Метелица

9. Терний

То не просто чума, то не просто костры, То не просто yдyшье, как перед грозой Просыпайся, Фома, видишь, зубы остры, Видишь, воет и кружит, сверкая косой… (Зимовье Зверей - Беспределица)

      Свет фар распахивал предрассветную тьму. Старенькая черная машина, из чьего дряхлого тела сейчас выжимали все, что там осталось после долгих лет верной службы, мчалась по пустынному пока еще шоссе. Растрепанный человек, сидящий за рулем, держал усталые глаза широко раскрытыми, лишь изредка позволяя себе сморгнуть. Стена тумана, застилающая дорогу, настроения отнюдь не улучшала. Как и разговор на повышенных тонах, продолжающийся на заднем сиденье.       -Все-таки, никак не могу уместить в голове, - Татарьев поскреб подбородок и бросил очередной взгляд в окно. - Почему вы вернулись?       -А почему, собственно, я не должна была этого делать? - вопросом на вопрос ответила Августина, не открывая глаз.       На коленях ведьмы лежала небольшая металлическая папка, блестящая при тусклом свете. На коленях у ее соседа лежал пистолет. Обстановка была не просто нервной - казалось, вот-вот прогремит взрыв.       -Из того, что я успел узнать… - было видно, что слова Татарьев подбирает весьма осторожно. - Вы…скажем мягко, не питали симпатии к установившемуся режиму.       -Надо же. Вы умеете складывать простейшие числа, - хрипло рассмеялась ведьма. - Но общая картина, боюсь, от вас по-прежнему ускользает. Я знаю, через что вы прошли. Тогда, в Австрии. Вы были одним из тех, кого забросили первыми, почти на ощупь?       -Мы собирали информацию, - помолчав, отозвался Татарьев. - Не самое приятное дело. Не самое простое.       -Типичная грязная игра Директората, - Августина приоткрыла глаза, взглянув на Мотылька. - К тому времени человеческая часть уже имела представление о том, с чем придется столкнуться на местах. Но все равно послала вас. Очень уж хотелось проверить несколько интересных теорий…       -Боюсь, я несколько потерял нить, - нахмурился Татарьев. - Как все это связано с вашим возвращением в сороковых?       -Вы заигрались, - голос ведьмы стал куда тверже. - И когда я говорю “вы”, я имею в виду людей, разумеется. Ваши маленькие победоносные войны, ваши маленькие славные революции…нет, конечно, я не скажу, что вы ни бельмеса не добились. Накидать камней в воду у вас получилось, но круги давно уже разошлись. Что же в итоге? Вы пробовали…оглянуться по сторонам, хотя бы?       -Я…       -Я не без причины упомянула австрийский инцидент, - оборвала Татарьева ведьма. - После него вы должны были уже понять, что такое маг. А теперь скажите мне - неужели вы и правда думаете, что мы позволили бы вам построить что-то, что действительно представляло бы для нас угрозу?       -Не считай вы Клуб угрозой, вы бы не бежали из страны, - парировал Татарьев. - Разве не так?       -Иногда выгодно отступить, - Августина пожала плечами. - Я понимаю, к чему вы клоните. Конечно же, мы воевали по разные стороны баррикад. Конечно же, мы собирались вас извести. Определенные опасения были у всех - у меня тоже, не скрою. Но они оказались в большинстве своем преувеличенными. Что вы построили в итоге на всех тех костях, что вспоили всей той кровью? Квазифеодальный кадавр. Ваши мечты были мертворожденными, вы пришли туда, откуда начали свой путь. Вы хотите знать, почему я вернулась? Оглянитесь вокруг. Кто находится в Директорате? Кто составляет новый, вашим же языком, эксплуататорский класс, вашу…номенклатуру? Мы. Мы ничего не потеряли, кроме, разве что, массы времени, что конечно весьма досадно. Но никакая революция…никакой бунт свиней, выставивших для своей защиты оголодавших собак, для людей опасности не несет. Люди всегда могут отправить одних на бойню, а других на мыло. Простите, если я выражаюсь несколько грубо и просторечно. Это сделано не с целью вас обидеть. Только лишь с целью напомнить вам ваше место.       -Я бы тоже мог напомнить про одно место…потерянное, - ехидно произнес Татарьев. - Причем не единожды. Быть может, кто-то…       -Хватит, - не отвлекаясь от дороги, простонал Мотылек. - Я, конечно, понимаю, что у одного из вас настроение, в котором обычно сжигают города, а второй не может просидеть минуты на заду ровно, чтобы не начать цитировать…кхм, классиков, но напомню - руль сейчас у меня. И если в следующий час мне, как и в прошлый, мне снова будут накручивать на оба ухо все те же щи, видят ключи, я предпочту оборвать наш светлый путь в ближайшей канаве. Давайте о деле. А дело у нас, кажется, керосином вонять не перестало.       -Здесь, пожалуй, соглашусь, - кивнул Татарьев. - Хотелось бы узнать, какие средства имеются в нашем распоряжении?       -Я активировала Терний, - медленно произнесла Августина, не без улыбки заметив, как изменился в лице Макаров. - Так что количество живой силы у противника перестало играть сколько-нибудь существенную роль.       -Похоже, налицо некоторый перегиб палки? - эмоции Мотылька не укрылись и от Татарьева. - Или…       -Перегиб? - Мотылек нервно рассмеялся. - Да эту палку только что нахрен сломали об колено и на спички покрошили.       -Большинство моих материалов уже переправлено за границу, - продолжила ведьма. - Я не испытывала никаких иллюзий насчет Директората. Их удар был лишь вопросом времени, и этого самого времени оказалось вполне достаточно, чтобы подготовиться. Здесь осталось только то, что обеспечит нам беспрепятственный уход со сцены. Например, вот эта занятная вещица…       Осторожно коснувшись металлической папки, Августина не менее осторожно раскрыла ее с характерным щелчком - внутри оказалась простенькая на вид пухлая тетрадь с оторванной задней частью обложки. В верхнем уголку передней же стоял едва заметный штамп в виде глаза: когда Татарьев присмотрелся к изображению, ему начало казаться, что то расплывается, распадаясь натрое.       -Это же… - Макаров, не особо стесняясь, выматерился, с большим трудом удержав руль в руках. - Его же спалили!       -Уничтожили подделку, - пожала плечами Августина. - Я не могла позволить единственному имеющемуся у нас вещественному доказательству существования Хронистов отправиться в печь, сколько бы оно ни было опасно.       -Хронистов? - нехотя поинтересовался Татарьев. - Никогда о них не слышал. Чем же они знамениты?       -Именно, мать их, этим самым, - фыркнул Мотылек. - В досье на эту шайку-лейку шестьсот с горкой страниц слухов. Если всю эту муть просеять, лысина, останется только два факта.       -И каких же?       -Существуют, - холодно произнесла ведьма. - Опасны.       Следующий вопрос так и повис у Татарьева на языке. Если маг ее уровня - маг из красного списка, дьявол его забери - позволял себе назвать кого-то опасным, вопросов более и не требовалось. Требовалось только самообладание в достаточной мере, чтобы их не задавать.       -К счастью для нас, эти двинутые в основном в Штатах работают, - пробормотал Макаров. - Эта книжонка - все, что удалось заполучить, когда они попытались половить рыбки в нашей воде.       -Что это? - терпению Татарьева тоже имелся предел.       -Лабораторный дневник за авторством некоего…Иерусалима, если верить подписи, - ведьма осторожно перевернула первую страничку. - У нас эту особь назвали не иначе как Свидетель. Здесь досконально, до точечки, описаны все эксперименты и другие важные события, которые сей маг имел возможность наблюдать.       -Казалось бы, что опасного…       -Кроме того, что эти записи будут так же досконально спроецированы в реальность при любой попытке их озвучить, - Августина вернула тетрадь на место, защелкнув папку. - А в некоторых случаях достаточно даже простого зрительного контакта. Этот дневник при правильном использовании способен заменить армию. При неправильном…что ж, смерть получится весьма и весьма запоминающаяся.       -Те щепочки, что от палки остались, - нервно усмехнулся Мотылек. - Вот аккурат сейчас их в пыль толкут.       -Полумеры в нашем случае как минимум неуместны, - парировала ведьма. - Константин никогда не был склонен к долгим церемониям.       -Каков план? - бросил Макаров. - Куда, в конце концов, мы едем-то?       -В последнее прибежище, - вновь прикрыв глаза, произнесла Августина. - Заготовленное специально на такой вот случай…

