Украв изящество у кошки

— Кола, — щуплыми ручонками мальчик толкает брата в бок. — Кола, проснись! Парень мычит, натягивая одеяло на голову, ворочается на тонкой простыне. Джонни хмурит брови, кидает недовольный взгляд на постель. — Кола, ты мне обещал! Детский окрик кажется охотнику таким громким, что он закрывает уши ладонями, а братец вовсе не собирается успокаиваться: цепкими пальцами Джонни поддевает потрепанное одеяло у края, тянет наверх, оставляя заспанного подростка незащищенными под лучами утреннего солнца. Старший бурчит что-то неразборчивое, утыкаясь носом в подушку — ткань пахнет затхло, постельное белье грязное, его уже давно пора постирать, да мать не успевает. Миссис Эвердин работает прислугой у городских: подметает, моет пол, чистит горшки и кастрюли, стирая ладони до мозолей так, что на свой собственный дом не хватает ни сил, ни времени. На печи сварливо булькает котел — горячие брызги то и дело летят на пол. Хорошего чайника у них давно нет. Когда Джонни был совсем маленьким, ползал по пыльном полу и ковырялся в шкафах, ломая и разбивая все, что мог достать, кроха стукнулся о ножку стола и опрокинул горячий чайник. Клювик у посудины отвалился, стенки погнулись — он стал больше не годен. Правда, мать не сильно расстраивалась по этому поводу: ее тогда больше занимала ошпаренная ручонка младшего сына. — Отстань, — бросает Кола, когда ледяные пальцы брата хватают его за руку. Парень вздрагивает. Теплое дыхание щекочет ему щеку: пахнет мятой. Упрямый мальчишка не оставит его в покое в единственный выходной. — Мама уже ушла, пообещала, что сегодня вернется пораньше. — Джонни растерянно смотрит на Колу, отчаявшись, вновь слабо пихает его в плечо. Шумный выдох служит ему ответом. Охотник открывает глаза, мутный взгляд падает на худощавое детское личико напротив. Эвердин смахивает остатки сна, выругавшись, потирает нахмуренный лоб. Джонни уже начинает ерзать на кровати, и Кола, наконец, сдается: — Ладно, ладно. Я встаю, видишь? Дай мне умыться, и мы пойдем. Самодовольная ухмылка расцветает на тонких детских губах, Джонни энергично кивает. Дольше, чем следовало бы. Старший брат улыбается, свешивает ноги с постели и, потрепав мальчика по голове, идет в каморку за печью. Умывается холодной водой, оставляя чан с кипятком, нагретый от печного тепла, брату: после похода в лес нужно будет мальцу помыться, а иначе мать заметит. Летом тепло, даже жарко, но воду им кипятить больше не на чем, да и не станет охотник разводить костер на заднем дворе, чтобы пожарить мясо на ужин. Стекло над тазом в углу засаленное, все в разводах, а по умывальнику ползут пятна ржавчины, шелушащиеся, бурые, местами почти красные. Кола моет лицо с мылом. В комнате что-то шуршит, потом падает. Парень выглядывает из теплой каморки: Джонни разливает чай, а в лоне печи трещат угли. Охотник вздыхает, качая головой, когда ловит на себе растерянный взгляд брата. Джонни так и застывает с горячей чашкой в руках. — Аккуратнее с кипятком, — строго начинает Кола, а после немного смягчается. — Поставь на место чайник и заправь мою постель. — Почему я должен заправлять твою постель? Сам бери и заправляй. Тонике пальцы охотника стирают влагу со лба, и довольный собой парень разводит руками: — Ну, если ты не хочешь в лес… — Хорошо, я все сделаю! Посмеиваясь старший скрывается за скрипучей дверью, правда, сквозь щелку видит, как Джонни пытается поровнее уложить на постели одеяло. Вытираясь полотенцем, охотник оглядывает мальчика: ему всего десять. Можно ли давать такому в руки лук? Кола качает головой: нет, слишком мал, за ним еще нужен глаз да глаз; а уж об этом ему не даст забыть лилово-красный шрам на руке младшего, от плеча до самого запястья, с неровными краями, будто след от разводов воды, хотя так оно и есть — Джонни теперь будет носить печать невнимательности старшего