***
По дороге с презентации Пабло сразу понял, что с женой что-то не так. Марисса хмурилась, часто отворачивалась к окну, избегая его прямых взглядов, и явно чем-то была недовольна. Или обеспокоена. Словно застыла, забыв как дышать. И практически все время молчала. Бустаманте пытался поговорить с ней, но девушка постоянно отвлекалась то на телефонные сообщения, то на бумаги, начав их перечитывать в дороге, то что-то внимательно искала в сумочке. А может она это делала, чтобы выдержать паузу. Нормально заговорить с Мариссой удалось только тогда, когда они почти приблизились к дому. Девушка убрала все бумаги в папку и вместе с сумкой бросила их на заднее сиденье автомобиля. Она снова смотрела в окно, выводя на стекле подрагивающими пальцами какие-то непонятные узоры, о чём-то встревожено думала и хмурилась. — Марисса, ты можешь сказать, в чём дело? — Что? — Вот и я хочу знать — что. Что случилось? Девушка глубоко вздохнула. Бустаманте почему-то снова подумал, что она расстроена, причём сильно. Он покрепче вцепился в руль и, посмотрев в зеркало заднего вида, осторожно перестроился в правый ряд. Марисса старательно отводила взгляд, тяжело дышала и выглядела разозлённой. Поведя плечами, словно пытаясь освободиться от невидимых пут, Марисса вжалась в кресло. — Не сейчас, Пабло, — наконец ответила. — Я устала. Сегодня был очень тяжелый день: я три часа спорила с Фабианом по поводу отеля для презентации новой коллекции, да и утренняя поломка на производстве вывела меня из колеи. Еще и эта вечеринка. — Марисса, если ты злишься на то, что я опоздал, и вся суматоха с раскройным оборудованием и нашим пиарщиком упала на твои плечи, так ты должна понимать, что случаются непредвиденные обстоятельства, вроде задержки самолета, которую нельзя предусмотреть заранее. Ты, как вице-президент компании, должна быть к этому готова. Причем всегда. Разве за всё время твоего руководства Марибеллой у тебя не было подобных случаев? — Были, конечно. Я не злюсь, — Марисса постаралась ответить как можно спокойней. — Просто давай поговорим, когда приедем домой, хорошо? У меня к тебе есть довольно серьёзный разговор, а ты за рулём. А если у тебя есть какие-то планы на вечер, то лучше обсудим в другой раз. — О, Господи! Достаточно серьёзный разговор?.. Это ты меня так успокоила что ли? Планы на вечер? Ты себе там что-то напридумывала? Да? — не выдержал Бустаманте, повысив голос. Марисса повернула голову и столкнулась с мужем взглядом: — А ты успокоился? И ничего я не придумала! — Будешь с тобой спокойным! Марисса, мне кажется, что это невозможно, — прибавил скорости Пабло. Казалось, еще одна подобная реплика со стороны супруги — и он взорвется. — Вот видишь, ты сам начинаешь, — упрекнула мужа Марисса. — Разговор будет серьёзный, — раздражённо выдохнула. — О чём, интересно? Хотя я вроде радоваться должен. Вот, наконец-то! Поговорим! — Обо всём. О проблемах в офисе, о неподписанной вовремя смете на расходы с презентацией, и о твоём поведении в первую очередь! Пабло насторожился. С непониманием посмотрел на Мариссу: — А что с моим поведением? Девушка посмотрела на него в ответ: — Пабло, веди машину! — Я веду машину! Но я же чувствую, что что-то случилось! И хочу, чтобы ты мне объяснила! И дело не в смете! Могла бы и к Ману обратиться или Гидо! Ты можешь нормально все высказать. Какие у тебя претензии? — Объясню, обязательно объясню, когда мы приедем домой. Не хочу, чтобы мы куда-нибудь врезались! Бустаманте чертыхнулся вполголоса, руки снова сжались на руле. Сдавив зубы так сильно, что желваки забегали на скулах, Пабло неестественно внимательно уставился на дорогу. А в голову уже полезли нехорошие мысли, которые он пытался отгонять, но получалось плохо, а точнее, не получалось совсем, и эти, и без того беспокойные мысли, обрастали ещё более устрашающими фантазиями, и становилось совсем нехорошо. — Марисса, мне нужно было время. Побыть одному, понимаешь? Чтобы окончательно не