Нас не укротишь

      Лизе тринадцать лет. Девчушка растёт на удивление бойкая, всё ей интересно, до всего есть дело. Император, глядя на неё, качает головой да смеётся:       - В меня пошла!       Лиза кидается вдруг к печке, возится там где-то с минуту, а когда поворачивается, то на лице у неё красуются усы под стать отцовским – угольком пририсовала. Император хохочет пуще прежнего, и подхватывает среднюю дочь на руки, да кружится с ней по комнате.       Вспоминает об этом чуть позже Светлейший, и усмехается. Охота уже закончилась, вечер опускался понемногу на землю, а по телу растекается приятная усталость. Травили они волков – непростое дело, да только Светлейший в этом толк знает. На своей шкуре, можно сказать, знает. Уж сколько раз его самого пытались в угол загнать, да каждый раз удавалось ускользнуть…       Хрустнула неподалеку ветка: идёт к нему кто-то. Друг ли, враг ли – кто знает? Светлейший напрягся. Хорошо ружьё с собой. Неизвестного не слышно, поступь у него лёгкая. Палец лёг на курок…       - Можно с тобой посидеть, Данилыч? – раздаётся сверху.       Он вздрагивает и поднимает глаза: Лиза. Только вот не смеётся уже, наоборот: хмурая, как туча, вот-вот заплачет, гляди.       - Садись конечно, цесаревна. – Светлейший двигается, уступая ей место рядом. Лиза опускается на землю, плечом прижимаясь к нему, колени обхватывает руками, и сверху голову опускает.       - Случилось что, Елизавета Петровна? Обидел кто тебя? – интересуется он искренне. Всё-таки с пеленок он её знает, словно дочь она ему. Цесаревна неопределённо повела плечиками, угрюмо глядя на чернеющий вдалеке лес.       - Батюшка снова с этой… девицей заперся, велел не пускать никого. – неохотно отвечает она.       Император верностью жене никогда не отличался, сама же Екатерина, впрочем, была не лучше. Но жили как-то, и обвенчались даже. Да только вот черноглазой княжне* удалось к себе государя привязать. Лаской, хитростью, а потом и забрюхатела. Хоть старается и не показывать, да виден всё больше наливающийся живот. К зиме разродиться должна.       При дворе уже поговаривают, что скоро-де император прикажет жену свою в монастырь сослать, да и женится на молодой красавице. Екатерина ему наследника так и не родила, какой тогда прок от неграмотной чухонской прачки, которая, к тому же, хвостом перед мужиками вертит? И действительно – всё чаще император находился в обществе молдавской княжны, а жену оставлял во дворце. Да и по самой Екатерине видно было, как её это тревожит – места себе не находит, коли супруг надолго отлучается. Извелась вся – видать, правда боится, что император разведётся с ней.       Лизу такой разлад между родителями расстраивал чуть ли не до слёз. Сестра её старшая, Анна, посдержаннее нравом, в себе переживала, а младшая, Наталья, ещё мала совсем, чтобы понять, что происходит.       - Батюшка твой очень матушку твою любит, Лизавета Петровна. Что ему эта девица? Побегает, да вернётся! Такую жену только дурак оставит! Не знал Светлейший сам, будет ли так, как он говорит или нет. Лиза же подняла голову и с надеждой посмотрела на него:       - Правда?       - Ну не стал бы я тебе врать, цесаревна! – и перекрестился для убедительности. Она широко улыбнулась, и он заметил ещё не стёршиеся угольные усы. Это неожиданно рассмешило его, и он хрипловато засмеялся.       - Что? – удивилась она.       - Усы у тебя ещё чернеют, Лизавета Петровна! Казак, казак вылитый!       Цесаревна хохочет, и взгляд её падает на лежащее рядом ружьё.       - Хочу научиться стрелять! Данилыч, научишь меня?       Учится она уже рядом с лесом, чтобы не задеть кого. Светлейший прихватывает несколько пустых бутылок с садового стола, а цесаревна бережно, как ребёнка, несёт на руках ружьё.       - Тяжёлое какое. – замечает она, пока он расставляет бутылки на изгороди, как мишени.       - Зато с пистолетами потом легче будет управляться.       Лиза держит оружие крепко, но руки у неё всё равно дрожат от тяжести. Светлейший помогает – накрывает её руки на ружье своими, и вплотную подходит к ней сзади, словно обнимая. Цесаревна как-то сдавленно вздыхает.       - Палец на курок. – тихо говорит он ей на ухо. – Так. Целься в крайнюю бутылку. Он помогает ей направить ружьё, и крепко сжимает её руки.       - Прицелилась?       - Да. – выдыхает она, и Светлейший чувствует, что она дрожит слегка.       - Не бойся. Жми на курок.       Выстрел раздирает вечернюю тишину. Бутылка оглушительно разлетается на части. Лиза едва ли не подпрыгивает то ли от этих звуков, то ли от отдачи ружья при выстреле, и ещё сильнее прижимается к нему спиной.       - Браво! Браво, Елизавета Петровна!       Она разворачивается к нему лицом, и Светлейший вдруг замечает, как её огромные голубые глаза глядят на него с восторгом, будто видят его в первый раз.       - Ещё хочу! – радостно вопит она, и он снова кладёт свои ладони поверх её. Цесаревна стреляет ещё два раза, и оба раза попадает в цель.       Две вспышки.       И когда бутылка взрывается осколками, голубые глаза вновь сияют ему.