На расстоянии в полдыхания

Тихая уютная квартира на берегу залива Ла-Платы, город Буэнос-Айрес. Входная дверь медленно открывается, пуская в помещение луч вечернего дождливого солнца. На пороге мужская фигура как-то безудержно оглядывается по сторонам и где-то с первых секунд понимает, что здесь ничего не изменилось. Остается только маленький шаг, один робкий рывок железного металла на себя, несколько не пройденных сантиметров, чтобы вот так добровольно рвануть в никуда. За этой дверью другой мир. Мир, который меняет, заставляет чувствовать, предательски толкает в спину. Мир, который помнит. Там пропасть. Из нее не выбираются назад. Никуда и никогда. Ловушка. Круговерть. Пустота. Пабло Бустаманте это знает. Он понимает. Он сомневается. Он почти готов. Тем не менее, в какой-то момент осознает, что на самом деле хочет от этого уйти. Быстрее! Он желает громко хлопнуть этим железным металлом, выбросить ключи в первый попавшийся мусорный бак и бежать. Бежать и не оглядываться. Кажется, что еще миг — и он не сможет сдержаться. Еще доля секунды и по лестнице послышится быстрый топот. Еще один такой момент, и дорога сюда будет закрыта навсегда. Но только почему-то он сам себя не слышит. Будто сейчас мысли и душа живут отдельно. У них своя жизнь. Жизнь, в которой хочется снова почувствовать. Снова потеряться. Еще один раз обжечься и обжечь. Так просто. Без запретов, прав на счастье, возможностей начать сначала. Без лишних домыслов и наказаний. Без чувства вины и сожаления. Без себя, но в себе. Он, конечно, узнает все сразу. Он, конечно, помедлит — сердце уйдет в пятки, прыгнет обратно, захочет снова ринуться вниз, но вместо этого только пустится отбивать бешеный ритм. Он, конечно, не захочет открывать эту дверь. И, конечно, он ее откроет. Вот и первый шаг. Первый скрип. Первый вздох. Первые разбиты вдребезги мечты. Все, как и несколько лет тому назад, осталось на своих местах, вот только терпкий застоявшийся вкус воздуха щекочет ноздри. Пабло Бустаманте задерживает дыхание, на секунду закрывает глаза, словно боясь спугнуть самого себя картинками из далекого прошлого, и, наконец, решается включить свет. Первые воспоминания врезаются в память, оставляя следы неприкрытых ран: смех, слезы, радость, боль, мечты, разочарование, спокойствие, безразличие. Какие разные эмоции… И ничего не забылось! Именно здесь он был бесконечно счастлив и именно в стенах этой квартиры его сердце потерпело крушение. Как давно он здесь не был… Блондин осторожно закрывает за собой дверь, кладет ключи на полочку раздевалки и улыбается. В душе бурлит необъяснимое ощущение свободы, оставляя после себя следы легкости и тепла. Он рукой касается первой безделушки на комоде возле шкафа и с тяжестью в сердце вспоминает. Смешной колючий еж. Марисса купила его в Лиме на гастролях. Или в Каракасе в их первом после окончания колледжа совместном путешествии. Точно не может вспомнить. Закрывает глаза. Злится на себя, что сейчас не припоминает такой маленькой, но очень важной мелочи. Перебирает в памяти каждый отрезок обеих поездок, прокручивает в голове каждую мельчайшую деталь и, наконец, находит истину. Лима. Пятый курс. На следующее утро после концерта. Холл отеля. До вылета в Буэнос-Айрес остается два часа, а блондин с мексиканцем в который раз объясняют таксисту, что эти две безмозглые дуры сейчас точно придут. Телефон Мии не отвечает, Марисса находится вне зоны доступа. Арт-директор злится и угрожает ребятам штрафом за опоздание. Ману на пределе. Пабло его успокаивает. Они вместе придумывают план мести своим половинкам, разрабатывая целую теорию заговора. По-детски клянутся вслух, что не поднимут больше трубки, не будут отвечать на эсэмэски и никаких встреч и свиданий себе не позволят. В общем, объявляют недельный бойкот. Не проходит и полчаса, когда блондинка и рыжая бестия появляются в вестибюле отеля. Словно ничего не произошло, беззаботно целуют парней, протягивают крохотных смешных ежей и весело улыбаются. Вот через эту самую улыбку его маленькой язвы, Бустаманте забывает обо всех обещаниях и клятвах. Так просто. Если бы не одно «но». Марисса успевает выдавить из себя: «Мне нужно еще чемодан собрать. Подождите минут сорок.» Вот эти сорок минут сыграли тогда очень важную роль. Поссорились. Не разговаривали после тех событий две недели. Дулись друг на друга. Игнорировали встречи. Сейчас со стороны это выглядит так смешно, а тогда