***

      Забавно - на какой-то момент он даже поверил в то, что все будет просто. Следовало помнить - помнить всегда - ничего простого на этой дьявольской работе не бывает, а если что-то таковым и кажется, то это лишь верный повод бить тревогу. Следовало помнить. Следовало помнить до того, как он открыл эту дверь…       Срочный вызов они приняли, будучи уже в вертолете. Полковник потратил несколько минут, чтобы сделать необходимые пометки на карте, которая вскоре была разложена пред ними - и заговорил, водя пальцем по только что сделанным обозначениям.       -Августина думает, что про это убежище никто из нас не знает, - пролетев над зеленым пятном леса, палец главы “Атропы” остановился у края черного карандашного кружка. - Приблизительно триста с небольшим километров от города. Вот здесь - заброшенный с начала века монастырь. Одно из бывших убежищ Тайного Синода, которое в свое время пришлось вскрывать, да отнюдь не малой кровью.       -Не самое очевидное логово для ведьмы, - протянул лейтенант, вглядываясь в карту. - Что нам известно?       -Только то, что последние лет…десять, если не больше, она тайно перестраивала там все под свои нужды, - чуть помолчав, произнес Щепкин. - Через посредников, разумеется. Привлекать наше внимание к этой области ей отчаянно не хотелось. Одно можно сказать со всей уверенностью - тамошние духовные жилы, вероятнее всего, уже полностью перестроены под новых хозяев. Надолго этой земли не хватит, во время последней битвы ее и так порядком потрепало, но несколько часов, окопавшись, они смогут нас сдерживать. А больше ведьме и не нужно.       -Но почему? Пока что это выглядит так, словно она старательно загоняет саму себя в угол, не так ли?       -Нет, не выглядит, - устало бросил полковник, снова ткнув пальцем в карту. - Вот ее билет к спасению.       -Это…какое-то поле? - склонившись над картой, пробормотала Анна.       -Поле. Достаточно тщательно расчищенное, чтобы там можно было посадить самолет. Я надеюсь, никто из вас даже на минуту не придавал этому…случаю с Апостолом хотя бы легкий налет совпадения?       -Нам известно, что это за Апостол? - свой тихий голос подал и Лин.       -Проверены перемещения всех ее подходящих контактов, до которых мы смогли дотянуться, - быстро ответил глава “Атропы”. - Все глухо. Кем бы он ни был, он определенно послан третьей стороной.       -Ассоциация? - этот вопрос лейтенанту дался не сразу.       -Сомнительно, ее приказ на Печать никто не отменял. Разве что Море Бродяг - их эдикты Лондона не волнуют…да, это вполне в их стиле, - полковник, достав карандаш, принялся делать очередные пометки. - В теории задача вполне проста. Взять их в кольцо и постепенно сжимать. Блокировать любую возможность прорваться к этому чертовому полю. И, разумеется, ликвидировать самолет, как только он покажется.       -В теории, - хмыкнула Вторая. - А на деле?       -На деле, если мы изберем пассивную тактику, наши шансы падут ниже нуля, - резко произнес Щепкин. - Ее колдовство требует времени, но если мы его ей предоставим, если дадим им осесть там в покое хотя бы на пару часов, то остановить их побег будет уже невозможно. Или повлечет за собой потери, к которым мы сейчас не вполне готовы.       -Значит, придется вступать в бой сходу?       -Если у меня не получится…убедить ее, - голос полковника стал заметно тише. - Если она кого-то и послушает, так это меня. У Директората шансов нет.       -Это чистой воды самоубийство. Откуда вы…откуда вы знаете, что она вообще вас подпустит?       -Мы порядочно прошли вместе. И не раз сшибались лбами. Я знаю ее…она уже не та, что прежде. Она не устроит бойню без нужды. Ради наших людей…ради всех, кого придется дернуть в бой…хотя бы ради них я должен попытаться.       В тот момент ему хотелось сказать многое, спросить - еще больше. Сильнее было только понимание того, что ни на один из этих вопросов ему не ответят: в последние годы глава “Атропы” стал человеком куда как более замкнутым, чем прежде - и ни одного кусочка прошлого, тем более связанного с врагом - теперь врагом - выдернуть из него, наверное, не получилось бы. Спросить хотелось многое, и, наверное, не только ему - но в тот же самый миг ожила рация. Раздался голос на канале, который сейчас было положено держать абсолютно пустым.       -Эта передача ведется в записи. Говорит майор Татарьев. Цель номер два захвачена и находится под контролем. Запрашиваю срочную эвакуацию цели номер два. Мои координаты…       Голос был сухой, сосредоточенный. Голос, пропущенный по рации, казался голосом какой-то чудной машины, настолько мало в нем было эмоций.       -Как он…как он вклинился в нашу…       Лицо полковника чуть дрогнуло - и через несколько секунд он, впервые за дьявольски долгое время, улыбнулся.       -Думаю, занимался прослушиванием с самого начала всего этого бардака.       -Но…что? Кто это?       -Специалист, - ухмыльнулся Щепкин. - Один из тех, кого на покой прогонишь только что пулей. Знаете что…кажется, у нас начинают появляться шансы.       Они, конечно же, приняли все меры предосторожности.       Все, что могли.       Но следовало - следовало, черт возьми - помнить.       Ничего простого не бывает.       Это имя он вспомнил далеко не сразу. Вспомнил, конечно же - еще до того, как они с Лином и Анной оказались неподалеку от условленного места встречи - и вспомнив, понял, почему к этому имени было такое доверие.       Конец шестидесятых запомнился Ленинградскому Клубу до отвращения хорошо: старушка-Европа тряслась в конвульсиях, обильно харкая кровью. Рука, что простерлась тогда над ней, тянулась из далекого прошлого - когти на той руке точить начали еще со времен Тридцатилетней войны. Пять страшных букв - A.E.I.O.U - выплыли вновь из тьмы веков, успев приобрести, как оказалось, куда более пугающие, чем прежде, очертания. Но буквы эти знала - как и силу, что за ними скрывалась - не одна только высшая магическая элита. Директорат медлил, и в какой-то мере медлил даже оправданно. Это не было их войной, но после многочисленных споров было принято решение - вмешаться, ибо рано или поздно это ей бы стало. Вмешаться, пока хоть какие-то крошки преимущества еще остались в их карманах. Вмешаться, пока не исполнился мрачный девиз, стоящий за пятью буквами.       Австрия была наводнена агентурой Клуба так плотно, что спички в коробке, наверное, чувствовали себя просторнее. Шестьдесят восьмой год стал, фактически, синонимом слова “провал” - ибо следовали они один за другим, практически непрерывно. Массовые исчезновения. Аресты. Казни. Попытки локализовать - тщетные, совершенно тщетные. Провалы целых групп, с таким трудом ввинченных в европейскую тайную войну. Связь терялась. Явки раскрывались. Всеобщие подозрения в скором времени переросли в дикую, безудержную паранойю. Каждый подозревал всех своих агентов. Каждый уже чувствовал на своей шее острые зубы младших Апостолов - выкормышей габсбургской клики и птенцов Йориса ван дер Мера, твари, о которой иные Прародители отзывались с нотками страха. Каждый уже чувствовал запах крови - своей крови - в застенках австрийцев. Каждый уже чувствовал скорый и неизбежный конец.       Он оттащил их от края пропасти. Он - тогда еще никоим образом не командир, всего лишь один из многих. Бывший майор КГБ на вторых, если не на третьих ролях в этой титанической операции разведки Клуба, неприметный с виду человечек - рано начавший лысеть, носящий стоптанную обувь и истертую кожаную куртку. Неприметный человечек, которому сейчас уже стукнуло пятьдесят.       Он проработал новую тактику. Он предложил совершенно новые системы связи, помог избежать череды провалов, грозивших похоронить всю австрийскую кампанию Клуба. Он собрал всех, кого только смог - пусть даже в той обстановке подобные встречи и были запрещены. Терять все равно было уже особо нечего. Победы, о которой заявляли позднее, на деле, конечно же, не получилось, но по крайней мере они смогли сыграть в ничью, и - пусть того и вовсе не планировали - дали время Ватикану размять мускулы. Они отступили - четко, по сызнова написанным нотам, сумев не сделать из своего отступления повальное бегство. Они отвели угрозу - а докончила дело Церковь. Так, наверное, и не узнавшая, благодаря кому их победа была такой легкой…       Конечно, о нем ходили определенные слухи. Конечно же, его проверяли - год за годом - и проверок тех было не в пример больше, чем реальных заданий. Вряд ли тут было на что обижаться: успех приковывал внимание руководства ничуть не хуже, чем провалы, и Татарьев не был исключением. Все те проверки он выдержал с блеском: и, находясь во вполне заслуженном доверии, мог рассчитывать, когда придет время, на почетную отставку. Другое дело, что он сам на нее вовсе не спешил, все еще продолжая множить успехи разведки Клуба: по-прежнему один из многих - но теперь уже из тех, кто мог и сам вволю подергать за ниточки.       Без сомнений, впрочем, не обошлось - и сейчас, когда они с Лином приближались к месту встречи - заброшенному зданию на окраине, на пути к которому пришлось преодолеть продуваемый всеми ветрами пустырь - он не мог не вспоминать тех коротких, но оживленных споров. С одной стороны полковник был, несомненно, прав - времени у них было в обрез, а Татарьев объявился слишком уж удачно, чтобы это было можно спустить на тормозах - но ведь то, что он сообщил, могло оказаться и правдой…       Решение принималось в буквальном смысле на ходу - их споры заглушал шум вертолетных винтов. Решение было принято, он таки смог настоять на своем: при осаде убежища ведьмы Сетка и Неудачник, для которого, разумеется, уже готовили свой, особый транспорт, могли прийтись куда полезнее - они же трое могли…могли…       Сложно было поверить, что он сам когда-нибудь до такого докатится, но сейчас он вполне четко осознавал, кем в начале операции можно было и пренебречь - пусть и на время. Прорваться незамеченным туда, где ожидалась магия высшего порядка, нечего было и думать: дело Анны должно было начаться после, уже в кутерьме штурма, если таковой все же состоится. Роль Лина же, по его рассуждению, могла бы быть сыграна куда успешнее здесь - убрать, если понадобится, героя былых лет - и помочь контролеру убраться подальше. Цель номер два - если то, что Алеев успел прочесть об ученике ведьмы было правдой - могла пережевать, не поперхнувшись, десять таких “стрел”, как Юрий - и потому их задачей была лишь разведка - хорошо бы не боем. Три резервные группы уже были на подлете, три резервные группы уже ждали сигнала: они должны будут прибыть в зону не позднее шести минут после того, как состоится контакт.       Под ногами хрустело битое стекло. В дворике не осталось ничего, кроме мусора и сорной травы: уже было не узнать, для чего это здание служило раньше - их, впрочем, это не волновало. Он уже научился не путаться в лишних мыслях, а что до Лина - тому в этом помогали лекарства.       -Как думаешь, зачем они это сделали? - прошептал вдруг он, зная почти наверняка, что ответа не будет. - В прошлом году…       -Маги, - так же тихо ответил Юрий, едва заметно подернув плечами. - Осторожно, - чуть вытянув руку, он указал на выныривающую из темноты ржавую железную балку с острой кромкой. - Я впереди.       В дверях Лин замер - и, наверное, думая, что контролер того не видит - еле слышно щелкнул пальцами свободной от пистолета руки. А потом и провел двумя пальцами по дверном косяку.       Он ничего не сказал. К некоторым вещам на удивление быстро привыкаешь.       -Ноль, я Вторая, на крыше чисто, внутрь две, скоро. Прием, - наушник ожил весьма вовремя - еще минутка - и он бы уже забеспокоился.       -Вторая, проверка, вниз, - зашептал он едва ли не тише. - В контакт не вступать, прием…       За плечами, в тяжелой сумке, лекарства с километровыми названиями, там же - какие-то дикие, похожие на сверла и спицы штуки, сплошь изрезанные мелкими рунами. Знать нужно им лишь одно: есть ли на цели номер два что-то похожее, и если нет - огонь можно открывать сразу. Желательно при этом отступать. Желательно вдвойне при этом не подохнуть.       Второй этаж. Пустые коридоры - кажется, что кто-то не поленился отодрать даже краску со стен. Ветер гоняет редкий мусор, врываясь внутрь сквозь битые окна - одно или два на этаж даже заколочены досками. Тишина. Оглушительная.       Они идут вдоль стен, время от времени замирая, они идут, вслушиваясь в каждый шорох, стараясь отделить их от звуков собственных тихих шагов. Они входят в просторную комнату - конец коридора, по правую сторону от лестницы, моментально беря помещение под прицелы.       -Вы не торопились, - сухо комментирует их действия человек, сидящий на старом, частично сломанном стуле - он сидит, сложив руки, и нисколько не реагирует на тот немаловажный факт, что в лицо ему смотрят два ствола.       Выглядел Николай Рикардович Татарьев в точности так, как его наскоро описал им полковник. Подтвердились и кое-какие другие слова Щепкина - а именно, слова о том, что эту паскудную рожу перепутать с какой-либо другой им будет весьма и весьма сложно. Сложно было не узнать и другое лицо - внушительных размеров синяк под глазом, взлохмаченные волосы…цель номер два, Ксенофонт Макаров, он же Мотылек - сидел у дальней стены со скованными руками - можно было заметить и воткнутые в кисти рук тонкие железные штырьки. Каждые несколько секунд они вспыхивали янтарными огнями и вновь гасли.       Хоть с этим не обманули. Но все же…       -А вот и кавалерия! - задрав голову, хрипло рассмеялся Макаров. - Ну чистый цирк, ей-богу. Вас бы на картошку сослать, парни - пользы бы и то больше было…       -Проверь его, - дождавшись утвердительного кивка от Лина, Алеев повернулся к майору. - Как вам удалось взять…цель?       -Он отрезал себя от остальной пакости, - пожал плечами Татарьев. - На время. Чтобы не мешали. За что и поплатился.       -Почему вы вообще этим занимаетесь? - ствол контролера и не думал опускаться. - Это ни разу не ваш профиль.       -Стал моим после того, что Стальная ведьма устроила в том году, - Татарьев, не моргая, смотрел на него. - В числе прочих тогда погибла и пара моих людей…       -Значит, это личное?       -Можно и так выразиться, - он продолжал сидеть, спокойно сложив руки на коленях. - Я бы советовал вам поторопиться. Того и гляди, этих финтифлюшек перестанет хватать…       -Когда перестанет, вы узнаете, - ощерился Мотылек. - Ох узнаете-то.       -Все в порядке, - Лин бесцеремонно вцепился в руки мага, выворачивая их под разными углами. - Мы можем…       Здание тряхнуло так, словно где-то глубоко внизу проснулся уставший от безделья вулкан или что похуже. Пол в буквальном смысле покатился у него из-под ног, но то, что означало бы скорый конец для него пару лет назад, он нынешний встретил как и полагалось контролеру. Как полагалось “стреле”.       Выстрелом, разумеется.       Пуля, взвизгнув, разминулась с ухом Татарьева на пару сантиметров, но Лин его ошибку исправил - не только удержал равновесие, но и проговорил свои слова - такие простые, такие страшные…       -Раздели боль!       За маской зажглись два молочно-белых огня. Татарьев, и так уже летевший со стула на пол, отшатнулся еще дальше назад, заваливаясь спиной на подоконник - его пальцы судорожно поползли к горлу с вполне очевидным намерением разодрать то до мяса.       -Остановите его, - разнесся по помещению хриплый, надтреснутый голос. - Немедленно.       