брата на своем теле до самой смерти. Ожог — напоминание для Колы, то, что поднимает скулящую вину где-то под ребрами, потому что это он не уследил за ребенком. Парень уверяет себя, что такое больше не повторится, и идет к столу. Завтракают они безвкусными лепешками из муки, что Кола обменял на тессеры. У них еще есть немного мяса, но старший решает оставить его на ужин, да и Джонни не любит бельчатину. Быть может, сегодня охотник сможет подстрелить пару кроликов? Если так, то в обед будет настоящий пир для мальца. За столом они молчат, только жуют, изредка обмениваясь короткими взглядами. Пресную домашнюю выпечку братья запивают теплым чаем, что Кола вчера заварил на хвойных иголках. Сидят еще полчаса, ждут, пока остынут угли в печи. Джонни моет чашки, а старшему вскоре надоедает смотреть на то, как умирающее пламя облизывает черные головешки дров. Дом наполняется тихим рокотом старого телевизора, и на треснутом экране появляется яркая капитолийская студия. В полумраке комнаты цвет заставки кажется таким кислотно-желтым, что у Колы режет глаза. Писклявая женщина что-то лопочет о скором интервью, наигранно всплескивает руками, а под конец предлагает краем глаза взглянуть на эксклюзивные кадры с тренировок трибутов. Охотника воротит от этого фарса: хотят казнить детей, так делали бы это открыто, а не превращали все в праздник. Сцепив зубы, он уже тянется к кнопке, чтобы выключить прибор, когда замечает наглую ухмылку у светловолосого парня. Хеймитч. Его показывают мельком, так что лицо знакомого вскоре теряется среди десятка других. Джонни уже стоит на пороге, поправляет ботинки, окликает брата, а Кола, будто примерз к дивану: отмахивается, просит подождать на крыльце. Всматривается в короткие кадры, не дольше секунды. Вот щуплая девочка забирается по канату, а этот мускулистый парень с яростью осыпает ударами манекен. Кто-то вяжет узлы, кто-то пытается разводить огонь. Эбернети больше не попадается камере, а вот ту девчонку, что училась в одном классе с аптекарской дочерью, Кола узнает. Она сидит, скрестив ноги, и перебирает сухие листья растений, изредка поглядывая на прибор на коленях. У нее нет шансов. Слишком неприспособленная. Слишком не обученная. Слишком… городская. Эта мысль вдруг пронзает все его сознание, вслед за ней приходит страх и стыд. Кола едва не краснеет от того, что отказывал Джонни в походах в лес так долго. Если мальчик попадет на Игры он будет беспомощен, а так хотя бы белку себе на ужин сможет подстрелить. Эвердин, конечно, не профи, но тоже кое-что умеет. Не совсем безнадежен, даже хорош. В Двенадцатом охотников всего трое — он да еще двое мужчин, что живут у самого забора, да только им лет за сорок, а Коле всего шестнадцать. Охотится он не хуже. Первое время подглядывал за ними: как ставят ловушки, как выслеживают добычу. Дома нашел кусок веревки и учился вязать узлы, в тайне, чтобы мать не видела. Прятался у самой границы дистрикта с неделю, прежде чем осмелел и пошел за одним из них в лес, за Майком, а тот его заметил. Кола думал, что погонит прочь, но мужчина вроде был не против обучить парня. Своих детей у него не было, а охотник в дистрикте не призвание, а семейное дело — кто, кроме отца, сможет показать, как смастерить лук или как сплести сеть? У Колы второго родителя не было: темная история. Мать никогда о нем не говорила, да и мальчик не желал слушать. Знает только, что с Джонни отцы у них разные — по Шлаку ползли слухи, а потом мама сама как-то обмолвилась. Кола больше ничего не спрашивал. Джонни все равно его братец, пусть и такой не похожий на хмурого шлаковца. Старший должен о нем заботиться, помогать. Все, что может дать брату Кола — знания. Как найти убежище, как отыскать ручей, как прокормиться древесной корой. Если мальчик попадет на Голодные Игры, по крайней мере, совесть у Колы будет чиста: он