***
Энтони почти уверен, что Джеймс попросту над ним смеётся. Иначе с чего бы он стал завсегдатаем "Вишенки"? В совпадения Энтони верит ещё меньше, чем в Санта Клауса. Каждый раз, когда он видит Джеймса (тот всегда сидит за одним и тем же столиком в полнейшем одиночестве) , его так и подмывает подойти и в лоб спросить, что Джеймс здесь забыл. Вот только не выходит. Совершенно. Вместо гневной тирады Энтони выдаёт короткое блеющее "Слушаю Ваш заказ" и возвращается на кухню. Кэти донимает его глупым хихиканьем и расспросами о причине пылающих румянцем щёк, но Энтони ничего ей не рассказывает. Он просто... Боится, что его засмеют. Не то чтобы Энтони позиционирует себя как изгоя, у которого никогда и ни с кем не будет отношений, но мысль о том, чтобы рассказать Кэти о Джеймсе, о его тёмно-серых глазах и лукавой улыбке, о светлых волосах и ласковых руках, приводит его в самый настоящий ужас. Луиза души не чает в Джеймсе. Она считает, что именно с такого человека, как он, следует брать пример всем, и в первую очередь – Энтони. Энтони и сам рад бы стать таким же, как Джеймс, вот только у него не получится. Джеймс самоуверенный, красивый, умный мужчина, умеющий быть настоящим джентльменом. А Энтони даже за самого себя постоять не может. И ему совершенно не нравится осознавать это. "Не нравится – так измени", – шепчет Энтони самому себе, а потом торжественно обещает, что больше не позволит никому себя обидеть... И молча уходит на кухню, ощущая, как в спину вонзаются ледяными осколками весёлые фразы очередной обслуженной им парочки. Альфа и омега – оба красивые, темноволосые, с одинаковыми неприятными улыбками. Они смотрят ему вслед и судачат о том, как бывает несправедлива судьба – некоторым даёт смазливое личико, а некоторым приходится расплачиваться за такую благосклонность Фортуны к людям первого типа. И это унизительно. Унизительно. Тысячу раз унизительно. Джеймс приходит каждый день. Сегодня, спустя два месяца после того инцидента, он тоже сидит в углу и неторопливо обедает. Энтони смотрит на него так долго, что получает чувствительный тычок от Кэти. Он вздрагивает от боли, поворачивается к девушке, а та хихикает в кулачок и тянет нараспев: – Энтони влюби-и-ился в клиента... – Но я не собираюсь нарушать правила! – горячо возражает Энтони и, глядя на Джеймса, грустно добавляет: – Как будто таким альфам нравятся такие омеги. Кэти недовольно морщится. Энтони знает, что она любит его всей душой, как младшего брата, и потому ненавидит, когда он говорит о непрезентабельности своего внешнего вида. Но Энтони знает, что он говорит правду. Знает, потому что находит подтверждение этому в колких словах клиентов, в безразличных взглядах альф, в собственном отражении. Сегодня Джеймс одет по-деловому. Он рассеянно вертит в пальцах пышную белую розу на длинном стебельке и, похоже, кого-то ждёт. У Энтони из-за этого в груди разливается ноющая боль, и меньше всего на свете ему хочется смотреть на то, как Джеймс вручит розу какой-нибудь юной очаровательной омеге. Но женщина, которой Джеймс преподносит розу, не выглядит юной. Энтони не может утверждать с такого расстояния, но ему кажется, что женщине никак не меньше сорока лет. Что же она тогда делает с Джеймсом? Или Джеймс?.. Энтони мучительно краснеет, чертыхаясь сквозь зубы. Кэти подталкивает его в спину и шипит: – Пойди к ним и прими заказ, заодно рассмотришь её поближе! И Энтони, проклиная свою работу и свою робость, медленно, неохотно приближается к столику. Джеймс о чём-то тихо разговаривает с женщиной; она одета в длинное тёмно-зелёное платье и цепко стискивает в пальцах маленькую сумочку, будто боится