Amalgama

— Готов? — Мэттью заглянул в его комнату с первыми лучами чёртового солнца. Ранняя пташка. Доминик сподобился приоткрыть лишь левый глаз. На большее он не был способен, тем более, когда речь идёт о… семи утра? — Доминик, солнышко, поднимайся или я спущу тебя с лестницы вместе с кроватью, — раздался обманчиво-ласковый шёпот рядом с его ухом. Пришлось внять просьбе, больше похожей на угрозу, и открыть правый глаз. Не стоило этого делать, ибо существо, посмевшее его разбудить, растянулось на кровати как довольный очередной пакостью кот. На нём была бесформенная футболка, на которой с трудом можно разобрать:« Who the fuck is Alice». Привет всем из семидесятых. А о брюках Доминик культурно промолчал (да, как и всегда он вёл монолог с самим собой). Одного взгляда хватило на то, чтобы возненавидеть их или начинать свой день с молитвы на эти узкачи. — Почему так рано? — обиженно пробормотал Ховард, прячась под одеялом. Руки и мозг отказывались его слушаться и решили свергнуть вяло сопротивляющегося Доминика. Устроили тут переворот. — И с каких пор я для тебя солнышко? — Ладно, начнём по порядку. Во-первых, нам ехать три с половиной часа, поэтому стоит поторопиться и попытаться впихнуть в себя что-нибудь из еды. А, во-вторых, это чудное прозвище, подходящее к цвету твоих волос, придумал не я, а моя прекрасная maman, — хитро улыбнулось исчадие ада. — Здорово, — выдохнул Ховард, пытаясь замаскировать своё смущение под раздражительность, что ему не очень-то удалось. Он думал или надеялся стать за эти месяцы более хладнокровным. Но это нужно превратиться в земноводное, чтобы никак не реагировать на присутствие Беллами. От греха подальше он, конечно, спит в трусах, но в таких случаях нужен железный пояс верности. Вспомнив грозу, он вспомнил и то, как Мэттью разгуливал по своей квартире в чём мать родила. Змий искуситель. Интересно он всегда так делает? Зрелище было… невероятное. Доминик был бы не прочь повторить. Так что там… ах, да, ехать три часа. — Вообще-то странно, что ты там ни разу не был. Ты же жил в получасе езды от нашего города, — заметил Мэттью, подмяв под себя подушку. Невероятная дедукция. Мэрилин удалось вытрясти из него всю душу уже на второй день, а этот сообразил, что дело нечисто только через несколько месяцев. Всё же это ни к чему хорошему не приведёт. Ховард подавил стон. Клубочек вранья в опасности. Да, это очень странно, Мэттью, но лучше тебе об этом не думать. Хотя, что странного в том, что ему не хотелось трястись в дороге четыре часа? Ему и в Стокпорте чудесно жилось. Относительно, конечно, только это уже детали. Летом в Тинмуте всегда много туристов, а зимой там делать нечего. Разве что с местными развлекаться, раскуривая дурь на побережье. Об этом Доминик слышал от старшекурсников, которые посвятили в великую «тайну» братства весь колледж. — Зато сейчас тебе выдался такой шанс! Поэтому не испытывай судьбу -откровенно издевался над ним Беллами. — Хотя, если бы не Фрэнки, то я бы поехал туда только в чёрном мешке. — Неужели, всё настолько плохо? — хмыкнул Доминик. — Ты же художник. Тебя должна привлекать… — Ховард нелепо взмахнул руками, пытаясь отыскать в воздухе подходящее слово, — красота. — Я портретист, а не пейзажист. И как ты уже правильно заметил, — Беллами сделал многозначительную паузу, скользнув взглядом по загорелой коже Доминика, — меня привлекает красота. А, приезжая в наш город, мне в первый же день хочется спрыгнуть со скалы. Ховард пропустил мимо ушей фразу о красоте, потому что это был подлый приём, чтобы отвлечь его внимание, хотя, что уж тут скрывать, он чуть не выпрыгнул из кожи. Подавив в себе восторженный писк, он глубокомысленно заметил: — Я бы на твоем месте ценил каждую минуту. — Ни черта подобного. Ла-Манш и чёртова рутина сводит с ума. Ты и представить себе не можешь наско… — Беллами запнулся на полуслове, вызвав у Доминика недоумение. Кажется, в голове Мэттью случился большой взрыв, повлёкший за собой создание ещё одной вселенной. Наконец, застывшее выражение лица сменилось расчётливой маской дельца, учуявшего запах наживы. — Знаешь, словами не объяснить. Я предлагаю пари. Ты почувствуешь на своей шкуре то, что, чувствуя я, уже к концу второго дня. — Идёт, — засмеялся Доминик, согласившись на этот глупый спор только из-за скорого поражения Беллами. — Не будь таким довольным, — между тем ухмылялся Мэттью. — Ты пока не понял, во что ввязался. Проигравший, кстати, выполняет любое желание победителя. Любое. — Да, только