супермен разыграл целую трагедию. Пабло задумчиво рассматривает ежа, как будто пытается найти для себя какой-то особый знак. Со временем понимает что это бессмысленно и ставит фигурку на место. Ступает еще один шаг. Включает торшер, который давно покрылся слоем пыли, и снова медленно оглядывается по сторонам. Небольшая квартира-студия. Очень похожа на ту, которая у него была на четвертом курсе. Только уютнее, теплее и более спокойная. Здесь они с Мариссой прожили два года. Здесь они рожали свои безумные идеи, планировали нестандартные путешествия, делились самыми сокровенными мечтами. Здесь они были влюблены, счастливы и далеки от окружающего мира. Здесь они ссорились, мирились, прощали, учились понимать и слушать друг друга. Здесь они были. Вместе. А потом однажды в стены этой квартиры пришли недоразумение, боль, гордость и пустота. Неожиданно, спонтанно, без приглашения. Несколько дней Марисса была сама не своя — далекая, холодная, чужая. Сначала обвиняла Пабло в том, что он решил помочь Бустаманте-старшему выбраться из тюрьмы. Затем начала приставать к различным мелочам: мол, ты, Паблито, разбрасываешь все вещи в квартире, не моешь за собой посуду, постоянно занят и тебе на меня наплевать. Последние два дня просто прятала глаза, избегала близости, прикосновений, разговоров. Засыпала до того, как Пабло приходил с работы, где он проводил свое основное время после пар в университете. Просыпалась тогда, когда блондин уже собирался бежать по делам, которые касались освобождения Серхио. В эти дни в университете Бустаманте появлялся редко. Соответственно, времени поговорить и все выяснить не было совсем. Как-то посреди дня Пабло внезапно вернулся домой, чтобы взять папку с бумагами по делам своего отца. И растерялся… Он увидел ее — обеспокоенную, далекую, потерянную. Марисса молча носилась по квартире и укладывала вещи в чемодан. Включила громко музыку и делала вид, что не замечает присутствия блондина. Ступор. Оцепенение. Чернющая пустота. И жестокие слова «Прости, я поняла, что с тобой никогда не буду счастливой. Я ухожу. Навсегда». Это все, что он помнит из их разговора. Он не припоминает, бежал он за Мариссой по лестнице или нет. Просил ли его выслушать, умолял ли подарить ему еще один шанс, держал ли ее за руку или молча позволил уйти. Просто в один миг все вокруг стало темным, одиноким и пустым. Один день навсегда изменил его жизнь, оставляя в сердце незаживающую рану. Большой гнойный нарыв. Сплошную межреберную дыру, сквозь которую рвался на свободу немой крик. Следующие несколько дней прошли как будто в тумане — горький привкус алкоголя во рту, головная боль, непонятные неразделенные чувства тревоги, потери и неуверенности. Пабло помнит разъяренную Соню, которая ворвалась на порог квартиры в самом разгаре пьяного самобичевания, обвиняя его во всех смертных грехах. Звездная мамочка была уверена, что причиной переезда дочери была «белобрысая скотина, которая снова причинила боль ее ангелочку». Трудно забыть постоянные звонки Мии, требующей объяснений. Невозможно стереть из памяти поддержку друзей — Гидо и Мануэля. Бессмысленные советы носатика меняли друг друга, вызывая то приступ смеха, то новую дозу боли. Ману почему-то молчал. Но в этом молчании было что-то значительно больше и что-то особенно ценное. Поток мыслей. Отсутствие каких-либо объяснений и понимания. Впервые за многие годы Бустаманте хотелось выть. От боли, от сковывавших страхов, от дикого одиночества и от собственной глупости. Он устал, запутался, иссяк. Только пустота и ощущение тупой беспомощности давали о себе знать. Куда же делся тот решительный и мужественный блондин, который в любой момент вел себя как настоящий мужчина? Который все понимал и чувствовал, который мог помочь и поддержать в любой ситуации, который был решителен и смел? Он не пропал, нет. Он просто устал и запутался. Он не знал, каким ему быть — жестким или мягким. Не знал, что сделать, чтобы не напугать Мариссу. Он искал в себе нужную ему решимость, но боялся ее неожиданных проявлений. Наверное, на целом свете не нашлось бы тогда человека, более запутавшегося в собственной жизни, чем Пабло Бустаманте. Человека, который упорно искал ответы и так же упорно их не находил. Они и ранее ссорились. Они и прежде хлопали дверью, собирали вещи, и расходились на неделю-две. Они и раньше говорили, что это навсегда. Но этот побег отличался от предыдущего. Этот не обещал