свихнуться! — Даже так? — девушка хмыкнула в ответ и отвернулась. — Помогло? — Да, — ответил спокойно. — У меня тоже к тебе есть серьёзный разговор. Думал отложить на несколько дней, ещё раз всё взвесить, дать себе и тебе еще немного времени, но раз ты сама начала, зачем откладывать. Вряд ли пару дней что-то изменят. Я хочу развода, — проговорил уверенно. — Не через четыре с половиной месяца. Сейчас. Марисса посмотрела на Пабло в недоумении и отвела глаза — слишком поздно, слишком поспешно, но по-другому не получилось. Почему-то её сердце пропустило удар, а воздух сделался тяжелее. Пыталась осмыслить. Понять. За секунду в её воображении пронеслись все последние события. Девушка почувствовала острый приступ удушья. Думать было тяжело. Говорить она была не в силах. Могла только смотреть. Не на Пабло — прямо перед собой. Как будто переступила какую-то черту. И за этой чертой пропал весь страх. Ведь всё, чего она так боялась, её муж только что озвучил. Марисса нажала на дверце кнопку, опустила стекло и вдохнула полной грудью так, что даже голова закружилась. Внутри у неё зародилась волна самых разных эмоций, которую было не остановить, она поднималась, набирала силу и вот прямо сейчас готова была выплеснуться наружу, затапливая сознание неминуемой потери. Свернув во двор, Пабло припарковал машину возле дома, с такой силой сдавливая руль, что чувствовал, — ещё минута, и он сломает его, ну или выдернет с корнем. Марисса поспешно бросилась из машины. Ей побыстрее хотелось выйти на улицу. Громко хлопнув дверцей, медленными шагами девушка начала движение в направлении противоположному дому. Она всё же надеялась остановить неизбежное, но слов почему-то не находила. Хотела немного пройтись, подумать, найти решение. — Я устал, постоянные эмоциональные качели — это не для меня, — Пабло вышел следом за ней. — Я всегда принимал тебя такой, какая ты есть. Никогда не старался тебя исправить, давал свободу выбирать и действовать, — запнулся на полминуты. Марисса остановилась, но не обернулась. — Но сейчас, ты не можешь определиться, что тебе в жизни нужно. Ты не расставляешь приоритеты. Ты играешь против своих, и сама этого не понимаешь. Я, в отличии от тебя, знаю, что хочу, и в данный момент мне не хватает спокойствия, взаимности, свободы делать то, что хочется. — Конечно же, свободы, — съязвила девушка в ответ и обернулась. — Я по твоим беспричинным отлучкам из дома уже всё поняла. Не беспокойся, я тебе её предоставлю, — она не то хотела сказать, совершенно не то, но было уже поздно. — Вот видишь, ты мне не доверяешь. Не веришь, строишь свои теории и предположения, — глухо проговорил Пабло с нескрываемым разочарованиям. — А ведь я тебе никогда не давал повода в себе усомниться. Никогда! Ни когда мы были многие годы вместе, ни сейчас! Вспомни, хотя бы один такой случай! Марисса не нашла, что сказать в ответ. — Если ты думаешь, что я дважды на прошлой недели не ночевал дома и уехал в командировку потому, что мне захотелось с кем-то потрахаться, так это ещё раз доказывает, как плохо ты меня знаешь! — Пабло покачал головой, а потом даже сплюнул от досады. — А ты меня хорошо? Ты уверен, что ты меня хорошо знаешь? — Нет, я тебе уже говорил, что в последнее время мне кажется, что я тебя совсем не знаю. В той неразберихе, которая обитает в твоей голове, сам чёрт ногу сломит. Я устал предугадывать и разбираться. Но ты можешь рассказать мне об этом сама, и я попытаюсь тебя понять, — Пабло сложил на груди руки, красноречиво поджав губы. Таким серьёзным Марисса его ещё не видела. — А если ты меня не поймёшь? Что тогда? — спросила прямо. — Почему ты всегда во мне сомневаешься? Сколько я тебя знаю, ты постоянно не веришь в меня: в колледже, в университете, сейчас. И в эту минуту твои слова только это подтверждают. Что я могу не понять? Марисса не чувствовала больше раздражения. Осознавала, что Пабло прав, и в его словах таится глубокая бесспорная истина, но легче от