за несколькими оговорками… — начал было Ховард, но был нагло прерван. — Нет-нет. Ничего не хочу слушать, — Беллами ловко соскочил с кровати, напоследок крикнув, что, если Доминик не выйдет на кухню через полчаса, то завтрак окажется в его постели и далеко не в том виде, о котором он мог бы подумать. Таким образом, пришлось встать. Но кое-кто уже давно встал… эм… без его на то ведома и сейчас требовал к себе любви и ласки. Естественно, под струями холодной воды (так получилось, что на их улице начались ремонтные работы) Доминик быстро взял себя в руки. После быстрой разрядки он был готов даже к голому Беллами, безнаказанно разгуливающему по дому. Ладно, немного переоценил свои возможности. Может быть, тогда к Беллами без футболки… Блядь, ни черта он не готов! Одним словом, Беллами в монашеский рясе его бы точно устроил… Боже, какой же он извращенец. После второй, на этот раз успешной попытки «принять» душ, Ховард начал лихорадочно искать свои вещи. Он мог поклясться, что кинул сумку со сменной одеждой под кровать. Только её как не бывало. Иногда у него возникало бредовое желание позвонить потерянной по вине своего склероза вещи. Да, он отчаивался до такой степени. Внутренний голос и шестое чувство подсказали ему посмотреть сумку в шкафу. И кто бы мог подумать? Хотя, подумать, как раз можно и объяснить увиденное тем, что Беллами одержим порядком, тоже. Аккуратно сложенная стопка вещей привела к аллергической реакции: он покраснел до кончиков своих волос. Бляяяяяяяяядь. Просто адски стыдно. Кто его просил? Доминик почти с плачем надевал трусы, представляя, как руки Беллами ощупывали ткань и складывали бельё пополам. Если подумать об этом иначе, ситуация приобретает другие краски. В третий раз в душ не хотелось идти, поэтому он отмёл эти мысли сразу же. Вон! Все вон! Он, не церемонясь бросил оставшиеся вещи обратно в сумку, не из вредности, конечно, просто нужно было взять с собой чистую одежду. Если у Мэттью был пунктик насчёт порядка, то Ховард страдал от того, что мог менять свою одежду по несколько раз в день. И легко догадаться, что в выходные он занимался лишь стиркой. Золушка версии 2.0. К тому времени, когда Ховард вышел из комнаты, запах жарящихся блинчиков уже распространился по всему дому. Мэрилин знала, чем ему угодить. На кухне царила священная атмосфера уюта, изредка нарушаемая недовольным бормотанием Мэттью, пытающегося совладать с джемом. Всё как обычно. Увидев Доминика, миссис Беллами засуетилась на кухне с удвоенной силой. Она обращала внимание не только на блинчики, но и успевала следить за Фрэнки и Мэттью одновременно. Мэттью особенно нуждался в пристальном внимании. Кажется, он просто терялся на кухне и не знал, что делать со своими руками. Они жили своей жизнью. — Мэтти, ради Модильяни оставь в покое джем, пока он не оказался на полу, — проговорила Мэрилин, не отходя от плиты. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы предсказать, что должно было вскоре случиться. — Мам, сколько можно?! Ты вечно трясёшься надо мной, когда я на кухне. Ничего не случи… — Беллами в порыве праведного гнева изящно взмахнул рукой и отправил баночку в полёт. Она красиво пролетела стол и вдребезги ударилась о дверцу холодильника. Однако большая его часть растеклась по полу. Фрэнки на секунду оторвался от пазлов и ошеломлённо уставился на клубничную лужицу. Мэрилин, всё ещё стоя к ним спиной, сказала: — Где швабра ты знаешь. Ховард пытался сдерживать рвущийся наружу смех, но это было выше его сил. Миссис Беллами, видимо, тоже пыталась бороться. Только её с головой выдавали вздрагивающие плечи. Оценив причинённый кухне ущерб, Мэттью понуро поплёлся в кладовку. Настоящий побитый щенок. Доминик бы обязательно умилился его виду, если бы не комичность ситуации. Должно быть, в семье Беллами это в порядке вещей. Удивительно, что, живя с ними под одной крышей, Ховард до сих пор ничего не знал об его отце. Он никогда не любил совать нос в чужие дела, но как это не парадоксально, часто становился хранилищем чужих тайн и проблем. В случае с семейством Беллами всё было совсем по-другому. Кто знает, может, они не видели смысла в том, чтобы рассказывать Доминику о семейном скелете. С другой стороны, Ховард был рад, что не удостоился такой чести, потому что он и без того бесконечно благодарен Мэрилин за проявленное ею доверие, и до смерти боялся нарушить то взаимопонимание, воцарившее между ними с их самой первой встречи. Несмотря на это, он не терял надежды стать