К этой секунде равновесие обрел уже и он сам. И, не особо-то медля, прицелился на звук - впрочем, кроме звука из тьмы дальнего дверного проема выбрался сейчас и его источник. Ссохшийся старик в дорогом темном костюме, опирающийся на увесистую на вид трость, сделал еще два шаркающих шага в их сторону. Цепкий взгляд его живых - в контраст всему остальному - глаз был адресован лишь одному контролеру.       -Остановите вашего друга, - русский у него получался почти без акцента. - Иначе та девчонка, что мы взяли наверху, рассвета более не увидит.       Макаров, остававшийся в своем углу, хрипло смеялся. Татарьев, опрокинувшийся на окно, закатил глаза и скрипел сжатыми судорогой зубами: было более чем очевидно, что в таком ритме ему осталось недолго.       Не вооружен. Похоже. Но…       Что же…       Нет.       -Вторая, я Ноль, ответь, прием, - пробормотал он, все еще держа старика на прицеле. - Вторая, я Ноль, ответь…       -Вся электроника в здании временно выведена из строя, - сухо произнес старик, осторожно вытягивая из своих одежд небольшую тетрадь. - К сожалению, для вашего…товарища это стало почти фатальным. А теперь, - он повысил голос. - Велите ему прекратить!       Он должен был стрелять - это сказал бы ему полковник, это сказал бы ему Юрий, это сказала бы ему - наверняка - сама Анна. Да он и сам это уже крепко знал. Он должен был стрелять - вот так вот просто.       -Лин. Отставить, - выдохнул Алеев, опуская ствол. - Отставить.       Юрий недоуменно качнул головой - казалось, что он все же ослушается. Но в следующую секунду и он отступил назад дерганым движением. Огни погасли, а вот в глаза Татарьева, напротив, наконец вернулось что-то осмысленное. Натужно хрипя, он сполз по стене на пол, ощупывая горло.       -Так-то лучше, - все так же невозмутимо прохрипел обладатель трости. - Могила. Не будете ли вы столь любезны…       На свет вышел худосочный тип, на чьей голове осталось ничуть не больше растительности, чем у Татарьева. Распухшая губа, тонкие усы, монокль…внимание контролера привлекла куда более значимая деталь.       Тип в монокле тащил совершенно безжизненное на вид тело Второй - костюм ее покрывали жуткого вида опалины, из небольших дыр наружу выбивались провода.       Лин дернулся в его сторону с похвальной быстротой, но Могила прижал небольшой пистолет к безвольно болтающейся голове Анны еще быстрее.       -Не стоит, - а вот у второго гостя акцент более чем чувствовался.       -Чего-то лицемерием потянуло, - хохотнул Макаров. - Ой, простите. Это всего лишь наши друзья-католики.       -Давно не видел кого-то, кому было бы столь лень продумывать язвительные замечания, - хмыкнул старик. - Если ваша магия находится на том же уровне, что и ваш, с позволения сказать, сарказм…всецело сочувствую вашей наставнице.       Католики?       Слова Мотылька пришлись точно в цель, парализовав его получше иного заклятья. Как-никак, он был там, в Польше. Он видел бойню, устроенную так называемыми “экзекуторами”. Некоторые Апостолы вели себя приличнее.       -Продолжаете начатое на том складе? - произнес он, выдержав взгляд старика. - Кто вы такой, черт вас…       -Черт пытался, и не один. Не справляются, - оборвал его владелец трости. - Герхард Хельденклинген. Без “отца” переживу, не беспокойтесь.       -Что-то ты совсем не туда забрел, папаша, - вновь рассмеялся Мотылек. - Ближайшая начальная школа минимум в десяти километрах отсюда.       -Правда? Тогда что же вы здесь делаете? - даже не удостоив его взгляда, Герхард вновь обратился к контролеру. - Я был бы признателен, если бы вы отложили свое оружие. И попытаемся поговорить, как приличные люди. Господи, я даже готов представить вас таковыми. На минутку.       -Что с ней? - контролер кивнул в сторону Второй.       -Я полагаю, ничего серьезного. Видите ли… - Герхард похлопал по тетради. - Эта милая книжечка выдергивает в реальность все, что в ней записано. Как только вы вошли в здание, я воспользовался парой строчек из начала одного эксперимента. Трехслойное поле вокруг здания. Которое, к сожалению, не в ладах со сложной техникой…       -Вы здесь за ведьмой?       -В общем и целом да, - трость легонько стукнула об пол. - Но она пока и сама отлично справляется. Я просто подумал, уж простите за такие…внушительные надежды, что у меня может получиться чуточку вправить вам шестеренки в черепах.       -Опустите оружие, - просипел, не без труда поднимаясь на ноги, Татарьев. - Вы не знаете и десятой доли того, что происходит на самом деле.       -А вот вы, похоже, знали слишком много, - огрызнулся Алеев. - Когда вы нас заложили?       -Еще в Австрии, - окончательно придя в равновесие, Татарьев зашелся кашлем. - Я должен был спасти операцию.       -Теперь это так называется?       -Молчите и слушайте, - Татарьев кинул злобный взгляд в сторону Лина. - А вы не дергайтесь лишний раз, если хотите, чтобы ваш отряд остался в прежнем составе. В настоящий момент вас всех просто используют.       -Да неужели? - он пытался говорить спокойно, но вид Второй с пистолетом у виска этому не очень-то способствовал.       -Вас и весь ваш отряд. Полковника. “Атропу”. Директорат, - холодно продолжал Татарьев. - Этот…человек, если к нему вообще применимо такое понятие, играет всем Клубом, как ему заблагорассудится. Вы ведь знаете, о ком я, не так ли?       -Не могу сказать, что знаю больше, чем имя. И все те слухи.       -О да. Слухи, - издевательски произнес Татарьев. - Хотите фактов? Пожалуйста. Австрийская кампания была обречена на провал из-за того, что на их мельницу лил воду один из наших. Некто, заинтересованный в том, чтобы их план - в случае успеха которого в живых осталось бы не более двадцати процентов от населения Земли - удался. Некто, стоящий так высоко, что мне пришлось потратить десять лет, чтобы к нему подкопаться.       -У вас есть доказательства?       -У меня есть, - протянул Герхард. - Хранить что-то мало-мальски ценное здесь, у вас, было бы смертным приговором. Прошлогодний…инцидент - также его рук дело, если вам интересно знать.       -Кай убирает всех, кто может помешать ему, пусть даже в весьма отдаленной перспективе, - Татарьев переводил беспокойный взгляд с Юрия на контролера. - Уже не осталось почти никого, кто мог бы представлять угрозу для его планов. Мы должны…       -Должны что? - против своей воли он сделал шажок назад. - Вы говорите все то, что и должен был сказать предатель. Разве нет?       -Предал ли я Клуб? Свою страну? Вещи, в которые мне хотелось бы верить? Едва ли, - вздохнул Татарьев. - Предал ли я психопата, который уже поставил мир на край могилы? Который в свое время позаботился о том, чтобы раскрыть всю нашу агентуру австрийцам? Да. С большой радостью сделал бы это снова.       -Мы теряем время, - мрачно произнес Герхард. - Изложите товарищу…“стреле” или как это там у вас называется…суть нашего предложения.       -Вы отправляетесь с нами, - быстро заговорил Татарьев, проходя к Мотыльку - тот поморщился, когда из его ладоней, одну за другой, стали выдергивать иглы. - С вашей помощью мы сможем добиться того, чтобы полковник по крайней мере выслушал нашу сторону. Пока еще не поздно…       -Во-первых, он не станет слушать.       -А во-вторых?       -А во-вторых, если бы у вас были доказательства, вы бы представили их сейчас, - не особо твердым голосом произнес Алеев. - Взглянем на это все иначе. Ведьма опростоволосилась и нашла прибежище у…       У Церкви?       Даже с тем, что о них известно…       Но…       Проклятье. Это и правда звучит слишком надуманно.       -…у вас, - он посмотрел на старого палача. - Возможно, вышла на контакт через другого предателя - который сейчас также стоит рядом с нами. Она уже делала это все прежде. В начале века. Ей не впервой убегать, когда запахло жареным. Вы же хотите…хотите…       Вывести из игры единственных, кто может ей помешать сбежать. Без контролера Четвертого не задействуют. Слишком рискованно.       Без контролера…       Тогда - почему? Почему вы медлите?       Он посмотрел на Лина. Встретился взглядом с мутными стеклами его маски. На мгновение ему показалось, что он откуда-то знает его мысли - и что целиком с ними согласен. Неважно, почему они медлят, лишь бы они продолжали это делать. Группы, что идут следом, будут здесь уже с минуты на минуту.       С ней ничего не сделается. Я тебе обещаю.       -Звучит-то ладненько, - Макаров поднялся на ноги, растирая окровавленные ладони. - Вот только ни хрена не правда. Ты слушай, лейтенант, слушай. Он всегда так играется. Всегда-всегда. Куда ни кинь, всюду обломишься. В том году расклад был аккурат похожий. Провал эксперимента либо кучу людей положит, либо одного, который ему как заноза в заду. И так и так ему в плюс все течет.       -Но ведь…организация устояла лишь благодаря Каю. Разве не так?       Время. Время, черт его дери. Тяни. Тяни, как только можешь…       -Потому что она была ему нужна, - немедленно парировал Татарьев. - Послушайте, я в который раз говорю. У меня есть доказательства. Материалы. В том числе и очень даже свежие. Полковник должен увидеть их, пока еще не поздно…       -Мой друг пошел на смерть, чтобы выиграть нам всем немного времени, - глухо проговорил Мотылек. - Он думал, наверное, что все предусмотрел. Что обойдется. Кай его сделал. И всех нас сделает, если вы его раньше не скинете.       -Если не отпустите планетарный терминал, - Герхард наклонился вперед, сложив руки на трости. - Понятия не имею, знаете ли вы хоть немного об обратной силе, но скажу вам - пока вы греете на своей груди эту змею, этого…Кая, она вынуждена будет играть против вас. Как только может. И вы глупцы, если думаете, что сможете это обойти.       -Последний раз спрашиваю. С кем вы? - Татарьев вышел чуть вперед, прикрывая старого палача. - С нами? Или с Каем?       Время, казалось, замедлилось настолько, что стало осязаемым - протяни руку и отщипывай себе куски. За один такой кусок в голове его пронеслось столько мыслей, что стало по-настоящему дурно.       Он думал, что был к этому готов. Что уже привык, приучился. Он хотел - сейчас понимание этого стояло в голове особенно остро - того же, что и Лин, пусть и не хотел в этом признаваться. Хотел, чтобы все было хоть капельку проще.       Когда-то он, кажется, пытался говорить об этом с ними. Анна тогда только грубо рассмеялась.       -Проще? - проворчала тогда “стрела”. - Тогда вали отсюда, командир, и играй себе во дворе в шашечки. Есть черные, есть белые. А клеточки, мать их, все квадратные.       Интересно, смеялась бы она сейчас, если бы была в сознании? Интересно, что бы…       Нет. Это все неважно.       Важно только то, что он должен был сделать.       Он посмотрел вперед. Он увидел впереди небезосновательные - как бы и не хотелось этого признавать - доводы мага, старого палача и Татарьева, подкрепленные всем тем, чего он успел наслушаться за эти годы, что успел узнать о Директорате и о самой загадочной персоне в его составе. Кем был Кай? Чего он хотел? Они были готовы дать ему ответ, которого было не получить ни от полковника, ни от кого-либо еще.       Он оглянулся назад. Он увидел Лина. Анну в лапах типа с моноклем. Увидел - словно они были тут, рядом - прикованную к своей коляске Сетку, веселого до безумия Неудачника, который учил его дружить со смертью…увидел полковника, что ввел его в этот мир. Раскрыл ему глаза. Человека, который теперь стал куда чаще ошибаться, но все еще человека, за которым хотелось следовать. И людей, одним из которых он стал.       Следовало помнить.       Ничего простого не бывает.       -Я с отрядом, - холодно произнес он, едва заметно - лишь для одного Лина - кивнув головой.       И весь ад вырвался наружу.       Звуки двух выстрелов слились почти воедино - к тому же дуэту присоединился и голос Юрия, за которым неизбежно следовала боль - ослепляющая, не дающая ни единого шанса выбранной жертве.       Если бы только…       Его пуля ввинтилась Татарьеву в плечо, истинной цели - горла - так и не достигнув. Выстрел майора, прозвучавший одновременно с его собственным, закончился обжигающим ударом чуть пониже колена - в ту секунду ему показалось, что такой боли не способен причинить даже Лин. Доделать дело Татарьев не успел - согнулся до пола, закатывая глаза.       Одна из протянувшихся по полу теней - было их у Макарова шесть или того больше - колыхнулась вверх, неожиданно становясь чем-то до дрожи реальным. Чем-то, что смело Юрия в коридор, как метлой, и бросило там, в темноте.       Это все он видел лишь мельком. Боль была такой, что становилось ясно - его сознанию она оставляла всего лишь несколько секунд. Их нужно было потратить с пользой.       Прицелиться. Прицелиться. Выстрелить.       Это.       Не так.       Сложно.       -Du lausiger Tölpel! (1) - проревел кто-то у него над ухом       Надо же.       Он совсем забыл о палаче.       Удара, которым его достал Герхард, он не видел. Как, наверное, и многих других, его слишком далеко по пути заблуждений завела старческая внешность этого хромого мерзавца.       Удар кинул Алеева на стену. Он оттолкнулся спиной, но больше его ни на что не хватило - тяжелая трость почти полностью лишила его дыхания. Второй удар - в плечо – заставил его отлететь еще дальше, ударившись затылком о грязную, шершавую стену. С поразительной для его возраста быстротой палач подскочил еще ближе и треснул в живот, под ребра.       Он упал на пол даже раньше, чем туда грохнулся выпавший из ставшей безвольной тряпкой руки ствол. Скатившись на гнилой паркет, заслонил - не без труда - голову второй, но лишь на несколько секунд. Боль слепила. Боль стремительно отбирала у него его собственное тело.       -Ваша трудовая этика безбожно устарела, - голос Герхарда доносился словно из другой вселенной. - Это даже забавно в какой-то мере, если принять во внимание тот факт, что ваша…держава существует меньше ста лет, а вы сами в сравнении с нею так и вовсе едва-едва научились ходить и говорить. Боюсь, что вы еще пока не пали достаточно низко, чтобы тягаться в чем-либо со Святым Престолом. Приходите веков через девять…       -Будет…война… - прохрипел он, раздирая пальцы о занозистое дерево.       -Война? Бросьте. Это не война. Это игра в шахматы с голубем. И вы, понятное дело, доросли пока что исключительно до роли последнего.       Он уже почти ничего не слышал и не видел - перед глазами словно натянули какую-то мерзкую мутную пленку. Но вот щелчок, с которым старый палач разъял трость и выдернул оттуда тонкий клинок, до его ушей все же дополз.       -Нет, - как и голос Макарова.       -Нет? - фыркнул палач.       -Нет, - в этот раз Герхарду ответил хор из шести голосов. - Даже не пытайся, папаша.       -Вы, кажется, забыли цель сего маневра.       -Обезвредить “стрел”, а то как же, - прорычал маг. - Но его хладный труп нашу правоту ни хера полковнику не докажет.       -Воля ваша. Занимайтесь им сами в таком случае.       -А ты займись их подмогой, пенек. Да поживее.       Он тонул - в боли и чем-то липком. Кажется, у него пошла кровь из носа. Кажется, его вырвало - в те несколько мгновений, что он утратил возможность хоть как-то видеть и осязать эту реальность. Вероятное сотрясение мозга, впрочем, беспокоило его - как и развороченная, наверное, в мясо нога - куда меньше, чем нечто огромное, лишенное кожи, с мышцами из сизо-серого металла, что к нему сейчас приближалось.       -Nun, wo ist es eigentlich… - голос старого палача и шелест страниц тетради. - Aha! - кашель. - An jenem Tag ging ein heftiges Gewitter nieder…an jenem Tag ging ein heftiges Gewitter nieder…an jenem Tag ging ein heftiges Gewitter nieder… (2)       Последние фразы он проговорил почему-то несколько раз подряд. Об этом времени думать уже не было. Времени и вовсе не осталось - спустя несколько секунд сознание окончательно его покинуло.