кражи. Вблизи она кажется Энтони ещё старше. Энтони шумно втягивает в себя воздух и старается улыбнуться. – Что будете заказывать? – Мне просто чашку кофе, а маме – чёрный чай с эклером, – говорит Джеймс. У Энтони губы дрожат – он изо всех сил старается сдержать глупую облегчённую улыбку, кивает и уходит (почти убегает) на кухню. Кэти встречает его там, выслушивает, а потом громко, заливисто хохочет. – Видишь, Энтони, – говорит Кэти, всхлипывая от смеха и забывая о том, что она должна отнести клиентам заказ, – у тебя ещё есть шанс. Энтони бурчит, что Кэти полная дура, но всё же улыбается в ответ. Широко и радостно. И становится совершенно неважным то, что для Джеймса Энтони – просто неуклюжий официант из кафе, что у него нет ни малейшего шанса против сотен красивых свободных омег, живущих в городе. Какая разница, Боже, какая разница? С губ Энтони до самого конца рабочего дня не сходит счастливая улыбка.***
Когда Энтони в очередной раз выходит из тёплого помещения кафе и радуется закончившемуся рабочему дню, он, к своему изумлению и к стыдной, неожиданной радости, видит привалившегося к стене Джеймса. Джеймс откидывает волосы со лба, улыбается и подходит к Энтони. – Ну, готов идти домой? – небрежно интересуется Джеймс, а Энтони так и застывает с открытым ртом, до боли сжимая пальцами лямку рюкзака. – А Вы собираетесь меня провожать? – спрашивает он, готовый вот-вот хлопнуться в обморок, потому что так же просто не бывает, такое только в фильмах встречается. Но Джеймс усмехается, придирчиво отряхивая и без того безупречно чистую рубашку, и отвечает своим низким тягучим голосом, который сводит Энтони с ума: – Как я могу позволить юному омеге одному идти домой, когда солнце уже зашло? Кстати, забудь об этом "Вы". Я не настолько старше тебя, Энтони. – Всю жизнь ходил, и ничего не произошло, – отвечает Энтони, стискивая зубы. В нём поднимается глухая злоба: неужели Джеймс считает его беспомощным ребёнком, который и три квартала не в состоянии пройти без приключений? Да Джеймсу самому только двадцать семь! – Просто твой запах усилился, – тихо отвечает враз помрачневший Джеймс, и Энтони изумлённо распахивает глаза. – Следовательно, скоро у тебя начнётся течка, а мне не хотелось бы, чтобы тебя изнасиловали где-нибудь в подворотне. Энтони не знает, что ответить, поэтому молчит. У него в голове каша из сумбурных мыслей, одна из которых, настойчивее и яснее остальных, стучится в голову: "Он за меня волнуется, он за меня волнуется". Энтони прячет улыбку, делая вид, что чешет нос, и пожимает плечами, с нарочитой небрежностью говоря: – Тогда пошли. Холодно, а я не взял с собой свитер. Если размышлять в духе романтических фильмов, прямо сейчас Джеймс должен снять пиджак и набросить его на плечи Энтони. Но этого не происходит – и слава Богу, потому что Энтони уже сомневается в реальности всего происходящего. Джеймс провожает его вплоть до подъезда, а на прощание на долю секунды (которая для Энтони длится целое столетие) прижимается губами к щеке омеги. Энтони бледнеет, краснеет, снова бледнеет, снова краснеет, меняя цвета стремительнее хамелеона, а Джеймс с безучастным видом прощается, разворачивается и уходит. Так легко и просто, будто ничего не случилось. Энтони ещё добрых пять минут стоит, прижимаясь лопатками к подъездной двери, и слушает, как колотится в бешеном ритме его собственное сердце. И то ли потому, что ещё длится лето, любимое время года Энтони, то ли из-за ощущения чужих горячих губ на собственной щеке, но Энтони засыпает сразу же, как только ложится в кровать, и ему снится прекрасный сон. На следующий день он приходит в кафе в прекрасном