимания не осталось: - Могу отдать конфетку тебе, мне не жалко. Я нахмурился: - И как ты себе это представляешь? Она ясно дала понять, кого хочет. - О боже, – хмыкнул Виталик, – ты слишком заморачиваешься, принцесса моя. Лиля будет счастлива познакомиться с твоим младшим генералом, – засмеявшись, парень перехватил мой выпущенный без особой надежды на успех кулак и продолжил, – уверен, она по достоинству оценит твои вращательно-поступательные тактики нападения. - Ты, блядь, знаешь кто… какой… - моментально завелся я на "принцессу" и последующие издевательства. - Ну и какой? Я задумался, как бы пояснее выразить свои мысли. - Ну же, принцесса хотела мне что-то сообщить. То, что я бесстыжий? Бессовестный? Немного каазёёёл? – под солнечными очками угадывались хитрые голубые глаза. - Ну да, что-то типа того. Я автоматически уклонился от подзатыльника, но чужая рука все равно достигла своей цели, беспардонно зарывшись пальцами в мои волосы. Перед глазами слегка потемнело, когда в следующее мгновение с меня чуть ласково не сняли скальп. - Охерел?! – одной рукой массируя кожу головы, я вознамерился пнуть врага под коленкой, но попал в бордюр. – Да блядь! Это была боль в квадрате. Виталий же хитро извернулся и, не переставая ржать, побежал прочь. Ну что за мразь, что за мразь! - Стоять! – чуть не сбив с ног какого-то хипстера, я помчался вдогонку, задним ходом поражаясь тому, откуда только у меня, еще минуту назад обессиленного от духоты, внезапно взялось столько энергии. Виталик веселился от души: - Ой-ой, пиздец боюсь! Скрипя зубами, я стремительно рассекал пространство, и в такт мне подпрыгивала мелочь в карманах. Меня уже не волновало, что метро в другой стороне, центром моей Вселенной стала быстро удаляющая широкая спина. Конечно, я был на взводе, можно даже сказать – немного в бешенстве. Но кто сказал, что мне это не нравилось?