сделала все, что мог. А потому к дверям охотник топает уверенно, зная, что поступает правильно. До забора они добираются быстро: Джонни тихо расспрашивает о лесе, а Кола коротко отвечает. Охотник помогает брату перелезть через ограду: подсаживает его на дерево, объясняет, где нужно хвататься руками, чтобы спрыгнуть на землю, ничего не повредив. Солнце обливает желтизной верхушки деревьев, а ветра сегодня нет. Улицы пусты — шахтеры уже отправились на смену, а остальные сидят по домам, в ожидании интервью. Завтра начнутся Игры. А Кола так и не заглянул к Лилиан. Пробовал два вечера подряд, но ничего не вышло. Этот сварливый аптекарь отлучался только, когда его жена была дома. Похоже, Миссис Роуз сама приглядывала за дочерью по вечерам. Мелларк заглядывал только утром, а к полудню уже спешил в сторону пекарни. Потом Кола видел его еще несколько раз, когда приходил выторговать добычу: Даст то красил забор, то выносил мусор. Теперь он редко заглядывает к своей девушке. Поругались? Кола мотает головой: какое ему дело? Получить бы плату за сборы, которые он ей приносит, да убедиться, что с Роуз все в порядке, а с парнем своим пусть сама разбирается. Мысли сегодня у него цепкие, терновые, режут по живому, о чем бы охотник не размышлял. Вот и сейчас даже запах леса не приносит привычного успокоения. Охотника раздражают несмелые шаги Джонни за спиной и хруст веток, что он ломает на своем пути. — Топай потише, — шипит Кола, оглядываясь на брата. тот кивает головой, пряча руки в карманах брюк. Старший смягчается. — Смотри, куда ступаю я. Опускайся сначала на носок, а потом на пятку. Вот так. Попробуй сам. Мальчик оглядывается, выбирает примятый клочок травы и ступает, не бесшумно, но уже намного лучше. Вопросительный взгляд заставляет Колу улыбнуться: — Да, молодец. Пройдем еще с полмили, я захвачу лук, а потом нужно проверить ловушки. Время под слепящим солнцем превращается в тягучую карамель: оно будто скручивается кольцами, тает в тепле небесного светила. Охотник хотел вернуться в дистрикт к обеду, посмотреть ежедневные сводки новостей со всеми на площади — чем чаще мелькаешь на глазах у миротворцев, тем меньше подозрений у них возникает. Лесную дичь у него пока покупают только несколько новобранцев, да и то относятся к бедняку с осторожностью: Кола уверен, что стоит ему оступиться, высекут, как и любого другого. Благо, никто из стражей порядка не узнал о том, что Эвердин недавно пытался продать несколько луков в Котле, а иначе парень бы уже гнил в земле за угольными кучами с простреленной головой. К опасениям за Джонни, усталости и злости постоянно приплетаются мысли об этой городской девчонке. Черт бы ее побрал, засела в голову, будто огромная заноза. — Мы сегодня не будем ловить рыбу? — тихий голос брата над плечом заставляет бедняка вскинуть голову. Блики света сквозь древесную листву играют на лице мальчика, так что охотнику приходится несколько раз моргнуть, прежде чем он, наконец, различает два темных зрачка напротив. Исцарапанные пальцы парня отпускают сеть, он качает головой: — Нет, сегодня уже не успеем. Если хочешь попасть домой до прихода матери, то нам нужно уже сейчас выдвигаться обратно, а иначе я не смогу продать то, что уже подстрелил. — Хочешь, я помогу? — мальчик склоняет голову на бок, разглядывает кролика, попавшего в силки. Кола одобрительно похлопывает по земле рядом с собой. Младший опускается на колени, пачкает брюки соком одуванчиков, и Кола смотрит на него исподлобья. А Джонни, кажется, вовсе и не замечает тяжелого взгляда брата — принимается расспрашивать, что да как. Охотник показывает, как правильно достать тушку из силков, как распутать сеть, как вновь установить ловушку. На все уходит еще час, зато на поясе у щуплого бедняка теперь висит четыре зайца, а в сумке еще три белки. Ноша нелегкая, хотя Кола уже освежевал