8. Охота на Стальную ведьму
Москва ничему не верит, Москва никому не простит. Белоснежный, уже не нужный китель На грязной стене висит… (Ночные Снайперы – Россия, 37-ой)
1987 год. Мастерская. Слово это значило для мага очень и очень многое, имея частенько значение жизненно важное. Больше чем просто рабочее место, больше, чем хранилище секретов, больше, чем последнее прибежище в случае нужды…за словом этим стояло все это и многое другое, и так было испокон веков. Атаковать мага на его территории почти всегда было большой глупостью, очень часто - глупостью смертельной, вход же в мастерскую без дозволения хозяина расценивался как открытый вызов - и так тоже было всегда. Великолепно, когда твоя мастерская в неприступном замке, хорошо, когда у твоего рода есть старый фамильный особнячок, в котором все уже давно и прочно оборудовано под нужды обитателей. Неплохо, когда ты просто покупаешь небольшой домик, и, озаботившись необходимой защитой, приступаешь к своей работе. Когда же в качестве мастерской приходится использовать до потолка забитую двухкомнатную квартиру в видавшей виды “хрущевке”…что тут сказать, бывает, увы, и такое. За шестнадцатой квартирой, что приютилась в самом дальнем углу лестничной площадки последнего этажа, дурной славы, как ни странно, не ходило: про нее и ее владельца вообще редко вспоминали - в основном, потому, что большую часть времени он был в отъезде. Кем он работал и где, не знал ровным счетом никто, да в общем-то и имя его вряд ли бы кто-то смог припомнить в случае нужды. Видели его здесь нечасто: бывало, приехав в очередной раз на чужой машине - видать, кто-то из друзей подбрасывал или каких еще знакомых - он затаскивал вверх по лестнице крытые тканью полотна, забрасывал их в квартиру, да и катил назад еще месяца на два-три. Хозяин квартиры был художником, и, говорят, даже где-то выставлялся - тогда работы, напротив, выносились наружу и увозились неизвестно куда. В последний год ему, похоже, не особо везло: как еще объяснить то, что уже несколько месяцев подряд он обитал именно здесь, никуда не срываясь? Если бы кому-то удалось проникнуть за обшарпанную дверь - что вряд ли бы случилось, потому как стоило у этих дверей оказаться, как непрошенного гостя тут же охватывала странная апатия и лень, вплоть до того, что постояв пару минут на пороге, он уходил восвояси - то комментарий к царящей там обстановке был бы скорее всего коротким и резким - бардак. Коридор с покосившейся вешалкой был завален одеждой и обувью разных размеров, на крохотной кухне стоял такой запах, словно там что-то давно и мучительно сдохло. Первая комната, та, что ближе к входу, двери не имела - вместо нее висела грубая занавесь из плотной ткани, за которой располагалась тумбочка с телевизором, простенькая кровать, бельевой шкаф, заслонявший добрую половину окна и целый склад картин: развешенных по стенам, сложенных под кровать, штабелями упакованными на шкаф и даже на ту часть подоконника, что была - когда-то - свободной. Картины были тяжелыми, мрачными, большинство из них вызывало если не отвращение, то неприязнь уж точно - центральными темами то здесь, то там, становились смерть и распад, сюрреалистические пейзажи, часто – внушающие оторопь пустыни, отнести которые к существующему миру никак было нельзя. Портретов было мало, да и на тех черты людей были искажены - каждый раз по-разному - а где-то людей и вовсе сменяли кошмарные твари, дать которым название вряд ли бы кто-нибудь смог. В десятке последних работ, принесенных в квартиру, прослеживалась постепенная смена тематики: сохраняя все то же маниакальное внимание к деталям, автор начинал потихоньку переключаться на что-то более светлое. Получалось не всегда хорошо. Что же до второй комнаты… Когда мастерскую приходится оборудовать в захламленной двухкомнатной квартире - случается и такое, ничего не поделаешь. Хуже, когда в эту самую квартиру приходят незваные гости - приходят с не самыми лучшими намерениями. Человеку, вот уже который час сидевшему в темной спальне, подошла бы характеристика “где-то за двадцать”, а его прическе - “я ненавижу утро в понедельник”. Утро и вправду было тяжелым: было всего двадцать минут шестого, когда замок на входной двери едва щелкнул. Простенькое Замкнутое Поле, физически никак навредить не способное и спасавшее лишь от непрошенных гостей самого ничтожного порядка, создатель отключил еще вчера - пусть расслабятся еще больше, пусть считают, что он совсем вымотался за все эти дни и недели добровольного заточения. Пусть считают, что он сладко спит, и уж конечно, пусть считают, что он конченый лопух… Знали бы они, за чьей головой их отправили - бежали бы без оглядки. Эта мысль, которую он время от времени перекатывал по страшно трещавшей голове, заставляла хозяина квартиры улыбаться - жестоко, неприятно. Как они работают, кое-какое представление хозяин квартиры имел – да что там, представление это было даже отличным. Их не информировали более необходимого минимума - цель зачистки, предполагаемые способности, еще кой-какие полезные мелочи…доступа к полным личным делам на мага, приближенного к главе Первой Площадки простым исполнителям давать не станут - в этом он был почти уверен. Шум въехавшей в сонный двор машины выдал их с головой - ему не надо было даже слышать шаги поднимающейся по лестнице группы, чтобы представить себе, как они готовятся взять несчастную жертву тепленькой. Как же, хрен вам там. Несчастная жертва отоспалась днем, а всю ночь сидела, привыкая к темноте, грела рукоять пистолета с самодельным глушителем и материлась сквозь зубы. Дверь начала приоткрываться. Осторожные шаги по коротенькому коридору, едва дышащий силуэт, выставивший перед собой ствол… Нервы хозяина квартиры сдали - пусть он и собирался подпустить первый номер поближе, ждать эти несколько мучительно долгих секунд, когда пистолет уже был направлен туда, где, по его прикидкам, должна была появиться голова, оказалось ему не по силам. Мгновение тоскливого ожидания, за которым следует паршиво заглушенный выстрел - и, почти сразу - еще один, в заваливающееся на бок тело. Номер второй, стоявший у порога, среагировал даже быстрее, чем ожидал хозяин. Вот он вскакивает внутрь, на ходу оборачиваясь на шум выстрела, вот направляет во тьму пистолет-пулемет… Вот вспыхивает свет в коридоре, ослепляя его и дезориентируя - пусть на какие-то секунды, но все же целый день возни с проводкой, результатом которой стала возможность зажигать висящую у дверей люстру из спальни, не прошел для хозяина даром. Этих секунд ему вполне хватает, чтобы, откинув бесполезный сейчас ствол, выбросить вперед обе руки, рявкая на пределе сил короткое заклятье. Течет боль по Цепям, хлещет боль сквозь худосочное тело раскаленной лавой, харкает кровью искривленный в крике рот - сжатие формулы до предела возможного не проходит бесследно для мага, который от таких фокусов успел уже поотвыкнуть за годы спокойной жизни - теперь за это приходится расплачиваться сполна. В одном ухе словно звенит сотня колоколов разом, другое, похоже, надолго оглохло, что куда хуже, но результат стоит мучений: сорвавшаяся с пальцев, нет - отслоившаяся от тела вязкая полупрозрачная дрянь, похожая на полудохлую медузу, рассекая воздух, несется вперед, протекая сквозь ткань, словно той и нет вовсе. Врезается в тело стрелка, мгновенно проникая под одежду - стрелок успевает лишь жалобно пискнуть не своим голосом, прежде чем соскальзывает на пол грудой измятой плоти. Честно говоря, ему было жаль, что способа проделать все без шума и пыли - а также без лишних трупов - ситуация не предусматривала. Приходит в голову гадостная мысль, что они даже не знали, зачем и кого идут убивать…но растворение костей - это все или ничего. Секундная жалость к убийцам проходит, едва по Цепям растекается боль - отходняк даже тяжелее, чем он надеялся. Выпущенный дух был не из сильных, но тело, освободившись от еще одной ноши, спешит на это отреагировать - не хуже, чем на потерю конечности или органа. -В-вот с-с-учок… - сплевывая кровь, хрипит хозяин квартиры, упираясь руками в шершавый, занозистый паркет. - Гн-нида…м-мама твоя лошадь…х-хрен ты…египетский… Два человека - вздор, вздор. Вот только его уже и после двух скрутило - краше в гроб кладут - а на лестнице наверняка сейчас вовсю толкается остаток группы. И вряд ли они сильно ждать будут… Рывком поднявшись на ноги, хозяин квартиры кидается вперед, шарит по кровати в поисках заранее подготовленной тряпицы. От тряпицы, сшитой из дюжины разноцветных заплат и пропитанной темно-синей жидкостью, несет так, что желудок - слава Богу, пустой - начинает ходить ходуном, просясь наружу - не обращая внимания на его протесты, он хватает тряпку, заматывая ей лицо. Другая рука уже нащупывает холодную банку - хорошо, что в спальне темно, хорошо, что на это смотреть не придется. Рывком - в коридор, пока не вывернуло. Рывком - банку в дверной проем, тело - на пол, руки прижимаются к затылку. Ждать хлопка. Дышать уже почти нечем, едкий запах пробивается в ноздри, кажется, собираясь достать до мозга, но лучше уж он, чем сладковатый аромат того, что сейчас растекается по лестнице, того, что уже через, самое большее, полминуты, заставит оставшихся там бойцов комками выплевывать легкие… Подняться. Подняться, быстрей, быстрей же! Ноги сами несут его во вторую комнату. Мастерская уже давно свернута и упакована, если так можно сказать, в один здоровенный черный чемодан. Тут лишь самое ценное, но все равно - как бы не надорваться… С оглушительным звоном выплескивается наружу оконное стекло - чемодан летит вниз, в ночную тьму. Что-то да уцелеет. Надежда - она великая вещь. Вниз по лестнице, вниз, вниз…дрожит ствол, дрожат руки, стучат зубы - они, язык, весь рот - нет, уже все, что ниже глаз - перепачкано вонючей синей дрянью. Вниз, только вниз. Бегом, вприпрыжку, через две ступеньки. Только вниз - и по сторонам не глазеть. Им уже ничем не поможешь. Словно он вообще собирался. Машина