Лорд Певерелл

      «Чёрт… Как же трещит голова», — таковы были мысли молодого мужчины, когда он, наконец-то, очнулся. Он лежал на каменном полу весь в мелких царапинах, словно его окунули в бочку и мелким гравием или стеклом. Его лицо было всё в старых шрамах, поверх которых сейчас легли новые, некоторые из них уходили далеко под одежду. В карих глазах четко прослеживались лопнувшие капилляры, а под глазами почти черные синяки от усталости. Вокруг него образовалась пустая зона, все столы, стулья, колбочки с зельями, котлы и остальные приспособления, которые, по идее, должны были стоять на своих местах, похоже что отнесло взрывной волной к стенам. По середине, почти рядом с ним валялся погнутый котел и кучка пепла. — «Это как так ещё вышло, Дьявол его побери? Ни черта не помню…».       — Дороти! — его голос казался слишком хриплым. А в горле образовалась настоящая Сахара.       — Хозяин звал Дороти? — перед мужчиной оказалась домовая эльфийка, одетая во что-то наподобие детского платья с гербом. На гербе четко можно было разглядеть веселого Роджера и всполохи огня.       — Да, звал. Принеси мне воды и приберись тут, — сухой приказ, лишенный каких-либо эмоций.       Дав поручение, мужчина с трудом встал и только тогда заметил валяющуюся у его ног тетрадь. Подняв её, он увидел, как на всю первую страницу его почерком было написано:

Возможна потеря памяти!!! Все воспоминания про эксперимент записать.