этого не стало, стало больно и обидно, но одновременно легко. Она понимала, что муж говорит искренне, не пытаясь её задеть или надавить, и вот он — шанс. Тот, который может навсегда её освободить от себя самой. — Ты не выбрала меня, когда я тебе говорил о любви на третьем курсе, и осталась с Симоном. И я понял тебя. Я уважал твой выбор даже тогда, когда ты решила встречаться с Хавьером, хотя этот выбор трудно было уважать. Ты не поверила мне, когда я противостоял Серхио в ситуации с Фелиситас, и я смирился с этим фактом. В университете ты не поддержала моё рвение освободить отца из тюрьмы. Я принял это. Сам, значит, сам, не впервой. В один день ты перевернула всё вверх дном, собрала вещи и уехала за границу. Да, я отказывался понимать и мириться с твоим выбором, но дал тебе это право! Ты приехала спустя шесть лет, и словно ничего не произошло, стала акционером моей компании. По собственному желанию! И я согласился с этим! Ты шантажом потребовала от меня должность вице-президента и моего «да» в дворце бракосочетания, и я тебе позволил это. Ты то бегаешь от меня, то боишься, то шарахаешься от моих объятий, то целуешь сама, то требуешь, хрен знает чего. Хорошо, пожалуйста, я и здесь тебе даю право делать то, что угодно тебе. Что ещё осталось из того, чего я не смогу понять и простить? Если я простил тебе абсолютно всё! — Пабло запнулся. Уж очень ему хотелось сейчас припомнить Мариссе её бурную личную жизнь в Милане, но он смолчал. Ведь говорил не для того, чтобы упрекнуть её прошлым или подчеркнуть ошибки. Не этого ему хотелось. Просто желал, чтобы она наконец поняла, что он рядом. Вот он здесь, сможет всё выслушать и простить. Попытается смириться с её выбором, он дает ей время. Но как донести другим способом до Мариссы то, что чувствовал, он не знал. По доброму уже пробовал. Не получилось. Марисса почему-то испугалась его монолога и почувствовала смятение. Девушка закусила губу и глянула на мужа. Открыто, дерзко, с вызовом. Нет, она не в первый раз обратила внимание на то, что Пабло всегда ее принимал и прощал. Это действительно было так. Марисса и так это знала, просто слышать вот так в открытую то, что она продолжает в него не верить, было просто невыносимо. Всё напоминало о том, что каждый её поступок по отношению к нему был ошибкой. Везде одни ошибки: неверные решения, неправильные выводы, отсутствие шансов, чтобы всё исправить, постоянные сомнения. Сейчас она летела с одного обрыва в другой, падала, сбивала колени, а сил подняться и идти дальше становилось всё меньше и меньше. Ведь только сейчас она окончательно осознала, что на самом деле, уже давно не боролась. Просто сдалась. Пабло прав. Нельзя склеить то, что уже давно разбилось. Нельзя сомневаться в том, кого любишь. Марисса невольно ускорила шаг, надеясь, что сможет скрыть свое волнение. Она пыталась не смотреть на Пабло в открытую, благо было достаточно темно, и он был на безопасном расстоянии от неё. Вернувшись к машине, девушка открыла заднюю дверцу и забрала свою сумку. Посмотрела на папку с документами, поколебалась и вернула файлы обратно на заднее сиденье. Бустаманте решил не упускать момент, подошел к ней вплотную, наклонился и развернул её к себе. — Ты словно делаешь маленький шаг навстречу, но потом отходишь назад ещё дальше, — он смотрел на неё в упор, — ты вроде всё для себя решила, но потом остаешься в стороне, отрекаясь от собственных действий. Как будто ждешь, что я все должен решить за тебя. Я должен взять ответственность за твои поступки, а ты здесь не при чем. Почему Марисса? Почему? — В следующую секунду парень выпрямился и расправил плечи. Усилием воли заставил себя встряхнуться. Боялся перегнуть палку, но не мог себя остановить. Чувствовал себя так, словно ему предстоял очередной решительный бой без правил, вот только соперник отказывается выходит на арену. — Марисса, не я тебя возвращал в свою жизнь, — Пабло остановился прямо перед лицом девушки. Она смотрела