продолжение. Марисса пробыла в Буэнос-Айресе еще несколько дней, игнорируя встречи, телефонные звонки, всякие разговоры с родными и близкими. Ночевала в гостинице. Все свободное время занималась подготовкой документов для вылета за границу. Не слышала никого и ничего. Не пыталась услышать. Не оправдывалась. Как-то ранним утром раздался звонок от Сони и та сообщила, что Марисса Пиа Андраде улетает за пределы океана через четыре часа. Тогда, у Пабло не было времени для размышлений. Тогда он протрезвел за секунду. Выбрался из цепких объятий сомнений, попутно стремясь усмирить яростное желания бросить все к чертям, стараясь игнорировать сухость во рту, пытаясь не обращать внимания на гулко бьющееся сердце, рвущееся наружу. Он сглотнул, понимая, что если поддаться этой слабости, то пути назад не будет. Тогда, у него еще был шанс. Пусть и один на миллион. Мчась на такси в аэропорт, блондин придумывал себе тысячи слов, которые бы не позволили ей сесть на борт самолета. Сотни аргументов и причин. Миллионы «за» и «против». Пабло Бустаманте верил, что будет решительным и бескомпромиссным. Он чувствовал, что прокричит на весь мир, что только он сможет ее сделать счастливой. Он знал, что скажет, что она ему нужна. Он сможет, ей доказать что все это глупости и все еще можно будет исправить. У него даже не было никаких сомнений, что так оно и будет. Но… Он увидел ее грустные несчастные глаза и не смог. Струсил. Сдался. Душа эхом напоминала о ее словах «Я поняла, что с тобой никогда не буду счастливой» и решила, что бороться не стоит. Надо ее отпустить. Дать ей шанс. Бустаманте так и не сказал ни слова. Молча подошел, молча сел рядом, молча взял девушку за руку, молча вместе с ней смотрел на толпу людей, которые проходили мимо. Они так и сидели, нервно сжимая руки друг друга. Это изматывало души обоих, это било по самому болезненному, это рвало на части. Вроде, все как всегда, но только где-то за туманным, серым облаком впереди развевалось это проклятое одинокое завтра. В котором нет Их. В котором Они уже не вместе. Никто до последнего не пытался найти в себе силы встать и уйти, пусть и оставив здесь свое сердце. Никто так и не сказал, что больно. Никто не обещал, что все забудется. Никто не говорил, что станет легче. Но время истекло. Марисса высвободила руку и ушла. Не оглядываясь. Без шансов. Без надежд. Пабло еще несколько часов просидел в зале ожидания, надеясь, что сейчас, в следующее мгновение, что-то изменится. Надо только подождать. Будто еще секунда, и все будет как раньше. Но чуда так и не произошло. Менялись цвета чемоданов и люди рядом. Менялась погода за окном и двигались стрелки на часах. Менялись рейсы и объявления. Менялся мир, а надо было менять свою жизнь. Раз и навсегда. Тогда он для себя твердо решил, что без Марисссы прожить тоже можно, только труднее… Начался новый этап в жизни Пабло Бустаманте. Сначала просто было одиночество и бутылка виски в стенах когда-то их квартиры. Ни единой слезинки. Ни всхлипа. Ни единой эмоции. Его лицо было пустым — таким же, какой оказалась тогда и его душа. Он просто много думал. Замечал те мелочи, которые когда-то были оставлены без внимания, но могли бы помочь избежать трагедии. Снова напивался до беспамятства и точно знал, что ад опять начнется завтра, потому что завтра, когда Бустаманте протрезвеет, он снова будет все помнить. Потом вдруг эти стены начали сильно давить, сжимать затуманенный разум, дарить надежды и еще раз искать объяснений. И в этих стенах Пабло Бустаманте устал помнить. Устал в который раз цеплялся за обрывки памяти с остервенением утопающего. Воспоминания для парня были чем-то сродни кислоте, оставляющей страшные ожоги, но потерять их… Нет, нельзя! И он принял решение — переехать на другую квартиру. Туда, где бы у каждой маленькой детали не было бы собственной истории. Туда, где можно выбраться из цепких объятий памяти, попутно забывая свою прошлую жизнь. Он так и сделал. Новая квартира в противоположном конце Буэнос-Айреса обещала новое начало в его жизни. Пабло не покидала надежда все изменить и исправить. Словно у него открылось второе дыхание. Захотелось творить и бороться. Он с азартом начал заканчивать дела, касающиеся освобождения Серхио. Вернулся к работе и даже появлялся на парах в университете. Параллельно подал запрос для получения итальянской визы и готовился к поездке в Милан, где все должно было измениться, где все должно