Перламутровые крылья

      Эта ночь показалась мне мучительно короткой, несправедливо короткой, жестоко короткой. Я проснулся от того, что малыш беспокойно елозил по мне, словно попав на галечный пляж, пытался отыскать более удобное место, чтобы камушки не впивались в кожу, и раз за разом терпел неудачу. Должно быть, от непривычного положения его тело затекло и не желало возвращать ему покой.       — Роскарус, — сонно прошептал птенчик, укрытый тяжелыми крыльями.       — Хочешь поднятьс-ся? — ему могла понадобиться помощь.       — Нет, — припухшее спросонья лицо уставилось на меня осоловелыми глазами. Тенери облизнул сухие губы и продолжил: — Опять эти сны...       Его зрачки, бездонные ото сна, раскрылись еще шире. Маленькое сердце ускорило бег.       Он желал. И не знал, как сказать об этом. И не был уверен, правильно ли поступает. Приму ли я его, или снова оттолкну с проблемой, мнение о которой он сложил не до конца?       Я прикусил язык, надеясь, что легкая боль приведет меня в чувство и позволит мыслить трезво. Больше я не мог отослать его или сбежать сам — это окончательно разрушит его доверие ко мне. А я… я не желал этого. Все, чего мне хотелось — потакать несносному мальчишке и исполнять все его желания.       Впервые за долгие годы я замер в растерянности, не будучи до конца уверенным, как поступить. Совесть и сердце боролись во мне за право поступить с Тенери так, как считали нужным. Но мнения были диаметрально противоположными.       — Только не уходи… — произнес птенчик, доверчиво заглядывая мне в глаза. — Вчера, — его щеки налились свежим румянцем, — у меня самого не получилось, — доверительно сообщил он и уткнулся носом в мое плечо.       Ценой неимоверного напряжения ни одна чешуйка на моем теле не шелохнулась, предательски показывая, как сильно владело мной искушение. Его власть надо мной стала непреодолима.       — Я могу с-с-сделать это для тебя, если хочешь.       — Хочу, — все еще пряча взгляд, отозвалось мое наваждение.       — Уверен?        «Поздно, Роскарус, ты и сам это знаешь.»       Тенери решительно кивнул.       Мерный шум прибоя раздавался вдалеке.       Мои руки медленно скользнули вдоль разгоряченной ото сна спины, от острых плечиков до поясницы, чувствуя, как напрягаются под моими касаниями мышцы, как дрожит сбившееся дыханье. Остановившись на изгибе поясницы, я позволил себе коснуться углубления позвоночника, соединив руки посередине. Незащищенная природой кожа горела и ластилась мягким бархатом.       Во рту пересохло.       Сердце Тенери тяжело ухало в груди. На щеках расцветала заря, пока полуприкрытые веки дрожали пушистыми ресницами. Я чувствовал напряжение Тенери. Зажатое между нами, оно каменело от приятного трения тел.       — Еще, — хрипло потребовал Авис, приоткрыв чувственные губы.       Противиться приказу не было сил.       Руки скользнули чуть ниже, накрыв упругие ягодицы. С его губ сорвался вздох, заставив меня сжать ценный дар юности в ладонях и крепче прижать к собственному телу, изнывающему от желания, но сдерживаемому разумом.       Взяв небольшую передышку, я справился с собой. Но малыш не желал ждать, и вот он неритмично заерзал бедрами, ласкаясь о мое тело сам. Видя, что я не останавливаю его, повторил телодвижения уверенней, сжав меня коленями с обеих сторон. Задохнулся.       И все же я чувствовал, как он сдерживается, не решаясь переступить невидимую грань.       — Вс-се хорош-шо, — приободрил я его, решив, что он нуждается в моем одобрении. Руки снова сжали раскрытые ягодицы, пока Тенери седлал мой хвост.       — А тебе хорошо? — раздался сухой шёпот в ответ.       — Да, — простое, дурацкое слово не передавало и сотой доли моих истинных чувств, того, как сладко мне было красть толику запретного удовольствия, на которое у меня не было никакого права.       — Не верю.       Справившись с осипшим голосом, я продолжил самый неуместный разговор в моей жизни:       — Почему?       — Ты, — Тенери сглотнул, — ведь чувствуешь, как хорошо мне? — робкий взгляд едва коснулся моего лица поцелуем. — А я нет.       Я ощущал себя неопытным детенышем, впервые познающим радости плотской любви. Почему я чувствовал себя подобным образом рядом с Тенери, несмотря на бесчисленных партнеров двух видов и четырех полов?       Снова пойти на поводу у мальчишки? Согласиться?.. Смогу ли я остановиться в нужный момент?       — Пожалуйста, Роскарус, — попросил он, словно неопытный любовник, сумевший подслушать мысли более опытного партнера. Однако вряд ли он понимал, чем это могло закончиться, думая лишь о том, чтобы добиться понимания и доверия. Его умоляющий взгляд лег на чашу весов, в миг перевесив все доводы рассудка.       Секунда, и я позволил напряженной до предела щетинке, скрывающей семенной стержень, отогнуться в сторону. Член тут же распрямился во всю длину, заполнившись кровью до краев и мягко пульсируя. Он оказался между ног Тенери, встав ровно меж раскрытых ягодиц.       — Теперь чувствуешь? — от моего легкого движения, ствол едва ощутимо потерся о сердцевину. — Я хочу, чтобы ты расслабился и выкинул из головы все лишнее, — вернул я инициативу.       Не давая ему времени на раздумья, я снова сжал мягкую попку в руках. Сильнее. И потянул птенца чуть вниз, давая малышу упереться яичками и основанием его скромного естества в мой член.       Авис беспомощно охнул и вцепился тонкими пальчиками в мои плечи.       Я продолжал неспешные движения, находя приятный для малыша ритм. Ощущение того, что мой стержень трется о лакомую ложбинку и нетронутый никем вход, пьянило.       Тенери заерзал и сжал меня крепче ногами. Его момент подошел. Не удержавшись, и желая столкнуть малыша в нежащее море удовольствия, я позволил себе сместить руку и положить указательный палец на вход, чуть массируя, но не стремясь вторгнуться. Прижал моего Ависа теснее к себе, дал почувствовать пробравшее тело удовольствие в полной мере.       Он вздрогнул, забился... и расслабленно опустился на мою вздымающуюся грудь, изливая тепло.