ближе ко всей семье Беллами, которая, естественно, состояла ещё из пары человек. Это было одной из причин его поездки к Уолстенхолмам. Пока Мэттью убирал пол, Ховард успел уничтожить уже несколько блинов, а Мэрилин начала одевать Фрэнка в дорогу. Как всегда, все ждали только Беллами, а Беллами и не думал никуда торопиться. Он очень спокойно размазывал джем по холодильнику и полу. Казалось, что на кухне прошёл дождь из клубничного джема. — И долго ты будешь над ним издеваться? — простонал Доминик, глядя на его безуспешные попытки. Нет, на это и правда невозможно было смотреть без слез. Конечно, проучить его было неплохо, но уже как-то… поздно. — Пока не вымоет, — хмыкнула в ответ миссис Беллами. — Мы будем в машине. Проследи, чтобы он всё здесь убрал. Мальчик, не отрываясь от пазла белоснежных облаков, что само по себе было невыполнимой задачей, покорно следовал за Мэрилин. Он удивительно спокойно воспринял появление Доминика и совершенно спокойно позавтракал с ним за одним столом, лишь немного успев покапризничать по поводу морковного пюре, что не преминуло отразиться на Ховарде, так как он опасался внезапного перехода каприза в истерику. Нелегко было забыть вчерашнее утро в клинике. Однако после этого они отлично провели день, собирая пазлы в гостиной. По началу Доминик был уверен, что мальчик не подпустит его к себе даже на пушечный выстрел и почти смирился с этой мыслью, как вдруг ребёнок протянул ему коробку с пазлами. Доминик был поражён, хотя о Беллами можно было сказать тоже самое. Он явно не ожидал такого, но опомнился быстрее и незаметно толкнул Ховарда в бок. Только потом Доминик узнал насколько важно, когда мальчик протягивал тебе что-то первым. Таким образом он шёл на контакт. Теперь же он пытается достучаться до Мэттью, который явно не тянет на четырехлетнего ребёнка. Проще было бы уговорить Фрэнка съесть вторую порцию морковного пюре. — Мэттью, перестань строить из себя великомученика. Я сделаю всё сам, — Ховард скинул с себя кожанку и решительно закатал рукава водолазки. Да, он носит водолазку, зато она делает его стройным, а не просто «тощим», как поговаривал Боб и из жалости разрешал ему разорять кухню. Однако райская жизнь закончилась. Теперь сушистов трогать нельзя. Беллами, не обращая внимание на Доминика, великодушно предлагающего ему свою помощь, продолжал сосредоточено оттирать джем. В принципе, можно было оставить всё как есть, то есть наслаждаться непередаваемым видом ползающего по полу Мэттью. Пришлось подумать о волосатых ногах Боба, чтобы сохранить хоть какое-то самообладание, наблюдая за бесхитростными движениями рук Беллами. — Садись в машину. Я почти закончил, — буркнул он и с брызгами опустил тряпку в воду, отчего на кухне воцарилась полная анархия. — Нет, тебя нельзя оставлять на кухне одного, — вздохнул Доминик, опускаясь на колени рядом с этой катастрофой. — Пожалуйста, делай как я говорю, тогда мы точно останемся в живых и поедем к Келли. О, чудо! Мэттью сдался и с видимым облегчением передал ему швабру и ведро с водой. Больше выёживался. Дело пошло ещё быстрее, когда он вышел из кухни и перестал мозолить глаза Доминику своим обиженным на весь мир видом. Ховард управился за десять минут, в то время как Беллами решил избавиться от «этой липкой клубничной дряни» и переодеться в чистую одежду. Даже Доминик при всей своей одержимости к чистоте, но не к порядку, не стал менять одежду и сразу пошёл к машине, жалея, что не последовал примеру неблагодарной сволочи. Вскоре Мэттью вышел из дома, сверкая как начищенный пятак. Конечно, помылся и ходит довольный. Ну, не сволочь ли? С той же улыбкой он сел за руль своего Форда. — Можем ехать, — удовлетворённо кивнул Беллами, посмотрев в зеркало заднего вида. Мэрилин вместе с Фрэнки расположились на заднем сиденье, безжалостно выгнав Ховарда на переднее сиденье рядом с Мэттью. Всё бы ничего, если бы не сводящая с ума близость с этим хорьком, троллем и бесчувственным чурбаном. Сколько не обзывай, а лучше не становится. Волосатые ноги Боба совсем не помогали. Доминик начал думать о том, что он серьёзно болен. А как иначе объяснить его нездоровую тягу к Беллами? Повезло сукиному сыну, который думает только членом. А Доминику чувства подавай и свидания по вечерней Темзе. Но если вспомнить его прошлый опыт, то он и не знает, каково это быть с кем-то в отношениях. Только на выпускном балу, благодаря подвыпившей однокласснице, Ховард понял, что хрупкий и нежный женский пол ему совсем не по вкусу (и даже Саманта, грудь которой весила больше его головы, не смогла бы его переубедить). На том балу с ним ничего интересного не произошло. Зато более интересные вещи стали происходить в колледже. Оргий не было, но был Эрик. Самоуверенный и наглый Эрик. Они познакомились на Рождество и можно было сказать, что это так мило, но стоит упомянуть невменяемое состояние Доминика и немного наклюкавшегося Эрика. Легко догадаться чем закончилось это судьбоносное знакомство в ту ночь. Ховарду было пиздец как больно, а новоприобретённому «другу» пиздец как хорошо. Разумеется, утром в Доминике проснулся растерянный и стеснительный мальчик, попытавшийся незаметно улизнуть из комнаты и пойти оплакивать свою потерянную девственность. Только не тут-то было. Его повалили на кровать и в качестве извинений сделали минет, который заставил забыть о неудачном первом разе. После этого извинения плавно перетекли во второй, конечно, более удачный. Удивительнее всего было то, что спустя неделю Эрик заявился в его комнату и предложил еба… встречаться, то есть. Ховард посчитал его сумасшедшим, но грех было отказываться от такого предложения. Взаимовыгодная сделка. Заткнув все свои моральные принципы, он решил попробовать. Да, секс был отличным, хотя, чтобы довести его до оргазма Эрику приходилось прибегать к помощи рта или рук. Продлилось это недолго. Вскоре Доминику стало казаться, что Эрика слишком много. Он был на парах, в душевой и уж тем более в его грёбаной комнате. Раздражение распространялось буквальное на каждое его слово, движение, взгляд. Ховард считал себя очень спокойным человеком, но со своим, так называемым парнем, он был совсем другим. Хмурым, недружелюбным и язвительным. Заткнуть его можно было только в постели, но и то ненадолго. После сдачи летней сессии Эрик уехал к своим родителям, и Доминик вдруг взорвался. Поводом послужил телефонный звонок от какого-то парня, разыскивавшего Эрика уже хренову тучу лет. Ховард со злорадством ответил, что сделает всё, чтобы воссоединить несчастных влюблённых, разлучённых по воле злого рока. Тем же вечером он позвонил Эрику и ровным голосом сообщил, что finita la commedia. Доминик не особенно вслушивался в речь оскорблённого и обиженного любовника, но внезапно понял, что он несказанно рад тому, как всё сложилось. Когда они выехали за пределы Лондона, Ховард задумался о том, каким может быть Беллами. И смог бы он измениться ради него? По поведению Мэттью этого точно сказать нельзя. Доминик украдкой взглянул на него, пытаясь найти ответ на свой вопрос. Но ни хмурящиеся брови, ни тонкие пальцы, крепко обхватывавшие руль, не сообщили ничего нового, кроме того, что водителю красного минивена не поздоровится, если он будет и дальше плестись словно улитка. — Можешь поспать, если хочешь, — проговорил Беллами, всё также сосредоточено глядя на дорогу. — Эксетер ты точно не проспишь. При упоминании своего «родного» города Ховард вздрогнул и поспешно попытался ответить благодарной улыбкой. Только вышло что-то среднее между гримасой и судорогой, которая не укрылась от цепкого взгляда Мэттью. — Что-то не так? — Нет, всё отлично, — как можно равнодушнее пожал плечами Доминик, моля небеса смилостивиться и заставить Беллами замолчать. — Ты вдруг побледнел, как будто я сказал, что ваш шеф-повар отвратительно готовит, — хмыкнул он, поворачивая в сторону Мейденхеда. Проклиная Иисуса и всю его шайку, Ховард пытался не удариться в панику и не выброситься из машины при первом же повороте. Он невзначай оглянулся на Мэрилин, которая как оказалось уже давно бессовестно дрыхла, прижав к себе спящего Фрэнка. Пришлось посмотреть и на Беллами, терпеливо ждавшего от него объяснений. — У меня не очень хорошие отношения с родителями, — буркнул он и отвернулся к окну. Видом, конечно, заинтересоваться было нельзя. Типичные домики и безликие муниципальные учреждения совсем не радовали глаз. Единственное, что он знал об этом городе так это то, что тот знаменит старинным мостом и картинами Джона Лавери, хотя о последнем Доминик узнал от сестры, влюблённой в ирландского художника. — Тогда ты идиот, — безапелляционно заявил Беллами, остановившись на светофоре. Ховард ошарашенно таращился на него и изо всех сил пытался осмыслить сказанное. Может он не так его понял? Идиот же не всегда означает человека, страдающего умственной отсталостью? Вот, например, в Греции… это человек, не принимающий участие в общественной и политической жизни страны. Да-да, он недавно прочитал… — Шарлотта — замечательная женщина и не сомневаюсь, что она прекрасная мать, — тем временем продолжал Мэттью, выезжая на встречную полосу. — А ты, видимо, тот ещё говнюк. Доминик отреагировал на это соответственно: вспыхнул как спичка. Но слова застряли где-то на середине пути, так как поняли, что они бессмысленны. Говнюк и есть говнюк. Второго значения нет. Парировать нечем. Нелепые оправдания только убедят Беллами в том, что он всего лишь капризный двадцатитрехлетний ребёнок. И чтобы окончательно не пасть в его глазах, он решил промолчать. — Нечего сказать? Ясно, — помрачнел Мэттью, сделав для себя какие-то выводы. Если бы он только знал, чем закончится этот разговор, выпил бы пачку снотворного и проснулся бы уже в Тинмуте или на том свете. Правда была птицей в клетке и бессильно билась о её железные прутья. К несчастью, рассказать правду означало, что он будет выглядеть не только говнюком, но и вруном. Ховард снова отвернулся, преувеличенно внимательно рассматривая пейзаж за окном. Мыслями он был уже давно в Стокпорте. В маленьком, но ухоженном доме напротив церкви. Идеальное место для того, чтобы сойти с ума. Конечно, жили они там не всегда. Всего каких-то шесть лет назад у них был отличная квартира в центре города. Скоро им пришлось расстаться с ней и переехать в более скромный район, благодаря отцу и его одержимости конными скачками. Казалось, что сумма в десять тысяч фунтов не причинила бы особого вреда их карману, особенно, когда родители ежегодно клали на счёт Доминика деньги для его дальнейшей учёбы в колледже. Но проклятые букмекеры решили иначе. Настойчивые звонки переросли в преследования, а преследования в угрозы. Они отстали только после того, как отец заплатил вдвое больше заявленной изначально суммы. Таким образом, счёт младшего Ховарда обнулился в самый не подходящий момент. Именно тогда, когда до поступления в колледж оставались считанные дни. Отец беспомощно разводил руками, доводя Доминика до белого каления, а от матери он не дождался даже сочувствия. Она сразу же приняла сторону мужа, простив ему все прегрешения, стоило ему только заикнуться о том, что он нашёл отличный дом около католической церкви. Да, мать была очень верующей и останется такой до конца своих дней. Строго соблюдая пост, не теряла попытки наставить детей на путь истинный. Она могла упасть на колени даже в процессе готовки, благодаря Бога за наступивший день, обед и ужин. Когда Доминик был ещё ребёнком, он иногда ходил вместе с ней на воскресную службу. Но как бы сильно он не любил свою мать, он не мог выдержать там и десяти минут. Удушливый запах ладана, и монотонная речь пастора гнали его на улицу. Окончательно Ховард потерял веру в пятнадцать лет. Почему он так хорошо это помнит? Потому что именно тогда он впервые поссорился с родителями, заявив, что не будет посещать церковь, чтобы любоваться лицемерными рожами местных прихожан и притворяться благочестивым верующим тоже не намерен. С тех пор общение между ним и родителями ограничивалось пожелания "доброго утра" и "спокойной ночи". Сестре повезло больше. Она получила грант на обучение в Чикагском университете искусств и уехала туда сразу же после приглашения. Однако после того, как отец спустил все деньги на гребных коней, и Доминик не смог оставаться в их доме ни минуты. Оформив кредит, он поступил в колледж и с радостью попрощался с прошлым. И вот он здесь. Едет вместе с людьми, которые для него стали ближе, чем его собственная семья. Но Доминик умудрился всё проебать. Мэрилин была единственной, кто знал хотя бы малую долю правды. Только что с того? Ховард не нашёл ничего лучше, чем прислониться лбом к холодному стеклу и считать деревья. Оооочень увлекательно. Счёт его прервался на восемьдесят втором дереве. Доминик провалился в глубокий и беспокойный сон. Ему снилось, что он приехал в Эксетер. Три года назад его группа проходила практику в этом городе, поэтому он не соврал Мэрилин, когда сказал, что бывал там пару раз. Во второй раз он приехал туда, будучи состоявшимся специалистом в сфере гостиничного дела. Да, работа метрдотелем в ресторане была что-то в роде хобби. Во сне он снова оказался в отеле «Королевский двор». Честно говоря, Доминику искренне хотелось посетить его ещё раз, но уже на самом деле. В любом случае он был рад оказаться там. Как Ховард понял, что это сон? Просто он был тем, кем не суждено быть даже его реинкарнации, а именно, барменом. — Абсент по-швейцарски, — вальяжно протянул гласные молодой