встать на свои места. Он знал, что будет сложно. Но несмотря на все трудности и препятствия, которые еще могут встретиться на его пути, был в себе уверен и знал, что сделает все, чтобы навсегда остаться рядом с Мариссой. Пусть она об этом еще не знала. Он вернет ее. И больше никогда и никуда ее не отпустит. Никогда. Никуда. Несколько недель обошлись без горького привкуса алкоголя. Строились планы, склеивались мечты, откуда-то появилась уверенность в себе и в своих действиях. Блондин снова искал объяснений и искренне верил, что Марисса не могла так с ним поступить. Он придумывал себе истории, где его девочку просто запугали, и скоро придет день, в котором он все исправит. Пабло подозревал, что что-то случилось, и он должен был выяснить что. Не могла она так резко измениться, разлюбить, спонтанно принять решение и переехать в другую страну. Судя по поведению в аэропорту, Мариссу что-то тревожило. И тогда, как никогда, Бустаманте хотел узнать что. Однако эта иллюзия продолжалась недолго. Пабло практически закончил дела с освобождением Серхио, поделился своими подозрениями и намерениями с друзьями, выяснил адрес проживания Фабрицио в Милане, получил визу и почти укладывал чемодан. Но один визит мексиканского друга навсегда изменил ход этой истории. Как-то поздно ночью в дверь новой квартиры Бустаманте позвонил Мануэль Агирре. Он неуверенно зашел, будто боясь сделать шаг, нервно дернул желваками, оправив пиджак спереди, надменно повернул к другу лицо, впившись в него глазами. Больше всего блондина сбивал с толку его взгляд. Его глаза словно останавливались на Пабло, но в то же время его не видели. Молчание сгибало и нервировало, так что Бустаманте стал инициатором его перерыва: — Ману, что-то случилось? Мексиканец снова молчал, будто ища в себе правильные слова. Он отвернулся в противоположную сторону, положил руки в карманы и как-то слишком тяжело вздохнул. Вновь воцарилась тишина. Почему-то эта тишина сразу же стала для блондина тягостной, чёрной, не спасаемой светом двух бра возле входной двери, кроме которых в помещении ничего не горело. Пабло даже стеснялся пошевелиться, но конечности, как назло, от напряжения стали быстро застаиваться. — Понимаешь, ты не должен ехать, — наконец выдавил из себя Мануэль. — Почему? — Просто послушай меня и поверь. Ты не должен лететь в Милан. Ни сейчас, ни через пол года. Никогда. — Не понимаю. Объясни, — Бустаманте занервничал. Сложил руки перед собой, будто ожидая еще один удар. Что-то подсказывало, что будет нелегко. Мануэль медленно зашагал, подошел к графину с водой, наполнил до краев стакан. В попытке успокоиться выронил сосуд с водой из рук. Выругался. Попытался судорожно наполнить второй, но и он выскользнул из его напряженных пальцев. Мексиканец устал бороться со стаканами и волнением. Развернулся. Будь, что будет. Вытащил из кармана смятые листы бумаги и молча протянул блондину. — Что это? — недоумевал Пабло. — Читай, — сухо ответил Агирре, тяжело опускаясь на диван. Он внимательно уставился на парня, стараясь не пропустить ни одной его эмоции. Пабло пробежался по черным строкам. Неизвестный текст на итальянском и несколько фотографий, где его Марисса мило обнимается на палубе корабля с незнакомым мужчиной. — На другом листке есть перевод, — кивнул Ману, будто отвечая на немой вопрос Бустаманте. Пабло оперся на косяк двери. Его глаза быстро бегали от строки к строке, время от времени останавливаясь на фотографиях. Словно песочные часы перевернулись в мужчине, заполняя его новым чувством. Это была разрывающая мука, стон тоски, это была многодневная боль, которая сорвалась навстречу новым эмоциям, сломив остатки его самообладания. — Это ложь. Где ты нарыл это дерьмо? Я не верю, — Бустаманте подошел к дивану и начал трясти мексиканца. — Где? — Это не я. Мия нашла в интернете. Эта же информация помещена на нескольких ресурсах, — спокойно отвечал Ману. — Можешь проверить. — Вранье. Она не могла, не могла, — Пабло сильнее вцепился в воротник рубашки мексиканца, как будто пытаясь выбить правду. — Не могла! — Смогла, Пабло. Смогла. — В интернете могут написать все что угодно. Пусть она мне это в глаза скажет. Ты ж ее знаешь, ты ж ее друг, — парень больно уколол Агирре. — Как ты можешь такое говорить и тем более утверждать? — Да, Пабло, но я и твой друг. Я не могу допустить еще одной ошибки с твоей стороны. Информация проверена, — кашлянул Ману. — Сестра моего