Бонсай

Неделя. Прошло ровно семь дней с обещанного Асано срока, но он так ничего и не предпринял. Впрочем, задирать нос перед одноклассниками, победив их бессменного лидера Акабане не стал. Напротив, присмирев, он посещал все уроки, выполнял домашнее задание, не пререкался с учителем, слушал материал, в общем, делал все, что ожидалось от нормального ученика класса «А», что на девяносто девять процентов, по его мнению, и было платой за отсутствие порочащих его репутацию слухов. К этому он пришел после неприятного болезненного осознания, что предпочел бы все что угодно кроме потери крутости в глазах окружающих. Никто ни разу не пытался спустить Акабане с трона, что он успел соорудить на хрупкой горе общественного мнения, точнее, никому это не удавалось, из-за чего он уверился в своей стойкости к нападкам на гордость. На самом же деле единственное, что его еще хоть как-то развлекало в школьных буднях — игра на публику, и стало главной ахиллесовой пятой. «Как же так вышло?» — ответ на это занимал мысли рыжего все свободное время, пока он, вкушая горечь еще не объявленного поражения, вынужденно плясал под дудку Асано, потому как в ответ ничего кроме упрямого «мне все равно, » не желало рождаться. И, в конце концов, загнав себя в угол, Акабане не нашел ничего лучше непринятия правды, оставив для себя все так, словно ему самому хочется вести себя подобающим образом. Он был из тех людей, что приспосабливаются быстро только к тем изменениям, которые признают, осознанно это или нет. — Привет, Акабане-кун! Громкий голос разрезал гнетущую для парня тишину возвращения домой. Оглянувшись, Акабане с удивлением увидел одноклассницу, имени которой он не запомнил, однако визги которой въелись ему в память. Эта девушка играла с ним на экскурсии, притворяясь, что боится насекомых. Ранее она изредка кидала на него осторожные взгляды, однако не решалась заговорить, боясь порицания одноклассников. Став «обычным» Акабане придал ей смелости подойти хотя бы не при свидетелях. — Ты кто? — он сделал вид будто не запомнил ее. — Мамия Мамико. Я конечно не ожидала, что ты запомнишь мое имя, но это то ты помнишь? Девушка полезла в сумку и извлекла на свет стеклянную баночку. Присмотревшись, рыжий заметил, как там что-то шевельнулось — пара жуков с черными спинками громко стукнулись о крышку, попытавшись вырваться. — Теперь вспомнил. Любительница жуков. Приняв это за приглашение, школьница поравнялась с одноклассником и, когда он вновь зашагал, пошла рядом. Предложенные для осмотра насекомые особого интереса у парня не вызвали, но он принял их, соприкоснувшись с чужими руками. Не так много времени прошло с тех догонялок, однако он совершенно не помнил те ли это существа, что безмерно напугали подругу Мамии. Прежде чем забрать банку с «сокровищами», девушка произнесла их название, как и ожидаемо ничуть не показавшись знакомым. По-видимому, посчитав что не слишком послушный правилам парень сможет по достоинству оценить ее любовь к «мальчишескому», она так же поделилась с Акабане несколькими личными фактами, на что он вяло отреагировал кивками, надеясь, что она поймет. И она поняла. — Тут мой поворот, — не слишком то воодушевленно произнесла Мамия и, на прощание склонив голову в легком поклоне, сделала последний шаг на сближение. — Я состою в клубе биологии, так что если захочешь когда-нибудь повторить, то теперь ты знаешь, где меня найти. Смелое предложение дружбы, учитывая, что раньше они никогда особо не общались, вынудило ее немедленно скрыться с его глаз. Мрачноватая на первый взгляд погода отразила оставшееся после нее впечатление у Акабане в полной мере: сквозь затянувшие облака небо проглядывало яркое солнце, безуспешно пытаясь прогреть неожиданно холодный для начала лета воздух. Мамия Мамико — это имя он запомнил, хотя первой мыслью было выбросить из головы пустую информацию. Появление этой девушки, попытавшейся выйти с ним на контакт неожиданно совпало с грядущими изменениями осадков, сдвинув серые будни с мертвой точки. В посеревшую от влаги Кунигаоку потянулись разномастные вереницы зонтиков, большинство из которых не отличалось яркостью. Посчитав это за некий знак свыше, в который, впрочем, он не поверил, Акабане решился попытаться передвинуть чашу весов в свою сторону. Незаметно подбросив клочок бумаги в шкафчик для обуви Асано, он, впервые за долгое время направился не в класс, а