человек, повернувшись к Доминику спиной. Ховард действовал как на автомате: смешал анисовую водку, яичный белок, травы и оршад. Через несколько минут коктейль был готов. Он, не удержавшись, в удивлении присвистнул. Чудеса, да и только. Когда парень наконец-то повернулся, Доминик с испугом отшатнулся от барной стойки. Перед ним стоял Беллами собственной персоной. Только выглядел он не так как обычно. Не было ни мешковатой футболки, ни штанов, похожих на невесть что. Он был в костюме с бабочкой… блядской бабочкой. — Не ожидал? — хитро улыбнулся он, едва притронувшись к абсенту. Ховард обреченно вздохнул и почему-то взял первый попавшийся в руки бокал. Наверное, это защитный рефлекс бармена. — Что тебе, блядь, нужно, Беллами? — Ая-яй, как невежливо вы обращаетесь с клиентами, мистер Ховард, — цокнул он языком и невероятно медленно поставил коктейль. «Чёрт, даже в собственном сне не могу его приструнить», — недовольно подумал Доминик, протирая тряпкой бокал. Не успел он моргнуть, как Беллами перепрыгнул через барную стойку и оказался нос к носу к нему. — Мистер Беллами, вы переходите все границы. Когда вы уже повзрослеете? — А когда ты начнёшь говорить мне правду? — ехидно ответил Мэттью, положив руки ему на бёдра. Ховард растерялся и, не мигая смотрел на Беллами, в надежде, что он исчезнет как дымка. Ничего не происходило и, казалось, что они простояли так целую вечность. В конце концов Мэттью не выдержал и произнёс: — Солнышко, вставай. — Эм, что? — первой мыслью Доминика было то, что абсент Беллами явно не по зубам. — Вставай, солнце, мы приехали. Ховард вздрогнул и резко открыл глаза. Беллами исчез, а на его месте оказалась Мэрилин, успевшая хорошенько выспаться. — Чёрт, я заснул. Долго я спал? — последний вопрос проглотил чудовищный зевок, который сбросил последние остатки бредового сна. — Всего лишь два часа, — с улыбкой ответила миссис Беллами. — Пойдём в дом. Мэттью уже отнёс Фрэнки Келли. Мальчик совсем вымотался. Выйдя из машины, Доминик был поражён тишиной и, только привыкнув к ней, различил далёкий крик чаек и шум волн, попеременно разбивающихся о берег. Если бы желание увидеть Келли и Криса не побороло желание спуститься к пристани, его бы уже давно здесь не было. Ховард ухмыльнулся, предвкушая победу в споре с Беллами. Разве это не очевидно? Переступив порог дома Уолстенхолмов, с тишиной пришлось тут же попрощаться. Детские крики и смех отца семейства оглушали тебя сразу же. А пока их нигде не было видно, Доминик словно загипнотизированный шёл следом за Мэрилин, которая повела его через огромную гостиную с милыми элементами декора. Сразу было видно, что рука Келли коснулась всего, что было в этой комнате: от причудливых светильников до нежно-голубых гардин. Они прошли мимо (чудовищно огромной) кухни и вышли во внутренний дворик, где собралось всё семейство Уолстенхомов и семейство Беллами. Ховард переминался с ноги на ногу, но в следующую секунду был почти сбит налетевшей на него с объятьями Келли. — Домми! Ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Доминик в долгу не остался и одарил девушку такими же крепкими объятьями. От неё приятно пахло корицей и мятой, что показалось ему лучшим сочетанием запахов, какое может быть на свете. Это была всего лишь вторая их встреча, но чувство комфорта, как и в случае с Мэрилин, сразу возникло между ними двумя. Внезапно им овладела горечь от понимания того, сколько бед навалилось на плечи этой хрупкой девушки. Как будто прочитав его мысли, она успокаивающе накрыла ладонью его руку. — Мне очень жаль, что тебе пришлось увидеть Фрэнка в таком состоянии. Хотела бы я, чтобы всё прошло совсем по-другому. — О, Господи, Келли! Не смей даже думать об этом, — Ховард снова обнял девушку под недоумённые взгляды Мэттью и Криса. Плевать. Ему было просто жизненно необходимо уверить Келли в том, что её вины здесь совсем нет. — Он чудесный мальчик. Только немного капризный. Мы точно найдём общий язык. Девушка заливисто рассмеялась, но в её глазах он увидел безграничную благодарность, от которой уши Доминика невольно заалели. Но не успел он оправиться, как к нему подошёл Крис. — Как жизнь, блондинка? Беллами тебя ещё не выжил из дома? — в качестве приветствия он легко хлопнул по плечу Ховарда. — Он сам себя выжил, — проворчал Беллами, открывая бутылку вина.