во дворе была припаркована так, чтобы, едва дело будет сделано, сразу же выехать на отсюда на широкую дорогу. Водитель - совсем молодой парень - развалился на протертом сиденье, слушая тихую музыку. Встрепенулся, увидев тень в зеркале заднего вида, рванул пистолет из кобуры… На стекло брызнула кровь. Тело завалилось грудью аккурат на руль, оглашая окрестности зычным сигналом. Выматерившись – благо выброшенная на улице тряпка теперь этому процессу не мешала - маг рванул на себя дверь, оттаскивая еще дергающийся труп наружу. В спину что-то легонько ткнулось. -Руки к солнцу, - голос, в отличие от шагов, он таки услышал. Вот что значит - подоглохнуть чуток… -Ночь на дворе, - не оборачиваясь, произнес маг, роняя ставшую внезапно неподъемной пушку. - Слушай, если… -Повернитесь сюда. Медленно, пожалуйста. Сжав зубы, маг выполнил приказ - перед глазами все плыло, но разглядеть грубое, костлявое лицо - нос крючком, глаза светлые, под левым, равно как и через всю правую щеку, длинный старый шрам - ему таки удалось. Волос у этого хмурого типа, наряженного в потертую кожанку с высоким воротником, почти что не осталось - лысым, как коленка, его мешал обозвать жиденький темный пучок, разметавшийся жирными червями по всей черепушке. -Как обстановка наверху? - резко спросил он, практически упирая ствол магу в зубы. -Четыре трупа возле танка… -Рекомендую прекратить паясничать, - прорычала “лысина”. - Где ваши вещи? -Тебе-то на кой хер? - отозвался маг, медленно сделав крохотный шажочек назад, подальше от холодящего кожу металла. - Спички детям не игрушка… -А вы слюнями отбиваться дальше собираетесь? - лысый - точнее, “почти лысый” – подлил в голос желчи. - Кругом и в машину. Быстрее, пока я добрый. -Ты-то добрый, да я не очень, - прохрипел маг, прикинувший уже свои шансы. Перенеся вес на правую ногу, он подался вперед и изо всех сил впечатал ботинок “лысине” в живот…точнее, попытался. Пистолетная рукоять соприкоснулась с его лбом куда как раньше, и тело, вмиг ставшее ватным, сползло на асфальт, а разум – куда-то во тьму. -Возись теперь с ним, - сплюнул лысоватый, опуская ствол. - Ну что за народ пошел… За окном проносились ночные улицы с редкими тусклыми фонарями, в мутные стекла стучали дождевые капельки. Скованные за спиной руки болели нещадно - развалившийся на заднем сиденье маг пытался устроиться поудобнее, но сделать это у него никак не получалось. Выглядел он молодо и - не только сейчас, но всегда - несколько взлохмачено, а одет довольно просто. Все еще перемазанное синей пакостью лицо было довольно-таки костлявым, равно как и руки - разорванный рукав фланелевой рубашки позволял увидеть, что выше локтя кожа была сплошь покрыта старыми татуировками весьма странных форм - они наслаивались друг на друга, превращаясь в какой-то несуразный змеиный клубок, частично уже выгоревший, причем сделавший это тоже весьма своеобразно, словно владелец сам выбирал, какой части узора стоит побледнеть теперь. -Носки давно менял, дурилка? - протянул маг, пнув ногами дверь. - У тебя тут воняет до небес. -Боюсь что это от вашего…препарата, - пожал плечами лысоватый, выкручивая руль на очередном повороте. - Полагаю, я должен объяснить вам сложившуюся ситуацию, товарищ Макаров. Татарьев, Николай Рикардович. Меня направили… -Заткни уже пасть, кислятина, - выдохнул маг. - Мне глубоко плевать, кто тебя отправил мне башку продырявить. Делай что надо и не тяни кота за…не мучай животное, в общем. -Предпочел бы, чтобы вы мне не тыкали, - скривился Татарьев. - Мы с вами на брудершафт не пили. -Мне еще тебе на “вы” говорить? -Да. -Ну и идите вы… - маг озвучил всем известное направление, умудрившись, наконец, подняться и сесть. - Чего ждешь-то, хрен ты лысый? Пощады просить не обучен, отбоялся уже свое. -Замолчите и слушайте, чучело вы несчастное, - сквозь зубы произнес Татарьев. - Меня убедительно попросили осуществить вашу эвакуацию, но если наш диалог будет и дальше проходить в подобном хамском ключе… -Ты долго сопли жевать-то собрался? Говори уже толком, - маг в сердцах пнул теперь уже переднее сиденье. - Какого дьявола вообще происходит, хочу я знать? Что, снова началось то самое славное и героическое время, когда приходят по ночам и выясняют, кто ты такой? Да если бы я слежки на днях не заметил, валялся бы уже… -Апрель прошлого года. Экспериментальная программа “Авроры” по имитации Мраморного Фантазма техническими средствами на основе данных, полученных в результате исследования одного из наиболее секретных объектов Второй Площадки, - бесстрастно заговорил Татарьев. - Местом проведения была выбрана, как вы, конечно же, знаете, Чернобыльская атомная электростанция. На локализацию и ликвидацию прорыва из, выражаясь языком этих мракобесов, “иных планов бытия”, было затрачено немало людских и материальных ресурсов. Ликвидация последствий катастрофы же идет до сих пор. Если бы не этот…как его там…Летичев, да…если бы не он - мы бы сейчас не латали дыры. Возможно, нам и вовсе нечего было бы уже латать. -Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, лысина, - прошипел Макаров. -Я как раз подхожу к этому. Пару недель назад Директорат получил долгожданные доказательства саботажа. Вся вина лежит непосредственно на главе Первой Площадки и нескольких лицах из ее ближайшего окружения. Вы, как ее телохранитель и ученик… -Не пори чушь! - рявкнул маг. - Какой прок мне было гадить там же, где живу? -В “Авроре” начата масштабная чистка, - не обращая на его гневные крики внимания, продолжал Татарьев. - Ее глава, прекрасно вам известная Софья Соколова… -Знал бы ты, лысина, как она это имечко не любит… -Ну а как же мне ее именовать? - пожал плечами Татарьев. - Во всей нашей документации она с момента возвращения из эмиграции проходит именно так. Труп империи, вне зависимости от желаний некоторых, давно закопан и забит гвоздями, так что “ее сиятельства” графиня Базилевская не увидит как своих ушей. Возвращаясь к теме более важной. В настоящий момент эта…всем известная особа уже отстранена от должности и… -Напугали ежа, - фыркнул Макаров. - Она знавала вещи и побольнее. -Охотно верю, - кивнул Татарьев. - Так или иначе, ее и все ее ближайшее окружение было решено арестовать и доставить в Ленинград для повторного разбирательства. В том числе и вас. Вот только “Атропа”, отправляя за вами своих оперативников, руководствовалась уже смертным приговором… -Они что, совсем жизнью обиженные? -Скорее, они просто не старались разобраться в ситуации, - мрачно сказал Татарьев. - Вы ведь должны понимать, как все устроено. Обратимся к классовому подходу, чью важность, несомненно, сложно переоценить. Общественная наука всегда является выражением интересов определенных классов в обществе, и, пока данный класс является прогрессивным, так и наука, отображающая его идеологию, является таковой, и не тормозит историческое развитие. Когда же господствующий класс становится подобным тормозом, наука, выражающая его интересы, перестает быть наукой, и это, подчеркиваю, очень важно, когда мы рассматриваем отношение Второй Площадки к вам, магам. Вы… -Слушай. Засунь свой классовый подход туда куда солнце не светит, и давай о деле, - зашипел маг. - Какого черта нас приговорили? -Саботаж, он везде, - пожал плечами Татарьев. - Саботаж, несомненно, имел место во время прошлогоднего эксперимента. Саботаж, несомненно, имел место и пару недель назад, когда Директорат спустил вниз приказ об аресте, а на стол полковнику Щепкину уже лег несколько иной - о вашей ликвидации. И за обоими актами саботажа, как предполагает уважаемая…хм, графиня…стоит одна и та же персона. -Дай-ка догадаюсь… -Его имя стараются просто так не поминать, - поморщился Татарьев. - Но именно против него, как мне недавно стало известно, были направлены в последние годы разработки главы Первой Площадки. Именно его она всеми правдами и неправдами хотела удалить не столько с политической арены, сколько из мира живущих вообще. -Хотела, не спорю. Значит, Кай… -…со своими противниками не церемонится, это уж точно, - машина свернула на очередную узкую улочку. - Соколова более не имеет ровным счетом никакой власти, а это значит, что и ее протекция, которой вы пользовались все эти годы, аналогичным образом перестает что-то значить. Вы приговорены к смерти, товарищ Макаров…или мне называть вас Мотыльком? -О деле давай. -…то, что вы еще живы, это вовсе не ваша заслуга, это лишь следствие того, что Кай лично не контролирует операцию. Не хочет, как я понимаю, оставлять ни малейшего следа, который мог бы привести к нему… -Но он все-таки кое-что оставил, - маг зло улыбнулся. - Она мне говорила, что нашла что-то. Что собиралась использовать, если прижмет. -Нас уже прижало, товарищ Мотылек. К утру их люди будут на всех вокзалах. К завтрашнему вечеру вы и остальные оказавшиеся в списке смерти будете объявлены во всесоюзный розыск. Люди полковника перекроют все пути отступления, загонят вас в угол и уничтожат, как бы отчаянно вы не кусались, - Татарьев вещал монотонным голосом, не отвлекаясь от дороги. - Ввиду особой опасности главы Первой Площадки для ее ликвидации будут задействованы “стрелы”, а это значит - шансы ваши стремятся к нулю. Мне поручено вас вытащить, пока они нулем не стали, пока есть еще хоть один коридор, которым можно воспользоваться. -И именно поэтому вы меня тащите в наручниках? -Я тащу вас в наручниках, потому что дай я вам волю, и вы уже… -Начну метаться по городу, как раненная в задницу рысь, да? – горько усмехнулся маг. - Так, что ли? -До богатства ваших метафор мне далеко, но в целом, именно этого я и опасаюсь. Маг вновь в сердцах выругался, пнув сиденье. -Отдохнул дома, ничего не скажешь. У меня там картины остались! -Намалюете новые. Невелика потеря, их все равно теперь ни одна уважающая себя выставка бы не взяла, если хотите… -Чего я хочу - чтобы ты меня развязал, наконец. Не дурак, вниз башкой из машины сигать не буду. -О да, вы сделаете что-нибудь еще хуже, - порывшись в кармане, Татарьев кинул назад ключи. - Надеюсь на вашу сознательность. -Надейся-надейся, - освободившись меньше чем за минуту, Мотылек растер затекшие запястья. - И что ты собрался делать, лысина? -Для начала мы должны найти вашу…покровительницу. Потом я изложу вам условия побега и в случае согласия переправлю вас обоих в надежное место. Как только страсти улягутся, мы проведем вашу эвакуацию в Западную Европу. Доступно объясняю? -Не особо, - хмыкнул Мотылек. - Что значит “условия побега”? -Ровно то же, что и звучит, - мрачно бросил Татарьев. - Мой текущий непосредственный наниматель заинтересован в том, чтобы вы были доставлены к нему живыми и готовыми к сотрудничеству. -Наниматель? -А что, я когда-то говорил, что работаю на Клуб?***