на мужа с нескрываемым сожалением, приходя в отчаяние, и нервно забарабанила пальцами по капоту машины. Не давая ей ни единого шанса опомниться, Пабло в который раз выразительно посмотрел ей в глаза. Взгляд, которым наградила его сеньора Бустаманте, говорил о многом, и мужчина невольно отступил. Она чувствовала себя виноватой, понуро держала голову и все упреки слушала смиренно, заранее готова принять все обвинения, не споря и не отрицая ничего. Ей очень хотелось, чтобы муж сменил гнев на милость, прекратил осыпать укорами и поучениями. Такая лёгкая победа немного воодушевила, но потом Пабло немного растерялся. Дальше-то что с этой победой делать? Отошел на метр в сторону, отвернулся и от злости рукой рубанул воздух, Кажется, до слуха Мариссы даже донесся свист. — Ведь не я покупал тебе билет на самолет из Милана до Буэнос-Айреса, — начал снова и точно знал, что выскажет Мариссе всё до конца, все, что держит в своей душе. — Не я заставлял приобрести акции моей компании и замуж тебя тоже не я звал, и работать в своей фирме не я предлагал, и жить в одной квартире было не моим решения. Так в чём проблема? — Пабло резко развернулся и лбом прижался ко лбу Мариссы. Его дыхание коснулось её губ, и от этого им обоим становилось до безумия жарко. Он улыбнулся на секунду, правда, полноценной улыбкой это было сложно назвать, скорее что-то среднее между усмешкой и саркастическим оскалом. Пабло сурово смотрел сверху вниз на жену, не выпуская её из своих объятий. Марисса замерла, глядя на мужа затравленным взглядом в ответ. Как кролик на удава. Опять нахлынуло осознание собственных ошибок, вместе с ним вернулась и былая неуверенность. — Ведь у тебя всё есть, всё, что ты хотела, только пользуйся этим, сделай маленький шаг навстречу. Ты хотела жить со мной под одной крышей, так живи. Люби меня, говори о своих желаниях, ругай за оставленную в раковине по утрам немытую посуду или за то, что часто забываю ключи от квартиры в офисе. Позвони, закати скандал, где это я ночую, почему не звоню из командировки, почему не предупреждаю, что задерживаюсь. У тебя уже есть на это право, я сам тебе позволил быть в моей жизни. Позволил быть тебе моей женой. Я разрешил тебе абсолютно всё. Так будь тут, со мной: без притворства, без секретов, без лжи и обмана. Делай то, что тебе хочется, то, что ты чувствуешь. Здесь и сейчас. Вот, Марисса, я перед тобой. Люблю тебя, принимаю, прощаю, жду. Хотя бы полшага мне навстречу и все. Разреши себе быть счастливой. Скажи мне: «Пабло, ты мне нужен, останься». И я останусь! Марисса откинулась, прижимаясь телом к дверцам машины, заправила волосы за ухо, затем слабо улыбнулась, пытаясь сосредоточиться. Внешне казалось, что она успокоилась, но сердце колотилось где-то в горле, стучало неровно, постоянно замирало, во рту пересохло, сил стоять на ногах почти не было. Она продолжала злиться на саму себя, мысленно готовила речь и доводы, которыми хотела разрушить любое сопротивление мужа, а когда посмотрела ему в глаза, поняла, что Пабло для себя всё решил. Что пути назад не будет. Никогда. Это конец. Ведь сейчас в их разрушительных отношениях он выбирает себя и это закономерно и справедливо. Ведь сколько можно её ждать? Девушка покрутила головой, прислушалась к своему внутреннему голосу и вдруг приняла тот факт, что у неё есть только эта минута. А за ней бездна, постоишь чуть дольше и утонешь, потеряешься в этой черноте. Времени больше не будет. И последних шансов тоже. Всё станет чужим, не её: чувства, ощущения, надежды, мечты. Она вдруг наклонилась к Пабло и, поцеловав его быстрым, но тёплым поцелуем, улыбнулась. — Пабло, я люблю тебя, — на выдохе прошептала Марисса, — ты мне нужен, — громче. — Пожалуйста, не уходи! — Марисса говорила совершенно искренне, голос предательски дрожал, выдавая напряжение и толику отчаяния. Она так боялась этих слов, но, как оказалось, произнести их было так просто. Марисса перевела дыхание, облизала