***

      Он приходил в себя несколько раз. В один момент перед глазами не стояло ничего, кроме крови и какой-то мути, в другой он помнил, что его снова рвало на стылую землю. Где-то между всем этим он слышал оживленную перебранку Макарова с палачом - а в какой-то миг и увидел что-то, что заставило его мечтать снова отключиться. На горизонте высилось какое-то уродливое дитя смерча и ядерного гриба - иначе эту черную кляксу, в которой крутились, кажется, десятки вырванных с корнем деревьев и что-то еще, назвать было весьма и весьма сложно. Оно росло в объеме, кажется, с каждой лишней секундой. Оно ширилось, разбухало, избивая молниями ни в чем не повинную землю. И оно двигалось.       В очередной раз он проснулся от боли - все такой же жгучей и ослепительной, как и прежде. Проснулся в каком-то темном и сыром помещении с каменными стенами.       Скованные за спиной руки нисколько его не удивили.       -Зря очухался, - вынырнувший из темноты Макаров грохнул на хлипкий деревянный столик какие-то инструменты. - Ну очень зря…       Боль подстегивала сознание, заставляя то возвращаться к своим прямым обязанностям побыстрее. Вот он уже может рассмотреть каменный пол - от него так и веет холодом - тусклые лампы на стенах, голую проводку…       Сам он лежит на какой-то очередной деревяшке. Во рту привкус крови и всего, чем его не так давно выворачивало. Не в силах выдохнуть ни слова, он лишь тупо посмотрел на мага. Тот поймал его взгляд - и расхохотался в голос, впрочем, не без раздражения.       -Спокойно. Не мычи раньше времени, - Мотылек кинул на столик пинцет и какие-то жуткого вида пассатижи, а также разорванную упаковку бинтов. - Не для того тебя ключи сюда на горбах перли, чтобы кончать раньше срока.       -Что…       -Что-что, - огрызнулся маг. - Пулю из тебя дерну и гуляй. Когда отчалим. И если сможешь. Что тросточка не понадобится - не обещаю, уж прости. Сам виноват - так бы языками почесали, да и разбежались, глядишь…так нет, палить он удумал. Это я дурной, это мне можно…а тебе-то…       -Они… - наконец смог прохрипеть он, наблюдая за приготовлениями мага.       -Живы, живы. Не дал я их кокнуть, не трясись. Да и не до того нам стало. Удружил пень старый, ох удружил…       -Та гроза? - сцепив зубы, простонал Алеев.       -Гроза, ну да, - пробормотал маг. - Он бы еще раз десять ту страничку прочел, глядишь, нас бы на месте отходняком размазало. Хотели грозу, ага. Чтобы весь хлам, что к нам по небу прется, с курса сбить. Хотели, - он в сердцах сплюнул на пол. - А получили черти что с молниями, да на своем ходу. Одна надежда - само рассосется.       -Сколько я…       -Порядком. Уже день, если чего, - бросил Макаров, поставив на стол пузырь спирта. - Скоренько доехали, сам знаю. Рану-то я приморозил чуток, как умел, но этого мало, сам знаешь. Штурмовать нас аккурат к сумеркам будут, так что как раз…ну чего, готов, нет?       Он молча кивнул, рассудив, что оставшиеся силы лучше пустить вовсе не на слова.       Раны были ему знакомы. Но это вовсе не значило, что очередная могла быть принята легче.       Все время, что маг, ругаясь, возился с его ногой, с которой уже срезал одежду, он прокручивал в голове не самые приятные факты вроде количества костей или крови в человеческом теле. А также того, как легко простой вроде бы кусочек металла, попав внутрь, дерет в кашу ткани и сосуды, дробит кости, вызывает чудовищные по своей силе кровоизлияния. Представлял жуткий свинцовый цветок, что развернулся сейчас внутри его несчастной конечности, чтобы доставить ему побольше боли. Знал, что глупо, знал, что неправильно - но не мог не представлять.       Аккуратненькие отверстия от пуль, увы, бывают разве что в кино. Здесь им приходилось иметь дело с жуткого вида дыркой с равными краями, осколками костей внутри, какими-то странными жилками, постоянно текущей кровью и еще чем-то, чему он никак не мог подобрать внятного названия. Вынужденный искать во всем этом месиве пресловутый металлический кусочек, маг матерился вполне оправданно. Да что там - он сам во время этих поисков изъяснялся ни разу не хуже.       Пуля не вышла, а это значило только одно - она уперлась в кость и наверняка там и застряла, а то и расплющилась, во всяком случае, именно такой неутешительный прогноз выдавал в перерывах между руганью, Макаров. Одна из его теней - маг обращался к ней “Разлом” - вновь вынырнула в реальный мир, и, будучи уже тем самым стальным гигантом, что не так давно напугал его до чертиков, “зафиксировала” его, следуя приказу хозяина. Говоря проще - вдавила в столешницу так, что было трудно дышать. Но и дергаться тоже, а это Мотыльку было сейчас важнее всего. А на его вопли и попытки половчее пнуть самозваного лекаря в лицо Макаров, кажется, внимания старался особо не обращать. Оттянув края раны и откачав натекшую кровь какой-то - хотелось верить, стерильной - спринцовкой, маг запустил в рану пальцы.       -Не ори, - пробормотал он. - Чего орешь? Где я тебе исцеление достану, родной? Меня таким премудростям не учили, чтоб их…да держи его! Крепче держи!       Демон, дух или кто там это был - держал. Так, что он был готов в любую секунду услышать хруст собственных костей.       -Ага! - азартно рявкнул Мотылек. - Нашел суку! Если это не кусок косточки твоей, конечно, будет…       Провал. Снова. Вряд ли его можно было за него винить - боль, кажется, проникла в каждую клеточку измученного тела.       Когда он очнулся в следующий раз, в него едва ли не силком влили то, что осталось в бутылке. И вновь - чернота. Но боль, кажется, начала немного отступать. Кажется, они все-таки заставили ее перейти к обороне…       Неизвестно какое по счету возвращение в мир живых и что-то соображающих состоялось, похоже, уже к вечеру. В этот раз помимо чуть притупленной боли он заметил другую, ничуть не менее приятную вещь - руки его были свободны.       -Дурака валять, ты, надеюсь, не будешь, - устало произнес Макаров. - Ты ведь не будешь, да?       -Нет…наверное, - с трудом выдохнул Алеев, пытаясь оторвать наскоро перевязанный затылок от стола. - Сколько…где…       -Меньше знаешь - дольше живешь, - скривился Мотылек. - А вообще…ты вовремя, знаешь ли.       -В…вовремя? - контролер скосил глаза, разглядывая заляпанные кровью бинты на ноге. - Что…именно?       -Что-что, - передразнил его маг. - Полковник таки котелок свой включил. Встреча через час. Скрести пальцы, сцепи зубы. Быть может, еще выплывем. Без бойни-то.       -Быть может… - эхом повторил он почти что против своей воли.       Под ногами хрустнула очередная сухая веточка. Подняв повыше воротник - ветер, снующий меж деревьев, почти обжигал холодом - глава “Атропы” сделал еще несколько коротких шагов, покуда не оказался на крохотной, освещенной лишь вздернутой на небе луной, полянке.       -Константин.       Ведьма уже была здесь - черные одежды делали ее практически неразличимой в этой холодной, стремительно темнеющей ночи.       -Августина, - полковник тяжело вздохнул, похлопав одной замерзшей рукой о другую. - Я думал, ты не придешь.       -Занятно. Я ждала от тебя того же.       Минута тянулась за минутой - пустые, безмолвные и невыносимо тягостные. Он прервал молчание, вытянув из тяжелого плаща пачку сигарет.       -Я думала, ты покончил с этим.       -Я и покончил, - пожав плечами, он закурил. - Это еще…еще с того года.       -Вот оно что. Тогда, думаю, ты не откажешься одолжить немного огня и мне?       -Конечно.       Еще несколько минут тишины. Тишины и быстро тающего дыма.       -Я часто думал, что до этого когда-нибудь дойдет. А ты?       -Не стану врать, что это не так. Я, впрочем, всегда надеялась, что у нас найдется куда более весомая причина. Предпочла бы встретиться с человеком вроде тебя, когда уже все порешено.       -И тем не менее, мы здесь, - глава “Атропы” не торопясь затянулся. - Что будем делать со всем этим?       -Ты меня выслушаешь, - просто ответила графиня. - Хотя бы в этот раз.       -В последний раз. Говори, - он услал свой взгляд куда-то далеко вперед, в колыхающиеся от ветра заросли колючего кустарника.       -Несколько десятков лет назад один из высокопоставленных членов Директората встретил человека, - голос у ведьмы был донельзя уставшим. - Человека многих даров, я бы сказала. Талантливый стратег. Хороший организатор. Человек с идеей. Человек, что очень быстро пошел вверх. Переступая через всех, кто не успевал убраться с его пути. Тот, что привел его к нам, исключением не стал…       -Человек, о котором мы говорим, не раз отводил от нас всех верную гибель, - мрачно произнес полковник. - Самым громким из успехов мы обязаны ему.       -Впрочем, того человека всегда преследовали…определенные слухи, - невозмутимо продолжала графиня. - Очень мало кто мог похвастаться, что видел его вживую. Еще меньше было тех, кто смог бы после этого рассказать, что он видел.       -Мы станем оперировать слухами, Августина?       -Отнюдь. Я могла бы представить информацию, имеющую под собой куда более твердую почву. Взять хотя бы командировки первого секретаря Директората. Его перемещения никак не отслеживаются, но когда мы занялись этим со всей возможной осторожностью, то выловили весьма занятную связь между ними и вспышками самоубийств - настоящими эпидемиями - которые происходят в городах на пути его следования. Один раз? Случайность. Два? Совпадение. Десятки случаев каждый год? Константин, я думаю, сложить пару простых цифр и тебе здесь под силу.       -Что именно мы сейчас доказываем? - проворчал полковник.       -Единственно тот факт, что вы - и большая часть Директората в том числе - не имеете ровным счетом никакого понятия, с чем на самом деле вы в союзе. Я знаю, почему его приютил и возвысил человеческий блок. Среди всех талантов Кая был один, который вам пришелся по душе больше всего. Один, который вы старались скрыть от нас любыми средствами. Ты ведь знаешь, о чем я, не так ли?       -Я никогда не видел подтверждения этому.       -Но ты знаешь. Ты слышал, что бывает с магами, которые просто оказываются рядом с ним. Чем больше твоя сила, тем больше тебе достанется. Слухи ходят всегда, Константин, и некоторые из них невозможно удержать даже за тысячью замков. Вы хотели держать его в кармане, потому что он был способен не просто сражаться с нами - он выворачивал наши Цепи, раздирал их вместе с бессмертной душой. У меня ушел не один год, но я добралась до самого дна мешка с секретами человеческого блока. Вы боготворили Кая, потому что магия не могла ему ничего сделать - пусть даже все ваши свидетели и сгинули давным-давно. Вы надеялись на Кая, потому что он мог, как было сказано в ваших же тайных письмах, вскипятить любого из нас заживо. Он был сердцем самой грязной тайны человеческого блока, их “тройного слепого секрета”. Программы “Танат”.       Впервые за все время он не смог совладать с собой. Догоревшая уже до середины сигарета шлепнулась бы в траву, но он вовремя прикусил ее зубами.       -Это миф, - холодно произнес глава “Атропы”. - Миф, порожденный параноидальными настроениями, которые бродили в вашей среде десятилетиями.       -Но ты ведь тоже слышал этот миф, Константин?       -О да, разумеется, - фыркнул полковник. - Невесть когда и кем начатая миссия с неизвестными командирами и неписаными правилами. Сотни агентов, которые всю свою жизнь бродят по лабиринтам из намеков и ложных направлений и так никогда и не узнают, на кого на деле работали. А цель всей этой клоунады…       -Расправиться с нами. До последнего мага. До последнего чуда. Стерилизовать мир окончательно, как только в нас отпадет нужда.       -Точно так, - раздраженно произнес Щепкин. - И в довершение всего, руководители программы так тряслись над ней, что предпочли накормить дезинформацией даже друг дружку, после чего все окончательно перепуталось и издохло, запутавшись в приказах, планах и шпионах, следящих за шпионами. Вот что я тебе скажу - эта программа может существовать только в одном виде. В виде огромного блефа, созданного, чтобы держать вас в напряжении. Тебе никогда не приходила в голову эта мысль?       -Отчего же. Я была бы даже готова принять ее за истинное положение вещей, если бы не существование Кая. Как я уже сказала, вы хотели быть уверенными, что он останется у вас в кармане, но все уже давно наоборот. Мы провели некоторые…исследования. Мы знаем, что он есть на самом деле.       -И что же вы узнали?       -Наши самые худшие страхи оказались просто детским лепетом по сравнению с реальностью, - глухо произнесла Августина. - Нам надо было с чего-то начать и мы копали там, где земля была свежее всего. Мы начали распутывать клубок с тех самоубийств. И вышли на…осколки.       -Осколки?       -Кай - не человек и не маг, Константин. Он не сила, он лишь ее часть. Часть целого.       -Давай вернемся к фактам, Августина. К фактам. Если ты не можешь назвать это “целое”…       -Глупец, - огрызнулась ведьма. - Это не называют. Нет, не так - этому дают множество имен, но что они? Только слова. Гайа - всего лишь слово. Алайа - всего лишь слово. Смерть - всего лишь слово. Наши жалкие попытки очертить границы, чтобы было не так страшно. Вечность - всего лишь слово.       -Ты забываешь, что я не маг…       -Не пытайся выглядеть глупее, чем есть. Ты слушаешь, но не слышишь. Не хочешь даже попытаться. Кай - далеко не очередная редкая “аномалия”, которую вы сможете использовать к своей выгоде, а потом забросить в пыльный угол. Нет, вы никогда и не начинали. Это он всю дорогу использовал вас.       -Осколки. Что это? - резко спросил полковник.       -Части зеркала, - просто ответила графиня. - Мы извлекли кусочек размером с песчинку из глаза погибшего несколько лет назад мальчика. Во время исследований этой песчинки погибло пятеро.       -Это…       -Это худшая вещь, - откинув с лица вуаль, ведьма заглянула ему в глаза. - Это бездна, которая смотрит на тебя - так они говорили прежде чем покончить с собой. Оно смотрит, Константин. Оно позволяет тебе взглянуть на себя так, как ни в одном кошмаре не взглянешь. Оно насилует что-то глубоко запрятанное в каждой человеческой душе. Я годами изучала архивы, но нигде не нашла ничего и близко похожего. Я обратилась к самым старым записям, я шерстила мифы, легенды…сказки. Тебе известна сказка о Снежной Королеве? Тебе известно, о чем там говорится на самом деле?       -Я боюсь, у нас уже не осталось времени на сказки, - вздохнул глава “Атропы”. - Но одну я был бы рад послушать. Сказку о том, что случилось в прошлом году.       -Кай убирал помехи, - ведьма подернула плечами.       -А не ты ли? Летичев…       -Летичев - всего лишь зарвавшийся щенок. Силен, но слишком молод, чтобы видеть картину в целом. Кай и мог удавить его, как щенка, если бы захотел, в любое время, но тогда пришлось бы заниматься мною отдельно…эксперимент дал ему прекрасную возможность вывести из игры нас обоих разом, и он ей воспользовался. Мы все хотели от этой программы разного. Тот несчастный дурачок надеялся, что она станет первой ступенькой на пути человечества за пределы Земли…       -На что надеялась ты?       -Что у нас, наконец, появится оружие, способное заставить Кая забеспокоиться. Он раздавил наши надежды в зародыше, и его, как мне кажется - с особым наслаждением. Если, конечно, эта вещь вообще способна что-то чувствовать.       -И теперь собирается закончить дело?       -Именно. Я слишком много знаю, чтобы меня можно было так просто отпустить. Он не боится нашей магии. Он боится лишь, что его раскроют раньше часа, когда уже станет поздно.       -Ты предоставишь доказательства.       -Осколок потерян. Мой человек хранил его, но…       -Но? Какую отговорку ты придумаешь теперь?       -Рейд, организованный Церковью, поставил крест не только на одной из польских ячеек. Мой агент - и осколок - были потеряны вместе с тем складом. Что касается остальных материалов…       -Они, наверное, таинственным образом сгорели? Испарились?       -Вовсе нет. Они переданы представителю Церкви как часть нашего соглашения. И если мне удастся и тебя заставить прислушаться…       -Зависит от того, что ты предлагаешь.       -Мы отбываем из Союза без помех. Как только мы окажемся в безопасности, я назначу встречу представителям Директората - наиболее адекватным из них - на нейтральной территории и представлю все доказательства того, что никакой измены с моей стороны не было. Господи, это даже звучит-то смешно. Если бы я разбрасывалась атомными станциями ради каждой мелочи, что меня задела…       -Почему ты не можешь сделать этого здесь?       -Разве не очевидно, Константин? Первый секретарь уже дышит мне в ухо. Ему никоим образом не нужно, чтобы наш конфликт разрешился миром. Его устроит только моя смерть. И уничтожение всех доказательств. Если я останусь здесь…да ты ведь и сам понимаешь, что случится.       -Ты…ты боишься?       -Его-то? Я просто трезво оцениваю шансы, - холодно произнесла ведьма. - Я не смогу с ним ничего сделать. Во всяком случае, мои шансы ничтожны, как и у доброй части вашего пресловутого…красного списка. Нет, мне нужны гарантии безопасности. Гарантии, что он не явится ко мне лично, а здесь - пока вы все пляшете под его дудку - их нет. Я представляю материалы. Директорат проводит, если захочет, внутреннее расследование, но я и так уже скажу, что в нем нет нужды. Кай должен умереть. Как можно быстрее.       -Забавно. Он говорил мне о тебе ровно то же самое.       -Ты…ты с ним…говорил? - Августина сделала шаг в сторону.       -Я делаю это не так уж часто, как ты, наверное, думаешь. И его позиция выстроена во многом куда логичнее твоей.       -Просвети же меня, сделай милость.       -Терминал. Вот истинный камень преткновения, - полковник выдохнул дым. - Исследования, что проводились на Чернобыльской атомной электростанции - всего лишь один из многих проектов, которые имеют отношение к Объекту Ноль. После прошлогодней трагедии примерно половина из них была заморожена, четверть - я думаю, навечно. Вдобавок, в скором времени начнется наступление на Ассоциацию. До поры до времени тебе было выгодно работать с нами, но времена меняются. Ты допустила ошибку год назад…или же избавилась таким замысловатым образом от Летичева…сейчас это уже все не важно. Важно то, что тебе нечего нам представить. Никаких доказательств…и тем более гарантий. Зато мы сами можем гарантировать с почти стопроцентной вероятностью то, что ты в очередной раз хочешь переметнуться на другую сторону, ибо ветер снова переменился. Ты права. Ты знаешь слишком много. Достаточно, чтобы можно было рискнуть…       -Послушай себя, Константин. Это…       -…но когда ты не рисковала? Эта страна для тебя ничего не значит, а люди и подавно. Неважно, какой секрет ты раскопала или выдумала - важно то, что в него поверят. Что он сможет послужить хорошим предлогом для разрыва соглашения, на котором держался Директорат, Клуб…да и вся страна, чего уж тут. “Танат” - миф, чтобы держать магов в узде, но кто сказал, что нет иной программы? Вашей программы?       -Ты слишком долго позволял ему говорить с тобой. Слишком…       -Однажды ты уже это делала. Ты всегда уходишь, когда тебе идет плохая карта. И всегда возвращаешься, когда можешь навязать свои условия. Ты просто-напросто хочешь сбежать, продав операции, которые мы готовили годами. Купить себе власть. Я кое-что знаю, графиня…я знаю ваш девиз…       -Прекрати хвататься за соломинки, Константин. Ты и сам-то в это все не хочешь толком верить.       -Достойно жертв стремление к короне, - процедил полковник. - Ты взяла все, что Клуб мог тебе предложить, а теперь пришло время двигаться дальше, не так ли? Пришло время нами всеми пожертвовать?       Августина тяжело вздохнула - и вновь заглянула в его глаза.       -Я не могу позволить тебе покинуть Союз сейчас. Ты останешься здесь, и ты предстанешь перед Директоратом. Если у тебя есть доказательства, покажешь их там.       В этот раз взгляд ее был не теплее железа в суровую зиму.       -Я уйду в любом случае, Константин. Какой дорогой - сейчас пока еще зависит от тебя. Ты уверен, что…       -Я готов был тебе поверить, иначе бы не пришел сюда. Но пока что все говорит далеко не в твою пользу. Начиная с этих…сказок и заканчивая тем погодным кадавром, с которым по вашей милости пришлось разбираться специалистам. Мой человек…       -Его не тронут, - протянула Августина. - Как я и обещала. Не волнуйся, я знаю тебя слишком хорошо, чтобы не пытаться сделать из него заложника.       -А я знаю тебя слишком хорошо, чтобы знать - при желании ты могла бы сделать из него нечто в сотни раз худшее…       И снова молчание. В этот раз - куда как более длительное.       -Интересно, - пробормотал Щепкин. - Когда это случилось? Когда все полетело под откос? В тот день, когда я начал “Снежную слепоту”? Когда я организовал чистку гибридных особей, шедшую три с половиной года? Может, когда я согласился с планом выпустить Двадцать Второго? Или еще тогда…помнишь…когда я задержался, чтобы выкурить пару лишних сигарет перед полетом домой?       -Ты бы все равно не успел, Константин, - тихо произнесла Августина. - Над прошлым ты уже не властен. Но настоящее…       -Тебе куда легче говорить о нем, ведь для тебя оно никогда и не кончается, - усмехнулся Щепкин. - Разве нет? Помнишь тот день, когда мы впервые сошлись?       -Еще бы, - она чуть улыбнулась. - Молод, весел и с головой, набитой дурными идеями, как опилками.       -И не такой разжиревший, - хохотнул он. - Я постарел. А вот ты не изменилась ни капельки. Знаешь, это…это одна из вещей, которые мне всегда…напоминают.       -О недолговечности вашего существования?       -Жизни, ведьма, жизни. Существуете лишь вы - вечные снаружи, заполненные трухой и гнилью изнутри. И все это…существование настолько неестественно, что мириться с ним год от года лишь сложней.       -Знаешь, иногда я думаю, что это частично моя вина.       -Что именно?       -Я голосовала за твое назначение, помнишь? Чтобы на этом месте не оказался помешанный вроде Снегового. Я…нет, мы все…на тебя слишком много взвалили. Чем эта змея, называющая себя Каем, и воспользовалась к своей выгоде.       -Нет такого понятия, как “слишком много”. Знать имя каждого, кого ты спас - не слишком много. Помнить лицо каждого, кого тебе пришлось отправить на смерть, чтобы смогли выжить вдвое больше - не слишком много, - процедил Щепкин. - Желать излечения для людей - не слишком много.       -Ты по-прежнему это так называешь?       -А ты по-прежнему отрицаешь очевидное? - ответил он вопросом на вопрос. - В моей жизни был единственный раз, когда я доверился магу. Тебе. Когда я попросил тебя о помощи. Когда я умолял помочь…помочь разрешить ее состояние…       -У твоей дочери был дар, Константин. Не…       -Состояние, - оборвал ее полковник. - Ты не смогла ничего сделать для нее. Ни ты, ни другие…что толку от ваших хваленых чудес, если нельзя исцелить единственного человека?       -Ты просил невозможного. Ты не понимаешь…       -Не понимал тогда, понимаю теперь. Крепче, чем хотелось бы, - прорычал он. - Магия существует единственно для того, чтобы причинять боль. Как и следует заболеванию.       -Константин…       -Сдавайся. Я последний раз повторяю - сдавайся. Докажи, что ты действительно не творила того кошмара.       -Не могу, - она отступила на шаг. - Я тоже должна тебя…предупредить, Константин. Я активировала Терний, что спал с конца войны. Ты знаешь, что это. Ты знаешь, что у вас нет шансов.       -Не заставляй меня, - глухо проговорил он. - Не заставляй меня делать это…с тобой.       -Не заставляй меня, - не менее глухо произнесла она. - Я Стальная ведьма, Константин. Я не предупреждаю дважды. Это…это просто сильнее меня. Если начнет литься кровь…я уже не смогу остановиться, просто не смогу. Прошу тебя - ты единственный из живущих людей, которого я готова просить - отступись. Ради твоих людей.       -Нет, - его рука скользнула в карман.       -Ради твоей дочери.       -Нет!       Пистолет он достал стремительным рывком. Она не шелохнулась, не обратила внимания на коснувшийся ее лица холодный металл.       -Нет, ведьма, - прохрипел он, опуская ствол и отворачиваясь, делая шаг от нее, в ночную тьму. - Моя дочь мертва. Как и все вы.

