Перламутровые крылья

      Наг не разговаривал со мной, но продолжал насильно кормить. Я тоже не стремился общаться с тем, кто отнял у меня все. Пусть и не его клыки раздирали членов моей семьи на части, но приказ отдавал он. Кроме вопроса о его товарищах, мне не о чем было говорить с душегубом.       Через два дня, заметив и убедившись, что он достает слабо вяленные полоски не из огромной корзины с наговским мясом, я стал питаться самостоятельно. Все же я не ошибся, догадавшись, что еда, которую он насильно запихивал мне в рот и заставлял жевать, была обычной рыбой. Это еще раз убедило меня в том, что ниже уровня воды есть проход и Наг наверняка охотится на местную живность. Вот только почему сам он поедает мясо своих собратьев, я не понимал.       Был ли Наг самым чудовищным существом, порождённым собственным племенем, или же для всех змей не было ничего зазорного в каннибализме - я не имел понятия, продолжая с отвращением наблюдать за тем, как он с аппетитом поглощает огромное количество высушенной плоти трижды в день.       Однажды он приблизился ко мне, дав отдохнуть после завтрака около часа, и стал отстёгивать цепь.       - Что ты задумал! – скрипнул непослушный голос, пользоваться которым в последнее время мне не приходилось.       ...Другой вопрос, не дававший мне покоя, который я не решался озвучить, оправдываясь тем, что он все равно мне не ответит, был в том, зачем я понадобился ему живым. Ведь змеи преследовали меня с одной единственной целью - убить. В тот день лишь удача помогла мне выбраться и бежать.       Наше гнездо находилось на самом высоком утесе в округе, и мне не пришло на ум ничего иного, кроме как пуститься в полет через весь океан. Сейчас я понимаю, насколько опрометчивым было мое решение перелететь бесконечные водные глади, не зная, что ожидает в далеке и смогу ли я вообще покрыть огромное расстояние до Дальних Земель, о которых рассказывала мама. Возможно, они и вовсе не существовали.       Но то, что я увидел в тот день, сильно пошатнуло ход моих мыслей.       Не думая ни о чем другом, поглощенный желанием оказаться от подлых, жестоких и несправедливых змей как можно дальше, я просто полетел вперед, сорвавшись с карниза родного гнезда в последний раз за секунду до того, как рука змея сжалась в кулак на том самом месте, где мгновение назад находился я сам.       Наги бросились в погоню. Сначала я видел, как пятеро змей плывут следом. Стараясь сбить их со следа, поднялся выше, прячась в укрытие облаков. Несколько дней кряду я усиленно работал крыльями, крепко сжав кулаки и пытаясь ровно дышать…       Говорят, перламутровые крылья достались моей семье от первого Ависа, свившего гнездо и оставившего там несколько яиц. У всех родов крылья имели разные оттенки: золотящиеся весенним солнцем, зеленящиеся молодой травой, розовеющие ранним закатом, синеющие прибрежной волной, но только у моей семьи белоснежные перышки переливались всеми цветами радуги, ловя в отражение все краски удивительного яркого мира.       Если верить легендам, было у перламутровых и еще одно отличие – они были самыми сильными среди пернатых.       Мне никогда не приходилось проверять, так ли это, но сестра рассказывала, будто бы слышала от матери о том, что в молодости отец, чтобы получить руку приглянувшейся птицы, окруженной толпами кавалеров, участвовал в Полете. Самый сильный, тот, кто дольше всех смог продержаться в воздухе, получил в награду ее сердце. Так захотела сама девушка.       Я пробовал выспросить у матери, так ли это. Она лишь улыбалась в ответ, трепала меня по затылку и говорила, что всякое в жизни бывает, оставляя блуждать в собственных домыслах и фантазиях.       Но тогда, летя над бесконечными водами, я верил в то, что легенды окажутся былью и мои крылья смогут перенести меня на другой берег, а змеи захлебнутся соленой волной и сгинут с лица земли. Такие, как они, не заслуживали жизни.       Судьба же распорядилась иначе. Подлому племени удалось выжить, пусть и потеряв одного по дороге, но дальше рок сделал неумолимый виток, оставив меня в лапах последнего из них. Самого коварного. И теперь я терялся в догадках, для чего Наг сохранил мне жизнь, если все, чего желало его кровожадное племя, это отнимать дыханье небесных созданий себе в угоду...       