Просыпаться было невероятно тяжело - тяжелее было только сползти с кровати и доковылять до спрятанной в углу коморки контролера - ни разу не больше стандартных - душевой кабины, кинувшись под холодную воду. Лучше стало ненамного. Уткнувшись лбом в ледяной кафель, Алеев попытался собрать рассеянные по гудящей голове мысли. Шел уже второй день после того, как его, наконец, выпустили из лабиринтов медицинского блока. Врачи Второй Площадки были так же бесстрастны и неумолимы в своих действиях, как и та мертвечина, из-за которой он, собственно, и оказался на карантине. Сейчас контролер ясно чувствовал одно - то, что он не помнил и половины из неприятных процедур, которые с ним проделывали после полного очищения крови и трехдневной кормежки какой-то заставляющей желудок отплясывать чечетку алхимической дрянью, было даже хорошо: спалось куда легче. Закрыв кран и вывалившись назад в комнату, лейтенант кое-как - конечности все еще были словно ватные - натянул форменные брюки и потянулся было за всем остальным, раскиданным по кровати, когда в дверь робко постучали. -Не заперто, - негромко произнес лейтенант, гадая, понравится ли ему то, что ждет за дверью и придя к выводу, что скорее всего - нет. Когда в контролерскую коморку осторожно заглянула симпатичная девушка в белом халате - судя по дерганым манерам, новенькая - державшая пузырек с очередной холодной уже на вид гадостью сероватого цвета, Алеев чуть удивился – надо же, не угадал. -З-здравствуйте, - да, точно из новеньких - страшно представить, кем она его считает, что так трясется. - Мне сказали вам передать…тут для регенерации крови и… -Знаю, - устало произнес лейтенант, неопределенно махнув рукой в сторону. - Спасибо. Я бы сам сходил, да боюсь, что покачусь с первой же лестницы… -Вот как… - она несмело улыбнулась. - Я слышала, вас серьезно ранили во время последней командировки…как вы себя чувствуете сейчас? -Ну… -Достаточно хорошо, чтобы прекратить валяться колодой, - в разговор вклинился другой голос, а в дверной проем - другое тело. -Товарищ полко-о… - испуганно задыхаясь на остатке фразы, девушка поспешила поставить пузырек на стол, лишь каким-то чудом его не уронив и выскочила вон, протиснувшись в коридор за несколько мгновений до того, как проход оказался бы перегорожен телом главы Второй Площадки. -Ну здравствуй, контролер, - прохрипел Щепкин, чуть прищурившись. - Надеюсь, ты уже восстановился в достаточной мере. Собирайся. Твои скоро подойдут. -Что-то серьезное? - не мешкая ни минуты, Алеев вскочил с кровати и в спешном порядке принялся напяливать остальную форму. Неужели отыскали тех, кто заявился в Польшу? -Серьезнее некуда, - мрачно произнес полковник. - Возможно, тебе придется взять на прогулку Четвертого. -Настолько серьезно? - стянув со стола кобуру, Алеев подошел к дверям. - Что же… -Узнаешь по пути, - Щепкин отодвинулся, вылезая в коридор. - Да, рекомендую заранее попрощаться, если есть с кем. Нет, сейчас я не шучу. Шуточки у нас кончились еще года два назад. Алеев ничего не ответил - с последней фразой он был согласен во всех возможных смыслах. Два года…нет, уже третий, и это еще если не считать ту холодную, дождливую осень восемьдесят четвертого, когда он впервые оказался здесь, на Второй Площадке, когда пред ним распахнул свои двери Ленинградский Клуб. Много утекло с той поры - не воды, но крови - и к сожалению, без его собственной в этом ручейке, что, наверное, уже перерос в полноводную реку, не обошлось. Иллюзий не осталось уже давно, на их место встала отупляющая боль во вроде бы уже давно зажившем обрубке здравомыслия, что кровоточил сильнее всего, конечно, в первый год, получая одну страшную рану за другой. Иллюзий не осталось - он видел уже достаточно, чтобы иметь все основания подать после очередной операции заявление на частичную коррекцию памяти, как делал далеко не один сотрудник Второй Площадки, которому везло - хотя это с какой стороны поглядеть - выживать достаточно долго. Основания были, было - что уж тут - даже желание - но раз за разом его удавалось отбивать: иногда самому, иногда с помощью “стрел”, среди которых он уже больше года не чувствовал себя чужим, не чувствовал себя палачом, что пытается завязать дружбу с жертвой… Этот год он мог бы считать, наверное, самым счастливым, если бы не было всего остального. Если бы не было того жуткого подземного мавзолея, где осталось столько их бойцов, если бы не было только той американской шайки безумцев, надежно прикрытых на всех уровнях власти, экспорт чьего товара - искусственных Апостолов - им пришлось срывать, рискуя развязать очередную мировую войну, если бы только… Иллюзий больше не было и потому он мог признать и признавал - все они менялись. Похудел, осунулся бессменный глава Второй Площадки, глаза его, пусть еще бывало и вспыхивали по-прежнему, действуя на собеседника, словно удар хлыста, потускнели, утратили старый фанатичный блеск. Подросли подопечные контролера, став взрослее и опытнее, но ни то, ни другое, не принесло им, похоже, облегчения - старые страхи уходили только для того, чтобы смениться новыми, а застарелая боль и не думала отступать, напоминая о себе в самые неподходящие моменты. Все они менялись, что внутри, что снаружи, и он не мог не понимать, почему его уже полгода как сторонились в коридорах Второй Площадки: исхудавший, с двумя седыми прядями в волосах и мертвым, “тухлым”, как сказала Анна, взглядом, он сходил с ума по ночам, просыпаясь и начиная шарить руками в поисках автомата, пусть что-то внутри и понимало прекрасно - от того, что в этих снах за ним гналось, отстреляться не вышло бы. Старался закрывать руки до плеч, чтобы никто не видел следы от зубов. С большим трудом дышал через нос, который, пусть вылеченный от перелома, похоже, сросся все-таки не так хорошо, как ему обещали. Бледнел и отступал, когда кто-то ему возражал. Ужаснее всего было, впрочем, не это: однажды, гуляя по широкому мосту, он поймал себя на мысли, что машинально прикидывает, как его лучше взорвать - совсем как Юрий, из которого он столько времени пытался - почти безуспешно - вытащить острые шипы, полученные во время обучения, сделать его человеком… Полковник закрыл за ними массивную дверь зала для совещаний - последний пока что пустовал, и, судя по всего нескольким стульям, что тут оставили, в этот раз все действительно предназначалось только для них - только для “стрел”, к которым он уже мог без опаски причислять и себя. Полковник закрыл дверь, остановившись у стены и тихо, тяжело вздохнул, выпуская облачко пара - в зале было ужасно холодно, и та маленькая компания, что вскоре должна была собраться, вряд ли бы смогла надышать достаточно, чтобы его согреть. -С настоящего момента вы все в доверии нулевой категории, - помолчав какое-то время, произнес глава “Атропы”. - Это дело Директората и все, кроме вас, кому придется им заниматься, после подвергнутся обработке. Вынужденная мера, лейтенант. -С чем мы имеем дело? -Предательство на высшем уровне, - тяжело произнес Щепкин. - Ответственный за апрельский саботаж был, наконец, установлен. И взять его под стражу без помощи “стрел” вряд ли получится. -Кто? - коротко спросил Алеев, вцепившись руками в холодную поверхность стола. -Маг из красного списка, - не менее лаконично ответил полковник. - Из списка тех, кого считают чудовищами даже худшие из худших…***
Под ногами натужно скрипели половицы. Лучи фонарей нервно отплясывали по стенам. Проводку в доме перерезали первым делом, сразу же после того, как заблокировали все найденные выходы. Два отделения снаружи, еще одно осуществляло проникновение - как ни странно, все шло как по маслу. Все шло слишком легко - именно поэтому они и не расслаблялись, а напротив, накручивали себя все больше и больше, готовясь открыть огонь на любой подозрительный шорох, на любую внезапную тень… Сержант Анатолий Продувалов резким движением утер пот со лба, скользнув лучом света по высокой, похоже, недавно вымытой, лестнице, что вела на третий этаж. Этот загородный домик в глуши оказался настоящим особняком - потеряться тут ничего не стоило, ничего не стоило тут и умереть… Как ни странно, защиты, с которой взвод ждал здесь столкнуться - столкнуться и неизбежно запросить помощь - по сигналу немедленно вступила бы в дело резервная группа, состоящая из пугающих бойцов до дрожи “глушителей” - обнаружено вовсе не было, более того, создавалось такое ощущение, что мастерская уже давно была покинута - так же, как и другие убежища цели в разных городах, от захвативших которые групп приходили вполне однозначные доклады - везде хоть шаром покати. Хорошо если бы так и здесь оказалось: в этом случае преследование, скорее всего, уже окончательно передадут “глушителям”, сняв эту рискованную задачу с группы, которую бросили сюда лишь потому, что она оказалась ближе всех прочих… Цель не имела типовой отметки об опасности, что означало лишь одно - она была вне каких-либо разумных категорий - маги иного толка в красный список просто не попадают. Их единственным шансом на успешное осуществление операции была внезапность: в случае провала тем, кто придет после, придется иметь дело с уже осведомленной об угрозе и играющей в полную силу целью. Хотя, судя