***

      Монастырь этот определенно знавал и лучшие времена - закончились последние еще в начале века. Разграбленный, расстрелянный, со следами копоти на растрескавшихся, в дырках от пуль, каменных стенах уцелевших сооружений, он был брошен истлевать здесь, за последней, давно заросшей травой дорогой, за превратившимся в гнилое болото когда-то чистым, словно стекло, озерцом. За воротами, которых больше не существовало, за старым пепелищем, где еще виднелись руины храма, царили безраздельно все те же сорная трава, тьма и тишина. Раньше - до того, как это место постепенно начали приводить в то, что они понимали под порядком, новые хозяева - случалось здесь и обнаружить под ногами и раскрошенные кости и заржавленное оружие. Ныне от всего этого не осталось и следа, но земле, впитавшей в свое время столько крови, легче отнюдь не было. Ничуть.       У стены истерзанного храма стояли двое - еще один человеческий силуэт можно было различить чуть поодаль, если постараться. Разговор, что вела пара, происходил на весьма повышенных тонах, угрожая в любой момент перерасти из обмена колкостями во что-то куда более зловещее.       -Я допустила действительно прискорбную ошибку, когда одолжила вам дневник Свидетеля, - закурив неизвестно какой за эту ночь раз, ведьма мрачно посмотрела на старого палача. - Одному Богу известно, что вы могли вытянуть наружу, если бы прочитали те заметки еще хоть раз.       -Если бы этот вздорный мальчишка не принялся палить в моих людей…       -Оставьте, Герхард, - фыркнула графиня. - Когда будете дома, снимите свою седую голову и сварите вместо репы. Таким манером она еще может пригодиться. Впрочем, не уверена. Нет, скорее…       -К слову о возвращении. Я так и не успел выразить вам свое сочувствие по поводу того, что вам в очередной раз приходится покидать своих…партнеров. Звезда вам очень шла.       -Что-что? - встрепенулась ведьма.       -О, простите, я позволил себе неточность, - хрипло усмехнулся палач. - Я про эту…как там, “Аврору”. Весьма поэтичная занавесь для шайки вивисекторов…       -Послушайте, - устало вздохнула Августина. - Я знаю о вашей репутации, и мне даже нравится то, что я знаю. Потому я пребывала бы в огорчении целую минуту или даже две, если бы узнала о вашей мучительной смерти. Меж тем, если вы не бросите попытки вывести меня из себя - их откровенное дилетантство мы, впрочем, спишем на нехватку времени - мне и правда придется эту минуту пережить. О ваших ощущениях говорить, пожалуй, не стану…       -Что вы, никого и не планировал…выводить, - палач сильнее оперся на трость. - Особенно таких достойных наследников своего рода, так сказать, словно с герба сошедших…       -Все препираетесь? - мрачно поинтересовался Мотылек, подходя к паре - в руках он держал какой-то внушительных размеров сверток из черной ткани. - Не надоело еще?       -По крайней мере, одному из нас… - практически одновременно произнесли ведьма и палач, замолкнув не менее синхронно - и наградив друг друга странными взглядами.       -Ясно, - Макаров осторожно передал сверток графине. - Я все распечатал. Можно начинать.       -Позволю себе некоторое любопытство, - хрипнул Герхард. - В первую очередь - как там этот…чересчур резкий в своих решениях молодой человек из “стрел”?       -Жив, - пожал плечами маг, изобразить безразличие у которого если и получилось, то максимум на тройку. - Не твоими молитвами, старичок.       -Прекрасно, - палач потер сухие руки. - Быть может, он еще успеет образумиться. Мой второй вопрос уже вам, - он взглянул на ведьму. - Что это?       -То, ради чего я настолько затянула разговор с Константином, - проворчала графиня. - Или вы правда подумали, что я опустилась бы до подобных речей без веского повода?       -И все же…       Августина молча развернула ткань. В руках у нее оказалась книга - конечно, если так можно было окрестить больше сотни потускневших латунных листов, выкованных в толщину бумаги и переплетенных - палачу не особо хотелось выяснять в чью именно - кожу.       -Занятный образчик местной архаики, - пожевав губы, протянул Герхард. - Его вы тоже мне доверите?       -Нет, даже если мир в противном случае будет обречен сгинуть семь раз подряд, - пробормотала ведьма. - Впрочем, он вас и не признает.       -Он? - желчно поинтересовался палач.       -Координатор миражей, - мрачно, тихо и без особой охоты произнесла графиня, перевернув несколько тяжелых страничек. - Как уже было сказано, я выгадывала время, чтобы Мотылек мог его распечатать. Я знаю тактику Константина. Для начала он пошлет солдат. Следом пойдут гомункулы. Они попытаются взять нас в кольцо и будут его постепенно сжимать, пока мы не задохнемся…       -Мне одному интересно, почему он до сих пор не кликнул птичек и нас не разбомбили к херам? - устало спросил Мотылек.       -Торфяники. Близко. Очень близко, - отмахнулась ведьма. - Они, конечно, могут пойти с этой карты, но рискуют отрезать путь прежде всего самим себе, так что…нет, Константин будет себе верен. Его солдафоны попытаются нас удержать до подхода “стрел”. Как только появится Четвертый, нам конец.       -Поэтому…       -Поэтому мы со своей стороны также обязаны сделать все для того, чтобы выиграть время, - Августина постучала пальцем по латунной страничке. - Пока не появится ваш Апостол.       -Этот, увы, не особо мой, - хмыкнул Герхард. - Уговорить его сюда явиться стоило больших трудов. Как мы собираемся обороняться?       -Очень просто, - графиня перевернула очередную страницу. - Нужно сделать поле боя своим. Установить свои правила на этом маленьком клочочке земли и надеяться, что реальность потерпит эту временную прореху.       -Эта гордость скобяной лавки нам должна помочь?       -Да. Мастерская здесь еще не завершена, как вы, наверное, могли заметить. Я не Предок, чтобы земля отдавала мне все даром, а на предварительные ласки у нас времени нет. Потому остается идти путем самым простым и грубым. Выпьем все, что здесь осталось, до капли. И будем надеяться, что этого хватит, - вглядевшись в очередную страничку, ведьма указала на нее Мотыльку. - Начнешь отсюда.       -Я? - маг, похоже, с трудом удержался от ругани. - Да я ж сдохну на полдороги!       -Очень надеюсь, что этого не случится. Это бы значило, что я скверно тебя выучила, - приложив ладонь к тусклой странице, графиня на миг закрыла глаза, прошептав что-то совершенно неразборчивое. - Не волнуйся, он почти все сделает сам. Я сменю тебя в скором времени. Как только эта земля станет моей.       -С последним проблемы определенно неминуемы, - заговорил чужим голосом маг, принимая книгу. - Боюсь, он слишком молод для таких вещей. Для всех других он отлично подходил и раньше. Игра становится интересной. Когда твою гнилую сущность развеет, вот будет интересно…       -Рекомендую провести все внутри, - Августина указала на черный провал, когда-то бывший дверным проемом. - Мне сейчас понадобится две вещи. Одна из них - свободное пространство, а иная - отсутствие живых помех.       -Для чего же? - Герхард внимательно следил за Мотыльком, вчитывающимся в латунные странички.       -Подчинение этой земли потребует какого-никакого, но времени, - пожала плечами ведьма. - Так что покуда Мотылек не закончит, мне придется позаботиться о наших врагах лично.       -Хотелось бы…       -Нет, - вдруг резко произнес Мотылек. - Нет, тебе бы не хотелось. Пошли отсюда.       -С чего это вдруг…       -Пошли, - с нажимом, неожиданно серьезно, добавил Макаров. - Поверь мне, так будет лучше.       Герхард взглянул в глаза мага - и, хотя желание рассмеяться ему в лицо было дьявольски сильно, так этого и не сделал. Усмехнувшись - звучало это не так ядовито, как хотелось бы - он последовал за магом во тьму разрушенного храма.       -И какого хрена, интересно, нам нужно ждать твоего кровососа? - прорычал маг, пиная подвернувшийся под ногу камень. - Ты ж из Ватикана, папаша. Где твой личный самолет, где так удобно держать девятилетних мальчиков? Купленный на эти, как их там…а. Точно. Пожертвования.       -Если вам захотелось исповедоваться о своих детских травмах, то время сейчас, боюсь, не особо подходящее, - проворчал в ответ палач. - Может, отложим до отбытия из вашей чудесной страны?       -Это если нас самих не отложат. В могилку, да хорошо, если одним кусочком… - Мотылек на мгновение остановился. - Вот чего. Наружу пока не суйся. И своим это передай.       -А что у нас снаружи? - из темноты выплыло лицо Татарьева - время от времени оно кривилось от боли, когда наспех залеченная рана в плече давала о себе знать.       -Помнишь, ты спрашивал, куда утекло колчаковское золотишко, лысина? - взгляд Макарова сделался пустым, невидящим. - Если все еще хочешь знать - сходи да посмотри, коли не убоишься.       -Что там? - прямо спросил Татарьев, выходя под лунный свет.       -Терний, - так же прямо ответил Мотылек.       Металлический ящик занял свое место на земле, приминая сырую, холодную сорную траву. Металлический ящик был почти уже открыт - старый механизм работал медленно, но верно.       Графиня Базилевская, давно стянувшая и отбросившая прочь перчатки, наблюдала за тем, как раскрывался дьявольский стальной цветок. Наблюдала неотрывно и молча, не моргая. То уже не были глаза главы “Авроры”, к которым можно было, пусть и не без труда, привыкнуть. Прошло больше полувека - и вновь свои глаза открывала Стальная ведьма.       Механизм в очередной раз сухо щелкнул. Громадный золотой шар, скрывавшийся внутри, заблестел в лунном свете. Это был странный блеск, далеко не тот, за который люди так боготворили этот рыжий металл, за который веками лилась кровь во всех уголках необъятного мира. Золотой шар нельзя было назвать потускневшим ни в коей мере, но блеск его был мертвенным и холодным. За его гладкой, зеркально чистой поверхностью скрывалась смерть.       Стальная ведьма простерла руку, касаясь шара. Оставляя на том несколько кровавых капель.       Стальная ведьма заговорила - глухо и монотонно, зачитывая первые строфы хриплым, с нотками нетерпения, голосом.       -Просыпайся, златой терний. Поднимайся против черни. Рви их, мучай и терзай. И пощады не давай…       Мертвое золото безмолвно ответило хозяйке. Мертвое золото приняло ее волю, приняло ее кровь.       Мертвое золото вернулось к жизни.       К жизни вернулась чистая, ничем не замутненная ненависть.       Иди же. Напомни людям их место.       Иди же. Напомни людям их удел.       Иди же очисти их. Очисти их как виноград…

***

      Тяжелый брезент, прикрывавший кузов грузовика, отхлынул в строну и они начали прыгать в грязь, шлепая по лужам. Столпившиеся на опушке люди в плащ-палатках напоминали каких-то старых, ветхих призраков. Призраки эти тараканами кишели на близлежащем шоссе, перекрывая его с маниакальным тщанием. Призраки эти выныривали из недр перемазанных грязью и плескающихся под проливным дождем БТР и армейских грузовиков. Призраки эти склонились над мятыми картами, уложенными на хлипкие раскладные столы.       Лебедев чуть прищурился, когда глаза его задел скользнувший мимо луч прожектора - водил тем лучом закутанный по горло боец, примостившийся на башне ближайшего бронетранспортера. Полуобернулся - из машины выбралась уже вся группа. Призраки, мающиеся под дождем, беспрестанно что-то кричали. Кричали и махали руками.       В палатку их провели быстро - время явно не ждало. Полковника видно нигде не было, и ситуацию вкратце обрисовывал совсем незнакомый им тип, плащ на котором болтался, словно на пугале. Свет аккумуляторных ламп вытягивал из ночной тьмы носилки с трупами, накрытые тканью. Белой она отнюдь не была. Щукин, подняв одну такую ткань, заглянул внутрь - и, молча бросив обратно. Через минуту капитан так же молча закурил - Лебедев не рискнул даже спрашивать, что такого притаилось под окровавленными простынями.       Немолодой уже офицер, что их встретил, говорил хриплым шепотом, то и дело почесывая нервно остатки скверно сбритой бороды.       -Ваша задача - завершить разведку маршрута для “глушителей”. Не более. Далеко не заходить. Все ясно?       -Куда уж яснее, - поморщился Щукин. - Из тех, вы говорили, кто-то остался?       -Да, - тихий кивок. - Его уже скоро…       Треск - а следом несколько гулких ударов - прокатившийся по лесу, оборвал седого на полуслове. Где-то захлебывались лаем собаки - этот страшный, сухой звук, от которого, казалось, сотрясается каждая косточка, был им, похоже, уже не в новинку.       -Это… - прошептал Дьячков, смотря во тьму леса.       -Это, - кивнул седой. - Идемте.       Уцелевший сидел у одной из палаток - сидел на каком-то сыром пеньке. Лицо его, покрытое коркой из грязи и крови, было сведено, словно судорогой, рот никак не желал закрываться. Выбритая голова тихо качалась, словно маятник - вниз-вверх, вниз-вверх…       -Сержант, вы меня слышите?       Очередной кивок маятника.       -Сержант?       Уцелевший резко поднимает голову. Лебедев ловит его взгляд - стекляшки, что вставляют куклам в глаза, выглядят и то живее.       -Б-большое, оно идет, огромное, - пролепетал боец, жалобно качая головой. - Оно валит деревья. Валит деревья…       По лесу снова прокатился треск - настоящая лавина.       Чуть ближе, чем до того.       -Оно везде. Оно везде, - уронив лицо в ладони, уцелевший хрипло, почти беззвучно зарыдал. - Уберите эту штуку. Она меня режет. Она хочет проникнуть в меня. Уберите. Уберите…       Капитан молчит. Молчат Лебедев, Дьячков, Стороженко, Ледицкий. Молча пускают взгляды сквозь дождевое полотнище. Туда, в лес.       Там где…       -Рюкзаки оставьте. Идем налегке.       И снова.       Снова треск. Снова лавина.       Полтора часа после выхода. Небо, кажется, решило их затопить на совесть - а может, оно и правда так? Кто знает, на что способен треклятый “красный список”. Вокруг сплошь зелено-голубое месиво - спасибо приборам ночного видения. Фигуры их в камуфляже, трава, оружие, деревья…       Поваленные деревья.       Поляна эта появилась недавно - кажется, едва-едва успела осесть пыль с могучих стволов, впечатанных ныне в тягучую, мерзко хлюпающую грязь. Косые исполинские пни одним своим видом глушат все слова, что рвутся наружу. Десятки пней. Даже больше. Мысль проносится в голове - вряд ли полезно для рассудка выяснять, какой участок успел уже обработать их чудной лесоруб…       Забравшись на чудом избежавшую общей судьбы сосенку, он осматривает местность. Тишина - ветер с дождем не в счет. Тишина и низко - вот-вот упадут, наверное - висящие черные облака. Тишина…       Тишина умирает в одно мгновение, сменяясь тем самым треском - той самой лавиной, что они слышали уже множество раз. Лавиной, что проносится над лесом, ныряет в самую его глубину, лавиной из грохота срезаемых, словно тростинки, стволов, простоявших не один десяток лет в тиши и покое, ширившихся, наполнявшихся силой.       Тусклые огоньки меж деревьев.       Нет, не так.       Золотой отблеск в свете луны.       -Командир, там…       Треск.       Так близко, что закладывает уши.       Так близко, что заполняет весь мир.       Щукин, стоявший в отдалении, тягуче, словно в замедленной съемке, опускает голову, удивленно как-то ощупывает грудь - поверх камуфляжа что-то блеснуло.       Десяток золотых нитей - тонких и острых, словно бритва - вырываются наружу из тела капитана, распахивают грудную клетку, и, нанизав так и не успевшее даже удивиться как следует тело на себя, словно червя на крючок, бешеным рывком мчатся назад, через чащу, волоча за собой хрипящую от боли добычу.       Тишина. Снова.       Два часа после выхода. Они идут цепью, оставляя позади примятые сучья и глубокие следы. Тяжелая, почти болезненная дрожь не желает оставлять - с той самой минуты, как они нашли капитана. То, что от него осталось, то, что забросили на дерево, вокруг которого не уцелела даже трава.       Лес изменился. Изменился ощутимо и в то же самое время никто не может сказать, когда именно это случилось. Когда они потеряли направление. Когда заглохла связь. Когда отказал, свихнувшись, даже компас.       Оставленные метки не помогали. Выбранные за ориентир высокие деревья исчезали, стоило лишь раз отвести от них взгляд. Найденная вдруг дорожка заканчивалась болотной жижей или непроходимым кустарником. Лес изменился, лес сводил с ума – опытные разведчики петляли, как дети. Время, казалось, застыло: с того самого момента, как тусклые золотые нити уволокли Щукина с собой, они не слышали более ни одного звука - кроме тех, что издавали сами. Их давно уже должны были хватиться. Нет, не так - на них давно уже должны были плюнуть и начать, наконец, наступление. Но даже если было и так, ни единого признака этого самого наступления заметно что-то не было. Даже птицы не шумели. Даже тот треск…       -Где “глушители”? - прошипел, перелезая через молодую сосенку, поинтересовался Дьячков. - Им давно…       -Тихо.       Заткнул товарища, он, кажется, вовремя - меж деревьев вновь что-то блеснуло. Они рассыпались по сторонам со скоростью, сделавшей бы честь и той штуке. Они подняли оружие.       -Да где же…       Свист ветра, треск ломаемых сучьев. Сухая автоматная очередь, раскалывающая и сбивающая наземь еловые ветви. Тусклый блеск мертвого металла - лишь на секунду - вынуждающий броситься вниз, вжаться в сырую землю.       Тишина. Как и раньше - мертвая.       Лебедев вскочил первым - первым же и увидел, что один из них оказался не столь расторопен, как того требовала эта безумная игра, как того требовал этот безумный       заколдованный       лес.       -Я...в-видел…       Дьячков медленно выпускает автомат - тот радостно шлепается в грязь, поднимая веселенькие темные брызги. Следом падает, срезанная аккуратно и быстро, словно шляпка с гриба, его голова.       Время после выхода - неизвестно. Часы остановились приблизительно полчаса или час тому назад. После того, как рация прекратила даже шипеть рассерженной змеей. После того, как им пришлось разрядить по магазину в тот дуб, решивший отчего-то насадить их на свои могучие ветви. После того, как земля, чавкая и плюясь корнями, едва не затянула Ледицкого внутрь. После того, как он выстрелил на звук - а из ствола посыпался лишь песок…       После того, как они стали слышать.       В первую очередь это был, конечно, рев машин - тяжелый, нарастающий, наливающийся мощью с каждой минутой. Звуки долгожданного наступления.       В очередь вторую - треск. Знакомый уже треск, предвещавший приближение…чего-то. Чего-то, что блестело мертвым золотом. Что убивало их одного за другим, утаскивая в чашу. Что игралось с ними, как только хотело…       Но когда отказали даже часы - что уж говорить о других приборах - поверх треска стал пробиваться и голос.       Просыпайся поскорей       Голос холодный и торжествующий.       Землю кровью их залей       Голос, шедший, казалось, отовсюду.       Все что вижу, то твое       Голос, оставшийся их единственным ориентиром в этом ночном царстве безумия и дикой, неправильной смерти.       Пусть накормят воронье       Голос, на который они продолжали двигаться - словно у них был иной выход…       -Надо возвращаться, - Ледицкий озвучивает мысль настолько очевидную, что за нее так и тянет заехать по морде. - Надо…       -Мы здесь уже были, - у Стороженко голос тихий, едва слышен он в раскатах этого страшного треска. - Точно были. Круги режем.       -Оно не выпустит. Никого не…       -Закройся, живо.       С оружием наготове, лезут они дальше, идут на голос, различить который теперь получается все лучше. Иногда он затихает, иногда, напротив, становится оглушительно громким - но никогда не прекращается.       -Как оно это делает? - остановившись у молодой березы, бормочет Ледицкий. - Чем?       Он с трудом удерживается от того, чтобы ответить. Ему, конечно, поверят, но ответить - значит снова впустить в себя уже почти забытую картину. Снова повесить перед глазами хлещущую через заросли мешанину из тускло-золотых нитей.       -Лучше думай, как убивать его будем, - выталкивает он сквозь сжатые зубы. - Лучше…       Шелест и треск. Они кидаются врассыпную. В лицо под оглушительный хруст скошенных и падающих стволов летят сучья и листва. Выбравшись из-под лавины щепок, он ошалело осматривается. То, что видят глаза, разум принимает не сразу - попросту не хочет. Нога Ледицкого стоит около свежего пенька. Все остальное, словно пропущенное через мелкое, чудовищно острое сито - разбросано дальше и присыпано пудрой из сосновых щепок.       Кажется, он кричит. Кажется, он орет сейчас во всю глотку, но стрекот автоматов - вжавшись спиной в спину, они поливают мокрую, черно-зеленую ночь очередями - перебивает тот вопль. По ушам сухо бьют щелчки. Когда слух, отбитый выстрелами, начинает возвращаться, возвращается и голос.       -Гадина, - бормочет Стороженко. - Хватит. Хватит. Хватит…       Голос неумолим. Голос продолжает свой холодный речитатив.       …танцуют для меня       -Заткнись. Заткнись. Заткнись уже!       …крики их звенят       На голос летит граната, следом - еще одна. На голос срывается и сам Стороженко - спотыкаясь о поваленные стволы, он бежит куда-то во тьму, не разбирая дороги.       Хлопок. Скрежет. Из-под земли выныривает тускло-золотая сеть, в считанные секунды сжимаясь вокруг жертвы. Два последних выстрела в пустоту, сдавленный крик. Сеть уходит вверх и раскрывается. Рубиновый дождь. Сеть ныряет в землю.       Тишина.       Автомат мягко касается сырой от крови земли. Он делает шаг вперед, затем другой. Он не может остановиться - да что там, он даже моргнуть уже по своей воле не может.       Сейчас. Сейчас все закончится. Сейчас. Еще шажок. Ну еще. И еще один. Сейчас. Сейчас. Ну где же…       Осознание прошивает мозг раскаленной иглой - и сбивает на землю, заставляет зарыться в щепки, перепачкав лицо в земле и крови - и закричать, закричать так, что странно, как не треснул еще от крика череп.       Это не было игрой, устроенной из мелкой жестокости. Тому, кто направлял золотые нити - те, что косили лес гектар за гектаром, что косили их, одного за другим - нужно было лишь посеять достаточно страха. Последние условие очевидно, оно буквально лежит на ладони.       Все кончено. Все кончено, потому что ему нужно вернуться. Вернуться назад, добраться до своих - он почему-то не сомневался, что кинувшись в бег сейчас, он без труда выйдет на наступающие отряды. Ему позволят вернуться, как позволили тому сержанту, чья голова качалась, словно маятник. Вернуться и передать страх дальше по цепи.       И тот, чей голос они все слышали - чей голос он слышит до сих пор - прекрасно знает, что он сделает это, а не приставит к уставшей голове холодное железо и не прервет пущенный цикл.       Загребая пальцами мокрую землю, он кричал, звал, что было сил, тускло-золотую смерть. Смерти не было до него дела - она катилась через лес, расчищая для чего-то дорогу…

