Шотландское проклятье

      До прибытия на конечную станцию оставалось не больше пятнадцати минут, поэтому все пассажиры поезда потихоньку собирали свои вещи. Семья Галлахер, состоящая из Тайга и его младшей сестры Эбигейл, вместе с подругой детства держала путь в город D** на юго-западе Шотландии. Мужчина, сидящий в купе, нервничал, в отличие от своей сестры, хотя именно для неё эта поездка была судьбоносной — она впервые должна была увидеть своего будущего мужа.       Тайг Галлахер работал в железнодорожной компании на довольно непрестижном месте, и семья едва сводила концы с концами. Поэтому, когда сыну начальника компании на фотографии понравилась двадцатилетняя сестра Тайга, и он захотел на ней жениться, молодой парень сразу же начал пытаться его с ней свести, чтобы получить повышение и продвинуться по карьерной лестнице. После смерти вышеуказанного начальника его сын занял его пост в другом городе и сделал Галлахерам предложение: женитьба на красивой Эбигейл ради денег и хорошей жизни. Тайг немедленно согласился, да и девушка была не против, по фотографиям незнакомый парень был очень красив, так почему бы и не выйти успешно замуж. Она мечтала о богатой и пышной свадьбе с самого детства, поэтому теперь ехала туда с волнительным, но счастливым ожиданием. Её близкая подруга Сима Морриссон с радостью поехала с ней, чтобы на свадьбе быть подружкой невесты, а также увидеть дорогое поместье, поэтому без промедления согласилась отправиться в путь с ней.       Браки по расчёту уже давно вошли в моду, поэтому на душе у Эбигейл было ещё спокойнее. Никакого осуждения со стороны, а в романах чаще всего такие браки превращались в настоящую женитьбу по любви. Мисс Галлахер была мечтательницей, поэтому не сомневалась, что и с ней произойдёт то же самое.       Наконец, поезд прибыл на нужную Галлахерам и Симе станцию. Девушки в нетерпении выбежали из вагона и начали глазами искать табличку со своими именами. Другие пассажиры быстро находили встречающих, а молодые люди всё стояли на станции и осматривались по сторонам. Пять минут, десять, двадцать, полчаса, а к ним всё никто не подходил. Вскоре станция опустела и Эбигейл начала уже волноваться, вдруг всё отменилось, а им забыли или не посчитали нужным это сообщить. Но паника её оказалась напрасной, ибо вскоре к ним подошёл пожилой мужчина, громко шаркая ногами, без таблички в руках. Ему было около шестидесяти. Практически лысый с маленькими местами седины, с испачканными в чём-то чёрном руками, в потрёпанной одежде и лишь с пятью зубами во рту, он заставлял сомневаться, действительно ли они едут в богатое поместье, а не в какой-то лес, где их ограбят и бросят.       — За мной, — коротко бросил старик и, не взяв у девушек сумки, у Тайга чемоданы, он двинулся вперёд по платформе. Будущая невеста было затормозила, но брат быстро шикнул на неё и подтолкнул вперёд, чтобы та шла за прислугой.       Зато по внешнему виду машины можно было сказать, что её хозяин — именно молодой и богатый мистер Хэмильтон. Она была небольшой, но очень чистой и новенькой, в неё даже жаль было садиться. Сияло солнце, и, если не считать непунктуальность неухоженного старика, настроение у Эбигейл было хорошее. На тот момент они казались ей вполне приемлемыми, но, как говорится, когда кажется- креститься надо, хоть в тот момент девушка была счастлива и абсолютно не думала о плохих последствиях этих жизненных перемен и будущего брака.       Дорога в поместье была долгой. Они проезжали кучу дорогих и уютных домиков, и от каждого из них девушки приходили в восторг. Тайг был более сдержанным, он думал только о том, чтобы побыстрее передать свою сестру в руки Хэмильтонам и уехать обратно в свой маленький домик на окраине Глазго. Но всё больше и больше домов оставалось позади, поля сменили поместья, и погода начала портиться. Вскоре грянул гром и начался дождь, а так как они находились в машине в открытом поле, молодые люди начали немного волноваться, но водитель сидел с абсолютно безразличным лицом, будто ни гроза, ни молния в поле ему нипочём.       