по тому, что защита была снята, цель уже успели предупредить… И - хочется верить - она уже успела смыться… Вспотевшие лица под черными масками, напряженные взгляды - кто-то нет-нет, да и сморгнет нервно, вновь приникнув к прицелу. Полное молчание в эфире - все необходимое передается лишь резкими знаками на затекших пальцах. По одному такому знаку четверка бойцов выдвигается вперед, быстро берет под контроль лестницу и верхнюю площадку. Очередной безмолвный сигнал - наверху все тихо - и вот туда спешат остальные, берут на прицел каждую дверь, каждое окошечко… Двери эти никто не вышибает, о нет: напротив, их невыносимо медленно приоткрывают, тут же отскакивая в разные стороны и обеспечивая четкую линию стрельбы тем, кто уже стоит наготове. Комнату за комнатой, зал за залом. Пусто. Пусто. Пусто… А эта дверь будет побольше, определенно. Кроме нее осталось на этаже всего три, но они слишком далеко, вначале…вначале эта комната, несомненно. Эту дверь берет на прицел он сам - и отмахивает команду тем, кто ближе всего сейчас к ней. Смотрит с невыносимым напряжением, как Ермолов и Волчков занимаются дверью. Только бы никого. Только бы никого… Дверь приоткрывается, бойцы расходятся по обе стороны… -Стучаться, я так понимаю, в ваше время уже не учат. Лишь колоссальная выдержка не дала ему дать очередь на голос в ту же секунду, что он его услышал. А в секунду следующую стал виден и говорящий - вернее, говорящая - темная высокая фигура в дальней части просторного зала. Уже безо всякой команды врываются они внутрь, уже безо всякой команды блокируют вход, берут на прицел хозяйку дома - та сидит за высоким столом из темного дерева. Шесть человек здесь, вместе с ней. Еще шесть этажом ниже, и еще два отделения по двенадцать человек в каждом снаружи, у обоих входов. И чего они так испугались? Опасной она не выглядит, да и вообще – магия магией, а старая добрая пуля, будь хоть трижды дурой, всегда быстрее. А уж они могут набить ее пулями так быстро, что не то, что слова - слога не скажет… -Соколова, Софья Кристиановна. Вы арестованы приказом Директората, - крепнущим вместе с его уверенностью голосом произнес Продувалов, медленно приближаясь к цели. - Ваши полномочия отозваны, ваши права аннулированы. Отключить всю имеющуюся магическую или иную защиту и сдать все, что может быть использовано в качестве оружия. Доношу до вашего сведения, что в случае любых попыток к сопротивлению или бегству мы открываем огонь без предупреждения… Кто-то из бойцов настороженно принюхался - по залу тянулся мягкий сладковатый аромат. На столе, помимо большого листа бумаги, исписанного от края до края - рядом стояла чернильница с пышным пером - лежала тлеющая трубка, которая и была, похоже, источником оного - на краю стола также можно было обнаружить пару пустых пузырьков с пожелтевшими, полустертыми этикетами на английском. -Не мое это имя, - мрачно говорит сидящая за столом женщина. - Нет в нем власти. Хозяйка опустошенной мастерской высока ростом и сплошь обряжена в черное - от сапог и платья до шелковых перчаток и большой шляпы с траурной вуалью, полностью скрывающей лицо. -Вы меня поняли? - рявкает Продувалов, останавливаясь точно напротив стола - автомат его почти упирается в темную вуаль. -Ваше звание? - не обращая ровным счетом никакого внимания на окруживших ее бойцов, спрашивает женщина в черном. - Хотя, можете не отвечать, я сама прекрасно вижу, - она тяжело вздохнула. - Они посылают сержанта взять меня. Господи, Константин совершенно выжил из ума. -Отключить всю… -Здесь ничего нет, солдат. Давно уже нет. -Вы…знали? - у Продувалова сдают нервы - он не должен был ничего спрашивать, но ничего не может с собой поделать. -Конечно. Я знала еще с прошлого года, что эту катастрофу мне не простят, - женщина в черном медленно положила руки на стол - достаточно медленно, чтобы не спровоцировать кого-то на выстрел. - Знала я также и то, что все мои прежние заслуги, в том числе всесторонняя помощь вам во время войны и после будут немедленно забыты, стоит мне только где-нибудь напортачить. Или – если мы будем говорить откровенно – стоит лишь кому-то подвести меня под удар. Я никогда не питала иллюзий насчет Директората… -Вставайте, - один из бойцов уже подходил к столу с тяжелыми наручниками. – Без фокусов. -Вы даже не позволите мне закончить завещание? - горько усмехнулась глава “Авроры”. - Мне всего лишь осталось поставить подпись… Продувалов, жестом отправив одного из бойцов за спину арестованной, бросил быстрый взгляд на лист бумаги. Вроде бы ничего странного…кроме, разве что, того, что текст был написан по всем правилам дореволюционной орфографии… -Одно движение, - предупредил сержант, подгоняя чернильницу поближе к листу. - Одно неверное движение… Уже все. Уже почти все. Сейчас на нее наденут браслеты, а он лично впихнет в глотку цели таблетку из особого запаса - десять раз пережженная рябина и еще какая-то дрянь, в чей принцип действия вдаваться - занятие явно не для средних умов. И все закончится. И все закончится… -…буду уничтожена весьма неаккуратным и болезненным способом. Уже поняла, солдат, можете не повторяться, - осторожно вытянув перо и стряхнув пару капелек, глава “Авроры” размашисто расписалась внизу листа. - Благодарю, господа. Теперь я могу идти с вами, - вернув перо на свое место, она все так же медленно приподнялась. - Вы ведь позволите мне лично вручить бумагу Директорату? -Х-хорошо, - нервно бросил Продувалов. - Архипов, наручники… Замах главы “Авроры” был настолько стремителен, что никто из уже успевших чуть-чуть, но все-таки расслабиться бойцов, не успел отреагировать раньше, чем он достиг цели. А потом - потом было уже поздно. Каллиграфическим почерком выписанный текст полыхнул багрянцем, и бумага - нет, уже стальной прямоугольничек с бритвенно-острыми гранями - рассекла изумленному Продувалову горло. Самый расторопный из бойцов успел выстрелить - пуля раскрошилась в нескольких сантиметрах от цели вместо того, чтобы уйти куда-то в позвоночник. Мгновение спустя сталь вошла ему ровнехонько в переносицу, и, пройдя сквозь череп, словно сквозь масло, погрузилась в лицо следующего… Шесть тел осели на пол практически одновременно - во лбу последнего торчал дымящийся, тающий на глазах кусочек металла. Стряхнув с перчаток капельки крови, глава “Авроры” вытащила из-под стола увесистый металлический ящик, отделанный потертой кожей. Поставив его на пол, бережно, почти ласково, провела рукой по гладкой поверхности, отмыкая один старый, украшенный резьбой замок за другим. Остался лишь последний, что замком вовсе не выглядел - небольшое углубление в крышке ящика, выполненное точно по форме человеческой ладони. Сдернув перчатку и вложив в него руку, она тихо улыбнулась, приветствуя нахлынувшую почти моментально боль как старого знакомого. Поначалу она чувствовала лишь гладкий металл под своими пальцами и легкое покалывание, словно рука начинала отекать. Боль усиливалась очень быстро - слабое жжение сменилось таким жаром, что любой другой уже наверняка бы с криком отнял конечность от этого отверстия, что вело, казалось, в адскую печку. Она же лишь улыбалась, прикрыв глаза - пусть на скрытом за вуалью лице и выступило несколько капелек пота. Слабый укол в ладонь положил боли конец - дождавшись, пока то, что находилось внутри, признает кровь своей хозяйки, графиня Августина Базилевская осторожно вытянула руку наружу: совершенно целую, с крохотным следом от укола - хотя если судить по испытанной боли, ей полагалось быть обгорелой, почерневшей культей. С тихим щелчком отомкнулся последний замок, заработал старый механизм, и ящик стал раскрываться, словно какой-то дьявольский стальной цветок. С конца войны ситуации, требовавшие от нее выпускать это на волю, можно было пересчитать по пальцам. Была ли сейчас настоящая нужда в этом или ей просто хотелось потешить зревшую долгие годы ненависть? Однозначного ответа у нее не было - своя доля правды была везде. В конце концов, прошло уже много лет, в конце концов, сменилось уже много поколений - и мало кто из ныне живущих знал, как ее звали когда-то…мало кто знал о том страхе, что всегда шагал впереди нее, первым обрушиваясь на врагов. Нужно было напомнить. Напомнить то имя. Напомнить вкус того страха. Стальной цветок раскрылся, обнажая содержимое. Минуло не больше трех минут, прежде чем ночь наполнилась криками…***
Старый проектор пыхтел пострашнее иных паровозов - что уж говорить про жар и запах паленого, который оттуда тянулся, расплываясь по всему залу. Иногда, впрочем, и его оказывалось недостаточно: некоторые фотографии были настолько старыми, что с них даже боялись сделать копии - упакованные в защитный слой, их осторожно передавали по рядам. Алеев несколько ошибся в своих рассуждениях: помимо его самого, Анны, Юрия и Ольги - а также, конечно же, полковника - на экстренное совещание прибыли еще двое. Одним был ужасно небритый тип средних лет в поношенном двубортном пиджаке, что занял место неподалеку от стены, на которую проектор выводил изображение - время от времени он вытаскивал из пачки сигарету, крутил в руках, и снова убирал. Вторым оказался “глушитель”, но его, понятное дело, никто в расчет не брал - даже как человека. -Прежде чем мы начнем разбор целей, напоминаю - все, что вы услышите в пределах этой комнаты, здесь и останется, - грузно опустившись на стул, произнес Щепкин. - Это операция Директората, а значит, ее никогда не было. Итак… - он замолчал, словно не зная, с чего начать - Алеев удивился, ибо с главой “Атропы” такого отродясь не случалось. - Товарищ Лихарев, вам слово. -Благодарю, - закончив свои измывательства над несчастной сигаретой, небритый тип распрямился, обратив свой взор на ряды слушателей. - Представляться десять раз не буду, кому надо, меня знают, перейду сразу к… Алеев чуть напрягся, вглядываясь в говорящего, чувствуя, как произнесенная полковником фамилия заставляет что-то шевелиться в той части сознания, куда