***

      Сквозь пролом в монастырской стене внутрь радостно заливалась целыми потоками холодная влага. Два человека, стоявшие сейчас у самого края, на дождь внимания не обращали - было им не до того. Один - высокий, лысеющий тип - в который раз дернул к глазам бинокль. Другой - худой, взлохмаченный - что-то пробормотал и сплюнул через край.       Где-то позади трещала, словно разбуженный улей, огромная рация.       Где-то впереди…       -Вижу их, - пробормотал Татарьев. - Два или три отряда. Прикрывают “глушителей”…       -Лучше не гляди, лысина, - мрачно ответил Мотылек, опершись на стену. - Не по нраву тебе это кино будет.       Татарьев не ответил - он, как и множество раз раньше, был поражен слаженностью, с которой работали атроповские штурмовики. Завернутые в камуфляж цепочки пехоты ломаются, они едва видимы на фоне залитого дождем леса - того, что от него осталось после того, как над ним поработал дьявольский инструмент ведьмы. Они идут на сближение, они пропускают вперед гомункулов. Они используют все возможные укрытия. Они знают, с кем имеют дело. Татарьев невольно улыбается - была бы с ним пара отрядов таких да чуток времени, первый секретарь со всей его буржуйской декадентщиной уже стоял бы у стенки…       Треск, хруст. Вздымается по всему фронту земля, словно какой-то безумный крот размером с кашалота под ней пронесся. Взлетают в воздух оставшиеся от деревьев пни, взмывает вверх золотая сеть, до того под землей сокрытая. Застыв у края, он не может даже моргнуть - взгляд его намертво прикован к попавшим в эту раззолоченную мясорубку бойцам. “Глушители”, как и следует ожидать, оставляют людей далеко позади, но и на них находится управа - еще одна зарытая в землю “грибница” в один миг прорастает, охватывает в круг и разрывает на клочки.       Терний. Теперь он воочию видит, что скрывалось за этим словом. Теперь он видит, куда ушла большая часть пропавшего золота. Безумная, непостижимо быстрая лавина из тонких, но чудовищно прочных нитей, огромными волнами катится вперед, раздирая на части все, что не успевает убраться с ее пути. Вот только уйти и вовсе некуда: он сам не так давно видел, как много, как бесконечно много было тех нитей, утекавших в землю, он знает прекрасно, что сети этой хватило, чтобы скосить добрую половину леса - там, у поля, где должен сесть самолет, что сети этой хватило, чтобы окружить монастырь…       Первая волна захлебывается кровью, но это только начало. Терний бритвой прошелся по лесу, и путями, которые он прорезал, уже ползут машины. Его ушей уже достигает рев движков.       -Значит, вот этим она сражалась в войну, - его спокойствие, выработанное за долгие годы, начинает потихоньку ему уступать. - Значит…       -Говорил тебе - не гляди, - раздраженно говорит Мотылек. - Это еще только цветочки. Вот сейчас коробочки сюда доползут и ягодки начнутся…       -С машинами оно тоже…       -Уничтожать побеги - только патроны зря сливать, - маг нервным жестом почесал ладони. - Это всего лишь металл, лысина. Металл и чары. Снова отрастут, да как миленькие. По хозяину бить надо…только вот без Четвертого до нее они ни в жизнь не долезут, пусть хоть в три слоя тут все телами удобрят.       -Это бойня, - против своей воли говорит вдруг он.       -А ты чего ждал? - язвительно бросил в ответ Макаров. - Хлеба с солью?       На сцену тем временем выходят машины - под прикрытием их огня на землю сыплются бойцы, рвутся к монастырю. Череда взрывов, поднятая в воздух земля и осколки камней. “Атропа” учится на своих ошибках моментально - и уже начинает засыпать землю перед собой снарядами, ракетами и черт знает чем еще - одна скрытая “грибница” за другой лопаются еще в земле, слишком поздно выбрасывая наружу смертоносные лианы.       Чаша весов, едва колыхнувшись в сторону полковника, уже летит стремглав в совершенно противоположную. Руины монастыря собирают силы для ответа - и только почуяв то, что грядет, маг с хриплым криком сбивает Татарьева на пол, отбрасывая от зияющего пролома.       -Упал и не вставай! - рявкнул Макаров одним из чужих голосов. - Сейчас волна пойдет!       Он хотел было справедливо возмутиться, но не успел - от руин к лесу пронеслась стена света - настолько яркого, что даже его отблеска на стене хватило, чтобы потерять всякую ориентацию в пространстве на следующие добрых пять минут. Макарову досталось больше - матерясь, как заправский сапожник, маг распластался вдоль стены, закатывая глаза.       Не без труда - голова все еще кружилась - Татарьев поднялся на ноги. Схватил с пола бинокль.       -Не смотри! - почти взвыл Мотылек. - Не смотри, кому сказал!       Предупреждение запоздало на несколько секунд. Он уже успел приглядеться.       Чувство, которое его охватило, было чем-то давным-давно забытым, чем-то, что, как ему казалось, начисто отрезало после Австрии.       Старое забытое чувство. Такое старое, такое простое. В самом деле, чего необычного-то? У него всего лишь дрожат руки.       -Что это? - голос Татарьева был глух, словно звучал из-под толщи воды.       -Ведовство, - пошатываясь, Макаров доковылял до края и вновь в сердцах сплюнул через него. - Чистое, лысина, без огранки. Без цели и смысла. Нравится?       -Это…невозможно.       -Было бы, - ядовито произнес Мотылек. - Если бы мы землю здесь не подчинили…       Татарьев не слушал. Как завороженный, он водил биноклем из стороны в сторону, совершенно утратив способность остановиться.       Какие-то вещи были даже понятны. Стреляющие цветами пулеметы. Ракеты, обращенные в деревянные чурбачки и катящиеся вниз по склону, весело подпрыгивая. Сухие ветвистые деревца в форме - через ветки перекинуты ремни с автоматами. Три дергающихся каждое в свою сторону тела, склеенных намертво затылками. Тела без лиц. Тела из камня и тела из травы. Тела, вывернутые наизнанку - и при том живые, дышащие. Тела, сросшиеся с оружием, что когда-то держали. Лица, искаженные криком - и ноги, отплясывающие все быстрее и быстрее в нагретых добела железных сапогах. Отрешенно бродящие по кровавому ковру дети в камуфляже - рукава так смешно болтаются…       К сожалению - нет, скорее к счастью - остальные картины, коих у кромки растерзанного Тернием леса было в изобилии, он был попросту не способен воспринять.       -Сказал же - не смотри, - раздраженно произнес Мотылек, выхватывая у него бинокль. - Э, а я думал, тебя совсем ничем не пронять.       -Ей удалось, - мрачно ответил Татарьев. - Не думаю, правда, что это повод для гордости. Определенно не он.       -Эй, эй, лысина, ты это брось, - встрепенулся маг. - Огни праведные в глазах потуши, да пыл поумерь. Если задумал ты героизм какой, то напомню - героями не рождаются, а коньки откидывают. Да и потом… - Мотылек расплылся в улыбке и продолжил уже чужим голосом. - Время еще не пришло. Но вот-вот наступит. Уже скоро. Игра будет выиграна.       -О чем вы?       -Когда полковник введет Четвертого, ей придется скинуть почти всю защиту, особенно активную, - Мотылек улыбнулся еще страшней. - Никто не может предугадать, как его магия поведет себя в поле Неудачника. И если мы к тому времени все еще тут будем, у меня шанс выбивается.       -Шанс…       -Свободу себе выцарапать, голова твоя дубовая, - усмехнулся Макаров. - И я уж его на ветерок не кину, - голос мага вновь сменился. - Паутина уже слишком близко к огню. Вот-вот вспыхнет.       Где-то позади ожила рация. Голос, пробивавшийся сквозь помехи, был знаком лишь одному человеку из собравшихся сейчас на втором этаже полуразрушенного монастыря - и этот человек, опасаясь пропустить хоть слово, придвинулся как мог близко к аппарату.       -Сколько еще осталось? - прохрипел Герхард. - Мы пока что держимся, но не могу быть уверен, что нас хватит надолго. Вот-вот подойдут “стрелы”.       -Вы уж постарайтесь, чтоб я не зазря волочил сюда этот чудесный образчик авиастроения, - ехидно протрещала рация. - Господи помилуй, с последнего раза, что я сидел за штурвалом самолета, они столько лишних приборов добавили…       -А этот последний у нас был…       -Году в семнадцатом, - последовал короткий ответ. - Ну да ладно, в воздухе держимся и это главное. Груз пойдет через десять минут. Кстати говоря, вы уже придумали, как мне приземляться?       -В смысле?       -В смысле, что я, конечно, не был за штурвалом с семнадцатого, но даже так могу вам сказать - при посадке в этом вашем болоте гидравлике шасси можно уже сейчас начинать слать прощальные подарки. Хорошо если сядем-то, а уж про взлет и мечтать не стоит…       -Госпожа Базилевская сказала, чтобы шли прежним курсом, - чуть помолчав, добавил старый палач. - Дьявол знает, что она там удумала, но…мне уже хочется на это посмотреть.       Наспех поставленный высокий шатер - точнее, палатку - освещала лишь одна-единственная лампа. Три фигуры, сидевшие сейчас там за раскладным железным столиком, говорили тихо - пусть иногда одна из них и начинала повышать голос, активно помогая себе жестами.       -Чего он тянет-то? Уже вторая волна зубы сломала!       -Разрешение задействовать авиацию им получать не нужно. Но здесь применять ее опасно. Ты же видела карту. Пожар…потенциальная…       -Чушь собачья это все. То, что там ведьма творит, десять пожаров перебивает. А ты что молчишь?       -Он идет сюда. Осторожнее.       -Он? - один из сидевших за столом вдруг дернулся в сторону, поправляя чуть съехавшую с лица маску. - Но мы…       -Картина Репина “Не ждали”, - четвертый голос врывается в палатку вместе с его хозяином - в два шага добравшись до стола, он запрыгивает туда, встав на самый край - вторая нога свободно болтается. - А скоро будет и “Приплыли”.       -Приказа еще не поступало.       -Это вам. Потому как я один иду.       -С какого это…       -С такого, Аннушка, что послать туда вас - проще сразу в землю зарыть. А я уже прогулялся, обстановочку оценил, понимаешь…ведьма меня испугалась, похоже. Стоило пару метров этой ее ниточки волшебной на катушку намотать, как отрезала тот побег от общей массы и отход той штуке протрубила. А золотишка-то в том кусочке немало, я вам скажу. Оставил бы себе, да где тратить?       -Ты не можешь пойти один.       -Это почему ж еще?       -Он вытащил меня в том чертовом мавзолее, когда обвал пошел. Я идти должна.       -Он…он помог мне отбиться тогда…та командировка в Соединенные…       -Прошу прощения, но вы не сможете даже приблизиться туда. А я смогу найти…       -Ничего вы не сможете. Сиди и не рыпайся, Юра - ты, конечно, шансы бы имел, не будь там ведьмы, а так - дохлый номер. Как твой взгляд дохлый. И ты сиди, Сеточка. А то сплавят нашу Сеточку с ее колясочкой да подпишет потом полковничек приказ на маленький такой расстрельчик…       -Да ты…       -И ты не пролезешь. Ее это земля, понимаешь, нет? Как на ладошке у нее будешь – только в кулак сжать и раздавить. Нет, мальчики и девочки, не ваша ночь это. Один я сегодня выступаю. Одному мне слава, овации и цветы…       -Я сейчас тебя тресну.       -Уверена?       -Конечно. Помню уже, что воздух бить надо.       -Мы должны…       -На себя беру. И сам расплачусь. За мной тоже счета есть, между всем. Да и с ведьмой вопросик один личный утрясти надо, ребятки.       -Да что ты мелешь? Ты с ней ни разу и не говорил-то!       -Не говорил. Но фокусы ее мне не по нраву. Крови уж больно много, а фантазии - нуль да еще нулей с десяток. Задела ух как больно эту…мою…ну как там ее? А! Профессиональную гордость, точно. Вот за то и поквитаемся к утрецу...       -Ты…точно справишься в одиночку?       -Да как бетонные сваи пальцами ловить, Юра. Дайте мне часок - и эта язва юбки подберет и на своих двоих до границы дочешет прямым курсом, - в голосе были разом и злость и веселье. - Никто не смеет воровать моих зрителей. Особенно таких благодарных…       За стенами пляшут огни. На стенах беснуются тени. Собравшихся в комнате людей куда меньше, чем теней - но у одного их целых шесть. Он стоит у стены, заталкивая в большую черную сумку какие-то странные предметы.       -Это была уже четвертая атака, - мрачно произнес Герхард. - Как долго вы еще…       -Не уверена, что могу ответить на этот вопрос с достаточной точностью, - холодно, механически проговорила ведьма. - Я, кажется, переоценила состояние местных духовных жил.       Лицо графини за последний час прибавило в бледности, в движениях ее - все больше резких, нервных рывков. Однако, ничто больше не выдает усталости - а голос лишь свидетельствует о том, как хорошо она держит себя в руках.       -Думаю, я смогу вытянуть из этой земли еще немного. Хватит отбиться от пятой, если они снова кинутся, - вздохнула Августина. - Потом переходим на собственные резервы.       -Паниковать уже можно? - как-то рассеяно спросил Мотылек. - И это…в простынку закручиваться?       -В сороковые видала и похлеще, - проворчала ведьма. – Пока что ничего, с чем бы я не справилась. Что ваш кровосос, Герхард? Сколько еще его ждать?       -Обычно он вполне пунктуален, - палач неторопливым жестом закатал рукав, кинув взгляд на часы, после чего хрипло крикнул в пролом, зияющий в потолке. - Как там наш фронт? Перемены чувствуются?       -Остатки четвертой группы отходят, - донесся со второго этажа тяжелый голос. - Видимость, увы, стремится к нулю. Что вы хотите, от машин одни костры остались…       -Прелестно. А теперь проверьте небо.       -Вы думаете, я бы не заметил пассажирский самолет?       -Нет, - Герхард чуть постучал тростью по стене. - Я думаю, вы могли не заметить…       -Так. А это еще что такое?       Экзекутор расплылся в ухмылке.       -То, с чем он не раз против меня выходил, - словно очнувшись ото сна, Герхард быстрым шагом дошел до ближайшего окна. - Следующую атаку отразят уже за нас, господа, так что времени собраться, думаю, нам хватит…       Мотылек сдвинулся в сторону, к стене. Первой мыслью было закинуть голову вверх и выкрикнуть в очередной раз Татарьева, выпросить у того бинокль. Вторая оказалась куда разумнее - и, прошептав короткий приказ одному из ключей, маг часто-часто заморгал, прикрыв, наконец, глаза вовсе. Вырвавшийся наружу дух смотрел в небо вместо него, прекрасно различая в ночной тьме вереницу странных черных предметов, что ползли в воздухе, приближаясь к кромке леса - четко сохраняя строй и постепенно набирая скорость.       -Это и есть ваш план? Гробы? - удивления в голосе Татарьева не было, одно лишь плохо скрываемое раздражение.       -Довольно символично, я думаю, - протрещала вдруг рация. - Я на подлете. Мы немножко развлечем наших товарищей из “Атропы”, а вы, я надеюсь, обеспечите нам мягкую посадку.       -Непременно, - чему-то улыбнулась ведьма. - Мне все равно уже пришлось отозвать Терний из леса.       -Причина именно та, что я думаю? - резко спросил Мотылек.       -Да. Он идет. Четвертый идет.