добычу. Шкурку не снял — с ней звери стоят дороже. Неприятные предчувствия, что мучили его все утро почти растворились в довольной улыбке брата: Джонни весь сияет оттого, что у него получается. Для первого раза в лесу он очень неплох, но его нужно научить еще многому… Старший братец готов хвататься за голову при одной мысли об этом. Испачканная в земле ладонь тянется к ремню Колы, а он машинально отшатывается. — Я могу сам понести, — уверяет Джонни. — И тебе будет легче. Кола, поразмыслив, кивает: ему ли не знать как терпким сиропом гордость разливается в груди до самых кончиков пальцев. Охотник улыбается, отвязывает за лапку черную тушку и протягивает брату, помогает закрепить на поясе. Они делают небольшой крюк, чтобы пройти мимо ручья: Джонни отмывает ладони от грязи, Кола — от крови. Городские — люди брезгливые, им нельзя показываться с багровыми разводами на запястьях и землей под ногтями. В ледяной воде Эвердин трет руки до красноты так, что пальцы начинает нещадно колоть, а кожа теперь будто заключена в плотную броню из морозной корки — с трудом парень двигает пальцами. Уже у выхода из чащи, на одной из круглых полян, Кола вдруг наклоняется и срывает несколько пучков ромашки и клевера, замечает странный росток рядом, срывает и его . Лилиан не просила Колу об этих травах, но он соврет. Сегодня точно заявится в аптеку, даже если наткнется на мистера Роуз. Путь к забору раскинулся уже под палящим солнцем, Кола сперва прячет братишку за кривым кленом, а сам идет к решетке: выглядывает редких прохожих за ближайшим покосившимся домом, прислушивается к жужжанию тока. Сама ограда низкая, да и колючей проволоки на ней немного. Электричество бежит по железу, цепко кусает тонкие прутья. Старший ведет Джонни вдоль прочной сетки, помогает забраться на дерево, оставляет на толстой ветке и спускается вниз первым. Оборачивается, заслышав громких хлопок, но это мальчик сам спрыгнул на пыльную тропинку. До торговой улицы они идут тихо переговариваясь, а Кола постоянно оглядывается по сторонам: высматривает миротворцев. Белых мундиров в серо-черной массе людей на удивление много, и лишь спустя пару минут охотник вспоминает о том, что жителей сегодня собирают на главной площади к двум часам. Возвращаясь к ручью, они с Джонни потеряли минут сорок, а теперь попали в самую гущу толпы, которую обхаживают солдаты в белоснежных панцирях. Кола будто невзначай сворачивает в подворотню за лавкой мясника, тушки с пояса прячет в сумку, а сверху прикрывает их пучками травы. В проходе, у мусорных куч, мелькает еще один отполированный до блеска капитолийский прихвостень без шлема. Охотник весь сжимается, умоляя, чтобы он отвернулся и прошел мимо, пока гонит очередную группу оборванных бедняков к экранам на Доме Правосудия. И мужчина проходит, топая тяжелыми сапогами по сухой земле. Парень выдыхает, протягивая руку Джонни и просит поспешить. Братец кивает, снимает кроличью тушку с пояса, смотрит на Колу и бормочет, что их никто не заметил, не стоит ни о чем беспокоиться. Взгляд у него такой по-детски наивный и обнадеживающий, что Эвердин нехотя расслабляется, да слишком рано. Зрачки у Джонни расширяются, стоит ему заметить что-то светлое, мелькнувшее у Колы за плечом. Спина у шлаковца зудит, будто кто-то на него смотрит. Реакция у парня молниеносная: Кола успевает выхватить зверька из рук у брата, прежде чем оборачивается к обидчику, а самого Джонни толкает в сторону. Метнув взгляд на миротворца, Кола собирается с духом и прикрикивает на мальчика голосом твердым и нахальным, пытаясь скрыть дрожь внутри: — Я тебе не продам целого кролика за жалкую чашу похлебки, так и передай своей матери. Не для того я весь день караулил эту ушастую крысу подле забора. Глаза Джонни наполняются слезами, а Кола одними губами шепчет: «Беги», когда миротворец заламывает охотнику руку.