сваливались, словно хлам, давно забытые за ненадобностью воспоминания. Внезапная мысль прошила мозг - вместе с чудовищным удивлением. Погодите-ка…это не тот же, что… Он думал, что теперь, спустя столько лет, уже мало что может его удивить. Но поверить в то, что этот вот неказистый мужичок с сигареткой, больше похожий на невесть как оказавшегося тут дворника с улицы - тот самый, по чьим многотомным трудам он с другими кандидатами в контролеры - а равно и добрая половина “Атропы” - изучала магов - он просто не мог. Во всяком случае, не сразу. Лихарев тем временем уже закончил со своим кратким вступлением и задал не менее краткий вопрос. -Кто из вас имел дело с ведьмами? Зал молчал. Скосив глаза, Алеев мог увидеть, как зашевелился закутанный в свои шарфы Юрий, как расслабленная до того Анна чуть напряглась. Лишь на усталом лице Сетки ничего не отразилось - похоже, вступать в диалог она вовсе не собиралась. Контролер подумал, что она бы, наверное, предпочла просто считать все необходимое напрямую с проводивших инструктаж, чем вступать в диалог, но тяжелый обруч, что сковывал ее голову - в два раза тяжелее и страшнее на вид чем тот, к которому уже успел привыкнуть Алеев - вовсе не собирался выпускать ее сознание на волю. -Никто, я так понимаю, - Лихарев вновь вытянул сигарету из пачки и в этот раз все-таки запалил, сделав затяжку. - Хорошо. А кто из вас уже имел дело с кем-либо из так называемого красного списка? Молчание становилось почти осязаемым. Выдержав необходимую паузу и выдохнув дым, Лихарев продолжил - голос у него был хриплый и несколько насмешливый. -Значит, прежде всего на мне лежит задача объяснить, во что вы вляпались. О том, что такое этот список, вы все, конечно, уже слышали, разве что не имели к нему доступа, - говорил он в перерывах между затяжками и выпусканием дымовых облачков. - Одиннадцать самых чудовищных в своей мощи магов – или же их династий - во всем Союзе, говоря самыми грубыми словами - одиннадцать имен тех, кто находится вне разумных категорий оценки угрозы. Те, кого человеческими средствами практически невозможно сдержать или уничтожить - или же те, на кого потребуется потратить такое количество сил, что потери будут сопоставимы с небольшой войной. Одну фамилию мы с облегчением из списка изъяли в том году - к счастью, в этот раз уже навсегда - но это не значит, что другие прекратили существовать. Заметьте, я говорю “существуют”, но вовсе не обязательно что за этим следует “живут”. Если даже кто-то из вас и привык до сих пор ставить знак различия между магом и человеком, я отдельно подчеркну - личности из красного списка отдалены от людей настолько, насколько это вообще возможно. Как минимум три пункта из списка имеют определенную примесь демонической крови, а еще один… -Я бы попросил переходить к сути чуть быстрее, - вежливо, но настойчиво произнес полковник. - У нас не так много времени. -Конечно, - кивнул курильщик. - Положение в списке, само собой, не статично, потому как его пункты, как я уже отмечал, продолжают существовать и действовать - чья-то сила растет, обеспечивая более высокую позицию, чья-то падает вместе с номером вплоть до исключения из списка…я был приглашен для краткого инструктажа по персоне, что в настоящий момент находится в первой пятерке. Словно по сигналу “глушитель” подал слайд в проектор - и на стене появилось изображение высокой женщины в несколько старомодном черном платье, с лицом, укрытым траурной вуалью от большой шляпы. -Графиня Августина Базилевская, также печально известная, как Стальная ведьма, - произнес Лихарев, ткнув окурком в сторону изображения. - Следующий, пожалуйста. Со щелчком изображение вновь сменилось - теперь то было лицо крупным планом. На вид Алеев мог бы дать ей не больше тридцати лет - лицо было спокойным, даже приятным, с легкой печатью усталости. Большие глаза, длинные темные волосы…взгляд контролера - как и взгляды остальных - приковали куда сильнее застарелые ожоги на правой щеке, уходящие далеко назад, под волосы. -Кислота, - тихо пояснил Лихарев, вновь кивнув “глушителю” - и тот снова отщелкнул слайд: теперь по стене расплывалось несколько небольших старинных гербов. - Было по меньше мере три дворянских рода с интересующей нас фамилией, но они все чисто человеческие. Четвертый…его очень мало кто помнит, но именно они - та в равной мере древняя и страшная династия, что нам нужна, - с очередным щелчком сменился очередной слайд - герб теперь остался лишь один - большой, массивный. - Вот они. В щите с черным полем изображен шествующий серебряный василиск, щит увенчан дворянским шлемом - графский, как можете заметить по числу решетин - и короною, на поверхности которой впрям смотрящая кошка, намет на шлеме лазоревый, подложен также серебром… -Поменьше геральдики, побольше дела, - просипел полковник. - Иначе я начну куда сильнее сомневаться в вашей способности провести этот инструктаж. -Да-да, конечно, - усмехнулся Лихарев. - Прошу прощения. Эта семья, как я уже сказал, очень, очень старая. И очень опасная. Мы не можем даже приблизительно отследить, в каком веке она вообще берет начало, но одно знаем точно - все они практикуют ведовство…нет, не так. Это не просто их основная практика, это сплавлено с ними, словно…словно болезнь, если хотите. С ней рождаются, с ней сходят в могилу. Контролер - вы ведь помните, на чем держится современная магия? -Воспроизводимый эффект может быть достигнут и техническими средствами, если совсем грубо, - припомнил старые знания Алеев. - Так ведь? -Правильно, - чуть улыбнулся Лихарев. - Выше уже Волшебство. Но не все пытаются стремиться вверх - кое-кто просто отступает чуть в сторонку… -Я не совсем понимаю… -Я не могу назвать ведовство тауматургической системой, - ткнув тлеющим окурком в сторону слушателей, произнес Лихарев. - И тому несколько причин. И главная – грубое нарушение принципа, озвученного вами только что - ведь пресловутым человеческим, обычным способом мы не в состоянии, допустим, обратить своего недруга в животное или создать существо, которое будет невозможно поразить современным оружием просто потому, что оно отказывается его понимать. Значит ли, что между ведовскими практиками и Волшебством можно поставить знак равенства? Ну, не знаю, не знаю. Как по мне, первые просто жестоко насилуют тауматургические правила, а второе еще и снимает об этом порнографию, - Лихарев улыбнулся, потянувшись за новой сигаретой. - Этим вещам не учат в Ассоциации, потому что их сложно загнать в так любимые ими узкие рамки, но тем не менее, кое-какие критерии я могу вам дать. От традиционных шаманских практик до клишированных ходов сказочных ведьм - вот что попадет под эту категорию. И именно этим их практиканты опасны - они искорежат реальность вокруг вас так, что вы и без Волшебства уедете в страну мягких стенок и ремешков на кровати. И хорошо если не в страну вечной охоты, - хмыкнул он. - Род Базилевских…ну, скажем просто - они достаточно стары для того, чтобы срастись с тем, что практикуют, срастись намертво - уже не разлепишь. Достигая пика силы, их женщины как правило перестают стареть, зато после рождения ребенка живут самое большее год, если вовсе не умирают сразу после…процесса. Таким образом у них нет необходимости контролировать число наследников и как-то вообще спешить с их…производством: когда преемник появляется, он забирает все и сразу, включая жизнь родителя. Эта…особенность характерна для ведовских династий многих стран, но у нас, насколько мне известно, сохранилась в считанных единицах. Как и в той, о которой я веду речь… Аккуратным движением “глушитель” отключил угрожавший перегреться проектор - Лихарев продолжал тянуть слова и пускать дым. -Первые упоминания о Стальной ведьме относятся ко второй половине XIX века, - произнес он, сбивая пепел. - Уже тогда ее побаивались - и не зря, скажу я вам. В их семье существовала практика именования, позволявшая жестко контролировать наследника. Каждый член семьи имел так называемое внутреннее имя, на которое завязывалось весьма мощное проклятье - проклятье, вносившее в работу Цепей настолько сильные помехи, что, фактически, лишало мага силы на долгое время и травмировало на множестве планов единовременно – достаточно было лишь обратиться к нему по данному имени. Своего рода изюминкой системы было то, что до определенного возраста наследник попросту был не способен запомнить это слово, как бы ни старался - оно стиралось из памяти едва ли не сразу после применения к нему. Противостоять этому было почти невозможно – обычная “прогонка по Цепям” приносила при именовании лишь еще большую боль. Говоря о графине, мы почти всегда оперируем больше слухами, чем фактами, но согласно одному из таких слухов, уже в возрасте тринадцати лет она самым жестоким образом вырвала свое имя из отца - а вместе с ним и власть. Второй раз она появляется на страницах истории уже в начале XX века - и, если учесть то, что с тех пор ее облик практически не менялся, можно сделать вполне четкий вывод: она разобралась со своей силой за неполных тридцать лет, чуть больше, чуть меньше… -Наше время ограничено, - вновь заговорил полковник. - Я, конечно, помню, что у нее насыщенная биография, но давайте пробежимся по особо показательным случаям и на этом все. -Как угодно, - пожал плечами Лихарев. - Она всегда стремилась к власти, и отлично использовала к своей выгоде множество слабых духом людей, предпочитая сама оставаться в тени. Впрочем, иногда все же приходилось оттуда выбираться. Согласно чудом сохранившемуся документу - свидетельскому показанию конца 1916-ого года - ее видели в одной примечательной компании, собравшейся по не менее примечательному поводу. Согласно документам иного расследования, уже относящегося к магическому сообществу того времени, Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович, Владимир Пуришкевич и остальные участники того сборища получили от нее три зачарованные пули, способные преодолеть высшие защитные