— Дома почти не бывает. — Интересно. Девушки совсем покоя не дают? — Милый, он гей, — закатила глаза Келли, беря Доминика за руку под всеобщий хохот. Крис был единственный, кто не смеялся. Мистер Уолстенхолм уж совсем сконфузился и не знал, что на это ответить. — Крис, не заморачивайся, — еле выговорил сквозь истерический смех Мэттью. — Ты обо мне догадался только в старшей школе, что уж говорить о Доминике. — Заткнись, Беллами, — беззлобно огрызнулся на него Крис. — Если ты опять будешь травить байки об искусственном дыхании, то я за себя не ручаюсь. — О, спасибо, что напомнил. Это должен услышать каждый. Я вам не рассказывал? — Мэттью обессилив от непрерывного смеха, уже просто вздрагивал всем телом. —Когда я был в выпускном классе… — Я тебя предупредил. — Милый, не будь такой букой. Одна минута позора ещё никого не убивала, — хихикнула Келли, явно догадываясь о чём пойдёт речь. — Итак, когда я был в выпускном классе, Крис застукал меня и Колина на заднем дворе школы. Только он почему-то подумал, что тому стало плохо и… вы не поверите… — Беллами был не в состоянии продолжать. — Рождество будешь праздновать на Аляске, — угрожающе предупредил его Крис. — Он побежал за помощью и переполошил всех учителей. Но самое интересное… он сказал… сказал, что Колин упал в обморок, а я... я пытаюсь сделать ему искусственное дыхание. Последние слова потонули в хохоте. Несмотря на свои угрозы, хмурый мистер Уолстенхолм улыбнулся и принялся за еду, не обращая внимание на покатывавшегося со смеху Беллами. Доминик, последовав примеру Криса, взялся за жаркое. Странное чувство, отдалённо напоминающее ревность, больно царапнуло его. Он будто барахтался в болоте, которое всё сильнее тянуло Ховарда на самое дно. Казалось, незначительный эпизод из жизни обыкновенного озабоченного подростка, но для Доминика это таковым не являлось. Не хотелось задумываться над причинами, вызвавшими ураган в его несчастной душе, поэтому Ховард постарался полностью сосредоточиться на еде. Кстати, приготовила Келли потрясающе, что не составило особого труда убить ещё в зародыше поднимающуюся из самых глубин депрессию. — Солнышко, попробуй вино. Оно великолепно, — отсмеявшись, воскликнула Мэрилин. «Хуже быть не может», — подумал Доминик и взял из её рук бокал. Тут же на ум всплыл совет сомелье, который вечно твердил, что они не умеют пробовать вино, ибо прежде, чем сделать глоток, нужно легонько взболтнуть бокал и насладиться ароматом «розы в саду». Если бы здесь был Алан, то он бы обязательно пожал ему руку. При первом же вдохе перед ним раскрылся целый букет запахов: шоколад, яблоки, шалфей и даже запах мокрой листвы. Ховард ничего не знал о вине, но даже он назвал бы его бархатистым, потому что оно было настолько вкусным и ароматным, что хотелось в нём искупаться. Оторвавшись от второго (или третьего) бокала вина, Доминик с удивлением заметил детей, сидевших на коленях у Криса. Но среди них не было Фрэнка, к которому Ховард успел немного привыкнуть. Всё же достаточно было одного взгляда на этих малышей, как его сердце заполнила нежность, потребовавшая немедленного выплеска. Наверное, он выглядел глупо, а иначе Беллами на него просто не обратил бы внимание. Мэттью пересел со своего насиженного места поближе к нему, наконец, выпустив из своих объятий Келли. — Дегустируем? — ухмыльнулся он, тоже изрядно выпив, хотя держался вполне достойно. Пока. У Доминика возникло предчувствие, что пьяным Беллами способен на всё. — Пьём, — отсалютовал ему бокалом Ховард. Часы только перевалили за полдень, а в глазах уже начало двоиться так, что на коленях у Уолстенхолма было не двое детей, а по крайней мере, семеро. — Это нужно… — Беллами внезапно икнул, — немедленно прекратить. — Следуйте за мной, мистер Ховард. Доминик совсем не помнил, как они вышли из-за стола и, что Беллами сказал Мэрилин, столкнувшись с ней на кухне. Очнулся он тогда, когда увидел долгожданный вид на Ла-Манш. Это его почти отрезвило, но, конечно, не настолько, чтобы остановить Мэттью, который начал спускаться к пляжу, огороженному специальными барьерами. Видимо, для него запретов не существовало. Ховард так сильно хотел оказаться по ту сторону барьера, что ему тоже было на всё плевать. Вместе они кое-как перебрались через ограждение и со смехом свалились на мокрый песок. Вино всё ещё грело их, поэтому холодный октябрьский воздух не причинял им особого вреда. Доминик был настолько очарован умиротворяющим шумом волн, что на какую-то секунду решил остаться здесь навсегда. Он бы продолжал глазеть на проплывавшие в небе облака, если бы не Беллами, пьяной походкой направлявшийся к воде. И что в таких случаях делают? Конечно, валят