мексиканского друга работает на этой же съемочной площадке ассистенткой. Она подтвердила, что у Мариссы бурный роман с режиссером. Кажется, они даже живут вместе. — Как давно ты это знаешь? — Несколько дней. Я не хотел тебе говорить, но я не могу допустить твое путешествие в Милан. Незачем тебе ехать. Ты должен это принять. У Мариссы своя жизнь, у тебя своя. Зачем тебе унижаться, что-то доказывать. Это ничего не изменит. — Это мне решать, куда мне лететь или нет, — резко отреагировал Пабло. — Да, это твое решение. Но я должен был тебя предупредить. Решай сам. Если тебе так хочется лишний раз унижаться и снова остаться ни с чем — вперед. Я тебя предупредил. Мексиканец боялся оставлять Пабло в стенах квартиры одного. Знал, что блондин не умеет сдерживаться и трудно контролирует эмоции. Ждать можно было чего угодно: пьяного дебоша, избитых окон или погрома в квартире. Но он наверняка знал, что в такие минуты Бустаманте любит побыть в одиночестве, и сейчас он не желает продолжать этот разговор. Нужно было дать ему время. Много времени. Мануэль убрал за собой разлитую воду, будто ища повод задержаться хотя б на минуту. Подошел к блондину, дружески похлопал его по плечу, выдавил скупое «Держись» и с тревогой в сердце ушел. Белый потолок, мерцающий свет от двух бра. Бездонность. Пустота. Боль в груди, раздавленное сердце, униженная душа. Еще одна надежда рухнула. Холодно, как же холодно… Нельзя согреться, да и некому согреть. Растоптали, прополоскали в помоях, вдавили в грязь. Он долго стоял у двери, вслушиваясь в тишину. Чувства снова привели его в такой тупик. Опустился на корточки, спиной облокотившись о косяк. Почему-то вспомнился ее взгляд, полный испуга и затаенной боли. И вдруг все стало на свои места. Все логично и ясно. В тот вечер бутылка виски так и осталась неоткрытой. Пабло больше не спрашивал о Мариссе, не упоминал ни единой детали, которая могла бы быть с ней связана. Не проверял, предоставленную ему Мануэлем информацию из интернета. Не хотел больше ничего знать. Только хотел сохранить ее светлый образ в своей памяти, не разрушая его грязью и разочарованиями. Часто ошибался — сломя голову закручивал кратковременные романы и так же быстро говорил «Прощай». Его жизнь шла по кругу: работа — дом — работа — бар — девица — желание — постель — хлопок двери в прихожей — облегчение — работа. И все по новой. Вот только девицы его интересовали совершенно определенные: невысокие, худые, с коротко стриженными рыжими волосами, без шпилек и марафета — этакие «пацанки». Похожие на нее. На ту, которую он так безумно, до боли, любил. На ту, которая его безжалостно отвергла. На ту, за одну улыбку которой он отдал бы сейчас весь мир. На ту, которую он потерял. На его Мариссу, которую он никогда не сможет вернуть. Он словно мстил всей женской половине человечества за свои раны и тем самым наносил вред самому себе. Вот только легче не становилось. Пустота оставалась. Надо было взять паузу. Он и сам не заметил когда, но вдруг понял, что срок самобичевания истек — парень полностью увлекся фирмой, перетягиванием каната с Аланисом, желанием выглядеть лучшим в глазах отца и доказать самому себе, что жизнь продолжается. Шло время, а со временем затягивалась и боль. Перестали саднить раны. В конце-концов он устал от этой бесконечной гонки с пустотой: за ней, от нее, от себя. Управлением фирмой внесло свои коррективы: сводило с интересными людьми, добавляло возни, отнимало все свободные минуты. Финансовые отчеты, рекламная кампания, ответственность, конференции, встречи. На одном из светских мероприятий судьба свела блондина с Андреа. Яркая, амбициозная, независимая, в то же время спокойная, довольно скромная, умеющая создать вокруг себя уют и тепло. Заметно выделялась из толпы чувством вкуса и элегантности. В ней был какой-то особый шарм, какая-то непонятная загадка, которая так и манила блондина к себе. Несколько встреч, многочасовые разговоры «ни о чем», которые так приятно было слушать, магия бездонных карих глаз, первый поцелуй и предложения блондина встречаться. С самого начала Пабло знал, что это всерьез и надолго. Она отличалась от всех его «бывших девушек на одну ночь», и самое главное — она была полной противоположностью Мариссы. Это были другие отношения — более сдержанные, более правильные, более взрослые. Они легко понимали друг друга, угадывали желания, помогали их осуществлять. От этих отношений в Пабло