и исцеляющие Таинства - впрочем, если вы знаете историю, то знаете, что и их-то хватило с трудом… -Погодите, - удивленно произнес Алеев. - Так что, то убийство - она… -Причин ее вмешательства мы не знаем, - ответил Лихарев. - Возможно, опасалась того, у кого получалось дурить головы получше ее, возможно, он, напротив, лишь защищал от ее влияния царскую семью, возможно, ей самой кто-то дал этот заказ…впрочем, неважно. Оставим в покое дело с тем безумцем, перейдем к делам более поздним. Год 1919-ый. Про барона Бладберга, контролер, я думаю, вам уже и так хорошо известно… -Слишком, - глухо сказал Алеев. - Слишком хорошо. Воспоминания о мавзолее накатили волной - волной черной и липкой, словно деготь, и лишь с большим трудом он заставил себя стряхнуть их с себя, возвращаясь к настоящему. -Так вот, еще до того, как появилась “Черта” - предтеча Ленинградского Клуба - до того, как мы смогли встать на ноги по-настоящему и понять, в каком мире живем на самом деле - была еще одна операция. Страшная. Кровавая. Но без нее не было бы, не побоюсь сказать, и нас… “Глушитель” молча передал Алееву старую фотокарточку. На ней было трое: высокий человек в поношенном плаще, с замотанными белой повязкой глазами, весело улыбающаяся девушка в облачении сестры милосердия - с ее глазами тоже было что-то странное, заметное даже на фотографии - и тощий лохматый тип с футляром от какого-то музыкального инструмента на коленях. -До “Черных стрел” были, само собой, и другие подобные…формирования, - осторожно покосившись на Щепкина, произнес Лихарев. - И не только с нашей стороны. Когда стало ясно, что врагом Бладберга является не революция, но все человечество, когда стало ясно, насколько далеко он намерен зайти, когда стало ясно, что он уже - бог в изобретенной им самим безумной религии - уничтожить его захотели не только мы. Угрозу первым осознал кое-кто из белых…догадаетесь с одного раза, как звали эту прозорливую особу? -Это... - Алеев вгляделся в фотографию. -Это так называемая Юродская бригада, - усмехнулся Лихарев. - Личный отряд графини Базилевской, сформированный, чтобы найти Бладберга и воздать ему по заслугам. Поручик Иннокентий Юшков - он же Фаталист, он же Слепец, он же Судья. Те, кто выжил после встречи с ним - а таких было немного, лейтенант - награждали его едва ли не десятками звучных прозвищ. Вера Комарик - Апостол, слабейшая из своей стаи, от которой то ли отбилась, то ли одна и выжила. Промышляла ранеными на фронтах Первой мировой. Тимофей Сверчков, он же Снотворник. Чудовищной силы юрод… -Вы уже второй раз употребляете это слово, - остановил рассказчика Алеев. - Что тогда им обозначали? -То же, что сейчас прячется за “психиками”, - Лихарев бросил взгляд на Юрия, Анну и Ольгу. - Маги рассуждали очень просто. Им приходится десятилетиями, если не веками, грызть гранит своей “науки” чтобы хоть чего-то оттуда выгрызть и проглотить, присовокупив к своей силе, а кое-кто кто уже рождается с даром - и некоторые дары такие, что магам даже и не снились. Кто-то, кто грубо обходит их - нахалы, выскочки, получающие все “не по праву”, как они считали. Вот отсюда и юроды…на Западе, если не ошибаюсь, в те времена был популярен, с позволения сказать, термин “фикт”, от латинского…ладно-ладно, товарищ полковник, я понял. Короче и по существу. Если короче, то эта шайка на определенном этапе встретилась уже с нашим разведывательным отрядом - по большей части он также состоял из людей, но и в нем были свои…уникумы. “Глушитель” передавал Алееву фотокарточки - Лихарев же представлял изображенных на ней людей одного за другим. -Крест, - на карточке - низкорослый мальчишка с выбритой головой и пустым взглядом. - Искра, - коротко стриженная девушка в мятой кожанке. - Покойник, - высокий тип с отекшим лицом и тяжелыми очками на длинном носу. - А вот…ладно, ладно, перехожу к делу, - отозвав “глушителя” назад, Лихарев закурил уже третью по счету сигарету. - Перед лицом угрозы со стороны барона нашим группам пришлось сотрудничать. Сотрудничество было такое…с треском и руганью, мягко скажем. В итоге разведывательная операция была успешна завершена и с осени двадцатого года “Черта” начала действия против барона. -Остальное я знаю, - произнес Алеев. -Ошибаетесь. Знаете ли вы, что именно графиня подсказала, пусть тогда и анонимно, как вывести из игры лучшего агента Серафима? Тысяча Шагов Смерти, это нафаршированное реликвиями времен Эпохи Богов чудище - мы бы не остановили его без тех подсказок. Знаете ли вы что возведение мобильной крепости шло при ее финансовой поддержке - которая прекратилась, едва ей стало ясно, что на самом деле планировал Серафим? Знаете ли вы, наконец, истинную судьбу части золотого запаса империи? -Нет, - напряженно ответил лейтенант. - Но вы же мне расскажете, не так ли? -Колчаковское золото искали по озерам и заброшенным шахтам, по подвалам японских, британских, американских банков. С таким же успехом они все могли искать у себя по кладовкам, - усмехнулся Лихарев. - Стальная ведьма не упустила шанса урвать свой кусок там, где бесстыдно воровали уже все, кто только мог. Уже после того как диктатора взяли под ручки в Иркутске, кое-кто заметил, что одна особа, которую ранее нередко видели при нем и других важных фигурах, таинственно исчезла. Она использовала его так же, как и множество лиц из Чехословацкого легиона - пока мы занимались Серафимом, ведьма уже сматывала последние удочки. Всплыла наша неугомонная графиня уже во Франции, в двадцать четвертом году. Незадолго после того, замечу, как окончательно сформировавшийся костяк Директората утвердил название - название которым мы пользуемся и поныне - Ленинградский Клуб. -Так золото… -Думаю, то, что она не растратила в тридцатых, до сих пор спрятано где-то в Европе, - пожал плечами Лихарев. - Одним из условий нашего соглашения с графиней в сорок первом году было то, что никаких финансовых претензий с нашей стороны к ней не будет - что упало, то пропало, как говорится. В начале двадцатых нам, признаться, было не до золота и одной дурной ведьмы - мы, завладев баронскими архивами, впервые по-настоящему открыли глаза и увидели мир таким, каков он есть. Мы были словно дети, и учиться ходить нам предстояло еще долго. И не без синяков. В Европе Стальная ведьма успела прославиться несколькими смелыми проектами - из-за ее чудовищной силы и редкости этой самой силы Часовая Башня выписала приказ на Печать уже в первые ее годы в эмиграции - он так и провисел до сороковых, потому что никто не захотел идти за ее головой без реального повода - а следы, чтобы такого повода не предоставить, она заметала четко. -И когда же она к нам вернулась? -В начале войны. Боевые действия на московском направлении поначалу развивались для противника успешно - на том из фронтов, что от глаз людей скрыт, само собой. Покажите-ка… Щелчок. Пыхтение старенького проектора. Шесть фотографий - старых, но вполне себе четких. -Клеменс Беш, Николас Бадер, Тимо Месснер, Ангела Хазе, Гюнтер Фрай…и лидер группы - Станиславус Ольм. Тулийский авангард. Мастера своего дела, почти все - из довольно-таки почтенных семей. С репутацией… - Лихарев невесело усмехнулся. - Гоняли нас в хвост и в гриву с самого начала войны, пока ведьма не объявилась. -Почему она решила вернуться? - произнес лейтенант. - Почему решила помочь? -Мы банально могли предложить ей больше в случае победы, - вместо Лихарева ответил полковник. - Больше свободы в работе, больше власти. Что еще нужно магу? -Все так, - кивнул курильщик. - В Европе сложно развернуться из-за Ассоциации, а Штаты до сих пор в магическом плане представляют собой салат с креветками, в котором крайне тяжело спокойно заниматься делом. Тогда было ничуть не лучше. Так или иначе, Клуб принял условия графини…бывшей. Место в Директорате, руководящий пост на Первой Площадке, полная свобода действий в отношении противника…пунктов в договоре было много, и в первые месяцы мы даже считали, что сами нарушим их все - раз уж стране все равно крышка. Она запрягала достаточно долго, чтобы мы заволновались, но зато потом нас так лихо понесло… -Что она сделала? - спросила Анна. -Еще около полутора лет мы этого толком не знали, - проговорил Щепкин. - Вся группа Ольма просто словно взяла и испарилась, а наши дела стали выравниваться. В сорок третьем был еще один неприятный до крайности инцидент, но тут уже подсобила другая семейка… -Примерно тогда же мы захватили некоторые интересные архивные документы, после чего судьба группы Ольма стала ясна, - вновь взял слово Лихарев. - Стальная ведьма была и остается специалистом в области проклятий, и тогда она, наверное, повеселилась от души. Клеменс Беш умер на заседании штаба - согласно показаниям свидетелей, его позвоночник внезапно начал бесконтрольно расти, пока не пробил макушку и задний проход одновременно… -Вешка, - произнес полковник. - Слышал, в древности они такими вот беднягами отмечали свою землю. -Все так, - вновь кивнул Лихарев. - Тимо Месснер, по крайней мере, умер быстро - отделался железными корнями волос, доставшими до мозга. Николас Бадер…ткани его пищевода стали настолько чувствительны, что любой прием пищи вызывал адскую боль - вместе с тем проклятье подарило ему чудовищный голод. Согласно отчетам, он заперся в заставленной едой комнате - когда ее вскрыли, он уже был мертв от истощения…так и не тронув ни крошки из своих огромных запасов. Ангела Хазе утратила способность запоминать лица - стоило ей лишь моргнуть, и человек, с которым она разговаривала секунду назад, вновь становился для нее незнакомцем. Закончила в сумасшедшем доме, в петле из простыни. После смерти ее тело иссохло до состояния мумии меньше чем за сутки, а в какой-то момент из него полезли крайне ядовитые насекомые… -Может, хватит уже? - бросила Вторая. - Мысль мы вроде уловили. -Гюнтер Фрай, - невозмутимо продолжил Лихарев. - Отчет весьма неточен, но, кажется, этот малый просто сгнил заживо за неделю. Он пытался сбросить проклятье, но