расположении духа. Кэти, глядя на него, не может перестать улыбаться и твердит, что Энтони просто светится. Сам Энтони даже думает, что сегодня он выглядит симпатичным, почти как настоящий омега. До течки остаётся не больше пары дней, и она обещает быть тяжёлой (потому что Энтони совершенно точно знает, к кому будет стремиться во время течки всё его существо и кого рядом с ним не будет точно), но сейчас, в этот момент, относя чашку кофе Джеймсу, Энтони чувствует себя до безобразия счастливым. Хоть и краснеет отчаянно, и старается не встречаться с Джеймсом глазами. Джеймс снова его провожает. Течка приходит на следующий день и длится целую неделю. Когда Энтони возвращается в кафе, он выглядит усталым и исхудавшим. Луиза долго возмущается и твердит, чтобы Энтони немедленно отправился домой, восстанавливать силы и отсыпаться, но ему не сидится дома. Кафе – Кэти, Луиза, смешливый повар Симон и даже Джеймс – является неотъемлемой и очень важной частью жизни Энтони. Самой волшебной, самой любимой частью. Энтони не хочется думать о том, что до конца лета остаётся меньше трёх недель, а потом его будет ждать институт, из-за которого, скорее всего, придётся распрощаться с персоналом "Вишенки". Энтони не хочет и не может покидать их. Когда он приносит Джеймсу его кофе, альфа улыбается и тихо шепчет, не стараясь даже взглянуть на Энтони: – Луиза мне в твоё отсутствие прочитала лекцию о трёх правилах успешного работника в этом кафе. Забавно. Теперь я знаю, что могу в своё удовольствие поболтать с тобой, а ты не сможешь мне отказать, верно, Энтони? Энтони думает, что он не смог бы отказать, даже если бы этих правил не существовало, но ничего не говорит. Только покорно кивает и садится на стул, сжимая пальцами колени и гипнотизируя взглядом скатерть. Джеймс говорит (почти шепчет): – Расскажи мне о себе, Энтони. Всё, что захочешь рассказать. И Энтони рассказывает. Их своеобразные беседы становятся обыденным, ежедневным явлением. Джеймс оказывается потрясающим собеседником: с ним можно обсудить абсолютно всё, он интересно рассказывает и отлично умеет слушать. Энтони осознаёт, что окончательно и бесповоротно влюбился в Джеймса, когда, приходя на работу, думает только о том, о чём они будут разговаривать сегодня. И это заставляет его залиться краской по самые уши. Кэти – эта сводница чёртова – смеётся и тихонько шепчет Энтони на ухо, что он, в случае чего, всегда может попросить у неё совета, как скрывать от Луизы отношения с клиентом. Энтони громко смеётся и шутливо угрожает, что непременно расскажет Луизе о том, что Кэти уже второй месяц встречается с постоянным клиентом кафе (кажется, его зовут Эдгаром, но Энтони не может утверждать). А потом двери кафе распахиваются, пропуская Джеймса, и Кэти остаётся за спиной Энтони, смеясь и что-то крича вдогонку. Но Энтони всё равно. Нап-ле-вать. Он летит на кухню, чтобы поторопить поваров с приготовлением любимого кофе Джеймса, а потом, осторожно, как величайшую драгоценность, сжимая в руках чашку кофе, выходит в зал. Чашка падает на пол и разбивается с оглушительным звоном, тёмное пятно кофе пятнает белоснежную поверхность плитки, но Энтони ничего этого не видит. Он видит, как Джеймс держит за руку худенького паренька, очень красивого и такого изящного... Они с Джеймсом так подходят друг другу, что видеть это больно, и Энтони, не слыша окрика Кэти, срывает с себя фартук и летит прочь из кафе. Он куда-то бежит, не разбирая дороги, оскальзываясь и иногда падая, ловя изумлённые взгляды прохожих. Какой-то немолодой мужчина, чудом не сбитый Энтони с ног, останавливает его и спрашивает, сердито сверкая глазами из-за