не кружилась голова, не билось учащенно сердце, но из этой женщиной ему было уютно и спокойно. Хотелось жить и просыпаться утром, зная, что все хорошо. Единственная нить, которая связывала Бустаманте с его далеким рыжим прошлым — была эта квартира. Тайна, которую никто не знает. Его маленькое пространство для воспоминаний. Личная тюрьма, где чувства становились каторгой. А эта каторга превращалась в удовольствие знать, что это было, пусть ты никогда ничего не вернешь. Их первая и единственная совместная квартира. Два года вместе. Почти семьсот тридцать дней счастливой обыденности. Когда Марисса отправилась в Милан, а Пабло переехал в другую квартиру вопрос оплаты аренды отпал сам собой, так как квартира была оплаченная на полгода вперед. Здесь оставались многочисленные вещи рыжей бестии, ее картины, эскизы, одежда. Здесь были и вещи Пабло: книги, гитара, коллекция редких, компакт-дисков. Через пол года поднялся вопрос что делать дальше. И Пабло, без колебаний, снова внес плату за аренду. Трудно сказать, что им руководило: нежелание разбирать вещи, погрузиться в воспоминания или страх потерять то, что было таким бесценным. Полтора года он оплачивал аренду и все счета. А, когда удалось заработать первые приличные деньги, выкупил эту квартиру. Для себя, пусть даже она ему никогда и не пригодится. Но расстаться с этими стенами он не мог. Это он знал наверняка. Самим забавным было то, что за шесть лет сегодня, Пабло оказался в этом помещении в третий раз. Квартира, которой так дорожил и которую так боялся, стояла закрытой и забытой. Впервые Бустаманте заставили появиться в этих стенах обстоятельства. Блондин проиграл в покер Гидо Лассену пластинку легендарных Битлз Please Please Me с автографами всех участников группы — вещь, которая почетно висела на стене гостиной когда-то их с Мариссой квартиры. Еще одну пластинку было достать просто нереально. Носатик отступать не хотел и Пабло пришлось, нехотя, вернуться в прошлое. Тогда он на квартире пробыл ровно две минуты: открыл дверь, подошел к стене, снял пластинку и не оглядываясь пошел прочь. Тогда все произошло слишком быстро и хладнокровно. Никаких ощущений. Во второй раз в стенах этой квартиры Пабло оказался тоже из-за стечения обстоятельств. После шумного празднования подписания очередного успешного контракта, блондин был мягко говоря не в форме — чтобы добраться домой вызвал такси и успешно в нем забыл барсетку с телефоном, портмоне и ключами от своей квартиры. Друзья разъехались кто куда: Лассен с очередной горячей штучкой в неизвестном направлении, Ману домой. Да и побеспокоить их без телефона было сложно. В блондина были с собой в кармане куртки только ключи от машины, которую он оставил утром возле своего дома, предусмотрев бурные ночные посиделки. А еще — небольшой выбор: вернуться в офис, ночевать в машине или обрадовать своим внешним видом Андреа. До офисса было далеко. С Андреа не хотелось скандалов, оправданий и объяснений. Тогда Пабло твердо решил переночевать в маленьком уютном домике на четырех колеса. Вот только получасовые круть-верть дали ему понять, что сна не будет. Парень отчаянно начал рыться в бардачке, пытаясь найти хотя бы таблетку от головной боли. И в результате поисков наткнулся на еще одни ключи. Те самые. Из прошлой жизни. Несколько секунд повертел их в руках. Засомневался, как-то странно выдохнул. Снова посмотрел на находку и начал улыбаться, глаза лучились, и душа не смогла почувствовать угрозу. Пабло опустил стекло, позволяя свежему воздуху щекотать ноздри и завел машину. Через пятнадцать минут оказался у знакомой двери, вошел внутрь, две минуты просто все рассматривал, словно ища какие-то изменения. Принял душ. И лег спать в гостиной на диване. Почему-то подняться в спальню на второй этаж не смог. Утром проснулся, сложил диван, еще раз оглянулся по сторонам и молча ушел. Сегодня впервые за столько лет Пабло Бустаманте пришел сюда, потому что просто захотел — увидеть, почувствовать, потрогать. Просто так, без стечения обстоятельств и необходимости. Он подвез Андреа в аэропорт, посадил ее на самолет и несколько катался на своем автомобиле по дождливым улицам Буэнос-Айреса. Проезжая мимо Ла-Платы открыл свой бардачок. Среди беспорядка и кучи ненужных вещей нашел то, что искал — схватил связку ключей и почувствовал острую потребность здесь побывать. Именно в эту секунду, не откладывая желание на потом. Так и сделал. И