***

      Бой, начавшийся еще ранней ночью, никак и не думал утихать. Четвертая по счету попытка прорыва к монастырю захлебнулась - и, пусть она и оказалась куда успешнее прежних, пусть продвижение и было, было оно минимальным. Чадящие костры и обугленные остовы машин. Кровь на останках срезанных деревьев и кровь, текущая по земле. И, разумеется, все те вещи, что породила ответная атака - для большинства из них ни у кого из штурмующих сейчас старые руины, не нашлось бы никаких внятных определений. Одной или двух картин того, что случилось с их предшественниками было бы достаточно, чтобы в ужасе повернуть назад - почти для любого человека.       К несчастью для обороняющихся, эти люди представляли “Атропу”. Продвигавшиеся вперед люди почти не обращали внимания на пелену ужаса, сотканную из множества губительных для разума даже в одиночку картин. Они смотрели сквозь - и видели только четкую цель. Цель не отличалась от всех прочих - она просто-напросто была сильнее. И требовала повышенной осторожности.       Цель берут в кольцо. Огненные стрелы с шипением рвут воздух - крепость выставленных щитов прощупывают из гранатометов. Ландшафт здесь не самый удобный, даром что поля навешивали в спешке - где-то определенно должны быть слабые места или прорехи. Руины монастырских сооружений смотрят грустно черными дырами в стенах и провалами на местах былых окон, по руинам лупят с надежно укрытых позиций из всего, что есть - о доброй половине этих игрушек обычным войскам и мечтать никогда не придет в голову. Под ногами хрустит, осыпаясь от малейшего касания, почерневшая за несколько часов трава. Земля жадно глотает каждую капельку дождя, но по ней уже расползаются змеями трещины. Хороший знак - землю эту цель, похоже, уже осушила почти до конца. Хороший знак - цель все-таки можно взять, надо лишь надавить посильней.       Они уже близко. Да что там близко - они зашли так далеко, как прошлой группе и не снилось. У них есть…       -Воздух! Воздух! - дерет кто-то свои глотки.       Ночь наполняется воем - диким, страшным. Ни один самолет на такой не способен - и ничто живое, наверное, тоже. С черного неба падают градом черные камни, пропахивая чудовищные борозды в земле, и, раскрываясь с лязгом и грохотом, выпускают наружу свой груз. Выпрыгивают ловко на изуродованную землю закованные в железо силуэты - лохмотьями свисает с них истлевшая еще полвека назад форма британской армии. Бывшие бойцы “первого дробь пятого” батальона Норфолкского полка не рассуждают ни одной лишней секунды - такую возможность у них забрали еще в тот жаркий, страшный день. Бывшие бойцы “первого дробь пятого”, не колеблясь и не теряя даром драгоценного преимущества, что дала им внезапность, открывают шквальный огонь - из всего, что есть в их руках, из всего, чем стали их руки. Некоторого оружия не видели даже в “Атропе”.       У кромки леса – кровавая карусель, что крутится все быстрее и быстрее. Опомнившиеся куда быстрее, чем, наверное, рассчитывал хозяин кукол штурмовики Второй Площадки начинают огрызаться - с таким врагом все как-то сразу становится проще - а кое-где и переходят уже от обороны к наступлению. Новые гробы сыплются на измученную землю как из рога изобилия, новые куклы, вылезающие наружу словно в каком-то диком нетерпении, начинают свою работу - одна падает, расколотая вдребезги меткими выстрелами, но на место ее встают две или три еще более страшные.       У кромки леса - хаос, что все ширится. Экипажи машин заживо горят в своих объятых пламенем самоходных склепах. Отряд разбит и рассеян - противника все больше, и даже штурмовики Второй Площадки не успевают его списывать - особенно под таким огнем. Особенно когда из новых, куда больших по размеру гробов, начинают вылезать уже даже отдаленно не напоминающие людей конструкции, один залп которых превращает в дымящуюся кашу из щепок, листвы и крови их укрытия.       У кромки леса - бойня, что все растет и растет. У кромки леса пытаются подороже продать свои жизни, и никому уже нет дела до неба - до неба, по которому уже, нисколько не таясь, ползет исполинская туша пассажирского самолета. Несколько черных точек с воем отделяются от него - новые гробы устремляются аккурат к монастырю, и падают где-то там, оставляя за собой шлейфы из угольно-черного дыма. Самолет прячет в своей тени поле боя. Самолет спешит дальше - туда, куда ползут собранные со всего леса тускло-золотые нити. Волны зачарованного металла текут вперед, сливаясь, сплетаясь и растягиваясь, образуя золотой ковер. Ковер раздается вширь и наливается силой - в него вливают, не жалея, все, что может предложить земля. Земля, на которой уже больше ничто не вырастет. Самолет идет на снижение. Самолет спешит коснуться золотого ковра…       Старые руины в очередной раз тряхнуло - да так, что с потолка посыпалась, крошась, каменная крошка. Старые руины определенно желали, наконец, сгинуть - держаться под выстрелами они желали все меньше и меньше.       Пол трясло, но человек, пробиравшийся сейчас к дверному проему, шел ровно и спокойно - не торопясь, но и не медля лишний раз. Лицо его было сковано титаническим напряжением, казалось, еще чуть-чуть - и можно будет услышать, как скрипят зубы. Шесть теней, что тянулись за ним по полу, перешептывались каждый на свой лад - не молчала сейчас ни одна.       Он остановился у дверей. Вытянул из кармана пальто продолговатый черный футляр с простеньким замочком - тошнота, терзавшая его уже битый час с того момента, как он умыкнул этот незатейливый на вид предмет, почти сразу же усилилась. Он уже собирался раскрыть футляр, когда по плечу хлопнула тяжелая рука.       Вернее, попыталась, чтобы тут же быть перехваченной сотканным из дыма силуэтом, который уже потянулся было к шее…       -Петля, отбой, - прорычал Мотылек гневным шепотом, вгоняя ключ обратно. - Тебе жить надоело, лысина? Какого хрена ты еще не с этим католическим пеньком? Все ж уходят уже!       -Все, да не вы, - тихо ответил Татарьев. - И не ведьма.       -Она отход наш прикрывает, - фыркнул маг. - И будет прикрывать до последних минут. А что до меня - времечко мое пришло, лысина. Сейчас или никогда.       -Это что? - Татарьев скосил глаза на футляр.       -Это, лысина, возможность ее на секундочку-другую с толку сшибить, - усмехнулся маг. - Ключи помогут - сделаем что-то навроде…слепка. С последнего, кто до меня вот это вот лапал, - раскрыв футляр, он продемонстрировал Татарьеву массивный на вид револьвер. - Вытянем образ наружу да рядышком пустим. Иллюзия, конечно, чистой воды, и ничего другого, но чем черт не шутит, вдруг и засмотрится…       -Я иду с вами. И даже не спорьте.       -Ты? - Мотылек с большим трудом удержался, чтобы не расхохотаться в голос. - Ты-то на кой хрен в эту тьму египетскую лезть настроился, изумление? Ты что, не видел, что она с такими, как ты, делает? Это я настолько больной, что вприпрыжку туда, где у всех от страха пиджаки заворачиваются…       -Видел, - Татарьев рванул револьвер из футляра. - И потому вам лучше иметь вместо иллюзии что-нибудь посущественней.       -Ты… - маг ошеломленно взглянул на майора. - Да ты…как ты его держать-то вообще можешь? - в голосе Макарова чувствовалось неподдельное удивление. - Погоди, погоди. Лысина, ты вообще, что ли, ничегошеньки не чуешь сейчас?       -Голова немного покалывает, - озадаченно пробормотал Татарьев. - А что не так?       -Сдаюсь, - протяжно вздохнул маг. - Толстокожий, как стена бетонная. Зуб даю, проявись у тебя над ухом Волшебство, и то не пошевелишься…       -Тут что, всего один… - Татарьев уже проверял барабан старого кольта.       -Один-то один, а хватит на миллион. Или на два, - усмехнулся Мотылек. - Стреляй, пока рука не отсохнет - так оно работало, я читал.       -Чудесно. Ну что, выходим?       -Не гони лошадок, лысина. Еще кое-что осталось, - Макаров довольно гадко улыбнулся. - Раз уж ты вызвался, иллюзия у нас существенной будет. Ох какой…ты это, лысина, прости меня заранее.       -За что же?       -Сейчас мы из тебя золотопогонника лепить будем.       За все продолжавшимся боем - в нем даже стал намечаться определенный порядок - ведьма наблюдала практически непрерывно. Убогих инструментов для этого было вовсе не нужно: на подчиненной, пусть и умирающей уже в подчинении земле, хозяин видел и слышал все, чего только желал. Никто не прошел бы мимо незамеченным. Никто, кроме…       Этих перемен она ждала уже давно - ждала не без опасения, пусть и знала, что они неизбежны. Но даже она не думала, что наступят они с такой ошеломительной скоростью.       Отследить ту секунду, когда бой превратился в чистейший хаос, было решительно невозможно - даже для нее: случилось это слишком быстро, случилось это разом и повсюду.       Случайная, безумная сила, что вырвалась сейчас из леса и заявила свои права на реальность - а прежде всего, на право ее насиловать в свое удовольствие - не нарастала постепенно, не начинала с малого, например, с увеличивающегося числа промахов. Появившись, она погрузила в хаос все и сразу - и это стало своеобразным сигналом, по которому графиня, скрепя сердце, смахнула разом большую часть защиты с территории. Ушло на это всего несколько секунд - несколько мучительно долгих секунд, за которые перед глазами ее успели пронестись и взмывающие в воздух люди, и машины Гробовщика, начавшие вдруг водить хоровод вокруг уцелевших деревьев, и…       -Мотылек? - Августина резко обернулась. - Почему ты еще…       Графиня не договорила - в помещение вслед за магом твердой походкой вошел, целясь в нее из массивного револьвера, худощавый человек в залатанной шинели и потасканном черном мундире - черно-красные погоны с черепом и костями, черная же фуражка, белая повязка на глазах…       Той пары мгновений, на которые ведьма замерла, магу хватило с лихвой - смазанная черная тень метнулась по полу, дымным столбом рванувшись вверх, протянув сотворенные из дыма же руки к потрепанной тетради - с того самого момента, как графиня забрала ее у Герхарда, она предпочитала с ней не расставаться, держа рядом с собой: всегда - на расстоянии вытянутой руки.       Хлопок. Жалобно взвизгнув, дымный силуэт слетел назад по одному только мановению руки Августины, скинувшей оторопь на миг раньше, чем дело было бы сделано. Второй короткий жест заставил мага рухнуть на колени.       -Как вульгарно, - процедила Августина, перебрав пальцами воздух - схватившись за горло, Мотылек качнулся вперед. - Даже не знаю, смогу ли я простить подобную наглость. Впрочем, неважно. Сейчас нет времени. Наказанием я озабочусь, когда мы с тобой прибудем в парижскую мастерскую. А вы… - она перевела взгляд на Татарьева. - Вы мне казались куда умнее. Ради чего?       -Октябрьская революция освободила всех, - пробился из-под иллюзии голос того, кто на деле целился сейчас в ведьму. - Вы сняли защиту, я видел. Вы снимете с него ту штуку. Сейчас же.       -Или что? - ведьма не повела и бровью. - Быть может, вы достаточно непробиваемы для того, чтобы держать это оружие, но вот чтобы стрелять…боюсь, вас оно не признает.       Бросив короткий взгляд на задыхающегося мага, Татарьев вдавил спусковой крючок. Ведьма грустно улыбнулась. Не было даже щелчка.       -Из уважения к вашей смелости, все будет быстро, - холодно проговорила графиня. - Но прежде, чем снимать с вас кожу, должно снять облик, который вы оскверняете…       Очередной короткий жест. По образу, что скрывал майора, пробежала рябь, словно по экрану плохо настроенного телевизора. Почти уже потерявший сознание от удушья маг вдруг почувствовал, что хватка ослабла - и, удивленно приподняв голову и раскрыв до того затянутые пеленой глаза, он не поверил тому, что они видели.       А потом рассмеялся в голос - хрипло, надрывно, стуча кулаком об пол.       Людей в потертых шинелях стало больше на два десятка - и новые фантомы все продолжали появляться.       Ведьма отступила на шаг.       -Так…так быстро? - пробормотала она.       -Что это? - Татарьев озирался по сторонам - кажется, до него с трудом доходило, что он все еще жив.       -Мы в поле, - прохрипел, вставая на ноги, Макаров. - Мы, черт возьми, в поле!       -Четвертая “стрела”? Но…       Тени мага задрожали, полезли вверх. Сложная сеть рисунков, покрывавшая его руки, пришла в движение.       -Что бы ты ни планировал, откажись сейчас же, - холодно произнесла графиня. - Одного неосторожного действия с любой стороны хватит, чтобы погубить нас всех вместе с этим местом.       -Уж простите, ваше сиятельство, - криво улыбнулся Мотылек, раздирая правый рукав и шагая в сторону графини. - Но так и тянет попробовать.       Ведьма отступила на шаг - впервые за все время, за все те годы, что он провел рядом с ней, он видел это - может, еще не страх, но уже неуверенность. С той силой, что теперь устанавливала свои правила для них всех, не могла совладать даже она.       -Какова вероятность, что я угадаю внутреннее имя, брякнув первые буквы, что придут мне на ум? - сделав еще пару шагов к ведьме, прохрипел Мотылек - правая рука его беспрестанно кровоточила. - Я думаю, достаточно хреновая, чтобы получилось!       Шаг вперед.       -Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Мотылек…       -Ксенофонт. Мать. Его. Макаров.       Шаг вперед, к ведьме. Попыток защититься нет и близко – лишь взгляд, весьма прозрачно намекающий на то, что ждет его потом.       Он был к тому готов. Готов уже давно.       Схватив графиню за руки и дернув на себя, он шипит ей в ухо слова, которые искал так долго - и которые обрел сейчас - лишь потому, что обрести не имел никакой возможности.       -Стальная ведьма Рея Бесщадная, - шепчет он, прижавшись лицом к ее - и, зайдясь надрывным смехом, оседает в бессилии на пол.       Графиня падает рядом лишь секунду спустя.       -Надеялась…продержать тебя…дольше, - хрипло произнесла ведьма, отчего-то улыбаясь магу. - Что ж…экзамен…сдан.       -Плакал, наверное, мой Париж теперь, - улыбнулся маг в ответ - улыбнулся сквозь боль. - Ох…я думал, оно легче будет…       Правая рука Макарова задрожала, выгнулась, сведенная судорогой. Что-то, стремительно набухавшее под кожей, прорвало ее с противным звуком и выскочило наружу, быстро соскальзывая на пол по окровавленной руке. Браслет - нет, железная змейка - дернулась в сторону мага, жадно хватая воздух, и замерла там, на полу, так и не добравшись до бывшего хозяина.       -Ну и чего вы ждете? - язвительно произнес забытый всеми Татарьев. - Оркестра? Или вас оставить тут полежать и вспомнить былое?       Две пары глаз подарили майору испепеляющий взгляд.       -И если окажется, что из-за этого поля я вечно буду в таком…облике, вам, Макаров не жить, - проворчал Татарьев, подавая руку магу. - Идемте. Транспорт уже заждался.       Шаги, звучавшие наверху, удалились безнадежно далеко еще добрых пять минут назад. Во многом он был этому рад - ведь прекратились, кажется, и те жуткие толчки, каждый из которых внушал все большие опасения не дождаться помощи - и быть похороненным под этими старыми сырыми камнями, когда рухнет, не выдержав измывательств, потолок подвала.       Нога болела нещадно - а в той бутылке, что оставил ему, казалось, вечность назад, Макаров, не было больше ни капли. Доковыляв в который раз до двери, он попробовал было выбить ту плечом - ответная боль была такой, что едва не бросила его на пол.       Нет, это совершенно точно было бесполезно. Он не выберется отсюда - а “Атропа” очень скоро сравняет все это местечко с землей - уже во второй раз за один век…       Мрачно усмехнувшись, он отвесил двери тихий щелчок, в душе проклиная на все лады недостаток сил. В таком состоянии он…       Грохот, последовавший едва ли не сразу за его безвинным жестом, саданул по ушам - а отлетевшая в дальний конец темного коридора дверь нанесла не менее болезненный удар по ощущению реальности происходящего.       -А, вот ты где, - разнесся по помещению чей-то веселый голос. - Ну что, на свободу с чистой совестью?       Знакомая речь. Знакомые шуточки. Знакомый звон цепочек с замочками на шее и, конечно же, знакомая безумная улыбка. Неудачник быстрым шагом приближался, не забывая при том играть одной рукой с очередным дьявольски острым на вид предметом - подбрасывал у себя над головой и ловил, не глядя, двумя пальцами.       -Ну и заставил ты меня тут побегать, командир, - не дав ему и секунды на то, чтобы опомниться или хоть что-нибудь сказать в ответ, Четвертый схватил Алеева за руку, буквально выволочив вон из подвального помещения. - Хорошо тебя отделали, я погляжу…       -Остальные…       -Живы, живы, не трясись. Тоже за башкой твоей дурной сюда хотели, да я не дал. А чего ты морщишься? Ну ножку покарябало, тоже мне великие дела. Пока я тут, ты хоть с двумя сломанными в балете выступать можешь…       -Ведьма…       -Держу пари, чешет сейчас на всех парах к самолетику, вместе со всей своей братией, - волоча его темным коридором, продолжал бормотать Четвертый. - Вообще-то, командир, у меня приказ чуть иной был - вначале их перевязать, а потом уже за тобой. Мне даже бумажный самолетик сложили - чтобы я их сбил. Но знаешь чего? - он извлек из кармана изуродованную практически до неузнаваемости рацию, в которую было забито несколько внушительного размера гвоздей. - Пусть подавятся. Делу время, а потехе пара лет. Полковник? Полковник? Ну не молчите там, я же переживаю! - рассмеялся он, двумя пальцами отломав у рации и так державшуюся на одной лишь клейкой ленте антенну. - О, сразу лучше стало…полковник?       -Четвертый? - пробился сквозь треск чем-то не на шутку встревоженный голос. - Докладывай немедленно! Они, кажется, уже взлетают!       -Кое-кто тоже скоро взлетит, - шепнул Неудачник лейтенанту, буквально втаскивая его вверх по каменным ступеням. - На реактивной тяге и аккурат до Венеры.       -Четвертый! - рявкнула рация. - Доложить…       -Контролер со мной, - ничуть не смутившись, пробормотал Неудачник. - Его тут немножко поломали, так что вам закину и сразу за…       -Отставить. Новый приказ - немедленно покинуть район проведения операции, - голос по ту сторону звучал так, словно сам полковник не мог до конца поверить в то, что ему приходится говорить. - У вас не больше четырех минут…       -В чем… - вырвав у Четвертого рацию, он кричит в нее, искренне надеясь, что его тоже будет слышно. - В чем…дело?       -Только что пришла передача от Директората, - донеслось сквозь помехи. - Они считают, что мы утратили контроль над ситуацией. Второй Площадке приказано немедленно отвести все силы из района. Через три с половиной минуты будет нанесен удар с воздуха…       Чудовищная новость бьет ему в лицо ничуть не хуже, чем набирающий силу ветер, несущий с собой запах прибитой дождем гари. Они уже наверху. Они уже бегут, сломя головы, через монастырский двор.       Среди руин пляшет огонь. Среди руин разбросаны изуродованные тела штурмовиков “Атропы” и останки каких-то чудных механизмов - таких кукол он не видел даже в мавзолее.       -У кого-то в Директорате, я скажу, совсем головка того, - бормочет Неудачник. - Или меня испугались? Ну знаешь там, со мной вероятность того, что их план потянет, просто все потолки ломит. Или…       Две минуты. Может, меньше - часы давно уже стали идти в обратную сторону. Среди огня он замечает вдали шесть-семь огромных гробов, окутанных дымом: гробы с тихим свистом поднимаются в воздух. Первая мысль - указать на то Четвертому, пусть подберется поближе, поймает в поле и спустит с небес на землю. Вторая мысль - о времени. Времени этого уже почти что не осталось.       Услышанное никак не желает укладываться в голове. Макаров говорил, что авиацию никто в здравом уме не применит. Тот старик-палач, что отделал его как мальчишку, говорил о Кае. О том, что…       Тела, раскиданные по земле, осуждающе смотрят на него мертвыми глазами. Мысль холодная и гадкая, словно за воротник заползла какая-то свалившаяся с дерева дрянь. А что, если…       Об этом не хочется думать, просто не хочется. Но имеет ли он право не пускать в голову эту мысль?       Он сделал все правильно. Дело даже не в приказах, нет - он сделал все, чтобы отряд остался цел. Он сделал все, как и должен был - и, может быть, именно в этом его вина?       Черные точечки в черном небе. Странно, как он вообще умудряется их различать. Ноги должны еле гнуться, а уж та, из которой совсем недавно Макаров выдернул пулю - и вовсе не должна была увести его так далеко. И тем не менее, они уже почти выбрались. Они уже бегут меж поваленных пней, обагренных кровью.       Черные точечки в черном небе. Уже серые. Уже слышно их вой.       -Что мы встали? - кажется, он едва ли не кричит. - Мы все еще слишком близко!       -Забыл, командир? - рассмеялся Неудачник. - Побежим - точно размажет. А встанем…да хоть бы и тут - и волос с нас не сдует. Так что стой и радуйся жизни. И мне, что ее продлил так вовремя.       Вой нарастет, вой приближается, вой перекрывает его запоздалые слова благодарности четвертой “стреле” начисто. В руинах монастыря, в поле, там, у леса, где кипели самые жестокие бои - везде расцветают в одночасье огненные цветы, спеша пожрать все вокруг…       Хрипит безнадежно сломанная рация, бормочет что-то об успешном поражении цели, о том, что самолет, приземлившийся там, в поле, раскололо и утопило в огне. Он почти не слышит. Он не может оторвать взгляда от пожарища - чудно, конечно, но до них и правда даже ветерка не донеслось. В пламени, что яростно, нетерпеливо сжирает все последствия его тогдашней команды, его выстрела, его правильного, до точки правильного решения, видится почему-то ему теперь чистое безумие того, кто отдал этот приказ. Того, кто предпочел быть в стороне - кто оставался в стороне все это время, и кого никто никогда толком не видел. И, вместе с этим, окончательно утверждается, крепко встает на ноги самая поганая из мыслей, которую он так старался гнать подальше.       Они были правы. Он мог это предотвратить.       Они были правы. А теперь рассказывают свою правду огню.       Неожиданный прилив сил - видимо, не будь рядом Неудачника, он бы потерял сознание - вызывает только злость. Отвернуться от огня сложно. Но ему все-таки удается.       -Идем, - едва шевеля губами, говорит он, желая пусть бы и оглохнуть, но не слышать больше треск пожарища. - Здесь…здесь не на что больше смотреть.