губы, которые совсем некстати вздумали пересохнуть, и, не веря тому, что делает всё так легко, снова потянулась за поцелуем. Пабло был горячим, живым, и рядом с ним было так спокойно. Всё так, как она когда-то помнила. Бустаманте обнял её покрепче, ответив на поцелуй, и слегка отстранился, словно ещё раз хотел прочитать по её взгляду, что она уверена в том, что говорит и делает. В её глазах плескалась теплая осень, полная надежд и чего-то ещё, по чему он так долго скучал всё это время. А когда услышал свое имя и искреннее, он был уверен, «я люблю тебя, не сомневайся», произнесённое тихим шёпотом, внутри всё заныло от предвкушения. Его ответом стал ещё один страстный поцелуй. Марисса крепко обхватила ладонями лацканы пиджака Пабло и с не меньшей пылкостью ответила на поцелуй мужа. Она чувствовала жар, желание, нетерпение — его и своё. В душе парила легкость, сердце переполняли радость, счастье, любовь. Секунда, которая стоила всей её жизни. Секунда, изменившая всё. Она не боялась сделать что-то неправильно, быть смешной или нелепой. Марисса совершенно не стеснялась того, что так откровенно смотрела на Пабло. С вызовом. Даже его рука, покоящаяся на её бедре, была такой… такой правильной. Ладонь Бустаманте сжалась и почти тут же скользнула вверх, поднимая подол юбки. Он навалился на неё сильнее, вдавливая податливое тело в авто. Поцелуй увлекал. Марисса гладила мужа по спине, запуская пальцы в его светлые волосы, и с трудом, почти с хрипом, перевела дыхание, когда Бустаманте оторвался от её губ. Он прошёлся губами по линии челюсти и спустился к шее, нежно целуя и поддерживая голову супруги ладонью, и Мариссе далеко не сразу удалось заставить себя вернуться к реальности. Вместо потери и обреченности она позволила своей душе найти покой.***
Как дошли до квартиры, оба помнили плохо. Марисса где-то в лифте, не без помощи мужа, потеряла несколько пуговиц от блузки, а Пабло ещё на первом этаже уронил галстук, но оборачиваться на такие мелочи ни у него, ни у нее не было желания. Больше всего хотелось дойти до спальни, закрыть дверь, затащить друг друга на кровать и начать всё сначала, чтобы никого не слышать и не видеть. И чтобы никто не мог им помешать. Оба вздохнули и счастливо улыбнулись. Марисса выбралась из цепких объятий, попутно стягивая с Пабло пиджак. Бустаманте прикрыл глаза, стараясь усмирить яростное желание обладать ею целиком прямо здесь, стараясь игнорировать сухость во рту, стараясь не обращать внимания на гулко бьющееся сердце, рвущееся наружу. Он сглотнул в сладком предчувствии, что пути назад не будет. И точно знал, что корить за содеянное никто себя не станет. Сегодня невидимая цепь, которая сильно держала их вдали от друг друга порвется. Навсегда. Марисса легонько вынула ключи из своей сумки и протянула их Пабло, уволакивая его за собой к двери. Ещё раз потянулась к его губам, на миг замирая в миллиметре от них. Пытка… Ведь нужно на пару секунд расстаться, чтобы открыть эту чёртовую дверь, нужно отступиться, отойти друг от друга, чтобы потянуть эту дверь на себя, — ключи в руках дрожали и никак не хотели проталкиваться в замочную скважину. Бессмысленная возня доводила обоих до исступленного отчаяния! Это ж надо было кому-то из них догадаться закрыть квартиру на два замка! С большим трудом справившись с этим непростым заданием, пара ввалилась в квартиру, закрывая дверь изнутри. Когда Пабло набросился с поцелуями на Мариссу в прихожей, она уже стояла где-то на краю пропасти и готова была в любой момент сорваться в бездну, и уж точно знала, что не захочет выбираться назад. Она теряла голову, когда муж настойчиво продолжал ее раздевать, когда обнял ее, прижимая к стене. Пабло отчетливо чувствовал, как дрожат её руки, как краснеет от предвкушения её лицо, как тело покрывается мурашками и, конечно же, он заметил, как жена недовольно покосилась на него, когда уже в гостиной он оторвался от её горячего, полностью обнаженного тела и неожиданно