Прошло ещё с полчаса, когда вдруг машина повернула и поехала уже по более цивилизованной дороге. Вновь начали появляться редкие поместья, поэтому Эбигейл нутром чувствовала, что им осталось не так долго ехать. И была права, через пару минут машина завернула и подъехала к огромным воротам с пиками, за которыми располагался большой и величественный замок, построенный в готическом стиле. Никто из молодых людей не ожидал такой роскоши. Несмотря на жутковатость и плохую погоду, молодая невеста и её подруга всё равно в восторге смотрели на будущее место жительства Эбигейл. Даже Тайг, будучи далеко не эмоциональным, с замиранием сердца уставился на этот огромный серо-чёрный замок. Ворота открылись, машина проехала, и молодые люди поспешили пробежать под дождём и зайти в огромные дубовые двери.       В замке было прохладно, но не в плане температуры. Равнодушная, холодная, негостеприимная атмосфера чувствовалась уже с порога. Узкий, но длинный коридор был обставлен так, будто хозяевами были не люди, а какие-то вурдалаки или вампиры. Тёмно-серые стены, кроваво-красный длинный ковёр на полу, большая и величественная лестница из тёмного мрамора, золотые канделябры и развешанные по стенам портреты предков только нагнетали обстановку. Даже Тайг начал сомневаться, стоит ли ему оставлять здесь сестру. Не успели трое молодых людей подметить ещё какие-нибудь детали, которые могли бы насторожить их сильнее, как вдруг будто бы из-под земли появилась пожилая женщина.       Впечатление она производила пугающее. Большая часть зубов у неё была позолоченной, седые волосы собраны в аккуратный пучок, глаза были прищурены и подозрительно смотрели на незнакомцев, лицо было всё в морщинах, а руки в шрамах и ожогах из-за постоянного приготовления еды и уборки. Прислуга прекрасно вписывалась во весь этот готический антураж. Женщина медленно поклонилась и, продолжая смотреть так, будто бы поймала их на воровстве, произнесла:       — Добро пожаловать. Я здешняя экономка — миссис Стивенсон. Надеюсь, что поклонилась я не зря и вы являетесь мистером и мисс Галлахер с мисс Моррисон, — когда гости кивнули, она продолжила, — миссис и мистер Хэмилтон сейчас уехали по делам, поэтому я… — Она не успела закончить фразу.       — Мы уже вернулись, — раздался женский голос за спинами молодых людей, и трое резко повернулись. На пороге замка закрывала зонт женщина лет сорока пяти. У неё была красивая и подтянутая фигура, длинные тёмные волосы и большие зелёные глаза. Она улыбалась, но улыбка была какой-то фальшивой и неискренней, скорее даже хитрой. Рядом с ней стоял молодой человек, который красоту однозначно унаследовал от матери. Бледное лицо, высокие скулы, тёмные волосы и голубые глаза, они казались детскими, хоть мужчине было не менее двадцати трёх лет. Эбигейл, увидев его, даже забыла о жуткой обстановке дома и тут же полностью расположилась к нему.       — Финелла Хэмилтон, — представилась женщина, —, а это мой сын Гордон. Мы очень рады познакомиться с Вами, Эбигейл, и с Вами, Тайг. Всё же вы оба без пяти минут члены нашей семьи, — хмыкнула женщина, продолжив улыбаться так же противно. Эбигейл почувствовала, что эта женщина далеко не из простых, с ней нужно держать ухо востро. Она не особо понравилась молодой девушке, и та постаралась искренне улыбаться, но улыбка оказалась вымученной. Однако молодой человек сразу же подошёл к ней с настоящей доброй улыбкой и поцеловал её ручку, а затем взял её в свои ладони.       — Я безумно рад, Вы ещё красивее, чем на фотографии. Добро пожаловать, я надеюсь, что это поместье станет для Вас настоящим домом и мы будем здесь счастливы, — восторженно произнёс молодой человек, а девушка в ответ лишь засияла и поблагодарила его за такой радушный приём. Гордон пожал руку Тайгу, поклонился Симе, и в этот момент сердце Эбигейл затрепетало. В голове уже заиграл марш Мендельсона, и она начала представлять, как она выйдет замуж за такого потрясающего и приятного молодого человека. Сердце быстро-быстро билось, и мир был таким правильным в этот момент.       