сумасшедшего на землю, но Ховард немного не рассчитал и упал вместе с ним в воду. Ледяную воду. Блядь! Это они уже выкрикнули вместе, дрожа и отплёвываясь от солёной воды. — Б-белами, какого хрена ты полез в воду? — стуча зубами, проговорил Доминик. Канал показался бушующим и неприступным, отчего его невыносимо сильно потянуло домой. — Я? Вы не в своём уме, мистер Ховард, — захохотала эта сволочь и без зазрения совести повалилась на песок. — Я всего лишь хотел подойти к кромке воды. Конченный идиот. Доминик не знал, произнёс ли он это вслух или про себя, но факт остаётся фактом: его уложили на лопатки. Да так, что у него полетели искры из глаз. Фейерверк, мать его. — Идиот! — теперь Беллами точно услышал Ховарда и во всю забавлялся их «нешуточной» борьбой. — Да что с тобой не так? — с лица Мэттью не сходила наглая ухмылка. — Ты, наверное, не догадываешься, но я хочу заботиться о тебе. Оберегать тебя. — Меня? Беллами, да это тебя нужно оберегать от самого себя! — возмутился Ховард, убирая его руки со своих бёдер. Да, а бёдра у него всё-таки шикарные. — Чёрт, я такая свинья, — проговорил Беллами, жадно шаря по его телу. — Потому что напился до такого состояния, что начал приставать ко мне? — пролепетал Доминик, пытаясь сохранить остатки разума. Холода как не бывало. Это безусловно отличный способ согреться, но точно не здесь и не сейчас. — Нет, потому что я съел перец. От меня же несёт. Да? — Мэттью сделал жалобное лицо и уткнулся своим холодным носом ему в шею. — Господи, какой идиот, а больше тебя ничего не беспокоит? — Есть кое-что, но это можно быстро исправить, — заговорщески прошептал он, расстёгивая его пряжку ремня. — Беллами, ты что творишь? — А разве не ясно? Хочу отсосать тебе. Домми, Домми, Домми… — лихорадочно повторял он, — ты позволишь мне? —, и, не дожидаясь ответа приспустил его джинсы. Ховард зашипел, едва обнажённая кожа коснулась песка. Он хотел было возмутиться, однако все связные мысли вылетели у него из головы, когда холодные пальцы Мэттью обхватили его позорно стоящий член. Может быть, он встал сразу после их отъезда из Лондона. Доминик не хотел и уж тем более не мог об этом думать. На хуй всё. Вот-вот, именно так. Приподнявшись ровно настолько, чтобы лицезреть Беллами, он чуть не кончил от одного его вида. Кристально-голубые глаза заволокла паволока, контраст, которым составили губы, заалевшие от того, что Мэттью их постоянно прикусывал, и вдобавок ко всему внушительная выпуклость, упиравшаяся ему в узкачи. Ховард старался быть паинькой, но ровно до тех пор пока не почувствовал тепло рта вокруг его пульсирующего члена. Он неосознанно толкнулся вперед, умоляя Мэттью взять до самых грёбаных гланд. Однако Беллами никак на это не отреагировал и слегка надавил языком на уздечку головки члена, с воодушевлением слизывая выступившие капли смазки. — Бел… лаааами, — Доминик простонал, забыв о том, что его могут услышать. — Не смей… — Что? — Мэттью заменил язык рукой, проведя по всей длине члена до самых яичек, отчего Ховард начал судорожно вдыхать воздух. — Останавливаться, сволочь. Не смей останавливаться. Доминику показалось, что Беллами ждал от него именно этих слов. Обхватив головку губами, он осторожно оттянул кожу, но тут же выпустил её и уже полностью вобрал член в плен своего рта. Постепенно увеличивая темп, Мэттью уже не дотрагивался до него руками, будто желая свести его с ума лишь одним ртом. В то время как Ховард пытался удержаться где-то на задворках своего сознания, тело заживо сгорало в агонии. Вдох и прерывистый выдох. Холодный воздух со стороны канала и огонь, расгорающийся внизу его живота. Доминик сдался и излился в чувственный рот Беллами, который он бы с радостью тщательно вылизал . — Прости, — сказал Мэттью, нежно обхватив обеими руками его лицо. — За что? — всё ещё находясь посторгазменном состоянии, спросил Доминик. — Я бы с удовольствием трахнул тебя на глазах у тех туристов, глазеющих на нас через ограждение, но боюсь, что ты... Беллами не успел закончить свою фразу, так как Ховард уже с бешенной скоростью натягивал на себя джинсы. Он на секунду зажмурился, желая, чтобы это оказалось всего лишь больной фантазией Мэттью. Однако ему не пришлось даже оглядываться. Было вполне достаточно услышать улюкание и подбадривание случайных "зрителей", стоящих по другую сторону барьера. — Беллами, ты отвратителен, - с презрением проговорил Ховард и не оглядываясь пошёл прочь. Что ж, победа в споре достаётся мистеру эксгибиционисту.