от неё отошел на несколько шагов. Девушка даже растерялась, с непониманием уставившись на него, а он совершенно не обращая внимания на её растерянный вид, с поспешностью вытянул мобильный из кармана, выключил его и отшвырнул куда-то в сторону. Затем поспешно вернулся в прихожую, потянулся к валяющейся на полу сумке Мариссы, вынул её телефон и, не спрашивая разрешения хозяйки, повторил свои действия. Не забыл о дверном звонке и домофоне — везде нажал на кнопки «отключить». И только тогда вернулся к Мариссе и начал раздеваться сам: быстро избавился от ботинок и штанов и одним движением стянул уже почти расстёгнутую рубашку через голову, словно времени разбираться с оставшимися пуговицами у него совсем не было. Им никто и ничто не сможет помешать ни сегодня, ни завтра утром. Есть он и она. И пусть весь мир подождет. — Марисса, — лихорадочно зашептал Бустаманте, обнимая её плечи, — моя маленькая девочка. Если бы ты только знала, как сильно я скучал по тебе, если бы ты знала! Марисса попыталась вынырнуть из-под его рук и ответить. Внезапно внутри что-то щелкнуло, и ей очень хотелось подарить ему в ответ всё то тепло, которое сейчас от него чувствовала. — Пабло, — зашептала она. — я… — выдохнула, задыхаясь. Но муж не хотел ничего слышать, поднял голову и, не дожидаясь слов с её стороны, набросился на девушку с новыми горячими поцелуями. Марисса прижималась к нему, Бустаманте чувствовал тёплое женское тело, мягкую грудь, его трясло от понимания того, что она так близко и настолько доступна, правда, какая-то часть него, более трезвомыслящая и не спешащая поддаваться волнению происходящего, нашептывала, что это не более чем сон, это не может быть правдой. И она, такая смелая и раскованная, именно такая, какую он знал, не может быть настоящей. Но чувствуя, как наяву, её прикосновения, дыхание, её тело, его трясло от желания поверить, что это не сон. — Не сейчас, — прошептал в ответ, не роняя волшебства момента. Несколько секунд бессмысленно смотрел на неё, заново теряя голову. Марисса чуть не рухнула, когда Пабло погладил её по распущенным волосам, прижался губами к бешено пульсирующей жилке на шее, потому что ноги в момент стали ватными. Она схватилась рукой за дверной косяк в спальне, а сама продолжала недоверчиво и в потрясении смотреть на мужа. Словно не верила в то, что происходило. Стоило Пабло подхватить её на руки и легким движением опустить на кровать, Марисса снова прикрыла глаза, расслабилась и мысленно посоветовала себе наслаждаться моментом. Умелые руки мужчины отправились в свое путешествие по нежному зовущему телу: он погладил её живот, слегка задев пупок, спустился ладонью по бедру. Марисса чуть согнула ногу, прижимаясь к теплой ладони и с наслаждением принимая его ласки, запустила пальцы в волосы любимого мужчины, провела руками по спине на ощупь вспоминая рельефность его мышц. Его поцелуи стали более голодными: он жадно целовал трепещущее от его прикосновений тело. Чуткие пальцы дарили наслаждение каждым движением. Дразня, доводили до изнеможения и замирали, оттягивая восхитительный миг удовольствия. Улыбка Мариссы становилась довольнее с каждым движением его пальцев, и губы всё чаще раскрывались от тихих коротких стонов. Она обхватила его шею руками, приподнялась к нему, крепко прижимаясь всем телом. Грудью, животом, сплелась ногами. Нашла своими губами его. Нежно провела по ним языком. И, резко оттолкнув от себя, быстро оказалась на Пабло. Влажными поцелуями Марисса продвигалась вниз, рисовала языком невидимые узоры, кусала и тут же зализывала кожу. Не успела она сделать новый вдох, как Пабло перекатился на неё, накрыв собой, и продолжил настойчивые движения ладонью между её бедер. От неожиданности девушка крупно вздрогнула и рванулась к его лицу. Дико, зло поцеловала и откинулась на подушку. Пабло пресёк все её усилия на контроль, обхватив её запястья ладонью, абсолютно контролируя её движения. Он четко давал Мариссе понять, что