в итоге перекинул его еще и на всех своих близких. Его супруга, ожидавшая в то время ребенка, погибла во время родов, а их сын появился на свет уже мертвым, задушенным собственной пуповиной. Что же касается Ольма… -Что же? - спросил Алеев спустя минуту тишины. -Отчета о его судьбе нет, вернее, он был уничтожен. По всей видимости, с ним сталось что-то настолько отвратительное, что немцы решили не заставлять терпеть это даже бумагу. Как бы то ни было, авангард был выкошен, но кое-кто из Директората поговаривал, что ее…методы работы выходят за все пределы. Полумер она не знает. В сорок втором… -Думаю, достаточно, - прервал его полковник. - Я подведу для вас итог. Прошлогодняя катастрофа - также ее рук дело. Мы не знаем, что стало тому причиной: желание вывести из игры еще один пункт из красного списка, который давно был с ней не в лучших отношениях, или же что-то большее…как бы то ни было, Директорат хочет, чтобы она была арестована…или чтобы ее не стало в ближайшее время. Противник, с которым нам предстоит столкнуться, вне всяких сомнений, чудовищный…да, Первый? -Как ее уничтожить? - просто спросил Лин, до того сохранявший молчание - страха в его голосе почти не чувствовалось. -Согласно моим исследованиям данного…типа, наибольшие шансы может дать следующий вариант, - заговорил Лихарев. - Ведьму нужно застать на территории, максимально чужой для нее, лучше всего бы, конечно, вообще подошла другая страна, настолько удаленная от места ее рождения, насколько это возможно… -Провал, - грубо оборвала его Анна. - Нам нужно хлопнуть ее до того, как она найдет способ смыться. -Командование операцией я беру на себя, - мрачно проговорил глава “Атропы”. - Так мы сможем… -Стоит ли так подставляться? - бросил Лихарев. -Я знаю ее лучше других, - отрезал полковник. - И она меня тоже хорошо знает. Если у кого-то и есть шансы хотя бы попытаться уладить дело миром, это я, - вздохнул он. - В конце концов, лишние трупы не нужны никому. Она маг, но не дикий зверь. -После всего этого верится что-то с трудом, - пробормотал себе под нос лейтенант. - Так мы… Дверь с лязгом отворилась - взмыленный младший офицер из незнакомых Алееву, появившийся на пороге, с порога же и начал говорить – сбивчиво, глотая слова: -Товарищ полковник, срочный доклад… -Слушаю, - поднял взгляд глава “Атропы”. - Это по вчерашнему самолету? -И не только, - выдохнул тот. - Они закончили осмотр служащих, результат, судя по обильным повреждениям глаз и нарушениям мозгового кровообращения - грубейшая форма гипноза, из тех, что проламывает все защитные функции организма… -Апостол, - прошипел полковник. - С этого момента спасательные операции отменяются. При обнаружении цель должна быть уничтожена на месте. -Но…может быть пассажиры еще… -С Апостолами “может быть” бывает крайне редко, - отрубил глава “Атропы”. - Что еще? -Одна из наших групп имела контакт с целью номер два. Захват провален, есть убитые… -Кто отдал приказ? - рявкнул, вскакивая со своего места, Щепкин. - Я вроде бы ясно сказал - Макаровым пока что не заниматься! Только наблюдение! -Бельский счел, что у них удачный шанс…инициатива… -В этот раз определенно будет наказуема, - тяжело произнес полковник, прикладывая руку к лицу. - Идиоты. Они только что подсунули нам под ноги чертову мину, и будет просто чудом, если нам удастся с нее слезть и не разлететься на клочочки. -Цель номер два? - Алеев также поднялся со своего места. - Тоже из красного… -Нет, но лучше это его ничуть не делает, - огрызнулся полковник. - Его называют Мотыльком. Ученик Базилевской, ее же телохранитель. Еще мальчишкой его послали к нам - послали чтобы выкосить весь Директорат…***
Квартира оказалась однокомнатной - и было в этой самой комнате почти что шаром покати. Крепко завешенные окна, небольшой шкафчик в углу, чемодан у батареи…на том убранство и заканчивалось. Макарова шатало, словно пьяного. Опершись на стену, он кое-как проковылял через коридор, резко обернувшись назад. -Вода? - выдохнул он, бешено вращая глазами. -Там, - коротко ответил Татарьев, захлопывая дверь. Мотылек ничего не ответил - ввалившись на холодную темную кухню, он для начала опрокинул в себя все, что нашлось в стеклянном графине, после чего отвернул кран, и, тяжело дыша и отплевываясь, принялся промывать лицо. -Вы там водопровод вылакать собрались? - мрачно поинтересовался Татарьев. - У нас полчаса, максимум час. Приходите в себя побыстрее, нам надо…да что с вами? -Отлезь, сколопендра, - простонал Мотылек, сползая на пол и хватаясь за голову. - Не видишь, башка отстегивается…вот же гадство, - он с силой шарахнул по раковине. - Думал, у меня еще час есть, два на край… -Час до чего? - устало произнес Татарьев. - Вы что, больны? Макаров взглянул на него, как на умалишенного. Еще несколько секунд переводя дыхание, он расхохотался - громко, надрывно. -Ты вообще знаешь, кого спас? - в перерывах между спазмами хохота, выдохнул он. - Или тоже, как этим - карточку в рыло сунули, да хорош? -Меня информировали, что у вас…кхм, исключительное состояние, но в подробности не посвящали. -Исключительное, угу, - прохрипел, отсмеявшись, Макаров. - Поздравляю тебя, лысина, с прибытием в задницу, - все еще пошатываясь, он поднялся с пола, ухватившись за раковину. - Чего будет, знать хотел? Ну слушай. Я ночью остальных от себя отхватил, чтобы работать не мешали, думал, хотя бы на сутки хватит. Просчитался я, лысина, ох просчитался. Скоро вернутся. Скоро снова будем все в сборе. Когда связь отрезал, больно страсть было, но сейчас больнее будет. Буду орать как рабыня на базаре - ты не суетись, не помру. Где вещички мои? -В комнате. Новая одежда в шкафу. -Это еще зачем? -А вы себя в зеркале видели? -Намек понял, - ухмыльнулся Мотылек. - Я мигом - колеса свои найду, если дома не оставил - и соберусь. Родина тебе доверила, так что бди, - рассмеялся он, выскакивая в коридор. Татарьев ничего не ответил - прислонившись к стене, он прикрыл глаза. Каких еще “остальных”, интересно, он… Размышления его прервал звук из коридора - звук падающего тела. -Макаров? В несколько быстрых шагов выйдя в коридор, он зажег свет. Да так и застыл у выключателя, на всякий случай опустив руку в карман, где в нее тут же скользнула рукоять верного пистолета. Медленно поднимавшийся на ноги Мотылек отбрасывал тень настолько огромную, что она походила на какое-то смазанное черное пятно - и оно распухало на глазах. Вот пятно лопнуло, разделяясь надвое, вот от него отделилась еще одна тень… Тени липли к стенам, отплясывая на них замысловатые фигуры, тени наливались чернотой, и кое-где, если присмотреться, можно было разглядеть нечто похожее на лицо… Пять или шесть голосов заговорили хором, перебивая друг друга - один свистел ветром, другой шелестел травой, третий разносился лязгом металла, а четвертый звучал словно пересыпающийся песок: -Что за недостойные, детские выходки? Где мы? Я думаю…Мне ничуть не интересно, что ты думаешь. Твое состояние вызывает у меня определенные опасения. Умолкните. Это что за сухофрукт сморщенный? Позвольте мне узнать его имя. Ты кобуру-то не лапай, без лапок останешься. Кажется, ему вовсе плевать. Нет. Они все сочатся страхом, стоит им лишь узреть нас, исключения…Вот тебе гребаное исключение, трепло пустынное. Стоит, пялится. Разорвать его, что ли? Если позволите присоединиться к вашей беседе, коллеги, я выскажу свою точку зрения - по всей видимости, данная особь просто-напросто слишком примитивна, чтобы бояться. А по-моему, его слишком часто по голове били. Вот и облысел раньше срока… Ветер теперь был не только слышен - его вполне можно было почувствовать кожей - то жаркий, сухой, то наоборот - ледяной, пронизывающий. Свет в коридоре моргнул - раз, второй…Татарьев, непроизвольно моргнувший вслед за покачнувшейся от ветра лампой, увидел - всего лишь на несколько секунд, но увидел. Коридор буквально ломился от всевозможных тварей, для описания большей половины которых у него попросту не хватило бы выразительных средств. Что-то полупрозрачное, что-то замотанное в грязные, спускающиеся до пола волосы с головой, что-то с мраморно-белым лицом и сочащимися чернотой провалами на месте глаз, что-то расплывчатое, туманная дымка, из которой тянулись к полу и стенам длинные руки по семь-девять пальцев каждая, птицы с человеческими лицами, костлявый кот на плече гиганта без кожи, с мышцами из сизого металла, перекрученные клубки не то щупалец, не то цепей с зелеными светящимися прожилками… Свет моргнул еще раз, и орда растворилась, а тени вновь слились в одну, что быстро выровняла свою форму. -Не волнуйся, лысина, - криво улыбаясь, произнес Мотылек, держась одной рукой за стенку. - Это просто…отражения. -А кто сказал, что я волнуюсь? - пожал плечами Татарьев. – Демоны? На таможне я видел вещи и пострашнее.***
В читальном зале архива с трехзначным номером сегодня было на удивление пустынно. Уложив на стол продолговатый деревянный ящик с давным-давно сбитыми и засохшими пломбами, Алеев протер его от пыли, включая тусклую настольную лампу и бросая взгляд на часы. Времени было в обрез - меньше часа на изучение материалов по второй цели, а потом - практически бегом - к своим подопечным - а потом - уже точно бегом - к вертолету… Отодвинув ящик в сторонку, лейтенант раскрыл брошенную сюда же минут пятнадцать назад папку - краткий отчет, что в ней содержался, и пробежать глазами надо было кратко - время, как-никак, отчаянно поджимало. Составленный по его запросу отчет был до того сжатый и сухой, что от его строчек только что голова не болела. Пододвинув лампу поближе, Алеев устало вздохнул и принялся листать страницы, глотая текст, просматривая его почти что по диагонали. …Макаровы…магическая династия родом… …первые сохранившиеся упоминания…1437-ым годом… …основные практики…призыв и подчинение духов… …привязка фамильяра к телу хозяина, основанная на концепте… …официальной датой раскола называется 1783-ий год…открытие новой универсальной платформы для… …последовавшее за…изгнание всей ветви Макариных (см. также Макири)… …контакты с отступнической ветвью не поддерживаются…время…принимает участие в ритуале…Небес…сбор данных затруднен…вырождением…Мато…приоритет наблюдения снижен… …основная ветвь…настоящий момент функционирует… …Касьян Макаров…1960-ом году…по обвинению в… …засекречены…операция “Безбилетник”…покушения на членов Директората… …в качестве носителя…третий сын текущего… …объект захвачен живым… Медленно перевернув последнюю страницу - по слепленным из кусков иных текстов абзацам было четко видно, сколько секретной информации было вымарано при составлении этого краткого отчета - Алеев устало вздохнул, вновь задержав взгляд на последних строках. …объект захвачен живым…***