***

      Белый потолок от края до края. Белые же стены - других цветов в коридорах “Атропы” не признают, похоже, никогда. Здесь всегда горит свет - все лампы до одной. Здесь всегда тихо - даже тогда, когда палаты забиты ранеными.       Боль в ноге обещает преследовать его до могилы - заклятье, которым воспользовался Макаров, чтобы “приморозить” рану, натворило с мышцами таких дел, что большая часть того, что он услышал от врачей по поводу целительских способностей Мотылька и магов, которые лезут не в свою кухню, оказалась откровенно непечатной. Прописанное “Атропой” лекарство - тусклый лучик света: он становится чуть ярче, если забыть на минуту о том, что горстями жевать его также не самая безопасная вещь на планете. Подарочек от Неудачника - длинную черную трость с загнутой ручкой - так и тянуло в первые дни сломать со злости об колено: затолкав ее в конечном итоге в шкаф, он твердо решил делать вид, что все осталось как прежде. Впрочем, прежде он никогда не желал откусить себе ногу, забежав предварительно на стену…       -Новости-то есть?       Анна словно нарочно его обгоняет на каждом шагу, словно пытается намекнуть, что привыкать ему надо быстрее. Лин такими вещами не занимается - идет он тихо, как обычно, замотавшись в свои шарфы по самые глаза.       -Сначала думали привлечь целую орду пожарных, - говорит он, чуть подождав. - Потом решили, что раз Четвертый все равно там - выдали ему пару водяных пистолетиков и дело пошло куда как быстрее.       -Они уничтожены? - невзрачным голосом спрашивает Лин.       -Обломки все еще изучают, но пока что…пока что пусто, - он невольно подергивает плечами. - Кроме десятка метров золотой нити - видимо, не успело прирасти к основной массе - ничего пока что не нашли.       Перед глазами, как и последние несколько дней, вновь встают взлетающие гробы.       -Похоже, они никогда и не планировали использовать самолет для побега. Под конец полковник и остальные думали, что они дождутся ввода Неудачника в игру, чтобы сбежать, оказавшись в его поле, но, похоже, ведьма далеко не настолько безумна, как им было удобно считать. Я рассказал, разумеется, что видел, но…       -Но те штуки, что стартовали чуть раньше бомбежки, конечно, уже днем с огнем не сыскать? Так, выходит?       -Выходит… - пробормотал он. - Кое-кто из Директората, я слышал, уже собрался записать всех их в уничтоженные и закрыть дело, но ему…       -Короче говоря, мы, нахрен, провалились, - грубо подытожила Вторая. - Чего теперь-то, а? За ними вприпрыжку побежим? Нет?       -Теперь - какой-то октябрьский план, - мрачно проговорил он. - Не спрашивайте. Я сам ничего еще толком не знаю, кроме того, что это будет операция уровня той, что с терминалом. Доходили слухи, что в самом Лондоне…       -Вторжение? - резко спросила Анна. - Мы, наконец, начинаем?       -Не знаю, - он покачал головой. - Но постараюсь узнать в ближайшее время, не сомневайтесь. Надо же знать…       -Ты уж узнай, сделай милость. Ох как мне охота знать, где косточки мои останутся, - проворчала Притворщик. - Юра, хватит уже в молчанку играть. Я же знаю, что и тебя это колышет.       -Было бы хорошо узнать заранее, где и с чем нам придется столкнуться, - тихо сказал Лин. - Это бы очень помогло.       Вот они уже и у дверей его коморки. Вот уже и прощаются до завтрашнего дня. Лин уходит первым - уходит, как-то странно на них поглядев. Анна задерживается на пару минут - расспросить немного про то, о чем они утром беседовали с Сеткой. Но вот собирается к себе и она.       -Узнай все, - как-то тихо говорит Вторая. - Печенкой чую, что-то большое назревает. Большое и гадкое. Узнаешь?       -Я же обещал.       -Обещал он… - раздраженно бормочет Притворщик. - На кого похож стал? Там пуля, там пуля…решето хреново. Смотри, будешь так играть - спишут в утиль, а нас опять какому-нибудь дерьму перепоручат…       -Не спишут, - почти против воли он усмехнулся. - А если и спишут, уж явно не накануне чего-то большого и гадкого.       -Смотри, - мрачно вздохнула Вторая. - Сдохнешь - на том свете тебя сыщем и шею намылим за дезертирство. Все, бывай.       Уходя, она толкает его плечом - и, когда он морщится от боли - нога чуть было не подводит, чуть было не заставляет упасть на пол - тихо смеется.       -Удар надо держать, - бормочет Вторая себе под нос, удаляясь. - Тоже мне…       В каморке его темно, в каморке его не прибирались уже достаточно долгое время, чтобы все успело покрыться пылью. Тем быстрее он замечает свежий, хрустящий в руках дорогой бумагой конверт на своем заваленном разнообразным хламом столике.       Ни адреса, ни какой другой строчки - только тяжелая печать Директората на обратной стороне. Если мало было того, что кто-то вошел к нему как к себе домой, то печать эта добавляет - да так, что дальше некуда уже. Пальцы холодеют, пальцы словно в дерево обращаются. Пальцы рвут - неаккуратно, неловко - бумагу дорогую.       В ладонь ему падает оловянный солдатик в красном мундире с синими отворотами.       Одноногий.       Небольшой листок бумаги вылетает следом, ложится в руку.       Карточка-приглашение - строгая, холодная, исполненная в каких-то мраморных тонах. Всего три строки.       Время - через четыре дня, в воскресенье утром.       Место - кофейня “Амарант” в Ленинграде.       Имя отправителя…       Первый секретарь Директората, Кай.