сейчас молча, не опуская ни единой детали, упрямо вытаскивал на поверхность все воспоминания, стараясь настроиться на нужную волну. Здесь было все: смущающие поцелуи, какие-то безумные признания, обещания, лихорадочные ссоры. Вот она: бежит от него и запирается в ванной, провоцируя Пабло сломать замок. А вот там Марисса рисует и злится, когда блондин лезет к ней с нежностями. А вот здесь, на кухне, каким-то ранним утром рыдает от того, что у нее опять не получилось приготовить вкусный завтрак. Очередная пригорелая яичница доводит бестию почти до истерики. Бустаманте подходит к девушке и нежно целует ее в лоб. Много их, воспоминаний то. На кухне Пабло открывает форточку. Случайно резкими движениями оконной рамы затрагивает полочку, из которой с треском падают расставленные безделушки. Блондин терпеливо наклоняется к полу и по одному возвращает все на место. Первой в руки попадает смешная и несколько неуклюжая сова, — кажется подарок Мартина на рождественские праздники. Парень с интересом вглядывается в ее большие круглые глаза и вдруг на его губах расцветает улыбка. Не слишком довольная, но уверенная. Марисса всегда ставила эту сову рядом, когда рисовала. Этакая маленькая пушистая муза. Иногда даже, когда Пабло не замечал, умудрялась с собой носить ее в университет — некий личный талисман, который помогал во время тестов и экзаменов. А вот, когда Бустаманте все-таки узнавал, то ей приходилось несладко: блондин подкалывал ее на каждом шагу «Марисса, тебя в детский сад проводить?», «Марисса, я тебе леденцы купил», «Мариссита, давай пойдем на качельки», «Тебе мультики включить?». Давно это было… Далее Бустаманте наткнулся на фотографию — Барилоче. Марисса и Пабло в смешных шапках и комбинезонах пытаются согреть друг друга. Кажется, конец пятого курса. Несколько дней лыжного драйва и бесконечных историй в присутствии Мартина. Вот только когда Марисса среди многочисленных фотографий из этой поездки, выбрала именно эту и поставила ее в рамку, недовольству голубоглазого блондина не было конца. Парню не нравился его смешной вид и перекошенное выражение лица. Он всячески воевал с девушкой за право повесить этот снимок в стенах их квартиры. Вот только Марисса была неумолима: фотография так и не исчезла, но, чтоб меньше травмировать блондина, перебралась из гостиной на кухню. Сейчас Пабло как-то непонятно реагирует на находку — проводит пальцем по рамке, стирая пыль и изучая каждый контур снимка. Странное ощущение — только сейчас он понимает, почему Марисса так любила эту фотографию — у них двоих здесь невероятно счастливые глаза. Удивительно, что этого раньше он никогда не замечал. Далее в руки попадает маленькая шкатулка, где Марисса по-детски сохраняла все письма к Санте-Клаусу. Пабло никогда их не читал, но знал об их существовании. Руки сами протянулись, чтобы открыть эту металлическую коробку. Один за другим выпадают маленькие открытки. Блондин разворачивает первую и читает «Хочу, чтобы Пабло был всегда счастлив. Всегда-всегда» и подпись — «декабрь 2009 года», — их последнее совместное Рождество вместе. Бустаманте нервно сжимает зубы и поспешно начинает запихивать все открытки назад, словно боясь найти еще какое-то доказательство ее любви. Ему этого не надо. Остальные безделушки так и оставляет на полу, не позволяя им врываться в свою память. Из кухни переходит в зону гостиной. Второпях открывает настежь окно, в задумчивости смотрит на дождливые улицы и всерьез над чем-то размышляет. Кажется, начинает хмуриться от своих мыслей. Вдруг раздается раскат грома. Загромыхало, раскатилось по всему небу и вновь столкнулось где-то поодаль, явив миру кривую страшную молнию. Прислушивается к шуму ветра, поднявшегося всего за пару минут. Занавеску подхватывает прохладный ненастный ветерок. Бустаманте спешит прикрыть окно. Медленными шагами ходит по комнате. В углу с противоположной стороны его внимание привлекает мольберт, а точнее — незаконченная на нем картина: полураскрашенная яркая бабочка, летящая на свет уличного фонаря. Он берет в руки картину и садится на лестницу, ведущую в спальню. Рассматривает эскиз и угадывает, которые здесь должны были быть цвета. Поднимается с лестницы и бережно ставит полотно на место. Сбоку всматривается в большой ящик и поочередно извлекает одну картину за другой. Улыбается, вспоминая историю каждой. Свой взгляд останавливает на нереально красочной радуге и удивляется самому