В комнате становилось все холоднее - такое чувство, что нечто постепенно вытягивало из нее все тепло. В который раз взглянув на сидящего на полу у подоконника Мотылька, Татарьев мысленно отругал себя за излишнюю суетливость - в конце концов, имея дело с магами, особенно с такими странными, как этот, нужно было быть готовым к любым неожиданностям. Маг сидел, вытянув ноги и привалившись спиной к отключенной батарее, глаза его были прикрыты до узких щелей. Не разлепляя их, он кое-как разорвал пакет, валявшийся рядом и, выдернув оттуда моментально измявшуюся в его руках рубашку, дергаными движениями принялся менять на нее свою - рваную, в темно-синих пятнах. Когда он стянул свою рвань, Татарьев нахмурился еще сильнее: как оказалось, затейливые татуировки покрывали не одни руки - нет, все тело Мотылька было исписано диковинными узорами, которые, сплетаясь, образовывали некую чудовищно сложную схему - даже человек со стороны вроде него мог уловить, что определенный смысл тут вкладывался в каждую линию, круг или иную перекрученную геометрическую фигуру с непременно сложным названием. -И как вас только еще в приличные места пускают, - проворчал он. - Что это за галиматья? -Это-то? - Мотылек накинул на плечи новую рубашку и ткнул себя костлявым пальцем в грудь. - Читать, что ли, не умеешь, лысина? Петля Фауста на пальцах Пандоры…тьфу ты, поэт херов, ветошь влажная. Если популярно - вяжешь всех в пучок и выпускаешь за раз. Мне это паскудство первым делом вытянули. Кусками, конечно - схема-то хитрая, папаша на совесть постарался, - он криво улыбнулся, застегивая очередную пуговицу. - Как бы тебе…ну вот, смотри. Часы с цепочкой когда-нибудь имел? Если да, то мысль словишь - если та цепочка запутается в узел, ты с ней часа три потом точно провозишься. Если вообще назад раскрутишь. А если стянуть до упора, не расцепишь вовек. Так и тут, - он подернул плечами. - Схема на схеме, внутри еще схема, да схемой погоняет. Все спутано так, что проще разрубить, чем разнять. А сверху он еще и защиту навесил - не от дурака, нет - как раз от тех, кто знает, куда лезть. Ох и намучилась со мной ведьма… -Так это с вами дома сделали? - все тем же спокойным тоном поинтересовался Татарьев. -Ну да, - Мотылек пожал плечами. - Мы же не в сказочке, лысина. Кота в сапогах третьему сыну у них что-то не было про запас. Зато вот той мрази, что с тобой здороваться выходила - целые кладовые. Место жительства им определили - меня, то есть - инструкции дали, да пинка под зад на прощанье… -Вас отправили уничтожать Директорат. -Знаешь, мне не особо объясняли что да зачем. Какой резон возиться с куском мяса, который уже ядом набили? Им - дело разъяснили. Мне - нет, - закинув голову, он вгляделся в темный потолок. - Что потом было - не спрашивай, а то чемоданом в тебя запущу. -Тогда вставайте. Нам пора выходить, не так ли? -Ни разу не пора, - почти лениво протянул Мотылек. - Она уже в городе. Меня чует. Скоро сама к нам явится. -Откуда такая уверенность? Вместо ответа Макаров закатал рукав на правой руке - если приглядеться, можно было заметить странной формы припухлость на предплечье - по форме она напоминала небольшое кольцо. -Если вы думаете, что мне это все объясняет… -Некоторые цепочки так хорошо завязаны, что их уже не распутать, - грустно улыбнулся Мотылек. - А некоторые ошейники хрен перегрызешь. -Что это? -Следствие, - фыркнул Мотылек. - Следствие того, что она зовет законом ограниченного доверия. Она тертая-перетертая, лысина. Простой клятвы таким мало. Даже клятвы от одуревшего двенадцатилетка, который готов чем угодно поклясться, лишь бы ему жить дали. И что угодно заложить, до души с Цепочками. Поэтому она подарила мне вот это, - он щелкнул себя по руке. - Попытаюсь смыться - оно оживет. Попытаюсь на нее напасть - оно оживет. Доведу ведьму до ручки - она даст приказ и оно оживет. Я подписал такой договор, который целый легион адвокатов не разгребет… -А были иные варианты? -А то как же, - оскалился Макаров. - До стеночки пройтись. Или к “стрелам”. Мне Щепкин так тогда и объяснил, без лишних соплей. Он, знаешь, сам мужик прямой, как стрела: замочил кучу народа, так умей отвечать. Убил “стрелу” - занимай ее место. Или получай, что заслужил. Неважно, сколько тебе лет, что ты знал, чего не знал и как жить хочешь… - он вновь жутковато улыбнулся. - Сейчас думаю, он тоже прав был, если не он один. А тогда…ну что мне тебе говорить, лысина. Ведьма пронюхала выгоду, да прикатила, когда меня уже увозить собирались. Они там быстро все обтяпали, но в конце он меня все равно спросил. Я сам решить должен был. Что решил, сам видишь… - он хрипло рассмеялся. - Там бы со схемой в черепе ходил, здесь - со змеей железной в туше хожу…что то херня, что это херня, а коли так, не все ли равно, какую жрать? Если так извилиной поворочать, то у нее под крылышком чуток и потеплее… -Это все звучит, как узаконенное рабство. Вы что, так и будете… -Кто тебе это сказал, лысина? - рассмеялся Макаров, вновь заговорив на три разных голоса. - Игра еще не закончена, человечек. Эта игра нас погубит. Но скорее - ее. Определенно. Никто не уйдет. Кроме нас. -Товарищи, я вроде бы не с вами разговаривал, - скривился Татарьев. - Какой добавочный номер мне назвать, чтобы вы вернули обратно хозяина? -Определенно слишком примитивная особь, чтобы испытывать страх. Чтобы вообще испытывать хоть что-то, - один из голосов хора стал громче. - Было бы весьма любопытно взглянуть на то, что творится внутри его лысой головы. -Кстати говоря, а почему…почему Мотылек? - невозмутимо продолжил Татарьев. -Ибо ведьма есть паук, - к хору подключился четвертый голос. - Старый и хитрый паук плетет свою паутину поближе к огню, чтобы наловить побольше добычи, но когда его жадность станет безмерна, и он забудется в ней до конца, до края, то сгорит, как и все прочие… -Или может, потому, что я отбитый на всю голову, - пожал плечами Макаров - теперь слышен был лишь его собственный голос. - Ладно, лысина, устал я разговоры разговаривать. Иди, постреляй там в стенку, не знаю, на голове постой. Чем вы там обычно занимаетесь. Раньше утра она не явится. -Здесь опасно оставаться. -А где не опасно? - Мотылек развел руками. - Выбирая из мест, где я бы хотел получить пулю, я предпочту относительно теплое помещение улице. Что до тебя - никто не держит… -Каков, все-таки, нахал, - процедил Татарьев. - Как она-то вас терпит? -А чего ей меня не терпеть? Я вполне выгодное вложение средств и времени, учитывая, что своих наследников ей иметь нельзя, если жить хочет. К тому же, чую куда ветер дует. И когда он меня попытается, как свечку, задуть, тоже почую, - во взгляде Мотылька проступило что-то совершенно чуждое нормальному человеку - да и человеку вообще. - Игра все еще продолжается, разве они тебе непонятно сказали? Мне не много и надо-то, лысина - всего-то ее внутреннее имя прознать. И тогда уже я с ней позабавлюсь, за каждый день, что она... -Внутреннее имя? -Соколова она для ваших бумажек. Графиня Базилевская - для людей. Стальная ведьма - это только начало. -Начало чего? - словно нехотя поинтересовался Татарьев. -Внутреннего имени с титулом, само собой, - посмотрел на него, как на идиота, Мотылек. - Стальная ведьма…дальше имя, лысина. А еще дальше - я пока не уверен, честно говоря - но то ли “безжалостная”, то ли “беспощадная”…не знаю, не знаю, не знаю! - он всплеснул руками. - Один я раз я уже попытался, семнадцать мне тогда было…я почти нашел, лысина, понимаешь? Почти нашел. Года два искал, весь наш дом обрыл, с чердака до подвала…дневники, записки на всех языках, что представить себе можешь, хозяйственная утварь, платочки с монограммами…всех, до кого мог достучаться, выспрашивал потихоньку, духов к ней по ночам подсылал - думал, разговорят во сне… - он замолчал, только что не скрипнув зубами от злости. -И что же дальше? -А ничего, - огрызнулся Макаров. - Внутренние имена просто так не даются, у этих обрубков дворянских все традиции какие-то…ну попробовал я, понимаешь? Не угадал. Было больно. Хватит с тебя и того, думаю. -Хватит, пожалуй, - не стал спорить Татарьев. - Значит, так. Я дам вам и вашей…хозяйке время до пяти утра. Не явится в это время - возвращаемся к моему плану. Усекли? -А то как же, - хмыкнул Мотылек, отползая в дальний угол комнаты. - Она явится. Еще как явится, лысина. И тебя разбудит, будь уверен. -Вот это уж вряд ли… - пробормотал Татарьев, покидая комнату. Отдыхать он устроился на кухне, за шатким столиком. Удостоверившись, что оружие в пределах быстрой досягаемости, откинулся назад, прикрывая глаза. Маг из красного списка. Ну что ж, посмотрим, что это такое… За стеной слышались голоса - один, другой, третий…разумно рассудив, что выяснять, по какому поводу Макаров и его незримые до нужды товарищи начали столь бурную дискуссию, у него уже определенно нет сил, он попытался отвлечься собственными мыслями - за которыми и не заметил навалившегося сна. Пробуждение было не из приятных - резанувший по глазам свет от включенной лампы, тихие шаги, траурная вуаль и черная шляпа, нависшие над ним. Усталый холодный голос. -Из всех вещей на свете менее всего терпеть я могу две. Остывший чай и бывших гэбэшных псов, которые о себе слишком много воображают…