круглых стёкол очков: – Что сие означает, молодой человек? – Пустите! – почти кричит Энтони, и ему плевать, что выходит истерично. Мужчина, испуганный отпором, отшатывается, и Энтони летит дальше. Глаза жгут слёзы, и так больно, больно, больно, что почти невозможно дышать. Он останавливается лишь тогда, когда бок начинает гореть огнём, а голова – кружиться. Энтони оглядывает безлюдную улочку, на которой он остановился. Он не знает, где он, но разве это вообще имеет значение? Разве вообще хоть что-то имеет значение, если там, в "Вишенке", Джеймс держит за руку очаровательного юного омегу? Энтони прижимается лбом к белоснежной стене большого дома и тихо всхлипывает. Он ни разу не плакал из-за Джеймса, даже во время течки, когда боль и желание сводили с ума, он не позволил себе разрыдаться, а теперь... А теперь его ноги не держат, на душе муторно, и хоть в воду бросайся. – Слабак, – беззвучно шепчет он, закрывая глаза и опускаясь прямо на горячий от солнца асфальт. – Слабак, слабак, слабак. Ты даже сделать вид, что всё нормально, не сумел, выбежал из кафе, как заправская истеричка, а теперь сидишь, не зная, где ты находишься, и льёшь слёзы. Какой же ты слабак. От этого ещё сильнее хотелось плакать. Энтони никогда не считал себя слабым – да, он не умел давать отпор тем, кто пытался его задеть, да, он был доверчивым, наивным и добрым, но он никогда не думал, что настанет день, и из-за какого-то альфы он будет сидеть и рыдать в голос, а в груди будет так больно, так горячо, что каждый вдох будет сущей мукой. Джеймс находит его через несколько часов. Энтони даже не удивлён. Честно. Он, сказать по правде, этого ждал, и теперь сердце вбивается в рёбра с настойчивостью кувалды, принося боль. Оба молчат. Энтони, прижавший колени к подбородку, рассматривает асфальт так, словно ничего интереснее никогда не встречал. А Джеймс, тяжело дышащий, растрёпанный и взволнованный, сверлит Энтони напряжённым взглядом. Энтони всё равно. Нап-ле-вать. И ни капельки даже не интересно, зачем Джеймс искал его по всему городу. Джеймс может проваливать к своему омеге, такому красивому, идеальному, а Энтони, серая мышь с уродливыми веснушками на лице и острыми коленками, останется здесь, потому что не может сейчас вернуться в кафе – нет, не после того, что он устроил. Энтони не удивится, если окажется, что Луиза уже вычеркнула его имя из списка работников. Это просто будет ещё одним неприятным событием, которое заставит Энтони быть большей истеричкой, чем он есть. Вот и всё. Энтони изумлённо охает, когда Джеймс властно и крепко обнимает его. Джеймс зарывается носом куда-то ему в макушку и тихо говорит: – Глупый омега. – Повторяешься, – отвечает Энтони дрожащим голосом и слабо улыбается против воли. Джеймс фыркает, обнимает его сильнее, словно бы говоря, что не намерен отпускать, а Энтони не может понять, больно ему от этого жеста или тепло. – Можешь уходить к своему омеге, – говорит он через несколько минут молчания, и эта фраза, которая должна была быть независимо-равнодушной, звучит жалобно. Энтони напрягается и закрывает глаза, ожидая, что сейчас тёплые руки, мягко скользящие по его спине, исчезнут, и Джеймс, посчитав, что свой долг честного альфы выполнил, уйдёт. Но Джеймс тихо смеётся. Смеётся. Смеётся, обнимая Энтони, зарёванного и наверняка выглядящего ещё более ужасным, чем обычно, Энтони, у которого сердце вдребезги разбито. Смеётся! – Кай не мой омега, – шепчет Джеймс, и его пальцы очерчивают каждый позвонок на спине Энтони. Энтони криво улыбается. – Да, а кто он? Если ты скажешь, что он просто друг... Знаешь, Джеймс, я тебя ударю. Он вовсе не уверен в