Ответный укус

Оставшуюся часть пути они едут в блаженной тишине, разливающейся долгожданной лёгкостью в измученном теле Уэсли. Пальцы Фиска нежно ложатся на его ладонь, чуть прижимая к мягкой коже сидения, словно надеясь укрыть его от жестоких воспоминаний уже завершившегося вечера. Это было нападение на них обоих - Джеймс знает это. Но он также знает, что так или иначе с русскими было бы покончено - произошедшее лишь ускорило реализацию планов Фиска. Выходя из машины, Уэсли вздрагивает то ли от холода, то ли от нарастающей боли в костях, которую уже почти невозможно игнорировать - чёртова ночь, так долго подбиравшаяся к Джеймсу, всё же настигла его, захлестнув волной усталости и безволия. В лифте его начинает трясти, остатки сил покидают его тело, и в тот момент, когда Уэсли перестаёт чувствовать пол под ногами, сильные руки Фиска обхватывают его за плечи и прижимают к тёплой груди. Запах Фиска, ощущение Фиска... Удивительно, насколько сильным всегда было влияние Уилсона на Джеймса, вот и сейчас все его чувства словно смыло одним лишь крепким объятием - он готов был отдаться ему прямо сейчас, но, Боже.. он не мог. Уэсли нравилась власть Фиска над ним. Этот мужчина был собственником и время от времени очень ревнивым любовником, но опять же - причиной тому был Уэсли... Уилсон провожает его в спальню и оставляет ненадолго, чтобы наполнить ванну. - Сэр, Вы не должны... - Джеймса обрывает строгий взгляд и палец, прижатый к его разбитым губам. Он слышит низкий грубоватый голос, не привыкший к возражениям: - Так надо и к тому же я хочу этого, Джеймс. - Но, Уилсон, я в порядке. По крайней мере, буду в порядке. - Он берёт своего босса за руку и сплетает вместе их пальцы. - Я знаю, что ты сильный - намного сильнее, чем считают наши партнёры, и намного опаснее... Но ты мой, а я забочусь о том, что моё. Когда большие внимательные руки начинают освобождать его от одежды, Уэсли слегка напрягается, и Фиск останавливается, пока не дожидается лёгкого кивка головы, разрешающего ему продолжить. Пальцы Фиска проходят по россыпи синяков на его бёдрах, запястьях и плечах, словно он пытался стереть их с тела принадлежащего ему мужчины. Пламя гнева, едва утихшее, разгорается внутри него с новой силой: никому не позволялось оставлять отметины на теле Уэсли. Никому, кроме самого Фиска, а ведь он никогда по-настоящему не делал больно своему ассистенту. Он целует след от чужих зубов на плече Уэсли и ведёт его в ванную комнату, где после недолгих возражений со стороны Джеймса помогает ему погрузиться в тёплую воду. Уэсли на пару мгновений уходит под воду с головой, чувствуя, как грязь чужих прикосновений, постепенно тая, сходит с его кожи, и сейчас он ощущает себя человеком больше, чем несколько секунд назад. Тёплая вода успокаивает ноющую боль в костях... но в какой-то момент память возвращает его на тот ненавистный склад, и он видит татуированные руки на своём теле - жажда крови вновь поднимается со дна его души, заставляя задыхаться в сжимающемся кольце беззвучной ненависти. А потом он слышит голос Уилсона, предлагающего ему бокал вина, антибиотик и ещё какое-то средство, которое должно помочь ему расслабиться, и наваждение рассеивается. Уэсли не из тех, кто принимает наркотики или злоупотребляет выпивкой, но, учитывая всё произошедшее с ним за этот вечер и то, что Фиск был единственным человеком, которому он всецело доверял, Уэсли не сомневается: он закидывает в рот таблетки, берёт из рук Уилсона бокал и делает медленный глоток. Фиск запускает пальцы в его волосы, массажными движениями распределяя по ним шампунь, и распаренный воздух насыщается опьяняющим ароматом мяты и эвкалипта, приводя в порядок растревоженные мысли и чувства, даря вожделенную тишину и покой. Джеймс протяжно выдыхает и чуть глубже опускается в тёплую воду. Делая очередной неспешный глоток из бокала, он думает о том, что за всю его жизнь никто и никогда не возился с ним так, как сейчас возится Уилсон. Обычно Фиск проявлял повышенное внимание и заботу после некоторых особенно грубых совместных игр... Он знает, что так его работодатель справляется с чувством вины и гнева. Уилсон проводит губкой по его коже, подолгу задерживаясь на отметинах Влада. Уэсли знает: как только он будет достачно здоров, чтобы принять его, Фиск возьмёт его, сделает своим в характерной для него манере. Уэсли понадобилось время, чтобы привыкнуть, но теперь всё чаще случались моменты, когда он наслаждался этим. Это было неким странным противовесом к жестокости Фиска - стороной его личности, которую Джеймс считал только своей и которую, будучи эгоистом, никому не хотел показывать. Он снова погружается под воду, чувствуя, как смывается шампунь, как пальцы Фиска разглаживают его волосы, и возвращается, чтобы сделать вдох. В какой-то момент Уэсли теряет ощущение времени, и он не уверен было ли это следствием принятых им лекарств или вина, или ещё не выведенной до конца из его организма дозы наркотика, а может, комбинацией всех этих составляющих... Но следующее, что он помнит, это как его влажную кожу бережно промокают мягким махровым полотенцем, как его одевают в пижаму, которая велика ему на несколько размеров, и ему кажется, что так Уилсон находит способ оставить на нём собственные отметки: шампунь Уилсона, мыло Уилсона, одежда Уилсона - он не мог жаловаться... Это странное чувство комфорта ощущалось им, как воссоединение их тел и душ. И боль притуплялась, уходя куда-то глубоко в подсознание, куда-то, где он мог забыть о ней на время. Он проходит через обязательный, но такой утомительный ритуал приготовления ко сну, и всё то время, пока он чистит зубы щёткой, затем зубной нитью и, наконец, ополаскивает рот, Уилсон суетится возле него, будто непременно произойдёт что-то ужасное, если он ещё хоть раз оставит Джеймса одного. Уэсли глубоко вздыхает. Им нужно поговорить об этом, ему нужно поговорить об этом, потому что нельзя было просто отмахнуться от проблем, позволить этим ранам загноиться. Вероятно, им пришлось заплатить слишком высокую цену за сокращение расходов в их платёжной ведомости. Под одеялом огромные сильные руки заключают его в объятья, и Джеймс не чувствует себя в ловушке - он чувствует себя под защитой, и откидывается на грудь Уилсона. Он благодарен судьбе за надёжного мужчину за его спиной. Он благодарен Фиску за эту ночь многочисленных приятных подарков. Уже скоро Уэсли придётся очень постараться, чтобы выразить эту благодарность. Проходит совсем немного времени, и его разум под воздействием алкоголя, лекарств, усталости и пережитых потрясений, наконец, отключается. Его сон будет глубоким и безмятежным, потому что хищники, которыми был полон мир Уэсли, больше не посмеют напасть на него. Теперь они знают: он тоже хищник, отличающийся от них лишь тем, что находится на вершине пищевой цепи. Пусть помнят об этом.