Как и прежде, Наг решил проигнорировать меня. Зажав в руке железную цепочку, он на поводке поволок меня в небольшую комнату. Вцепившись пальцами в звенья, я пробовал вырвать ее из чужих рук, но змей неумолимо тянул за собой. Остановился он только когда мы оказались в небольшой комнате, ведущей на пролет чердака к подножию винтовой лестнице. Здесь я нашел его самого несколькими днями ранее.       Посреди тесного помещения с низкими нависающими потолками стоял огромный чан полный воды.       - С-с-снимай одежду.       Я вздрогнул не от приказа, но от звука чужого голоса. Сам не понимая, что делаю, я схватился за грязную истрепанную тунику, доходившую до середины бедра, словно стараясь удержать ее в штормовой ветер.       Маленькое окошко едва давало свет, но этого хватило, чтобы стальные блики сверкнули в глубине темных глаз. Змей смотрел на меня с минуту, чуть склонив голову, упирающуюся затылком в потолок, затем схватил за плечо и принялся сдирать обветшавшую одежду.       - Оставь меня! – вопил я, не в силах противопоставить жалкие попытки защититься от колосса, возвышающегося надо мной.       Оставив нагишом, меня подняли под плечи и затолкали в таз.       - С-с-сам будешь мыться или мне это с-с-сделать? – низко шипел змей.       - Сам! – думать было не о чем.       Мы меряли друг друга взглядами целую вечность. Я не отводил глаз, прикрывая собственную наготу руками и крыльями. Роскарус дернул за цепь, заставляя вытянуть вперед руки, и раньше чем я успел возмутиться, он снял кандалы и скользнул в темный угол.       Растирая затекшие и покрасневшие запястья, я вглядывался в очерченный тенью силуэт.       Его лица я не мог видеть, но даже не сомневался, что он пристально следит за каждым моим движением, и убежать отсюда вряд ли получится. На земле змеи были гораздо шустрее и проворней Ависов. С моими крыльями я даже не успею протиснуться в дверной проход следующей комнаты, как он настигнет меня и закует обратно.       Вода грела ступни и голень, посылая приятное тепло усталому телу. Решив, что лучше бежать чистым - когда представится такая возможность - я опустился на колени, позволяя влаге коснуться груди, напитать крылья тяжестью. Понятия не имею, зачем Наг решил меня вымыть. Может, хотел полакомиться плотью Ависов, но запах отпугивал?       Тяжело выдохнув, я стал оттирать ноги найденной в воде тряпкой. Поднялся выше до колен. Ссадины и порезы распарились, начиная неприятно пощипывать, но ощущение, будто я заново рождаюсь, упрямо заползало в голову. Я было потянулся тряпкой к паху, но замер, кинув неуверенный взгляд на змея. Затем повернулся к нему спиной, не боясь, что чудовище вонзит клыки, стоит мне отвлечься. Если бы Роскарус хотел, он уже давно мог убить меня, а я бы даже не понял, что случилось.       Отмыв грязь с груди, шеи, плеч и лица, я вывернул руку, чтобы дотянуться до спины. Тяжелая ладонь легла поверх.       - Нет! – хотел отпрянуть я, но вывернутое запястье не пускало.       - С-с-сиди с-с-смирно, - по коже прокатилась дрожь.       Выпустив мочалку, я застыл, обхватив подтянутые к груди колени. Наг тер мою спину, осторожно обходя основания крыльев – наиболее чувствительное место Ависов. Затем, набирая черпаком воду, поливал сухие перья сверху, перебирая их руками.       Соленая влага не просто утопила мое существование, обойдя жалкий клочок земли замкнутым кругом, она погрузила в себя мое сердце и переполнила глаза. Слегка подрагивая от нахлынувших волной слез, я никак не мог справиться с горечью, заполнившей рот. Я наконец понял, что совершенно один, и теперь постороннее существо, повинное в смерти родных, кощунственно совершает то, что когда-то заботливой рукой делала для меня мама.       Самое отвратительное было то, что не видя лица позади, я мог поверить… хотел обмануться, закрыть глаза и очутиться дома, чувствуя, как осторожно ласкают перышки, как бережно оглаживают куском материи, боясь повредить хотя бы одно.       Горло дико сдавило в тиски, я раскрыл рот, пытаясь ухватить воздух и слыша собственные сдавленные всхлипы. Больше терпеть я не мог, заревев в голос, дико крича. Массивные ладони, накрыли мои плечи не давая упасть. Не сдавливая. Не причиняя боль. Спина прижалась к твердой, словно камень, груди.       Я продолжал выливать ужасную, раздирающую на части боль наружу. Позволяя вопить себе так, словно все те кошмары, что я видел собственными глазами, поднялись вокруг нескончаемой стеной. Ожили, снова погружая меня в пережитое.       Тогда я не проронил ни звука...