том, что сделает это, но не может показаться Джеймсу слабым. Джеймс скептически хмыкает. – Ты перестанешь реветь, если я скажу, что он мой сводный брат? – Ага, конечно, и между вами исключительно братская любовь, и за руку ты его держал так, по-родственному, – шипит Энтони, как рассерженная кошка. Он и сам не понимает, откуда в нём такая злоба, такая бессильная, отчаянная ярость. Он поднимает руку, готовый действительно ударить Джеймса, по-настоящему, чтобы ему тоже было больно... Но вместо этого только впивается пальцами в чужое плечо. Джеймс обеспокоенно смотрит на него: – В чём дело, Энтони? – Ни в чём, – отвечает Энтони, закрывая глаза, потому что к ним снова подступают слёзы. – Абсолютно ни в чём. – Боже, – в голосе Джеймса едва ли не отчаяние, и Энтони на секунду становится стыдно за своё недоверие... Но потом он вспоминает, как осторожно Джеймс сжимал тоненькие пальчики того омежки, и тепло, разрастающееся в груди, превращается в осколок льда. – Глупый омега. Если не веришь, я могу прямо сейчас позвонить маме, и она подтвердит, что мы с Каем братья. Ты успокоишься, если я это сделаю? Энтони сильно сомневается в том, что успокоится, но всё же кивает. И, как только женский голос, доносящийся из трубки, подтверждает, что Кай является сводным братом Джеймса, невидимый барьер, сдерживающий слёзы, рушится, и Энтони плачет – отчаянно, громко, сжимая пальцами плечи Джеймса и уткнувшись лицом в его рубашку. А Джеймс только гладит его по спине и по голове и с ласковым укором шепчет: – А обещал успокоиться. Ну, хватит, хватит, маленький... Энтони уверен, что ещё добрую неделю будет в шоке от собственного поступка, но он всё же притягивает Джеймса за плечи ближе к себе и целует – неумело, но отчаянно и требовательно, заявляя свои права. И Джеймс – Джеймс, волшебный, невероятный альфа – целует его в ответ, с такой силой вцепившись пальцами в бедро Энтони, что завтра наверняка там будет синяк. Но Энтони плевать. Совершенно. И это потрясающее чувство. Много позже, когда они возвращаются, Энтони всё же набирается смелости спросить, что было после его ухода в кафе. Джеймс улыбается и поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони Энтони – они держатся за руки, и Энтони на полном серьёзе готов взлететь от счастья. – Ну, та официантка, как её... – Кэти, – подсказывает Энтони. Джеймс кивает. – Да, Кэти. Я был уверен, что она прикончит меня. Да и Кая прихватит. Я насилу сумел ей объяснить, что мы с Каем действительно братья, и после этого она взашей выгнала меня из кафе, сказала не появляться, пока тебя не отыщу. Кай там остался. Энтони кусает губы. Ему так невозможно стыдно за собственное поведение, за то, что он поступил хуже самой истеричной девушки, за то, что из-за него... – Прости меня, – это выходит скомканно и коротко. – Я... Я вообще не имел права вести себя, как обманутая невеста. Мы же не... не встречаемся. Джеймс улыбается. – Но, тем не менее, ты меня поцеловал, а сейчас ещё и за руку держишь. Энтони вспыхивает и пытается отойти, но Джеймс не позволяет – притягивает за плечи обратно, утыкается носом Энтони в висок и хрипло шепчет: – Но я буду вовсе не против предложить тебе встречаться. У Энтони всё лицо горит, как и ладонь, которую сжимает в своей руке Джеймс, а в груди так тепло-тепло, и хочется улыбаться. – Я буду вовсе не против, если ты это сделаешь. Джеймс опять улыбается, поворачивается лицом к Энтони (и Энтони краснеет, потому что они, чёрт возьми, стоят посреди улицы, на которой полно людей), касается пальцами его подбородка, вынуждая задрать голову (хотя Энтони и так довольно неудобно смотреть на такого высокого Джеймса), и