      Кроме этой записи на первой странице ничего не было, только малозаметная подпись: «Уильям Роберт Рэй, Три висельника». Хмыкнув на это, он перелистнул страницу и погрузился в чтение. Появившийся стакан с водой остался незамеченным.       Эльфийка принялась за работу. Приходилось восстанавливать столы, отмывать пол и стены от странных пятен, которые не хотели убираться с помощью магии с первого раза, явно от едких каких-то зелий, уносить чуть ли не вручную книги, что пострадали, в библиотеку, чтобы хозяин смог позже подумать как их восстановить. Но, несмотря на все это, вскоре лаборатория была относительно восстановлена.       Только дочитав немногочисленные записи, Уильям взялся за работу. Стоило подойти ответственно. Буквально уже через пятнадцать минут мужчина, словно взъерошенный воробей, летал от восстановленного стола к котлу, в котором уже что-то кипело, от котла к потайному шкафу в стене. И так по кругу. Мужчина выглядел совершенно безумным. Карие глаза горят энтузиазмом и азартом, темно-каштановые длинные волосы, до этого завязанные в слабый хвост, пришли в полнейший беспорядок, а из одежды на нем остались лишь кожаные штаны и ботинки, открывая испещрённое шрамами тело. Когда-то отличная, почти новая белая рубаха теперь валялась вместо тряпки на столе.       — Дороти! — неожиданно рявкнул Уильям в пустоту, даже не останавливаясь.       — Да, хозяин, — моментально появилась все та же эльфийка.       — Дуй к одноглазому Джону за ягодами омелы! Живо! — даже приказ Уильям Рэй отдал громогласным ревом.       Домовушка, привыкшая за два года к таким выкрутасам своего хозяина, тут же испарилась. Мужчина же рванул к своим записям. Он что-то неразборчиво шептал себе под нос, когда писал, что-то вычеркивал, считал и писал заново, и ясно матерился. Не прошло пяти минут, как Дороти вернулась с маленьким тканевым мешочком. Ягоды омелы принесла.       — Одноглазый Джо сказал, что Вы, Хозяин, будете должны ему. Бутылкой рома в этот раз расплатиться не выйдет, — важно заявила эльфийка и, подумав, добавила, — минимум ящик.       — Угу, — ответил Уильям, что-то считая у себя в записях и, кажется, даже не поняв, что ему сказали.       С обиженной мордашкой Дороти испарилась с громким хлопком, зная как это раздражает хозяина. Мужчина, отвлекшись от записей, лишь недовольно покачал головой. Порой эта эльфийка напоминала ему соседскую девчонку, что года три назад погибла, убегая от дикого кабана. Она тоже часто жила у него. Помогала по хозяйству.       Он провозился до ночи. Ритуал должен быть начат ровно в двенадцать часов ночи во время полнолуния. Дороти металась между хозяином и его знакомыми, принося все новые компоненты, коих порой оказывалось недостаточно. Время поджимало. В этот раз нельзя было ошибиться.       Время пробило полдвенадцатого. Баночки с зельями перенесены в другую комнату, книги спрятаны в шкафу, записи там же. Все громоздкие предметы сдвинуты вдоль стен, так, чтобы в центре комнаты было свободно. Получилось довольно много пустого места. На полу аккуратно ползал Уильям, дочерчивая пентаграмму. Одна ошибка, будет стоить жизни. Закончив чертить, он выпрямился и придирчиво осмотрел свой многочасовой труд, оставшись довольным им, кивнул сам себе.       Мужчина клал на углы пентаграммы нужные для ритуала вещи, мысленно прощаясь с ними: детская игрушка — фарфоровая кукла в разорванном платье, которая принадлежала бы его дочурке, кинжал, который достался в наследство от погибшего отца, золотой кубок, выделанный изумрудом и агатом, кольцо, которое Уильям собирался подарить той самой погибшей девчонке, и совершенно пустой щит. Как только он завершил все приготовления, то встал в центр пентаграммы и завел тягучие, тяжелое по своему звучанию заклинание. Уильям Рэй взывал к самой Магии, прося её позволить возглавить свой собственный Род. Род тех, кто навеки будет предан ей. Тех, кто будет славить её во все времена. Род изгнанных из семей и потерянных в этом мире. Его голос гулко разносился по всей лаборатории, заставляя дрожать уже на тот момент вековые стены, заполняя все пространство магией. Магия чистая, струящаяся, подобно легкому ветерку кружилась вокруг того, кто посмел просить её. Она кружилась, как будто прицениваясь. Достоин ли он? Не нарушит ли клятву? Позволить ли появлению нового рода или лишить наглеца сил, а может даже жизни?       — Я сын твой, Уильям Роберт Рэй, смею просить тебя, Всеобщая Мать, дать мне право возглавить свой Род. Я клянусь не нарушать клятвы данные тебе. Клянусь своей магией, жизнью, душой и посмертием. Adfirmo, — голос мужчины дрожал, срывался на хрип, но не останавливался.       Было ощущение, что на него что-то невидимой каменной плитой давит откуда-то сверху. Будто ему на плечи, словно Атланту, поставили целый небосвод. Уильям держался на ногах, что было сил, не желая показывать слабость даже перед самой Магией. Он не даст себя сломить. Напор усилился, буквально заставляя мужчину упасть на колени и сцепить зубы, чтобы не застонать. Из носа потекла тоненькая струйка крови.       — Достоин, — прошелестело сотней миллионов голосов из ниоткуда и одновременно отовсюду.       Однако, кажется, что-то пошло не так. Все здание, от самого основания до самой верхней части, затряслось, по каменным стенам лаборатории пополз черно-зеленый с редкой примесью красного огонь, но остановился на середине, на встречу огню по стенам стал спускаться совершенно огненный по цвету лёд. Перед мужчиной появился силуэт женщины. Высокой, стройной, прекрасной… Пухлые алые губы тихо шептали неразличимые слуху простого смертного слова, черные, вороные волосы развевались, будто на сильном ветру, а глаза… они горели. Черным огнем, пламенем самой Преисподней. Девушка гипнотизировала. Приковывала к себе взгляд. Уильям склонил голову ниже, признавая её величие… Или под гнетом той силы, что принесла в его дом прекрасная и пугающая незнакомка.       Сверкнула сталь. Магия резко обезумела. Легкие предметы, что остались надежно не спрятанными, летали по всей комнате. Вернулись языки пламени. Взревел ураган, отчаянным криком, болью всего человечества, страданиями всех живых и одиночеством мертвых. Всё будто боролось с неясной угрозой, но было уже поздно… Сила, что до этого окружала Ульяма мягким коконом взъярилась диким зверем, вырываясь из-под его железного контроля. Почти разрывая душу и тело мужчины на куски.       Клинок вонзился прямо в сердце. С лица Уила тут же схлынули все краски, но он не проронил ни звука. Когда его тело начало заваливаться на бок, женщина взмахнула рукой и что-то, по-прежнему неслышное человеческому уху, прошептала. Через пару мгновений мужчина судорожно вздохнул. Прикрытые глаза в шоке распахнулись, а с губ сорвался стон, тут же проглоченный.       — Достоин, — прошелестела девушка замогильным голосом, аккуратно коснулась тонких губ мужчины и испарилась.       После неё остался привкус смерти на ледяных губах Уильяма. Он не мог понять, что же сейчас произошло, ведь изначально ритуал должен был идти совсем иначе. В носу стоял запах крови и гнили. Вокруг же царил потусторонний холод, шедший вразрез с затухающими языками пламени.       — Отныне, ты — Певерелл, сын Смерти. Носи своë имя гордо! — прозвучал хор голосов, шелестящих на подобие змей.       И всë пропало… Не осталось ни огня, ни льда, ни запаха. Даже кровь с голой груди и та исчезла. В комнате начинало теплеть.       Уильям Певерелл рассеянно оглянулся, вставая с колен и расправляя затекшие плечи. Как будто ничего не было. Взгляд зацепился за ранее пустой щит, на котором теперь красовались две скрещенные косы, на месте их пересечения были песочные часы, в которых ссыпалось что-то похоже на пепел, сами часы в кольце своего тела держит черная мамба, чуть высунув свой раздвоенный язык, по бокам щита расположились две красивые ветки плачущей вербы, в верхней части щита на вечном* языке проявилась надпись: «Не смотри нам в глаза, иначе Смерть посмотрит в ответ». Рядом с новоприобретенным гербом и девизом, мужчина заметил странную, будто бы обтянутую черной кожей книгу. Ещё один подарок Смерти. Кодекс рода Певереллов. Из всех даров, что преподносил мужчина пропали только кукла и кубок…