прямиком на крышу. Возможность промокнуть и простудиться его не пугала — он прихватил с собой зонтик. Время до большой перемены на свежем воздухе в компании книги, «позаимствованной» из библиотеки в единственном сухом угле крыши — под козырьком за входом, пролетело незаметно. Акабане, увлекшись чтением, почти прослушал как скрипнула дверь и едва вовремя успел затолкать книгу в сумку, все же не успев ее застегнуть. Асано кажется ничего не заметил или не подал виду и окинул одноклассника нейтральным взглядом, прежде чем протянуть ему алюминиевую банку. Отличник нахмурился, когда рыжий не сделал ничего чтобы принять ее и, прежде чем всунуть ее ему в руки, произнес: — Бери. Это горячий чай. Язвительное «как мило с твоей стороны» застряло у Акабане в горле, когда одноклассник закрыл зонт и без тени сомнения сел рядом, вынуждая отодвинуться, чтобы они оба комфортно уместились на сухом пятачке. Как назло, сумка оказалась зажатой между ними, и, если конечно хулигану не показалось, Асано, устраиваясь поудобнее, успел скользнуть взглядом по корешку книги торчащей из расстегнутой молнии. «Эдогава Рампо» — кроме имени автора он не успел ничего заметить — Акабане «невзначай» пошевелился, и название потонуло в тени. Постаравшись отвести внимание от сумки, рыжий поспешно вскрыл банку и глотнул жидкости. Горячий чай мгновенно распространился по всему телу, вызывая приятное чувство тепла, что отразилось и на его лице румянцем. Именно так хулиган оправдал свою реакцию, неожиданно осознав, что на самом деле застыл. Не смотря на одноклассника, Акабане принялся цедить чай, наблюдая за льющейся с неба водой. Это успокаивало. Отчего-то весь гнев, копившийся в нем с тех самых пор, как ему пришлось пойти против привычек, куда-то испарился, оставив после себя равнодушие и обсуждать сейчас ничего не хотелось, вопреки здравому смыслу. — Так, зачем ты меня позвал? Они оба прекрасно знали ответ, но Асано все равно спросил, чтобы подтолкнуть не торопившегося начать разговор одноклассника. Перемена была отнюдь не резиновая, как и его терпение. — Ты так и не назвал своих условий. — Ты уже их выполняешь. Эта пара коротких предложений откровением тоже не стала, лишь преобразив прежнюю догадку хулигана в стопроцентную уверенность. Спрашивать дальше не хотелось, ведь все было более чем очевидно, но останавливаться на полпути — признать полное поражение, и он продолжил. — И как долго мне их выполнять? — Зачем спрашивать, когда ты уже знаешь ответ? Асано посчитал что потратил уже достаточно времени на бессмысленность и поднялся. В конце концов, он пришел не затем, чтобы позлорадствовать, хоть и без этого не обошлось, а чтобы дать «алиби» однокласснику за пропуск. Начни Акабане вновь прогуливать, председатель, которому он уже давно доложил, что справился с проблемой, мог бы заподозрить использованный им метод. А этого Асано предпочел бы избежать. Любыми способами. — Можешь идти домой. Я уже сообщил учителю, что ты простудился и пару дней не сможешь ходить в школу. Выпитый Акабане чай был сладким, однако сейчас он не ощущал ничего кроме горечи. Ответить он не мог — от возмущения сперло дыхание, так что он даже закашлялся. Подачка, которой Асано милостиво его одарил, как абсолютный победитель, сейчас казалась самым ужасным оскорблением, что рыжий когда-либо получал. К счастью же или сожалению, на его лице не отразилось ничего кроме недовольства кашлем, и отличник не понял, что зашел слишком далеко. Даже больше, Асано, заключив разговор оконченным, сделал все еще хуже, не дождавшись ответа и, попрощавшись, уйдя. Оставшись один, только с бездушным дождем и банкой чая Асано, к которой тот так и не притронулся, рыжий, не найдя другого выхода гневу пнул ее что есть силы, так что она полетела на другой конец крыши. Жалобно звякнув, она ударилась об ограждение и, упав, кажется, истекла жидкостью. Несвойственное Акабане смирение исчезло, словно его и не было, как и боязнь, пасть в глазах одноклассников. В подавленном состоянии он не мог заметить этого раньше, но сейчас, заглушив лишние переживания, осознал — он не проиграл. Да, его заставили принять чужие условия, и он какое-то время действительно выполнял их. Однако то было только из-за странной уверенности, что оно того стоит. Уверенности, которую Асано забрал, допустив ошибку, что поймет слишком поздно. Ведь, как когда-то сказал председатель — «Асано не старается».