тихо осведомляется: – Будешь моим парнем? – Буду, – отвечает Энтони. Наверное, этот день стоит отметить в календаре как самый счастливый в его, Энтони, жизни. Когда они возвращаются в кафе, их все ждут. Кэти с воплем повисает на шее у Энтони, прижимается к нему всем телом и тихо повторяет: "Придурок, придурок, придурок"; Луиза кротко улыбается, облегчённо и нежно; Кай – тот самый омега – задумчиво смотрит на Энтони. И от этого у Энтони уши полыхают. Кай спрыгивает со стула, на котором до того сидел, подходит к Энтони и, взяв его за запястье, увлекает за собой. Энтони не против. Он понимает, что Кай, скорее всего, зол на него. Они вместе выходят на улицу, Кай прислоняется спиной к стене, вытаскивает из кармана джинсов пачку сигарет и протягивает Энтони: – Будешь? Энтони отчаянно мотает головой. – Я не курю. – Вот как, – Кай неторопливо курит, выдыхая в ночное небо клубы сизого дыма, а Энтони наблюдает за ним. И правда – почти что совершенство. Кукольное личико, прекрасная фигура... Вот только курит. И запах, как у дорогих сигарет. Наверное, здорово так пахнуть. Энтони не уверен: он не любит курящих. – Никогда не думал, что мой брат может вот так умчаться сломя голову за каким-то едва ему знакомым омегой, – хрипло говорит Кай и выкидывает сигарету доживать свой век на асфальте. Энтони вздрагивает, как от удара. – Он мне сказал, что его пинками выгнали из кафе за мной. – Ага, – Кай хохочет и потирает запястье, – выгнали его. Сам за тобой полетел с воплями. Впрочем, ты, наверное, ничего не слышал. Энтони пожимает плечами. Говорить о своём позорном бегстве он хочет меньше всего на свете. Он так устал, что сил нет ни на что. – Он любит горький шоколад, – лениво произносит Кай, с повышенным интересом разглядывая небо. Энтони осоловело моргает. – Прости? – В последний день лета у Джеймса день рождения. И ему постоянно дарят молочный и белый шоколад. А он любит горький. – Вот как, – Энтони даже делает несколько шагов к Каю. – А что ещё он любит? – Думаю, что тебя. Энтони чувствует себя так, словно его сбросили с обрыва: то же ощущение отчаянно-безысходного изумления, граничащего с паникой. Энтони так боится проснуться и осознать, что этого не было, просто не было. Кай улыбается. Открыто и мягко. Совсем как Джеймс. И Энтони вздрагивает, будто от удара. Они стоят так ещё добрые полчаса – Энтони смотрит в небо, пытаясь осознать сказанное Каем, а Кай вертит в изящных пальцах маленькую серебряную зажигалку. Потом появляется Джеймс. Он переводит внимательный взгляд с одного омеги на другого, а потом, улыбнувшись Энтони, поворачивается к Каю. – Мы сегодня обещали маме переночевать у неё, так что пора ехать. Я буду ждать тебя в машине. Кай пару минут молчит, глядя вслед брату, а затем приближается к вздрогнувшему Энтони и крепко обнимает его. Энтони так обескуражен, что даже не пытается оттолкнуть Кая, только растерянно на него смотрит. Кай улыбается. – Знаешь, а ты мне нравишься. Забавный. Бывай, Энтони. Он взлохмачивает Энтони волосы и порывисто сбегает со ступенек. Энтони смотрит, как Кай садится в машину, а потом возвращается в кафе. Ему ещё предстоит объясняться с начальницей: он почти уверен, что Луиза сделает ему выговор за устроенную сцену. Но Луиза, которая успела отпустить всех сотрудников и теперь стоит одна, только мягко улыбается ему и говорит: – Иди домой, Энтони. Тебе стоит выспаться. – Но ведь есть правило... Луиза смеётся и подмигивает Энтони, а тому кажется, что весь мир внезапно сошёл с ума. – Конечно, есть, мой мальчик. Но правила ведь и созданы для того, чтобы их нарушать, не правда ли? А теперь иди домой. Пора закрывать кафе.