инициативу она будет проявлять в другой день, а сегодня руководить процессом будет он. И только он. Ведь Пабло точно помнил всё, что она любит. Марисса окончательно и бесповоротно сошла с ума, когда почувствовала, как влажные губы Пабло коснулись её груди в унисон с резким движением, сократившим всё расстояние между ними, — коротко, но крупно, всем телом, дернувшись так, что он заполнил её всю, до самых краев, а потом заскользил, с облегчением ощущая, как она коротко вздрогнула под ним. Взял её запястья, завел их вверх, прижал к постели и ритмично задвигал бедрами. Двигался быстро, плавно, непрерывно, методично вытравливая из неё сомнения, и даже не собирался этого скрывать. Он выпивал её душу по глоточку, как сам дьявол. Он мучил её, ласкал, дразнил, испытывал, ломал и собирал вновь, крепко сжимая её бёдра, не позволяя вырваться. Его движения становились изощренней, мучительней. Его толчки стали размашистыми и мощными. Марисса постанывала в ответ, выгибаясь, раскрываясь навстречу, совсем не замечая тяжести его тела. Пабло чувствовал пульсацию её плоти, как её бедра соблазнительно двигались к нему, становясь горячими. Он наслаждался ею и не мог просто-напросто остановиться. Марисса снова принадлежала ему и помнить будет только его. С ним свяжет все свои мечты. Будет хотеть только его. Держать его любовь в своей памяти. Им будет грезить. Будет любить его и только его. Они оба не замечали течения времени — впивались в друг друга телами, наслаждаясь прикосновениями, стирали границы, делились собой. Кажется, Пабло что-то сбивчиво шептал сквозь поцелуи и стоны, Марисса не могла уловить смысл фраз, ведь до неё долетали лишь обрывки, больше похожие на звериный рык, чем на человеческую речь. Из её груди рвались признания, но звуки отказывались складываться в слова, а непослушные губы только и могли сейчас, что целоватьцеловатьцеловать и в перерывах ловить кислород, тяжело наполняя легкие. Громкие взаимные стоны теперь напоминали патоку. Они были такие же сладкие, липкие, вязкие. Отдавались в ушах, дурманили, обволакивали их общее, одно на двоих извивающееся тело, которым они сейчас стали. Руки её обмякли в его ладонях. Миг потерялся. И когда на часах пробило чуть меньше вечности, оба почувствовали, как за несколько секунд присоединяются к сладкому экстазу, ощущая, как всё внутри колотится наслаждением, их тела сотрясала дрожь. Теряя разум, Пабло снова вцепился в её губы своими. И только потом понял, что видит перед собой лишь её карие глаза, бездонные, теплые, словно горький шоколад. И больше ничего. Ничего на свете. Марисса прилегла рядом с ним, улыбнулась, когда Пабло закрыл ей глаза рукой и выдохнул ей в плечо с лёгким стоном. Он тяжело дышал, и она погладила его по груди, успокаивая. Придвинулась к нему ещё ближе погладив по спине. И всё куда-то ушло, все то, что испытывала на протяжении столь длительного времени — боль, тоска, сомнения. И чувство вины отпустило. Пабло всю её выпил до капли. Осталось безумие, сумасшедшее желание до дрожи в ногах, эмоции на разрыв аорты, готовность пойти за ним на край света и дикая пугающая мысль, что однажды все это может закончиться. Пабло, словно почувствовал её страхи, притянул к себе и нежно поцеловал в висок. Марисса снова теряла чувство реальности. В какой-то момент сознание к ней вернулось, она огляделась вокруг и вдруг поняла, она уже совсем не она. От прежней Мариссы, не так давно вернувшейся в Буэнос-Айрес, даже тени не осталось. Она радостная, она улыбается, она тянется к нему, она любимая, она счастливая. И это абсолютно новое открытие её нисколько не испугало. Пусть от прежней Мариссы ничего не остаётся. Она усмехнулась. Всё когда-то бывает впервые. Впервые чувствуешь свободу. Первые влюбляешься. Впервые понимаешь ценность жизни. И впервые за долгое время начинаешь жить здесь и сейчас. Не прошлым, не будущим. Настоящим. Всю жизнь и каждую минуту. И своё настоящее она хотела прожить с Пабло.