себе. Почему-то не помнит, когда Марисса нарисовала это полотно. Странно. Он должен был помнить. Зато в память врезается период окончания колледжа и выбора профессии. Тогда Марисса отказалась поступать в художественный и подала документы на экономический, как и Пабло. Тогда он был сам не свой, чувствовал себя виноватым, осознавал ее жертву и убеждал девушку не отказываться от своей мечты. Но все было напрасно. Рыжая бестия уверяла всех и везде, что экономика — это большая мечта ее жизни. Конечно, он не верил. Конечно, он знал, что Марисса ненавидела цифры, маркетинг и менеджмент, а экономику выбрала, просто, чтобы быть с ним. Тогда он боролся с ней и против нее, но ему так и ничего не удалось. Марисса поступила на экономический и ни разу за годы учебы не высказала недовольство и не напомнила Пабло о художественном. Только изредка рисовала картины, пряча в них свои усталость и печали. Бустаманте поднимается наверх, останавливаясь у каждой фотографии, которые встречают его на стенах по лестнице. На каждом снимке радостные моменты из разных периодов жизни. Почти везде они если не вдвоем, то с Мией и Ману, Франко и Соней, Мартином, Ильдой, Лухан, Гидо, друзьями из колледжа. Повсюду счастливы. Блондин ступает первый шаг в спальню. Пытается включить свет и с разочарованием обнаруживает, что лампочка перегорела. Ловит себя на мысли, что нужно заехать на днях поменять. Поднимает жалюзи на окнах, позволяя грозе осветить комнату. Осторожно, оглядывается по сторонам. Несколько минут вот так стоит. Раздается гром. Пабло слегка дергается от неожиданности и открывает шкаф. Пару рубашек, когда-то любимые джинсы, футболка с принтом портрета Густаво Сератти. На второй половине узнает несколько ярких блузок Мариссы, тенниску, шорты. На верхней полке ярко выделяются оранжевая смешная пижама с телепузиками и старый потертый красный рюкзак. Блондин отходит от шкафа и с трудом опускается на кровать. Медленно снимает туфли и бросает их в противоположений угол комнаты. Ослабляет галстук и расстегивает верхнюю пуговицу. Поудобнее устраивается и закрывает глаза. Пытается себя услышать и понять. Не понимает. Куда делась та буря чувств, которая сегодня гнала его на скорости сюда. Куда подевался страх, который забирал воздух, когда он открывал дверь квартиры. Почему сейчас тихо, спокойно, дыхание ровное, отсутствует дрожь рук и сердца. Почему воспоминания остаются только воспоминаниями: ни чувств, ни эмоций, ни обид. В душе как-то все плоско: неуверенность, непонятная трепетность и ещё что-то, но от него не кружится голова, не греет сердце, не становится теплее. Из груди не рвется рыдание. Не ломается тщательно выстроенная защита от всего мира. Только воспоминания и всего-то. И те, не способны поднять душу с колен. Какие-то резкие перемены настроения, то холодность, то улыбка, то нездоровый блеск в глазах, то отталкивает, то тянет к себе. Как же он устал. От этих стен, от мыслей, самого себя. Нет чувств. Ни жалости, ни сожаления, ни желания, ни пустоты. Ничего нет. Замыкание кончилось, сознание прояснилось. Стало невыносимо… нет, не безразлично, а как-то странно на душе. Мир не перевернулся. Земля не ушла из-под ног. Кругом не расцвели цветы. На потолке не загорелось яркое солнце. Все осталось прежнем. Хуже всего было то, что он не знал радоваться этому или нет. Он держался за обрывки памяти железной хваткой, а они все равно остались только прошлым. Те несколько мгновений навечно останутся его самым дорогим воспоминанием. Но не больше. В этом он был уверен. Мысли прервались звуком телефона, который извещал о приходе эсэмэски. Пабло вытащил из заднего кармана мобильное устройство и посмотрел на экран. «Любимый, я в Сантьяго долетела хорошо. Отец меня встретил в аэропорту, мы вместе поужинали и ждем пересадку до Нью-Йорка. Обещаю следовать твоим инструкциям и отсыпаться. Как долечу, сразу тебе позвоню. Спасибо за все. Сладких тебе снов». Пабло улыбнулся и начал активно набирать ответ. «Очень рад, что ты прислушиваешься. Хорошо долететь». Несколько секунд подумал и дописал «Сладких снов, любимая». Кнопка «отправить» и телефон падает на другую сторону кровати. Бустаманте закрывает глаза, решив, что нужно засыпать. Надо прекращать ни к чему не нужные глупые размышления. И нечего удивляться и волноваться. Просто нечему. Все так, как есть. Все словно чужое, не его: чувства, ощущения, надежды, мечты. А как жить дальше — время покажет.