Миссис Моррисон показала всем троим гостям их комнаты. Коридор был таким же мрачным и устлан этим же красным ковром. Если у будущей невесты были сейчас глаза затуманены счастьем и любовью, то её брат и подруга продолжили подмечать такие жуткие детали. Портретов здесь уже не было, поэтому чёрные стены были пустыми. Шторы тоже были закрыты, и свет не проникал. Симе было настолько жутко, что, когда она вошла в свою комнату и раскрыла шторы, увидев дождь и живую природу, девушка сразу смогла вдохнуть полной грудью. Зато Эбигейл в своей комнате даже не стала открывать шторы, она просто скинула сумку на кровать, чемодан подвинула в угол и открыла его. Оттуда она достала настольные рамки для фотографий, куда вставила фотографии себя и своих покойных родителей. В сердце кольнуло по поводу того, что они не увидят, как она выходит замуж за Гордона. Но грустить ей сейчас было некогда, да и не хотелось, она слишком счастлива была для этого. Достав из чемодана своё лучшее платье, которое только смогла купить на деньги, заработанные братом, она надела его и покрутилась перед зеркалом. Ей безумно хотелось понравиться не только молодому человеку, но и его семье, его прислуге и вообще всем-всем в поместье.       «Я преображу это место, и оно заиграет светом и красками. Я стану самой лучшей женой», — мечтала девушка. Эх, как же все наивны в двадцать лет…       На обед все спустились через полчаса. Столовая была ещё мрачнее коридора. Огромный длинный стол мест на десять, закрытые шторы, неприятный ярко-жёлтый свет лампы на потолке и несколько комодов с сервизами и статуэтками. Зато здесь был небольшой черно-белый телевизор, Галлахеры и Морриссоны о таком даже мечтать не могли в своих домах. Однако оказалось, что телевизор даже не настроен, ибо никто не умеет этого делать, а таких мастеров в маленьком городе уж точно нет. Тайг было удивился, ведь не может быть, чтобы ни у кого в таких богатых поместьях не было телевизоров, раз не настраивают, но тут подали еду и он не стал озвучивать свои мысли вслух.       Ни один, ни другая, ни третья в жизни не ели жареной свинины, такая роскошь для них была удивительной. Они с трудом не набросились на еду, заставляя себя смаковать каждый кусочек, как это делала семья Хэмилтонов. От глаз Фирнеллы их желание, конечно, не укрылось, но она с одобрением рассматривала Эбигейл, поэтому решила лишний раз не обижать гостей.       — Я думаю, что свадьбу можно сыграть недели через две. Надо написать много писем и приглашений, потом дождаться, когда все родственники и близкие друзья их получат. Тайг, может быть, Вы останетесь у нас и не уедете домой первым же поездом? Это будет большая честь для нашей семьи, и девушкам будет приятно, что здесь они близко знают ещё одного человека, — предложила хозяйка замка, пристально смотря на молодого мужчину. Эбигейл посмотрела на брата умоляющим взглядом, и Сима поддержала её таким же. Тайг, в принципе, был совсем не против, ведь кормят здесь отлично, а к темноте можно и привыкнуть.       — Конечно, я с радостью здесь задержусь. Ваш замок потрясающий, миссис и мистер Хэмилтон. — Молодой человек кивнул и вновь хотел спросить про телевизор, как вдруг гром грянул ещё больше, и все обратили внимание лишь на еду. Остаток обеда прошёл в тишине.       После трапезы Эбигейл подумала, что они все проследуют в гостиную, чтобы послушать музыку и потанцевать, как это всегда делалось в их семье при живых родителях, но миссис Стивенсон подала всем по бокалу красного вина и гости просто сели кто на диван, кто в кресло, и в молчании пили. Настроение девушки медленно падало, слишком уныло было всё в этом поместье. Она хотела поскорее стать здесь хозяйкой и вдохнуть жизнь в это жуткое место. Ещё с полчаса она осматривала гостиную и мечтала, как всё преобразит, а потом, немного опьянев, вошла в кураж. К счастью, Хэмилтоны не успели увидеть её такой весёлой и беззаботной, ибо в замок пришёл почтальон и передал им письмо, прочитав которое, Фирнелла позвала своего сына и они оба удалились в кабинет.       Тайг вернулся к себе в комнату, а Сима пошла разбирать вещи, поэтому Эбигейл немного послонялась по нижнему этажу своего дома, погуляла по коридорам второго этажа и подёргала двери, но все они были заперты. Лестница на третий этаж была огорожена, и девушка не стала туда подниматься и в первый день нарываться на недовольство хозяев дома. Вместо этого она вернулась в свою комнату и, с намерением одёрнуть шторы, включила свет. Но её взгляд быстро приковало не окно, а туалетный столик, на котором она выставила свои фотографии. Везде валялись осколки от разбитых рамок, а на фотографиях, где она была изображена со своими родителями, были ножом крестом перечёркнуты их лица. Молодая Галлахер прижалась к стене, к горлу подступили слёзы, и она, громко плача, закричала.